-Володя, - поняла Оксана.
-Ты должна убить его.
-Нет! – выкрикнула Оксана, соскочив со стула так, что тот с грохотом упал на пол.
-Потому что ты его любишь? – спросила Кира. – От любви самые жуткие муки. От неразделённой любви – тем более. Ведь он тебя не любит.
-Неправда! – громко произнесла Оксана.
-Нет, правда. Мне незачем лгать тебе. Он даже не знает о твоём существовании. У него таких как ты десятки. Это ловелас, ему чужда твоя любовь… Любая любовь.
-Вы его не знаете.
-Словно его знаешь ты, - начала раздражаться женщина. – Послушай: за убийство тебя не накажут, не посадят, наоборот, ты станешь свободной. Одно преступление за вечную свободу, разве это не прекрасно?
-Я никого не буду убивать.
Смерть снисходительно улыбнулась:
-Тебе этого не избежать, - а потом строго добавила: - Или ты думаешь, я не найду средств, чтобы заставить тебя? Я – Смерть, я умею убеждать. Ещё ни одному человеку не удалось справиться со мной.
-Я не буду его убивать!
-Хорошо. Но ведь он тебе ничего не даст. Его сердце не способно любить, оно не только покрылось плесенью, оно наполовину состоит из неё. Ты хочешь страдать, чтобы жил такой убогий, как он? Ежели ты боишься, что убийство будет мучить тебя, то смею заверить: этого не будет. Да, ты будешь о нём помнить, но вскоре перестанешь вспоминать. Оно уйдёт, как и вся твоя прежняя жизнь.
-Нет.
Смерть поднялась и обошла Оксану.
-Тебе его не спасти, - зашептала она ей на ухо сзади. – Он обречён. Не убив его, ты сделаешь его жизнь невыносимой. Хочешь спасти, - и она снова обошла девушку и встала перед ней, - слушайся меня. Я спасу вас обоих.
Оксана посмотрела ей в глаза. Ей снова стало плохо, голова закружилась, кафе наполнилось духотой.
-Подумай, - прошептала Смерть, коснувшись её плеча. – Я даю тебе неделю, - она убрала холодную руку, и Оксана тут же упала в обморок.
VI
Оксана проснулась, когда было уже светло. Её невероятно тошнило, словно она подхватила какую-то инфекцию. Первые полчаса после пробуждения она провела у унитаза. Потом ей полегчало. Она умылась и снова спряталась в кровать. Саши не было, она уже давно уехала на учёбу, а тётя Маша ушла на рынок. Оксана пролежала в кровати минут пятнадцать прежде чем отправиться на кухню. Там она позавтракала, после чего измерила себе температуру. 37° ровно. Оксане было плохо. Она решила привести себя в порядок и поэтому причесалась и снова легла в кровать. В это время с пакетами вернулась тётя Маша.
-Оксана, ты дома? – спросила она.
-Да, - отозвалась девушка из своей комнаты.
-Помоги мне сумки разобрать.
Оксана вышла к тёте Маше и потащила пакеты на кухню, пока Марья Петровна снимала с себя сапоги и зимнее пальто.
-Ба! Да ты ещё в пижаме! Не заболела ли?
-Кажется, я чем-то отравилась. Скоро пройдёт.
Тётя Маша покачала головой.
-Ну ладно, иди полежи. Иди, иди. Я сама разберу.
Оксана положила хлеб на стол и собралась уже уйти, как неожиданно вспомнила:
-Сегодня к нам зайдёт Яша.
-Яша? – удивилась Марья Петровна. – Это ж сколько мы с ним не виделись?
-Встретила его вчера в кафе.
-Женился уж, наверное. Он ведь не как ты… - в её словах слышался упрёк, но он пролетел мимо ушей Оксаны.
-Я полежу, - сказала она. – К его приходу нужно быть в форме.
Тётя Маша кивнула, и Оксана ушла. На этот раз она очень быстро уснула и довольно-таки крепко спала.
Когда в дверь позвонил Яша, было 4 часа дня. Оксана уже к тому времени проснулась, оделась и даже успела проголодаться. Тётя Маша открыла дверь и безумно обрадовалась гостю. Яша держал в руках торт. Марья Петровна принялась обнимать так, что торт чуть не выпал из его рук. Когда обнимания кончились, из комнаты показалась Оксана. Они поздоровались.
-Мы обедать собираемся, - сказала тётя Маша, проходя на кухню. – Ты не голоден?
-Нет, вообще-то…
-Ну-ну. Ты нам не откажешь, потом и чай с тортиком попьём.
-Ладно, я тогда немного.
Через полтора часа к ним присоединилась Сашенька. А потом Оксана и Яша остались на кухни одни: Саша убежала на встречу с подругами, а Марья Петровна разместилась перед телевизором, продолжая вязать нескончаемый каскад шерстяных носков.
-Ты ей так ничего и не говорила? – спросил Яша, головой указав в сторону зала.
-Нет. И не стоит.
-Почему? Может, тебе к врачу сходить нужно.
-Тогда уж к психиатру, - усмехнулась иронично и грустно Оксана. Яша удивлённо взглянул на неё. – Мне страшно, - и она недоверчиво посмотрела на своего старого друга, словно пытаясь отыскать на его лице хоть что-то, что поможет ей понять: можно ли ему всё рассказать или нет.
-Почему страшно? Из-за здоровья?
-Яша, - вдруг со слезами на глазах прошептала Оксана, - я очень боюсь. Понимаешь? Если это был сон, то пусть он забудется. А если нет? Ты понимаешь? Господи, я не могу! Ведь так нельзя. Никого нельзя. И почему я? Я ведь ни в чём не виновата. Но она настаивает, она не отстанет, я знаю… точнее чувствую. И я боюсь. Боюсь, что ей удастся добиться своего. Понимаешь? Она, наверное, будет меня преследовать. Всю жизнь. Я ведь не выдержу, Яша, не выдержу. Никто не выдержит, - по её щекам покатились слёзы. – Видишь, я ещё ничего не сделала, а уже оправдываюсь. Разве это не значит, что...? Яша! Что мне делать?
Яша внимательно слушал Оксану, но её речь была совершенно бессвязна. Она умело обходила самую мысль. И Яша, конечно же, ничего не понял. Он только знал, что случилось нечто ужасное, раз Оксана не стала говорить об этом Марье Петровне.
-Я ничего не понял, - растерянно и виновато признался он. – Можешь ещё раз и по порядку?
Оксана неуверенно помотала головой:
-А если тебе за это что-то будет?
-А что мне будет?
Оксана не ответила, но вместо этого тихо заревела. Яша с сожалением смотрел на неё.
-Послушай, - произнёс он, - наверняка тебе можно помочь. Я даже уверен в этом. Безвыходных ситуаций нет. Ты просто смотришь не с того ракурса. А я непредвзято на всё посмотрю. Ты просто расскажи. Ты же знаешь, если это секрет, то я никому… И потом, нельзя же всё держать в себе – это вредно и мучительно. Ну так что?
Оксана замялась:
-Вчера в кафе пришла женщина. В чёрном.
-Это она тебя так напугала?
Оксана молча покачала головой.
-Она была такая страшная? – попытался пошутить Яша.
-Нет, то есть да, но не в этом дело… Она предложила мне… Нет, я не могу! Не могу, - она закрыла лицо руками, и было непонятно, плакала ли или нет. Яша терпеливо ждал. Он знал, что Оксана продолжит, и оказался прав:
-Она сказала, что я должна убить.
-Кого? Тётю Машу?
-Нет.
-Сашу?
-Нет.
-Меня?
Оксана помотала головой:
-Володю.
-Кто это? – нахмурив брови, спросил Яша. Оксана потупила взгляд и еле слышно произнесла:
-Человек, которого я люблю.
Что-то задело сердце Яши, но он и виде не подал.
-Почему ты должна его убить? Тебе не показалось, что эта женщина была сумасшедшая?
-Нет. Она очень здраво говорила. Она сказала, что так я его спасу. Значит, с ним что-то случится.
-Что?
-Я не знаю. Она не стала говорить.
-Всё это похоже на бред, тебе не кажется? Какая-то страшная женщина запугивает тебя своим видом и уговаривает убить – он запнулся – возлюбленного, которому угрожает опасность, так?
-Да, - кивнула Оксана.
-С чего ты взяла, что всё это правда? Мало ли кто по улицам шастает.
-Ты её не видел. Ты бы ей поверил. Правда. Она очень убедительно говорила.
-Да кто она такая-то?
-Смерть… - прошептала Оксана.
-Что? – посмотрев на девушку, переспросил Яша.
-Смерть, - увереннее произнесла Оксана, хотя от этого фраза звучала ещё абсурднее.
-Смерть? Как это?
-Ты мне не веришь! – в отчаянии выкрикнула Оксана. – Да я и сама до конца в этом не уверена. Но мне страшно. Это-то понять можно, – она вопросительно взглянула на Яшу, тот кивнул. – И я её очень боюсь.
-Хорошо, допустим, всё это правда и к тебе действительно явилась сама Смерть. Но тебе не кажется глупым, что она просит убить тебя, обычную смертную выполнить её работу?
-Понимаешь, - начала Оксана, - она предлагает мне сделку.
-Смерть – тебе?
-Она хочет, чтобы я заменила её.
-Что? Как это – заменила?
-Я должна стать Смертью.
Тут Яша окончательно убедился, что Оксана сошла с ума. Хотя в следующее мгновение, пытаясь понять девушку, ему в голову пришла мысль, что Оксана просто чем-то напугана и видит объяснение тому во всей это придуманной чепухе.
-Скажи тогда ей, что ты не хочешь становиться Смертью, - Яша был плохим психологом, но пытался как мог. – Она и отстанет.
-Не могу. Она дала мне время подумать.
-Какое время? Ты же сама себя и доводишь!
-Она не отстанет. Знаешь почему? Потому что раз уж она выбрала меня, значит никто другой не подходит.
-Это ж по каким таким критериям теперь берут в Смерти? Это чем же ты таким обладаешь, чего нет у других? У меня, например?
-Я не знаю. Я не знаю. Она не сказала.
-Ну, тогда что я могу сказать? Забей.
-Не могу. Она же вернётся.
-Ну, игнорируй, что ли. Скажи, что связываться с ней не хочешь. Она поймёт и оставит тебя.
-Думаешь?
-Да уверен! Вряд ли ей хочется бегать за тобой да возиться.
Оксана посмотрела на Яшу:
-Ты считаешь меня сумасшедшей?
-Нет, совсем нет, - солгал он. – Ну, устала. С кем не бывает.
-Забудь. Забудь всё, что я тебе сказала. Ты прав. Я устала. Кошмары мучают. Ты прав, ты прав, - она задумалась. – Мне нужно сходить к врачу. Думаю, там мне помогут. Там ведь с таким помогают?
Яша ничего не ответил, и вопрос так и повис в воздухе.
-Мне пора, - сказал он. – Уже семь. А мне ещё по делам съездить нужно.
-Да, ясно, - отстранённо произнесла Оксана. – Я провожу.
Они встали из-за стола и вышли в коридор. Там Яша оделся, и Оксана открыла ему дверь. Они попрощались, и Яша ушёл.
VII
Он брёл по городу, укутанному в чёрную шубу с одной единственной крупной пуговицей наверху и дырами, словно шубу эту изъела моль. Был небольшой снег, и Яша шёл под ним, не замечая ничего вокруг. Он думал об Оксане.
Ему казалось, что она сходит с ума. И тому находил массу причин, перебирая их все в своей голове, взвешивая, сравнивая, убирая и дополняя. Так он думал, что на всё это повлияла смерть её матери. Но ведь это давно было! Да и когда это случилось, ничего серьёзного с Оксаной не произошло. Потом он думал, что такие бредовые мысли лезут ей в голову потому, что она слишком замкнута в себе и мало с кем общается. Версия была вполне логичная, но почему всё это вылилось именно в такую ситуацию? Сон – отличное объяснение, ведь даже сама Оксана не была до конца уверена в правдивости случившегося. Если это сон, тогда всё нормально, понятно и просто. Тогда всё встаёт на свои места и ничего объяснять не нужно. Но когда он ей приснился? До обморока или как раз в то время, когда она лежала без сознания? Если это был сон, то что же заставило её лишиться чувств? Может, всё совсем просто: в кафе явилась страшная бледная женщина и какими-то жуткими разговорами напугала бедную девушку? Но от разговоров не падают в обморок. А если всё, что Оксана сказала, правда? Ведь предположить можно всё, что угодно. Но если это правда, то почему Оксана? И с каких это пор Смерть бросает все свои дела и является к человеку? Почему об этом никто никогда не слышал раньше?
Любая версия в голове Яши порождала больше вопросов, чем ответов. Всегда находилось то, чего он не мог разобрать и понять. Это его смущало. А потом ему сделалось грустно и обидно. Он вспомнил о неком Володе, который занял самое почётное место в сердце Оксаны. Яша ревновал, но несильно. Он как бы был рад, что Оксана любит, и был бы рад вдвойне, если любовь была взаимной и у влюблённых было бы всё хорошо, но в то же время, он хотел быть на месте Володи. Яша не хотел, чтобы Оксана постоянно думала о нём и и хотела проводить с ним время. Он хотел, чтобы она чувствовала себя комфортно, спокойно, и думал, что он может это ей предоставить. Однако теперь Оксана немного пугала и даже в некоторой степени отталкивала его. Что с ней происходило? Кто виноват? И кто в конце концов скрывается под маской Смерти?
VIII
Из белой метели, вечером, после того как стрелки на главных часах, изобразив прямой угол, стали показывать девять, вышел человек лет пятидесяти пяти. Он был полный, на нём было бежевого цвета пальто на меху, такого же, но чуть темнее цвета меховая шапка, уши которой были завязаны наверху. При ходьбе он деловито и непринуждённо размахивал своей тёмно-красной тростью с большим набалдашником ярко-жёлтого цвета и металлическим кольцом. На руках его не было ни варежек, ни перчаток, только сапфировое кольцо на безымянном пальце правой руки поблескивало в тусклом свете фонаря. Его чёрно-седая бородка и такого же цвета усы отлично гармонировали с круглой формой лица, чуть мешковатым носом и глазами, сияющими серебряным отливом. Это был очень представительный человек, и весь его внешний вид говорил о знатности его рода. Без сомнения, можно было предположить, что этот мужчина имел много денег и, может быть, бизнес где-нибудь за границей. Но в действительности, о его происхождении никто ровным счётом ничего не знал, а бизнеса у него ни здесь, ни за границей никакого не было и быть не могло, однако он редко проворачивал одно очень многозначительное и важное дело, только дохода с него никакого не имел.
Он называл себя Кагэан.
Явившись в мир людей позже Киры, он оказался в невыгодном и неудобном положении, хотя время в запасе ещё было, но сколько – не знал даже он, ибо соперник его мог совершить дело в любую минуту. Он, знающий все возможные случаи, всё исходы того или иного момента, все события и обстоятельства, которые привели к ним, не мог даже предположить, сделать догадку, когда нос к носу столкнётся с Кирой. И хотя не ощущал он себя там самым скованным, обделённым или ещё в каком-нибудь половинчатом состоянии, чувствовал он от этого надвигающуюся бурю, но при том никакого вида о том не подавал и был спокоен как прежде.
Кагэан опустился на скамейку в парке и опёрся двумя руками на трость. Наблюдательным взором обвёл он всё, что попадало в поле его зрения, и откинулся затем назад. Ничего примечательного: люди как муравьи – копошатся, только последние делают это на благо всего муравейника, а первые не могут сделать это толком даже для себя. Это было скудно зрелище. Однообразное и жестокое. Жестокое потому, что уж очень быстро оно всасывало в себя людей, их мысли, желания и стремления, превращая жизнь в рутину без имени и названия, лишая высоких целей, моральных устоев и смыслов вообще. «Позор!» - мог бы сказать мудрый человек, но Кагэан человеком не был.
-Позор! – чуть растянуто услышал он над собой. Повернув голову вправо, увидел он старика лет шестидесяти, роста большого, телосложения немного худощавого, но в плечах широкого.
-Не возражаете, если я присяду? – спросил старик.
-Прошу, - выпрямился Кагэан, и пришедший сел. – Вы что-то сказали?
-Да, позор всё это, - и он обвёл рукой парк.
-Вы так считаете?
-Конечно. Ведь столько времени прошло, а люди не изменились.
-Это плохо?
-Чего ж тут хорошего?
-Но ведь они могли стать ещё хуже, - подметил Кагэан.
-Но ведь не стали.
-Но ведь ещё могут.
Они помолчали.
-Вы правы, - согласился старик, - и всё-таки. Почему мы так медленно движемся?
-Может, это всё потому, что у человечества нет цели? Единичные представители выбирают добродетель. Вы ведь это имеете в виду?
-Безусловно.
-А ведь человечеству как-то невыгодно стремиться к свету.
-Но ведь там лучше!
-Кто такое сказал? Или к Вам приходил мёртвые и сообщали, как хорошо при свете и плохо во тьме? Не верьте. Нет света и тьмы в понимании Рая и Ада. Есть покой и есть Земля, и эти два понятия так же полярны, как жизнь и смерть, добро и зло, свет и темень.
-Вы не верите в Бога, - заключил старик.
-В Бога? А что такое Бог? Это не человек и даже неподобное ему, люди не были созданы по его образцу. Бог – это нечто, а не некто. Это сгусток могучей энергии. Из неё выходит всё и вся. Он создаёт души – энергии, а не людей – плоть. Это разные уровни и понятия. Они сочетаются лишь здесь, на Земле, за её пределами они вынуждены существовать отдельно.
-Как странно Вы рассуждаете. Впрочем, в этом что-то есть. Так все мы, получается, рождаемся с одинаковой душой?
-Да.
-И меняем её уже мы?
-Вы, не Бог, не надо его в этом винить. Виновата грешная земля и люди, топчущие её, особенно люди. Чёрная плоть, крысы и слепыши. Люди консерваторы, им выгодно жить во тьме, во тьме невидно черни.
-Но ведь всё-таки мы движемся!
-Вы очевидный оптимист. Ваше движение настолько медленно, что его почти нет. Вам очень нравится движение назад, вглубь, где ещё гаже и ещё меньше это заметно.
-Мы мечтатели, - протянул старик, - и разрушители. Всё, что мы создаём, приводит к диссонансу, а не к гармонии. Даже книги шевелят в наших умах мысли, и мы начинаем думать.
-Разве у Вас нет ничего, что приводит к спокойствию? – улыбнулся Кагэан.
-Отчего же? У нас есть любовь.
-Вы считаете, что это любовь? Что ж… Любовь… Святое слово. Не используете его зря и не скупитесь на него, когда это нужно. Чистая, непорочная, светлая… А Вы видели такую?
-Разве я могу дать ответ на Ваш вопрос? Я слишком мало жил для этого.
-Вы правы, - согласился Кагэан. – Это мне всё видно: и время, и пространство – всё в одной плоскости.
-Вы профессор?
-Нет, куда мне! А Вы?
-О, я просто учитель.
-Научите людей чему-нибудь хорошему, а не просто учите. Молодые умы впитывают всё, даже дрянь, по большей части дрянь, ведь её намного проще усваивать. И весь этот разврат так широко распространён, не потому что это запрещают, а потому что для его усвоения не надо много сил и большого ума. Для него вообще нужно тело, а не душа.
-А порочные души? Таковые ведь есть.
-Не спорю. Только они на порядок выше. Чревоугодие – пожалуйста, ешьте, жирейте; насилие – хорошо, издевайтесь над своим и чужим телом. Но вот насилие духовное… о, его вам не простят! Это муки из мук, сердечный ежеминутный разрыв… Вы марионетка в руках кукловода. Или, к примеру, гордость – это ведь бестелесный порок, но, пожалуй, самый страшный. От него исходят многие остальные: призрение, самовлюблённость, тщеславие…
-Так можно и искоренить эту гордость.
-Наверное, нельзя, то есть не нужно. Человек благодаря душе не просто продукт природы, а нечто большее и значительное. Гордость чуть ли не основа его. Вы построили дом, и фундамент прочен. Но вот он вам надоел, и вы захотите фундамент сменить. Что случится? Дом рухнет. Вот так и с уничтожением гордости в человеке всё рухнет. Тут нужно работать осторожно, и очень внимательно. Это как с верой.
-Что ж, Вы правы, человеку без гордости нельзя, иначе он потеряет себе цену.
-Не путайте гордость и чувство собственного достоинства. Это разные понятия, но их почти не различают. Одно носит отрицательный характер, другое – положительный. Но вот парадокс: верно, из чувства собственного достоинства выбирается гордость. Заденьте первое и, видимо, получите второе. А заденьте второе, так получите гордыню – непомерную гордость.
-Как это всё печально! Душу нужно беречь.
-За ней нужно следить. А впрочем, это немало.
Они замолчали. Кагэан оглядел прохожих, пытаясь уловить суть их спешки и движения, а старик глядел на небо, пытаясь сквозь пелену снега увидеть звёзды.
-Странно, что мы вот тут вот с Вами встретились, - вслух начал размышлять старик. – Ведь знаете, я совсем не собирался сюда приходить, задумался, да и забрёл. А тут Вы. И мы с Вами так хорошо побеседовали.
-Странно? – переспросил Кагэан. – Скорее случайно. Знаете, сколько было у нас возможностей сегодня не встретиться тут, на лавочке? Тысячи! Ты-ся-чи! Парк попросту могли не построить или построили бы в другом месте. Его могли закрыть. Здесь могло не быть лавочек. Или эта, на которой мы сейчас сидим, была бы сломана хулиганами. Или Вы бы не задумались и не пришли бы сюда… Но смотрите-ка, как всё интересно, а главное так точно, так достоверно получилось: парк был запланирован в 1937 году. В 1938 год был создан чертёж, в 1940 по нему уже гуляли горожане, в 1997 здесь поменяли лавочки, а в 2003, то есть сейчас, Вы пришли сюда. По сути, нелогично, по сути, случайно, но ведь как закономерно!
-На всё воля случая. Правда. Это поражает.
Кагэан удовлетворённо улыбнулся.
IX
Володя Куфонин, молодой человек в возрасте 27 лет, с короткой стрижкой чёрных волос, зелёными глазами, неплохим телосложением, но с не очень красивым шрамом у левого виска, который он получил во время драки лет 12 тому назад, который, впрочем, был едва заметен, вернулся домой удивительно рано и без промедления упал в объятия Морфея. На завтрашний вечер он запланировал такой тип мероприятий, который, по обыкновению своему, заканчивается головной болью, провалами в памяти и незнакомцами в квартире, по большей части женского пола. Поэтому на эту ночь Володя не планировал ничего.
Он проснулся днём, когда свет уже пробрался в окно, и нехотя поднялся. Жил он один в квартире, подаренной ему на двадцатилетие отцом. Ему очень нравилось жить одному: он мог делать, что душе угодно. А его душе хотелось всегда не самого пристойного.
Володя спешно покинул дом, постоял пару минут у подъезда, решая, куда ему отправиться, и пошёл на ближайшую остановку. Там он планировал сесть на автобус, проехать несколько остановок, выйти, зайти в небезызвестное кафе, и перекусить. Потом, по его задумке, он подъехал бы к одному своему приятелю, на его машине они бы отправились в клуб. Что же должно было произойти далее, Володю не волновало: там, по его мнению, начиналась яркая и влекущая за собою, стихийная и необузданная жизнь.
Но на долю человека выпало такое несчастье, что судьба редко соглашается с его планами и выстраивает всё так, как сама того хочет. По крайней мере, нам так кажется. Пока человек распоряжается своим временем, судьба распоряжается человеческой жизнью, и её совершенно не волнуют какие-либо неугодные тебе обстоятельства, например, что завтра в полшестого у тебя самолёт до Берлина, а в два двадцать пять к тебе вдруг приехала тётка из Саранска, как раз в то самое время, когда ты уже почти вышел за порог своей квартиры. Вот и выкручивайся, как хочешь.
Володя кое-как дошёл по морозу до остановки и занял эту извечную позу ожидания автобуса или любого иного транспорта. Несмотря на то, что утро давно прошло, на остановке было много народу, и в каждом из них Володя подозревал соперника, ибо автобусы любят приезжать с малым количеством свободных сидячих мест. Минут пять простоял он на холоде, и за этот промежуток времени успело проехать три автобуса и даже один троллейбус. Ещё минут через десять подкатил нужный транспорт, и Володя торопливо вошёл внутрь. Автобус по привычке застревал на этой остановке минут на десять, поджидая народ, так напрасно торопящийся. И вот, когда Володя уже три раза проклял этот «грёбнаный автобус» и вдобавок процедил сквозь зубы нецензурное выражение, водитель наконец-таки дал ходу. Он проехал буквально три остановки, как вдруг остановился на полпути к четвёртой. Пассажиры тут же недоумённо принялись переглядываться и перешёптываться. Водитель вышел и пропал из виду. Все оставались на своих местах, пока кондукторша, полнотелая женщина в возрасте, не произнесла:
-Выходим. Автобус сломался.
Тут же возник какой-то недовольный гул, и когда кондукторша нажала на кнопку и открыла двери, пассажиры неохотно повалили из автобуса. Кондукторша же предпочла остаться внутри и не мёрзнуть, а поэтому, выглянув из окошка, обратилась к водителю:
-Ну что там, Серёжа?
-Да хрен знает, - отвечал ей Серёжа, тщетно пытаясь во всём разобраться.
Пассажиры вынуждены были дождаться следующий автобус, который, к их несчастью, оказался почти полным. И оставшиеся остановки Володя ехал стоя. Потом он вышел, прошёл до кафе и зашёл в тёплое помещение. Оксана в этот день не работала. Но Володя этого не знал, как и не знал того, что некая Оксана живёт на этом свете. Там он заказал себе поесть и позвонил приятелю. Но тот трубку не брал, и Володя начал было нервничать, но горячая порция еды охладила его пыл. Он позвонил ещё три раза, однако результат оставался прежним. Тогда Володя решил плюнуть на это дело, оплатил счёт и отправился к другому своему знакомому, который жил буквально в десяти шагах от кафе.
Позвонив в дверь, Володя услышал сонный, а потому и хрипловатый голос:
-Кого это черти принесли? Все свои задницы по морозу не таскают!
-Куфонин свой зад притащил, - ни чуть не смутился Володя. – Витя, это я.
Витя, который был вдвое старше Володи, но которого все без исключения звали Витей, у которого уже третью неделю не была брита колючая борода, у которого были криво подстрижены чёрные волосы с проседью, у которого был сколот верхний резец и у которого, в конце концов, был когда-то отрублен по пьяни указательный палец левой руки, отворил дверь. Он стоял в одни полосатых бело-красно-жёлтых трусах, в серых штопанных-перештопанных шерстяных носках и махровом коричневом в сине-красную полоску халате, рукава которого были закатаны по локоть, а пояс свисал, касаясь земли, и при ходьбе тащился за хозяином по немытому неделями полу. Также стоит добавить, что халат этот был без пуговиц, и Витя принципиально не завязывал его на пояс, а потому и ходил так с нараспашку открытым халатом и зимой, и летом, и в лютый мороз, и в самое июльское пекло.
-Чего шатаешься? – бесцеремонно прошамкал Витя. – Не вишь, что я сплю?
-Не вишь, - передразнил его Володя.- Ты мне лучше скажи, где это Паша пропадает?
-А мне по чём знать? Я ему не нянька. И вообще, придурок твой Пашка.
-С чего это вдруг?
-Занял тыщу, а вернул половину.
-Ну, кто бы говорил, - подумал Володя, а потом произнёс вслух: - Так и будем тут стоять или пустишь? – он сделал шаг вперёд, но Витя перегородил ему путь, опёршись о косяк.
-Щас-ка! Я тебя в гости не звал.
-Вить, да ты чего?
-Ну, кто там? – послышался недовольный женский голос.
-А, - усмехнулся Володя. – Ты уже. А я только хотел тебя с собой позвать. Ладно. Пашку увидишь, скажи, что звонка его жду.
-Ага, - торопливо ответил Витя и закрыл дверь.
Выйдя на улицу, Володя почувствовал лёгкую обиду оттого, что планы его не осуществились и, как говорится, всё пошло насмарку. Он достал из пачки последнюю сигарету, вынул зажигалку и нервно попытался заставить появиться маленький огонёк. Но бензина уже не хватало. Разозлившись, Володя отбросил в сторону сей бесполезный предмет и отправился на прогулку, ибо делать ему было нечего. Он так и шёл с не закуренной сигаретой во рту, до тех пор, пока у какого-то проходимца, выдыхающего едкий дым у спящего дерева, не попросил зажигалку.
Она стояла на перекрёстке в ожидании зелёного света светофора. Ей было холодно. Она немного подпрыгивала на месте и. кажется, что-то бормотала себе под нос. Рядом стояло ещё пару человек, мирно претерпевавших последние невзгоды уходящей зимы. Зеленый не загорался долго. Володя был не в самом лучшем расположении духа, а потому решил не дожидаться, когда же «Его Величества разноцветный столб» изволит сделать одолжение, и пошёл напрямую, тем более что машин видно не было. Она бросила на этого странного правонарушителя беглый взгляд и, к своему величайшему удивлению, словно это никак не могло произойти, узнала в нём Володю.
В этот момент из-за поворота выскочила какая-то машина и на полной скорости полетела к перекрёстку, даже не думая остановиться. Володя этого не видел. Но Оксана, сразу поняв, что сейчас произойдёт, вскрикнула и бросилась к Володе, словно мать к своему дитя. Она с такой силой толкнула его в спину, что тот упал, а так как там было ещё и скользко, проехал на своей пятой точке до самого светофора. Машина же попыталась остановиться. Раздался звук тормозов, на очищенном от снега асфальте образовались две чёрные полосы, но это не спасло Оксану. Машина врезалась в неё, однако несильно, и Оксана рухнула на землю, ударившись бедром о капот, головой – об асфальт.
Из автомобиля тут же выскочил какой-то молоденький пацан. Осознав всю ситуацию, он вернулся на место водителя, развернулся и угнал прочь. Оксана потеряла сознание, а Володя ещё не до конца пришёл в себя. В первые секунды, когда она его толкнула, он было рассердился, в нём воспылал гнев, однако, когда он обернулся и увидел, что произошло, не мог поверить в случившееся. Ещё ни один человек в мир не спасал его шкуру. Увидев, что на дороге лежит девушка, он на четвереньках подполз к ней и приподнял её. Крови не было. Вокруг собралось много зевак, которые громко обсуждали это ДТП, браня водителя, но совсем не заботясь о состоянии самоотверженной незнакомки. Лишь только старушка додумалась позвонить в скорую.
Володя же положил Оксану обратно на холодный асфальт, принимая её за труп, и потому боясь к ней прикасаться. Он сел на колени и смотрел на неё, ничего не предпринимая, ничего не делая и не говоря. Просидел он так до тех самых пор, пока к ним ни подъехала скорая, ни положила девушку на носилки и ни подняла самого Володю. У него был шок, поэтому врачи взяли его с собой.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |