Вика с интересом разглядывала публику. Кого здесь только нет! Японские туристы, увешанные аппаратурой: они и отдыхают, как работают, не теряя ни секунды. Просматривая достопримечательности, они стараются запечатлеть себя всюду.
В черных лапсердаках и черных кипах кучкуются евреи, обсуждая извечную проблему – еврейские деньги, похищенные нацистами и осевшие в швейцарских банках.
Из черного лимузина вышел индийский магараджа в бежевых шелковых шальварах, в окружении пышнотелых жен, благоухающих жасмином и замотанных в экзотических расцветок сари.
Швейцарские бюргеры с безликими женами с швейцарской чинностью делают послеобеденный променад.
– Выпьем кофе, – и Злата кивнула на отель.
«Hotel Le Montreux Palace» возвышался над городом, словно плывущий корабль – вальяжный и гордый. Изысканное желтое здание в колониальном стиле, окруженное пальмами. Они зашли внутрь.
Зал поразил роскошью: столы стояли между мраморными колоннами, венецианские зеркала в позолоченных рамах. По дубовому паркету бесшумно скользили официанты.
Вика пила кофе, с любопытством оглядывая публику. Старушки с идеально уложенными седыми букольками, в элегантных, дорогих костюмах и золотых массивных украшениях. Заметно, что бабульки не обременены внуками, и времени на себя, любимых, у них хватает.
Старички выглядели как игроки в гольф: клетчатые брюки, рубашки-поло, кроссовки. Они сверкали искусственными зубами, прикрывая лысину бейсболками.
В зал с шумом зашли дети. Мокрые после бассейна они прошлепали босиком по паркету к своему столику, оставляя следы. Через секунду появилась уборщица и принялась тщательно вытирать пол. Родители, не стесняясь, усадили своих чад на антикварные стулья, хорошо еще, что успели подстелить полотенца.
– Богатые уверены, что вселенная движется лишь ради них, – сказала Злата. – Свои деньги они не заработали, а получили в наследство. Ничего не умеют и без денег ничего из себя не представляют. Это не о всех. Старички честно работали всю жизнь. В Швейцарии люди начинают жить в шестьдесят пять, когда выходят на пенсию. Всю жизнь работают, экономят, а перед смертью хотят получить то, чего не успели. Как говорится – лучше поздно, чем никогда…
Вика вспомнила бабушку, ее натруженные руки, не знавшие маникюра. Она ничего не делала для себя – это было не принято.
Ее поколение не жило для себя: всегда было ради кого или чего стоило жить: родина, ленин, сталин, светлое будущее…
В те времена умели промывать мозги. Люди жили в коммуналках или «хрущевках» – в двух комнатах по три семьи, работали, как каторжные за копейки, а светлого будущего так и не увидели. Оно обошло их стороной, зато пришла новая жизнь – жестокая, как в джунглях, на выживание…
Если не будешь жить для себя, то никто за тебя этого не сделает. Величайшая глупость – забить на свою жизнь ради идеи или кого-то. Благодарности не дождешься ни от кого, тем более от Родины…
Голос Златы вернул ее в действительность:
– Тут ничего интересного. Сидишь, как в богадельне.
Они расплатились и вышли. Перед ними была горная гряда. Злата спросила, указав на вершину:
– Поднимемся? Предупреждаю, что подъем будет головокружительный.
По зубчатой железной дороге они поднялись до «Rochers-de-Naye». Дорога проходила почти по верхушке хребта, и скалы обрывались прямо под ногами. Временами поезд дергался, и все начинали визжать, а Вика громче всех. Если они сейчас рухнут, то смерть будет жуткой.
Вика представила покореженный вагончик, лежащий на камнях внизу и куски тел, непонятно чьих. Всюду – кровь, мозги, глаза, выплеснутые из глазниц. И эти здоровые птицы, что кружат над ними – беркуты или орлы, успеют расклевать их до приезда спасателей. До каких спасателей? Спасать уже будет нечего…
Но поезд благополучно прибыл на место назначения, и Вика вздохнула с облегчением.
Под ногами – густая пена облаков, а вокруг вздыбившееся кольцо гор с заснеженными верхушками – ощущение вечности, незыблемости, стабильности. Все в мире может рушиться, но только не Альпы. Они как стояли, так и будут стоять, неподвластные ни времени, ни политическим катаклизмам. Это успокаивало.
– Есть в мире что-нибудь надежнее, чем швейцарские Альпы? – спросила Вика.
– Разве что швейцарские банки, – засмеялась Злата.
Они долго карабкались по горам, сидели у обрыва, наслаждаясь близостью к небу.
Потом спустились в маленький средневековый городок с улочками, вымощенными булыжником, такими крутыми и узкими, что, казалось, время остановилось, и ты не в двадцать первом веке, а сотни лет назад. На всех домах висят флаги Швейцарии и кантона Во, на подоконниках – пышным цветом герань, на клумбах – эдельвейсы. Слышались звуки йодля, негромкий колокольный перезвон.
– Так устала, что не чувствую ног. И хочу есть, – пожаловалась Вика.
– Мы поедим в настоящей швейцарской харчевне.
Они зашли в домик, напоминающий шале, внутри было душно и шумно. Вдоль бревенчатых стен – массивные деревянные бочки, оленьи головы. Музыканты с альпийскими рожками наигрывали местный фольклор. Нужно быть швейцарцем, чтобы прийти в восторг от этой музыки. Народ подпевал, всюду краснели лица, сдобренные большим количеством местных вин. В зале царило какое-то громкое, хмельное буйство.
Вика с Златой уселись за непокрытый стол на грубую деревянную скамью.
– Что они едят? – поинтересовалась Вика.
– Фондю. Это местное блюдо довольно специфическое. Фондю могут переваривать только швейцарские желудки, но мы должны попробовать.
На стол был водружен чан с сырной массой, стоящий на спиртовке, и поднос с белым хлебом. Кельнер объяснил им правило: тот, кто уронит кусочек хлеба в чан, штрафуется, выставляя бутылку вина. Стало понятно, отчего в зале такой гам, видно, не один кусок хлеба был утоплен сегодня.
Сыр горячий и тягучий, стекает с куска хлеба, нанизанного на вилку. Вика на своем опыте убедилась – нелегкая это задача удержать кусок.
От прохладного местного вина или от всеобщей радости стало очень весело, несмотря на жесткое сиденье, запах дыма и совершенно неудобоваримое фондю.
Полностью утратив чувство времени, они не заметили, как просидели здесь несколько часов. Очнулись лишь тогда, когда кельнер предъявил счет.
После выпитого дорога вниз не казалось такой жуткой, и Вика мирно дремала на плече у Златы.
Было поздно возвращаться в Цюрих, и они сняли комнату в небольшом пансионе.
– Не в чем спать. Пижамки нет, – сказала Вика, выходя из ванной, завернутая в полотенце.
– Спи голышом, – посоветовала Злата.
Скинув полотенце, Вика нырнула под одеяло и зажмурилась от удовольствия: постельное белье было свежее, пахло лавандой и приятно холодило разгоряченную от вина и солнца кожу. Наслаждаясь тишиной, она медленно погружалась в сон. Послышался шорох за спиной, и Злата змейкой скользнула под одеяло.
– Какая ты сладкая! – прошептала она на ушко, прижимаясь к Вике.
– Ты еще лучше, чем я думала.
Вику ошеломили ее ласки, но она не сопротивлялась – ей было любопытно. Вскоре она уже стонала под умелыми руками Златы. С каждой секундой ласки становились все изысканнее, и Вика обмякла, не в силах сопротивляться. Злата продолжала ее ласкать, затрагивая все более чувствительные места. Вика откинула одеяло, желая ощутить ее ласки всей своей распаленной кожей, участившимся трепетом пульса, всеми вставшими дыбом мельчайшими волосками на теле. Она давила в себе вопли наслаждения, которые раздирали ее. В какой-то момент не выдержала и хрипло закричала.
С каждой ночью ласки становились все смелее, теперь Злата хотела не только ласкать сама, но и требовала таких же ласк от Вики.
– Нельзя только получать, нужно уметь и отдавать, – повторяла она.
Через пару недель эта связь уже тяготила Вику. Злата ревновала ее ко всем и даже устраивала допросы, если Вика где-то задерживалась.
Это была тирания любовью…
Сегодня у Вики фотоссесия купальников и белья «La Perla». Ее с двумя бразильянками отвезли в итальянский кантон Тичино. Выезжали из дождливого Цюриха, но лишь проскочили тоннель Сен-Готард, как оказались в цветущем лете. Всюду солнце, пальмы, магнолии. Автомобиль остановился у шикарного особняка с белыми колоннами, розовым бассейном и пальмовым садом… Фотограф Клаудио – итальянец с черными кудрями до плеч и глазами, блестящими, как маслины, уже настраивал объектив фотокамеры.Вике выдали черный купальник весь отделанный золотыми пряжками. В нем она выглядела шикарно – точеная, как статуэтка. Визажист намочил ей волосы и нанес немного мусса, получился «мокрый» эффект. Губы покрыл прозрачным блеском и сделал дымчатую подводку глаз.Довольная собой, Вика поднялась и прошла к бассейну.– Che bella ragazza! – услышала она вслед голос Клаудио.Приятно, когда такой фотограф считает тебя красавицей. Вика одарила его лучезарной улыбкой и уселась в шезлонг, приняв эффектную позу. Клаудио подошел к ней, весь обвешанный камерами:– Allora…Внимательно посмотрел на нее и принялся снимать. Вика расцвела перед объективом. Клаудио работал быстро, пользуясь сразу несколькими камерами.Потом знаком показал ей спуститься в воду. Она спустилась в бассейн и, намочив купальник, вынырнула, задержавшись руками за поребрик. Изогнувшись как можно сильнее, она подняла лицо и приоткрыла рот. Со всех сторон послышалось:– Bellissimo!Купальник прилип, а твердые соски виднелись через ткань. Ей пришлось повторить так несколько раз. Потом Клаудио попросил Вику подплыть к ступенькам и медленно выходить. Она чувствовала, как все восхищаются ею, и от этого словно заряжалась энергией. Такого с ней никогда не было! Клаудио еще полчаса снимал ее на лестнице, а потом крикнул:– Basta!Подбежала костюмерша и завернула ее в пушистый халат, накинув на голову полотенце.Пока ей сушили волосы, Клаудио снимал другую модель. Вике принесли сандвичи и бокал шампанского. Она ела и наблюдала за Клаудио, а он, снимая бразильянку, каждые несколько минут оглядывался в сторону Вики. Его взгляды будоражили ее, как и холодное шампанское.Она сделала последний глоток и отставила бокал в сторону. Ей не нужно шампанское, она была пьяна от успеха, от солнца, от обращенных к ней глаз Клаудио.Когда все закончилось, он подошел к ней и нежно сказал:– Tu sei molto bella!У Вики закружилась голова от этих слов и от его взгляда. Он подал ей руку, и они вместе вышли из особняка. Клаудио что-то прокричал костюмерше, та кивнула головой.На улице стояла серебристая «Maserati» с открытым верхом.– Я живу не в Лугано, – сказал Клаудио, когда они садились в автомобиль.– А где?– В Карона. Мы туда быстро доберемся на моей красавице, – ответил он, с нежностью погладив руль.Клаудио быстро вел машину, не сбавляя скорости, даже когда они поднимались и спускались по серпантину. Дорога проходила через каньоны, и Вика визжала на поворотах, заваливаясь на Клаудио.Солнце уже садилось, окрасив небо в кровавый цвет. На холмах возвышались palazzo и соборы. Блестели синевой бассейны и бурно цвели розовые кусты. Листья пальм слабо колыхались под легким ветерком.Они подъехали к одноэтажному домику со стеклянной террасой и небольшим бассейном. Клаудио помог Вике выйти и открыл перед ней дверь.– La mia casa.Он принес бутылку «Дом Периньон» и поставил вазу с фруктами. Они успели выпить лишь по бокалу, и их кинуло к друг другу.Клаудио страстно целовал ее, а Вика стонала от наслаждения. Какое пьянящее чувство ощущать себя желанной. Сильные руки сжимали ее, причиняя приятную боль. С каждой секундой их желание становилось все нестерпимей. Они больше не принадлежали себе, забыв обо всем на свете. Клаудио поднял ее на руки и отнес в спальню.
Фотограф Клаудио – итальянец с черными кудрями до плеч и глазами, блестящими, как маслины, уже настраивал объектив фотокамеры.
Вике выдали черный купальник весь отделанный золотыми пряжками. В нем она выглядела шикарно – точеная, как статуэтка. Визажист намочил ей волосы и нанес немного мусса, получился «мокрый» эффект. Губы покрыл прозрачным блеском и сделал дымчатую подводку глаз.
Довольная собой, Вика поднялась и прошла к бассейну.
– Che bella ragazza! – услышала она вслед голос Клаудио.
Приятно, когда такой фотограф считает тебя красавицей. Вика одарила его лучезарной улыбкой и уселась в шезлонг, приняв эффектную позу. Клаудио подошел к ней, весь обвешанный камерами:
– Allora…
Внимательно посмотрел на нее и принялся снимать. Вика расцвела перед объективом. Клаудио работал быстро, пользуясь сразу несколькими камерами.
Потом знаком показал ей спуститься в воду. Она спустилась в бассейн и, намочив купальник, вынырнула, задержавшись руками за поребрик. Изогнувшись как можно сильнее, она подняла лицо и приоткрыла рот. Со всех сторон послышалось:
– Bellissimo!
Купальник прилип, а твердые соски виднелись через ткань. Ей пришлось повторить так несколько раз. Потом Клаудио попросил Вику подплыть к ступенькам и медленно выходить. Она чувствовала, как все восхищаются ею, и от этого словно заряжалась энергией. Такого с ней никогда не было! Клаудио еще полчаса снимал ее на лестнице, а потом крикнул:
– Basta!
Подбежала костюмерша и завернула ее в пушистый халат, накинув на голову полотенце.
Пока ей сушили волосы, Клаудио снимал другую модель. Вике принесли сандвичи и бокал шампанского. Она ела и наблюдала за Клаудио, а он, снимая бразильянку, каждые несколько минут оглядывался в сторону Вики. Его взгляды будоражили ее, как и холодное шампанское.
Она сделала последний глоток и отставила бокал в сторону. Ей не нужно шампанское, она была пьяна от успеха, от солнца, от обращенных к ней глаз Клаудио.
Когда все закончилось, он подошел к ней и нежно сказал:
– Tu sei molto bella!
У Вики закружилась голова от этих слов и от его взгляда. Он подал ей руку, и они вместе вышли из особняка. Клаудио что-то прокричал костюмерше, та кивнула головой.
На улице стояла серебристая «Maserati» с открытым верхом.
– Я живу не в Лугано, – сказал Клаудио, когда они садились в автомобиль.
– А где?
– В Карона. Мы туда быстро доберемся на моей красавице, – ответил он, с нежностью погладив руль.
Клаудио быстро вел машину, не сбавляя скорости, даже когда они поднимались и спускались по серпантину. Дорога проходила через каньоны, и Вика визжала на поворотах, заваливаясь на Клаудио.
Солнце уже садилось, окрасив небо в кровавый цвет. На холмах возвышались palazzo и соборы. Блестели синевой бассейны и бурно цвели розовые кусты. Листья пальм слабо колыхались под легким ветерком.
Они подъехали к одноэтажному домику со стеклянной террасой и небольшим бассейном. Клаудио помог Вике выйти и открыл перед ней дверь.
– La mia casa.
Он принес бутылку «Дом Периньон» и поставил вазу с фруктами. Они успели выпить лишь по бокалу, и их кинуло к друг другу.
Как приятно оказаться в мужских руках, да еще в таких умелых! Словно исполняя священный ритуал, он утонченно ласкал ее. Какая изысканная пытка! Вика мечтала лишь об одном, чтобы это никогда не кончалось…
– Ti amo, – шептал ей Клаудио всю ночь.
Клаудио дернул шнурок, и шторы распахнулись. В комнату хлынуло солнце и новый день. Клаудио пощекотал Вику и отослал в душ. Вика подошла к зеркалу и долго разглядывала своё отражение. Как она хороша сегодня! Затуманенные поволокой глаза загадочно блестели, а губы припухли от поцелуев. Как приятно быть любимой! Одно огорчает – ей сегодня уезжать. Интересно, попытается Клаудио ее остановить?За дверью послышалось:– …in ritardo…Клаудио торопит ее, и Вика быстренько залезла под холодный душ…
Вика подошла к зеркалу и долго разглядывала своё отражение. Как она хороша сегодня! Затуманенные поволокой глаза загадочно блестели, а губы припухли от поцелуев. Как приятно быть любимой! Одно огорчает – ей сегодня уезжать. Интересно, попытается Клаудио ее остановить?
За дверью послышалось:
– …in ritardo…
Вике выдали черный комплект – такого красивого белья она еще не видела. Это не белье, а произведение искусства. Визажист уложил ей волосы крупными локонами и сделал грим в стиле пин-ап. Черный цвет белья красиво оттенял ее золотистую кожу. Снимали в помещении: то в спальне, то в центральной комнате. Вика сидела на антикварных креслах, полулежала на кровати с голубым балдахином, стояла у мраморных колонн…Белье, мейк-ап и прически меняли несколько раз.– Grazia, – поблагодарил Клаудио.Ее сменила бразильянка. Вика уселась за столик и закурила. Сидела, наблюдая за работой Клаудио, но он почему-то сегодня не смотрел в ее сторону. Работал, ни на что не отвлекаясь. Может, он хочет сегодня закончить пораньше и поэтому так торопится.Когда съемки закончились, всем моделям подарили те вещи, что они рекламировали. Бразильянки визжали от восторга. Вика оглянулась, пытаясь найти Клаудио. Где он?– Девочки в машину!Вика выскочила на улицу. Осветители собирали аппаратуру и уносили в автобус.Завернув за дом, Вика услышала голос Клаудио:– …Sм… bella… stasera…Вика поняла, что он договаривается о встрече с очередной «беллой»…Про нее Клаудио уже и забыл. От обиды слезы навернулись на глаза и стало трудно дышать.– Виктория! – услышала она чей-то вопль.Клаудио обернулся и, заметив ее, улыбнулся и помахал рукой на прощание. Вика рванула к машине. Забившись на заднее сиденье, она закрыла глаза, притворившись спящей. Бразильянки не обращали на нее внимание, копаясь в своих подарках и весело болтая.Вика задыхалась от боли. Первый мужчина, с которым она испытала наслаждение, бросил ее с такой легкостью. Всю ночь он признавался ей в любви, а днем уже забыл. Хорошо, что была всего одна ночь, и она не успела привыкнуть к нему и полюбить. Вика молчала всю дорогу, глотая слезы и вспоминая любвеобильного Клаудио…
Снимали в помещении: то в спальне, то в центральной комнате. Вика сидела на антикварных креслах, полулежала на кровати с голубым балдахином, стояла у мраморных колонн…
Белье, мейк-ап и прически меняли несколько раз.
– Grazia, – поблагодарил Клаудио.
Ее сменила бразильянка. Вика уселась за столик и закурила. Сидела, наблюдая за работой Клаудио, но он почему-то сегодня не смотрел в ее сторону. Работал, ни на что не отвлекаясь. Может, он хочет сегодня закончить пораньше и поэтому так торопится.
Когда съемки закончились, всем моделям подарили те вещи, что они рекламировали. Бразильянки визжали от восторга. Вика оглянулась, пытаясь найти Клаудио. Где он?
– Девочки в машину!
Вика выскочила на улицу. Осветители собирали аппаратуру и уносили в автобус.
Завернув за дом, Вика услышала голос Клаудио:
– …Sм… bella… stasera…
Вика поняла, что он договаривается о встрече с очередной «беллой»…
Про нее Клаудио уже и забыл. От обиды слезы навернулись на глаза и стало трудно дышать.
– Виктория! – услышала она чей-то вопль.
Клаудио обернулся и, заметив ее, улыбнулся и помахал рукой на прощание. Вика рванула к машине. Забившись на заднее сиденье, она закрыла глаза, притворившись спящей. Бразильянки не обращали на нее внимание, копаясь в своих подарках и весело болтая.
В Цюрих они вернулись почти ночью. Злата с нетерпением ждала ее приезда. – Как прошли съемки? Понравилось в Тичино?Злата закидывала ее вопросами. Вика не могла смотреть ей в глаза и, чтобы отвлечь внимание от себя, кинула пакет с подарками на кровать.– Какое чудо! – восторгалась Злата, разглядывая вещи.– Извини, но я так устала, что валюсь с ног.Вика залезла в постель. Злата последовала за ней, ласкаясь и жалуясь, что плохо спала прошлую ночь и скучала по ней. Сегодня ласки Златы были особенно нестерпимы. Вика попыталась ускользнуть и тем самым насторожила Злату:– Ты сегодня не такая, как обычно? Что-то произошло за эти два дня?– Ничего не произошло. Я просто устала.– Ты врешь. Не в первый раз я вижу тебя усталую. Дело не в этом. Ты сегодня равнодушная! Ты меня не хочешь!Это была правда, но Вика соврала, чтобы избежать скандала:– Тебе только кажется, поверь мне.Злата резко вскочила и включила свет.– Скажи правду! Сознайся, что у тебя кто-то был.– Я же сказала, что нет. Почему ты мне не веришь?– Кто это был: мужчина или женщина? – продолжала допытывать ее Злата.Вика ничего не ответила, ей до смерти надоели эти разборки. По какому праву Злата смеет ее допрашивать? Они просто подруги, между которыми возникла любовная связь, но это же не повод устраивать допросы с пристрастиями?– Я чувствую, что теряю тебя. Не покидай меня, – заклинала Злата, целуя ей руки.Вика выдернула руку и почувствовала отвращение. Как может быть сильна ревность, если лишает человека чувства собственного достоинства. Вика так устала, и ей совсем не улыбалось всю ночь клясться в верности на крови. Она погладила Злату по плечу и сказала:– Ты не права. Тебе это только кажется.Злата просила Вику поклясться, что она ни с кем ей не изменила.– Ты врешь, лживая сучка! – кричала Злата, глядя на нее с ненавистью.– Почему ты мне не веришь? Что мне сделать, чтобы ты поверила? – спросила Вика и расплакалась от усталости и бессилия.Злата кинулась ее успокаивать, заглядывая в глаза и задавая все новые вопросы. Она бесновалась всю ночь, измучив и себя и Вику. К утру они еле держались на ногах, обессилевшие от разборок.Вика плелась на кастинг изможденная, бледная, с синяками под глазами и опухшими веками. В каком-то отупении она провела весь день, желая лишь одного – вернуться к себе и завалиться спать…Возвратившись, она застала в комнате Злату. Та кинулась к ней, умоляя простить.– Все хорошо, я уже забыла, – ответила Вика.Ей хотелось спать и совсем не хотелось продолжения предыдущей ночи, но Злата не унималась. Обратив к ней взгляд, раболепный и униженный, она начала каяться:– Я отвратительна, – созналась она. – Такая ревнивая. Прости меня!Только не это! Вика чуть не зарычала от злости. Не собирается же она снова разыгрывать из себя мученицу.– Я не могу больше! – крикнула Вика. – Я вся разбита! Давай возьмем тайм-аут. Я хочу спать!Она зарыдала и упала ничком на кровать. Злата улеглась с ней рядом, гладя ей волосы и шепча на ушко:– Спи, моя милая.То, что делала Злата, было так унизительно, и это унижение убило у Вики последние остатки страсти к ней.Как часто один неосознанный поступок может привести к тому, что чувства тут же гаснут. Та Злата, что еще недавно была для Вики недосягаемой, которой хотелось восторгаться и копировать, сейчас словно слетела с пьедестала. Все, что вначале так нравилось в Злате, чему она так пыталась подражать, сейчас бесило. Рис она просто не могла видеть, а от запаха капусты и брокколи Вику мутило. Ночей она стала бояться и лишь утешала себя, что контракт в Швейцарии уже подходит к концу, и скоро они разбегутся.Когда закончился контракт, она была безумно рада. Она почти сбежала – просто собрала вещи и, ничего не говоря, уехала в аэропорт. Ей не хотелось ни слов прощания, ни поцелуев – ничего не хотелось…
– Как прошли съемки? Понравилось в Тичино?
Злата закидывала ее вопросами. Вика не могла смотреть ей в глаза и, чтобы отвлечь внимание от себя, кинула пакет с подарками на кровать.
– Какое чудо! – восторгалась Злата, разглядывая вещи.
– Извини, но я так устала, что валюсь с ног.
Вика залезла в постель. Злата последовала за ней, ласкаясь и жалуясь, что плохо спала прошлую ночь и скучала по ней. Сегодня ласки Златы были особенно нестерпимы. Вика попыталась ускользнуть и тем самым насторожила Злату:
– Ты сегодня не такая, как обычно? Что-то произошло за эти два дня?
– Ничего не произошло. Я просто устала.
– Ты врешь. Не в первый раз я вижу тебя усталую. Дело не в этом. Ты сегодня равнодушная! Ты меня не хочешь!
Это была правда, но Вика соврала, чтобы избежать скандала:
– Тебе только кажется, поверь мне.
Злата резко вскочила и включила свет.
– Скажи правду! Сознайся, что у тебя кто-то был.
– Я же сказала, что нет. Почему ты мне не веришь?
– Кто это был: мужчина или женщина? – продолжала допытывать ее Злата.
Вика ничего не ответила, ей до смерти надоели эти разборки. По какому праву Злата смеет ее допрашивать? Они просто подруги, между которыми возникла любовная связь, но это же не повод устраивать допросы с пристрастиями?
– Я чувствую, что теряю тебя. Не покидай меня, – заклинала Злата, целуя ей руки.
Вика выдернула руку и почувствовала отвращение. Как может быть сильна ревность, если лишает человека чувства собственного достоинства. Вика так устала, и ей совсем не улыбалось всю ночь клясться в верности на крови. Она погладила Злату по плечу и сказала:
– Ты не права. Тебе это только кажется.
Злата просила Вику поклясться, что она ни с кем ей не изменила.
– Ты врешь, лживая сучка! – кричала Злата, глядя на нее с ненавистью.
– Почему ты мне не веришь? Что мне сделать, чтобы ты поверила? – спросила Вика и расплакалась от усталости и бессилия.
Злата кинулась ее успокаивать, заглядывая в глаза и задавая все новые вопросы. Она бесновалась всю ночь, измучив и себя и Вику. К утру они еле держались на ногах, обессилевшие от разборок.
Вика плелась на кастинг изможденная, бледная, с синяками под глазами и опухшими веками. В каком-то отупении она провела весь день, желая лишь одного – вернуться к себе и завалиться спать…
Возвратившись, она застала в комнате Злату. Та кинулась к ней, умоляя простить.
– Все хорошо, я уже забыла, – ответила Вика.
Ей хотелось спать и совсем не хотелось продолжения предыдущей ночи, но Злата не унималась. Обратив к ней взгляд, раболепный и униженный, она начала каяться:
– Я отвратительна, – созналась она. – Такая ревнивая. Прости меня!
Только не это! Вика чуть не зарычала от злости. Не собирается же она снова разыгрывать из себя мученицу.
– Я не могу больше! – крикнула Вика. – Я вся разбита! Давай возьмем тайм-аут. Я хочу спать!
Она зарыдала и упала ничком на кровать. Злата улеглась с ней рядом, гладя ей волосы и шепча на ушко:
– Спи, моя милая.
То, что делала Злата, было так унизительно, и это унижение убило у Вики последние остатки страсти к ней.
Как часто один неосознанный поступок может привести к тому, что чувства тут же гаснут. Та Злата, что еще недавно была для Вики недосягаемой, которой хотелось восторгаться и копировать, сейчас словно слетела с пьедестала. Все, что вначале так нравилось в Злате, чему она так пыталась подражать, сейчас бесило. Рис она просто не могла видеть, а от запаха капусты и брокколи Вику мутило. Ночей она стала бояться и лишь утешала себя, что контракт в Швейцарии уже подходит к концу, и скоро они разбегутся.
«Капитан корабля Клод-Мишель приветствует вас на борту…»
Лайнер поднялся в воздух, и многие из пассажиров перекрестились. Им легче – они надеются на бога. Вика в бога не верит, ей остается полагаться на надёжность авиакомпании «Air France» и на профессионализм Клода-Мишеля…
За окном проплывают облака, а по салону проходит стюардесса с тележкой. Профессионально улыбаясь, она предлагает напитки. Французы заказывают красное вино, и стюардесса разливает его в пластиковые стаканчики.
«Santй!»
Они пьют за здоровье друг друга! Со всех сторон слышится смех. Беспечные французы уже и забыли, что они на высоте десять тысяч метров…
«Прощай, Швейцария – страна банков и шоколада! Прощай, Клаудио и та незабываемая ночь! Прощай, Злата и наша любовь, что длилась так недолго! Я знаю, что скоро буду скучать по тебе… да я уже скучаю…»
Люди проходят через нашу жизнь, оставляя каждый свой след. Злата оставила глубокий след – кто еще будет любить ее с такой нежностью?
Вике стало грустно, какой-то кусок жизни ушел в прошлое и не повторится уже никогда. Расставание так болезненно. Ведь расставаясь с кем-то, ты оставляешь с ним часть себя, а это всегда больно. Как была важна для нас эта оставленная часть, мы узнаем лишь со временем…
В Париже буду держать дистанцию – не хочу ни к кому привязываться.
«Приведите спинки кресел в вертикальное положение. Наш самолет пошел на снижение и через несколько минут совершит посадку в аэропорту Шарль де Голль…»
Пристегнувшись, Вика прильнула к иллюминатору и онемела от красоты увиденного. Крылья лайнера разрывали розовые утренние облака, а под ними – Париж. Купола соборов сверкали темным золотом, серебром искрилась текущая через весь город Сена, шпили церквей пронзали небо…
Элегантные стюардессы, выстроившись в ряд, прощались и желали всем приятно провести время в Париже.
Вика вышла из терминала и оказалась среди многочисленных стеклянных ярусов и эскалаторов, увозящих бесконечный поток пассажиров во все концы света…
Съемка началась в десять утра и закончилась в десять вечера. Ей пять раз меняли одежду, прически и мейк-ап. К вечеру болело все: каждая мышца, каждый волосок…
Вика вышла на улицу и оглянулась – как красив ночной Париж. До этого момента она не обращала внимания на город.
Когда утром мчишься на кастинг, то ничего вокруг не видишь, кроме названия улиц и номера домов. А после показа торопишься домой, ведь нужно успеть выспаться. И так каждый день…
Завтра выходной, и Вике не обязательно быть в десять часов в постели. Сегодня ей особенно не хотелось торопиться, дома ее никто не ждет. За целый месяц она так и не сдружилась со своими соседками. Вика делила маленькую квартирку со скандинавкой из Осло и румынкой из Бухареста. Скандинавка была слишком холодная и независимая, а румынка – себе на уме. Вике не хотелось с ними сближаться, и они не делали попытки, даже на кастинги и по супермаркетам она ходила всегда одна.
Сегодня Вика решила покататься по Сене. Кораблик, украшенный разноцветными фонариками, уже стоял на причале. Вика оплатила билет. Купив бокал шампанского, она устроилась на палубе.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |