Национальная идея России: история и современность

Национальная идея России: история и современность

(монография) 2005

М.В. Петрова

Глава 2. Политическая парадигма национальной идеи в

политической истории России

§2. Вопрос о земле в рамках политической парадигмы

национальной идеи

На наш взгляд, каждый этап активизации национального самосознания в обществе завершается, в конечном счете, формированием новых понятий или принципов в рамках старой концепции национальной идеи, либо, вообще, на смену данной приходит новая национальная идея. Если активизация национального самосознания осуществляется через обращение к элементам и понятиям сферы политической, более того, если процесс преобразования пространства Власти и Свободы в обществе становится доминирующим, то мы имеем дело с политической парадигмой развития национальной идеи.

По нашему мнению, процесс активизации национального самосознания в России первой четверти XIX века, и это мы постарались показать в первом параграфе, как раз осуществлялся через актуализацию категорий – "свобода" и "власть".

Споры и дискуссии о дальнейшем бытии России сводились к одному вопросу – устранению Рабства, обретению Свободы. Сначала проблема свободы рассматривалась через два понятия – "свобода экономическая" и "свобода политическая". Затем, при обсуждении вопроса о реализации политической свободы, возникает проблема Власти, точнее проблема формы власти, формы государства, наиболее адекватных заданной цели.

Анализ высказанных точек зрения показывает, что процесс политического освобождения не являлся целью задуманных преобразований, целью были расширение поля экономической свободы и вовлечение в это поле народа в лице самой массовой его части – крестьянства. Совершенно ясно, что вопрос о земле стал камнем преткновения, ключом к пониманию сущности политической парадигмы национальной идеи. И понятие "земля" из категории узкого экономического анализа превращается в категорию философскую.

Мы видим, что два основных субъекта, выражающих национальное самосознание общества в тот период, выступают в качестве оппонентов в споре, который, к сожалению, не состоялся, так как не было прямого диалога между государственной властью и декабристами. Тем не менее, важно воспроизвести узловые моменты этих двух монологов, звучащих во времени параллельно. Сначала обратимся к земельным проектам, предлагаемым государственной властью.

Известно, что император Александр I с первых дней своего царствования был озабочен проблемой освобождения крестьян и считал эту проблему наиважнейшей. В своих реформах до и после Отечественной войны вопрос об освобождении крестьян император поднимал неоднократно. В начале царствования Александра I было три главных политических силы: Сенат, Непременный совет из 12 человек для обсуждения важнейших государственных дел и Негласный комитет (1801-1803 гг.), куда вошли молодые друзья императора – граф П. Строганов, польский князь Д. Чарторыйский, двоюродный брат Александра I М. Новосильцев и граф В. Кочубей. На первых порах Непременный совет и Негласный комитет пришли к выводу о несвоевременности освобождения крестьян. В записке, поданной царю, было сказано, "...ибо освобождение непросвещенных крестьян может привести к буйству последних и гибели государства". Итог их деятельности – указ 1803 года о свободных хлебопашцах. По этому указу, помещик мог отпустить своих крестьян с землей на волю за выкуп по свободному договору с крестьянами. В указе наделение землей крестьян значилось в виде непременного условия их освобождения. За 25 лет действия указа в разряд свободных хлебопашцев поступило 47 тысяч крестьян. Более ранний указ 1801 года разрешал недворянам (купцам, мещанам, государственным крестьянам) покупать ненаселенные земли и вести на них хозяйство с помощью наемного труда.

С 1807 года начинается возвышение М. М. Сперанского – главного реформатора Александра I. Его проект освобождения крестьян с наделением их землей был отвергнут императором, поэтому в своем обширном "Плане государственного преобразования России" Сперанский умышленно обходит этот вопрос, считая первостепенной задачей политическую реформу в России, после которой крестьянский вопрос, как полагал он, решится сам собой.

Иначе, чем в Центральной России, крестьянский вопрос решался в Прибалтике. В этот регион входили три губернии: Эстляндская, Лифляндская и Курляндская. В 1804 году царским правительством были приняты Положения о крестьянах Эстляндской и Лифляндской губерний. Согласно этим Положениям, крестьяне были объявлены пожизненными и наследственными владельцами своих земельных наделов. Эти законодательные акты вызвали возмущение помещиков, в большинстве своем немецких баронов. С 1810 года они добивались нового решения вопроса. Идя навстречу пожеланиям немецких землевладельцев, Александр I утвердил составленный ими проект и 23 мая 1816 года было опубликовано Положение об эстляндских крестьянах. Документ провозглашал личное освобождение крестьян, в массе своей эстонцев, от крепостной зависимости, но все земли были признаны собственностью помещиков; крестьяне становились членами волостных общин, контролируемых землевладельцем. За помещиком сохранялось право подвергать крестьян телесному наказанию. В 1817 году вышло аналогичное Положение для Курляндской губернии, а в 1819 году – для Лифляндской губернии.

Такое освобождение являлось фактическим обезземеливанием крестьян; ни о какой экономической справедливости не было и речи. Понятно, что в Центральной России подобное освобождение вызвало бы бурный протест крестьян. У русского крестьянина его бытие ассоциировалось обязательно с землей. В сознании крестьян земля, на которой они работали, хотя формально и принадлежала господам, рассматривалась ими как своя родная земля, земля-матушка. Блестящей иллюстрацией тому служит разговор декабриста Ивана Якушкина с крестьянами. В 1820 году Якушкин собирался отправиться к министру в Петербург, чтобы юридически оформить освобождение своих крестьян. "Но прежде мне хотелось знать, – рассказывает декабрист, – оценят ли крестьяне выгоду для себя условий, на которых я предлагал освободить их. Я собрал их и долго с ними толковал; они слушали меня со вниманием и наконец спросили: "Земля, которую мы теперь владеем, будет принадлежать нам или нет?" Я им отвечал, что земля будет принадлежать мне, но что они будут властны ее нанимать у меня. "Ну, так, батюшка, оставайся все по-старому: мы ваши, а земля наша". Напрасно я старался им объяснить выгоду независимости, которую им доставит освобождение. Русский крестьянин не допускает возможности, чтобы у него не было хоть клока земли, которую он пахал бы для себя собственно".[1]

Освобождение без земли крестьяне считали лютой несправедливостью. Они настаивали на том, чтобы участок земли, который не одно поколение их семьи поливало потом и кровью, был передан им безвозмездно.

После Отечественной войны все очевидней становилось, что крепостное право не может оставаться нетронутым. С проектами решения крестьянского вопроса выступали П. Д. Киселев, Н. С. Мордвинов, В. Н. Казарин, П. А. Вяземский, А. А. Аракчеев и другие. Вывод чиновников сводился к следующему утверждению: признать необходимым ликвидацию крепостного права в будущем и соблюдать осторожность в решении вопроса в настоящем. Однако крестьянский вопрос не был не только решен, но значительно усугублен введением печально известных военных поселений.

Сохранились свидетельства о реакции крестьян на военные поселения. Одно из них принадлежит декабристу Ивану Якушкину. Мы здесь приводим выдержки из его "Записок", показывающие жестокую картину унижений и издевательств, учиненных над простым народом. "В Новгородской губернии, – повествует декабрист, – казенные крестьяне тех волостей, которые были назначены под первые военные поселения, чуя чутьем русского человека для себя беду, – возмутились. Граф Аракчеев привел против них кавалерию и артиллерию, по ним стреляли, их рубили, многих прогнали сквозь строй, и бедные люди должны были покориться. После чего крестьянам было объявлено, что дома и все имущество им больше не принадлежат, что все они поступают в солдаты, дети их – в кантонистћ... Им тотчас же обрили бороды, надели военные шинели и расписали по ротам. Известия о новгородских происшествиях привели всех в ужас".[2]

Любопытно, но исторические хроники до сих пор хранят тайну "автора" этой идеи. Даже граф Аракчеев, который ревностно внедрял ее в жизнь, утверждал, что не он подал эту мысль царю. В общем замысел имел благородную цель. Во-первых, освободить помещичьих крестьян от рекрутчины. Объясняя необходимость военных поселений в Тульчине за обедом, в разговоре с генералом Киселевым, император Александр I сказал буквально следующее: "Как же ты не понимаешь, что при теперешнем порядке всякий раз, когда объявляется рекрутский набор, вся Россия плачет и рыдает; когда же окончательно устроятся военные поселения – не будет рекрутских наборов". Во-вторых, европейские армии, формировавшиеся на основе всеобщей воинской повинности, резко увеличились численно. Прежняя рекрутская система не могла дать такого числа солдат. И, наконец, в-третьих, содержание огромной армии стоило очень дорого. Вот и решено было сделать так, чтобы армия сама себя кормила.

Следует сказать, что военные поселения не решили ни одной из поставленных задач. В целом, попытка реализовать древнейшую утопию Платона о военных поселениях, городах-крепостях стражей в России благополучно провалилась. Однако именно из-за военных поселений крестьянский вопрос чрезвычайно обострился к 20-м годам XIX века.

Иной подход к решению крестьянского вопроса был предложен декабристами. Наиболее радикальный вариант принадлежал Павлу Пестелю – члену "Южного общества" декабристов. Пестель дает всестороннее теоретическое решение проблемы, с блестящей проницательностью показывая, что решение крестьянского вопроса есть не просто юридический акт, а звено, результат глубокой экономической и политической реформы, затрагивающей все стороны жизни России. Во-первых, Пестель показывает, что крестьянский вопрос есть изначально вопрос о земле. Во-вторых, декабрист убедительно доказывает, что экономическая независимость крестьянина может быть гарантирована только в свободном демократическом государстве. Поэтому крестьянский вопрос есть вопрос политический. В-третьих, Пестель постоянно подчеркивает, что крестьянский вопрос есть вопрос нравственный, характеризующий уровень морального состояния общества, показывающий степень его цивилизованности.

С 1817 года Павел Пестель начал работать над книгой "Практические начала политической экономии". Первая часть книги, под названием "Земледелие", начинается словами: "Принцип свободы здесь, как и вообще в политической экономии, является основным. Необходимо даровать земледельцам, фермерам и рабочим свободу, вытекающую из их наиболее полной неприкосновенности. Необходимо стараться увеличить разделение труда, а поэтому необходимо облегчить свободный оборот капитала. Когда правительство достигнет этих трех целей, тогда оно действительно сделает для земледелия все, что имеется в его власти".[3]

С точки зрения Пестеля, земледельцы являются самым многочисленным классом. Их богатство, их благосостояние составляют большую часть национального богатства. Роскошь небольшой кучки частных лиц может быть чрезмерной среди общественной нищеты. Но в этом случае государство в целом нельзя, по словам Пестеля, считать богатым и благополучным. "В каком случае увеличится валовый доход в земледелии: при обработке ли земли рабами или свободными рабочими?" – спрашивает Пестель. Ответ для декабриста не вызывает сомнений: "Рабство препятствует свободной деятельности и проявлению способностей". "Свободный рабочий, – продолжает Пестель, – получает жалование, соответствующее спросу, он делает некоторые сбережения, у него образуется небольшой капитал, что и побуждает его хорошо работать, а эти капиталы образуют значительную сумму, которая и является национальным богатством".[4] Вывод декабриста категоричен: "Никогда промышленность и торговля не будут процветать в стране, где рабочими будут или иностранцы, или рабы". Наконец, Пестель использует этический аргумент против рабства: "Нравственная сила государства заключается в характере его граждан. В опасных случаях она определяет характер нации, 2/3 населения которой суть рабы. А разве рабский дух самого многочисленного класса не сообщится незаметно и свободным классам? С подчиненными будут обращаться как с рабами, начиная с первой должности в государстве и кончая последней. Законы, даже суровые и своевластные, должны быть всегда сообразованы с национальным характером. Управление страной устанавливается согласно законам, следовательно, правосудие и полиция будут носить деспотический характер. Нельзя составить свод законов более либеральный для нации, 2/3 населения которой являются рабы". [5] Совершенно справедливо полагая, что отмена крепостного права есть вопрос не одного дня, Пестель заключает: "Не законы освобождают, но индустрия, капитал и просвещение, которые распространяются очень медленно". Пестель предлагает план, предусматривающий освобождение крестьян в пять этапов. Пестель уверен, что если просто отдать землю крестьянам, не имеющим капиталов и серьезных знаний, то это не принесет им процветания и благополучия.

В своем конституционном проекте "Русская правда" Пестель продолжает разработку крестьянского вопроса. Декабрист подробно анализирует два мнения по вопросу о земле. "Первое мнение, – пишет он, – объясняется таким образом: человек находится на земле, только на земле может он жить, только от земли может он пропитание получать. Всевышний сотворил человеческий род на земле и землю отдал ему в достояние, чтобы она его питала. Природа производит сама все то, что к пище человека служить может. Следовательно, земля есть общая собственность всего рода человеческого, а не частных лиц. И посему не может быть разделена между несколькими только людьми, за исключением прочих. Коль скоро существует хоть один человек, который никаким обладанием земли не пользуется, то воля всевышнего и закон природы совершенно нарушены и права естественные и природные человека устранены насилием и зловластием... Второе мнение, напротив того, объясняет, что труды и работы суть источник собственности, и что тот, который землю удобрял и оную способной сделал к произведению разных произрастаний, исключительное должен на ту землю иметь право обладания".[6]

В "Русской правде" Павел Пестель не противопоставляет эти два мнения, а, разбирая недостатки и достоинства каждого, гармонично соединяет обе части, так что вопрос о земле становится решенным с исчерпывающей полнотой. Земли каждой волости, полагает Пестель, делятся на две половины по угодиям. Одна половина получает наименование земли общественной, другая – земли частной. "Земля общественная будет всему волостному обществу совокупно принадлежать и неприкосновенную его собственность составлять; она ни продана, ни заложена быть не может. Она будет предназначена для доставления необходимого всем гражданам без изъятия и будет подлежать обладанию всех и каждого. Земли частные будут принадлежать казне и частным лицам, обладающих оными с полною свободою и право имеющим делать из оной, что им угодно". [7] По плану Пестеля, образование общественного сектора земли должно формироваться из монастырских, казенных и излишек помещичьих земель. Так, у помещиков, владевших свыше 10 тыс. десятин земли, половина отчуждалась без всякого вознаграждения. У помещиков, владевших свыше 5 тыс. но до 10 тыс. десятин земли, половина изымалась за вознаграждение. Наконец, военные поселения отменялись. Обобщая программу по крестьянскому вопросу, Пестель формулирует принципы, которыми следует руководствоваться, решая основной экономический вопрос времени:

1) человек может только на земле жить и только от земли пропитание получать; следовательно, земля есть собственность рода человеческого, и никто не должен от сего обладания ни прямым, ни косвенным образом исключен;

2) с учреждением гражданских обществ сделались сношения между людьми многообразными и возникло понятие о собственности. Охранение сего права собственности есть главная цель гражданского быта и священная обязанность правительства;

3) законы политические должны утверждать и обеспечивать законы духовные и естественные, а не нарушать оных. Сии последние законы должны всегда иметь перевес перед первыми, ибо они поставлены от бога и природы и суть неизменны;

4) наперед надобно помышлять о доставлении всем людям необходимого для жития, а потом уже о приобретении изобилия;

5) установив возможности для каждого человека пользоваться необходимым для его жития, не подвергая его для приобретения оного зависимости от других, надлежит только дать обеспечение и совершенную свободу приобретению и сохранению изобилия.

Таким образом, государственная власть и декабристы в решении вопроса об освобождении крестьян исходили из разных принципов. Если самодержавие видело в уничтожении крепостного права юридический акт, то декабристы рассматривали освобождение крестьян как процесс длительный и сложный, являющийся результатом политической реформы. Декабристы последовательно отстаивали идеалы широкого демократизма, подчеркивая, что благополучие большинства народа составляет главное национальное богатство России, а достичь этого благополучия можно лишь при свободном труде крестьянина на земле, являющейся его собственностью.

[1] Избранные социально-политические и философские произведения декабристов: В 3т. М.: Политиздат, 1951. Т.1. С.119.

[2] Указ. соч. С. 105.

[3] Избранные социально-политические и философские произведения декабристов: В 3-т. –Т.2. С. 92.

[4] Указ соч. С. 15.

[5] Указ. соч. С.16.

[6] Указ соч. С.134.

[7] Указ соч. С. 135-136.

Дата добавления: 2015-08-29