Питер взял у гостьи жакет, наклонился, поднял её сумку и направился в сторону спальни. Ханна проводила его взглядом и прошептала Дэвиду:
– Я… я надеялась…
Её голова поникла, и она не смогла закончить фразу, но подошла к столику, на котором был сервирован чай, села на диван и пробормотала, по-прежнему потупясь:
– Не так-то легко это сказать.
Дэвид опустился на кушетку рядом, приобнял Ханну за плечи и спросил:
– Что нелегко сказать?
– Можно мне остаться на выходные? – она повернула голову и взглянула ему в глаза. Ханна надеялась, что Дэвид сгребет ее в охапку и поцелует, но он только нежно погладил её по щеке и, к её удивлению, попросил:
– Нальешь мне чаю?
Это было так неожиданно, что у неё перехватило дух. Ханна откинулась на спинку дивана, зажмурилась и сделала глубокий вдох. А потом Дэвид произнес:
– Ладно, я сам.
Она смотрела, как он покачал чайник, прежде чем разлить напиток по чашкам. Вернулся Питер.
– Справитесь, сэр? – спросил он.
– Думаю, да, Питер. Думаю, да.
Они остались вдвоем, и, не глядя в глаза, Дэвид протянул ей чашку с чаем и прошептал:
– Дорогая, не обращай на меня внимания. В ближайшие несколько минут я буду выглядеть полным идиотом.
Ханна схватила его за руку, пока внутренний голос бурчал: «Жизнь – странная штука». Она не знала, как теперь продолжить разговор. Её предложение, должно быть, прозвучало слишком смело, даже грубо. Она-то надеялась, что Дэвид обрадуется и обнимет её. Что же случилось? Они словно поменялись местами. Казалось, теперь смутился Дэвид.
Нет, не совсем так, но выглядел он сбитым с толку.
Ханна окончательно растерялась, когда ее избранник холодно произнес:
– Попрошу Питера убрать со стола: сегодня он хотел уйти пораньше, чтобы успеть сделать покупки до того, как отправиться в свой клуб.
Когда Дэвид позвал Питера, его голос сорвался, и он закашлялся.
Слуга появился не сразу, и Дэвид посмотрел на потолок и пробормотал:
– Я не слышал, чтобы он поднимался вверх. Ступеньки не скрипели.
В эту минуту показался Питер – он буквально ворвался в комнату.
– Кажется, у вас посетитель, сэр.
Дэвид вскочил на ноги.
– Кто? – спросил он.
– Пилл, сэр. То есть лорд Пиллбек.
– О, нет, Питер. Только не это!
– Я заметил его из окна. Он сомневался, по какой лестнице подниматься.
– Тогда убери здесь все и можешь идти.
– Нет, сэр, я останусь, пока он не отправится восвояси. А то еще просидит здесь всю ночь. Похоже, ему снова нужна помощь.
– Боже, только не снова.
Тут зазвонили в дверь, и Питер поставил поднос, который взял со стола, поправил пиджак, распрямил плечи, с усмешкой взглянул на Дэвида и направился открывать.
До них донесся чистый, высокий голос:
– День добрый, Питер. Рад тебя видеть. Хозяин дома?
– Да, сэр. Проходите.
– Спасибо, Питер. Спасибо.
Дэвид поднялся навстречу вошедшему. Перед Ханой предстал человек среднего роста лет шестидесяти или около того. У него было круглое, полнощекое, но землистое лицо. Когда он снял шляпу и передал её Питеру, Ханна ожидала увидеть проседь, если не полностью седую голову, но оказалось, что густая шевелюра визитера выкрашена в черный цвет. Чувства, охватившие Ханну с того момента, как Дэвид столь странно отреагировал на её предложение, отступили на второй план, и теперь её переполняли любопытство и сострадание. Подумать только – посетитель был лордом, первым лордом, которого она встретила в своей жизни.
Он подошел поближе, и Ханна смогла оценить его костюм. «Поношенный» – вот каким словом она бы его описала. Темно-синее пальто было старомодным, серые брюки еще хранили следы отутюженной стрелки, но внизу, у коричневых кожаных ботинок, уже обтрепались. У неё промелькнула мысль, что сейчас никто не должен так одеваться – можно же купить себе вполне приличный костюм всего за несколько фунтов в одном из множества благотворительных магазинов.
– Ханна, позволь представить тебе лорда Генри Пиллбека. Генри, это миссис Ханна Дрейтон.
– Рад встрече, дорогая. – У нежданного гостя был приятный, хорошо поставленный голос.
– Как поживаете? – ответила она, позволив новому знакомому коснуться губами ее руки, но вместо того, чтобы взглянуть на лорда, посмотрела на Дэвида. Тот легко кивнул головой – движение, смысл которого от неё ускользнул.
– Присядь, Пилли. Уверен, ты не откажешься от чашки чая, – предложил Дэвид и добавил: – Питер, не принесешь ли нам еще чаю?
– Конечно, сэр.
Прежде чем усесться на кожаный стул, лорд Пиллбек передвинул его так, чтобы видеть всю комнату, и, осмотревшись, заметил:
– Какая замечательная квартира, Дэвид. Кто занимался интерьером? Спенсер?
– Конечно, нет. Разве мог бы я позволить себе Спенсера, Пилли? Нет, я все сделал сам.
– Ого. Ты умница. Я всегда это говорил.
– А как твои дела? – спросил Дэвид, вновь устроившись на диване.
Прежде чем ответить, пожилой человек внимательно изучил их обоих.
– Помаленьку, Дэвид, все как обычно. Ты же понимаешь – мир сильно изменился. Ты бывал где-нибудь в последнее время – ну, на вечеринках в загородных домах?
– Ты же знаешь, Пилли, я никогда их не любил.
– Да, помню, как это раздражало леди Клариссу. Видел её в последнее время?
– Нет. – Дэвид ответил довольно холодно, но гость, казалось, этого не заметил и продолжил: – Она совсем не меняется. Разве что становится все моложе. В смысле, все более скандальной. Я заходил к ней на прошлой неделе. Все меняется. Все меняется. – Лорд грустно покачал головой и, глядя на свою руку, словно изучая ногти, сокрушенно вздохнул: – Никакого гостеприимства! О, времена! – он кивнул Ханне. – Знаете, раньше вечеринка могла длиться пару недель. А как вкусно кормили! Я не любитель конных прогулок, но зато развлекал всех по вечерам. Помнишь, Дэвид?
– Помню, конечно, помню.
– Какие чудесные получались шарады! Я мог спародировать любого актера, даже актрису. О да, даже актрису! – он вновь кивнул в сторону Ханны.
– Ты давно был за границей? Посещал своего кузена?
– О! – лицо цвета глины покрылось морщинами, словно трещинами, губы искривились в недовольной гримасе, ноздри расширились, а голос звучал раздраженно, когда Пилли процедил: – Уже шесть месяцев не виделись. Ты знаешь, что он снова женился?
– Алек? Женился?!
– Да-да, я был так же удивлен, как и ты, ведь он на пяток лет старше меня. Старый дурак! Да и она не моложе – старая кляча, я бы сказал. Но она знала, что делает. Я удивился, потому что братец всегда охотился за красотками, а эта всего лишь работала медсестрой. Ухаживала за Алеком, когда его прошиб радикулит. – Голова лорда раскачивалась из стороны в сторону, словно ему было трудно подбирать слова, чтобы выразить свое презрение. – Медсестра, только представь, обычная медсестра! – теперь он грозил Дэвиду указательным пальцем. – Медсестры очень-очень опасны. О да, намного опаснее красоток! С ними за свои деньги ты хоть что-то получаешь. Предполагаю, бедняга достиг того возраста, когда ему понадобились забота и уход. И эта хищница так его ублажила, что когда она собралась переезжать к другому пациенту, старик сделал ей предложение, и она прыгнула в его постель намного быстрее, чем позволяют приличия. Простите, – кивнул он Ханне, – если мое объяснение того, как этой дамочке удалось сделаться женой моего кузена показалось вам грубым, но из песни слов не выкинешь. Да к тому же эта особа беспричинно невзлюбила меня и убедила супруга, будто я в хозяйстве вещь бесполезная. И это после стольких лет, когда мы периодически проводили время вместе. Ведь правда, Дэвид?
– Да, вы много путешествовали вдвоем с Алексом.
– И я все-все организовывал. Я хорошо умею организовывать путешествия – ты же знаешь. Это мой талант. Я находил лучшие отели, доставал билеты на лучшие места в иностранных поездах, обеспечивал братца максимальным комфортом – и что получил взамен? Посмотрим правде в глаза – пинок под зад!
– Хочешь сэндвичей, Пилли? – протянул гостю тарелку Дэвид. – Сделай одолжение. Жалко, если придется отдать их птицам.
– Для тебя – все что угодно.
Лорд послушно смел все сэндвичи с копченым лососем, а потом еще и порцию бутербродов и маслом, и закончил четырьмя пирожными.
Ханна заметила, что во время еды Пилли мало говорил: очевидно, был очень голоден. Она смотрела, как он утонченным жестом вытирает пальцы маленькой чайной салфеткой. Потом, глядя на Дэвида, гость спросил:
– А сколько у тебя здесь комнат?
– Только вот эта, в которой мы сейчас сидим, и моя спальня.
– Что, в таком большом доме всего две комнаты?
– Ну, внизу склад, где хранятся книги моего работодателя, а наверху квартирка Питера, но там тоже только одна спальня.
– Как жаль, как жаль. Я вот ищу, где бы остановиться на пару дней.
– У тебя что, нет съемного жилья?
– Есть, конечно. Делю его еще с одним человеком, но он невыносим, просто невыносим.
Подслушивал ли Питер разговор, Ханна не знала, но в этот момент он вдруг появился в гостиной и, глядя на Дэвида, произнес:
– Уже пора, сэр. – Слуга указал на часы на каминной полке. – Вы обещали быть у мистера Джиллимена в половине пятого. Он прислал за вами машину.
Дэвид перевел изумленный взгляд с Питера на Ханну.
– Бог мой, я совсем забыл! А ты почему мне не напомнила?
– Я хотела, но в таких делах привыкла полагаться на Питера.
Тут она сообразила, что сболтнула лишнего – прозвучало, будто она здесь живет. Чтобы исправить ошибку, Ханна вскочила на ноги и пояснила:
– На работе, понимаете? Я работаю у мистера Джиллимена на полставки.
– Понятно, – кивнул Пилли. – Выходит, вы, как и я, просто зашли в гости.
– Да, зашла с сообщением от мистера Джиллимена, и меня пригласили выпить чаю, который, должна заметить, был просто изумительным. – Ханна кивнула Питеру, словно благодаря его за чай, и добавила: – Могу я забрать свои вещи и бумаги, за которыми пришла?
– Конечно.
Дэвид поднялся на ноги, и его движение заставило визитера переместиться на краешек стула.
Потом, склонив голову набок, Пилли проследил, как юная леди исчезла в дальней комнате, а затем взглянул Дэвиду в лицо:
– У тебя случайно не найдется пары… Ну, ты знаешь, – он подергал свои брюки, – чего-то в этом роде. Видишь ли… я… пока воздерживаюсь от посещения благотворительных магазинов… Понимаешь, это уже как клеймо, Дэвид. У меня имеется несколько костюмов, но все они… понимаешь… старые и слегка поношенные, а это задевает гордость… ну, когда выглядишь, словно какой-то…
– Ни слова больше, Пилли. – Дэвид повернулся к Питеру и тихо сказал: – Там есть серые брюки, пиджак, который к ним подходит и еще кое-какая одежда. Ты знаешь. Упакуй, пожалуйста, и положи в мою маленькую сумку. Полагаюсь на тебя.
– Да, конечно сэр, с радостью. – Питер улыбнулся пожилому человеку, и Пилли улыбнулся в ответ, вдобавок отдав честь.
В спальне Питер предостерег Ханну от вопросов, прижав палец к губам, потом отодвинул дверь встроенного гардероба, который тянулся вдоль стены, перебрал несколько брюк, висевших на вешалках, выбрал пару и бросил на кровать. Потом открыл другой отдел и просмотрел полдюжины висевших там пиджаков. Достав один, внимательно изучил воротничок и манжеты, прежде чем и его отправить на кровать. Затем быстро наклонился к полкам с обувью, схватил черные туфли и добавил к остальным вещам. Выдвинул третий ящик и вытащил пару рубашек. В конце концов с верхней полки слуга достал большую сумку, запихнул в неё отобранные вещи и направился к двери, опять-таки жестом велев Ханне оставаться на месте.
Ханна с изумлением смотрела вслед Питеру: все, что он проделал, заняло не больше пары минут. Тут она услышала мужской голос:
– О, спасибо, друг, это так щедро с твоей стороны, у тебя всегда был прекрасный вкус по крайней мере в отношении одежды. – Последовало короткое молчание, потом Пилли продолжил: – Это очень мило с твоей стороны, Дэвид, но это взаймы, всего лишь взаймы. Осталось всего четверо, а я поклялся пережить их всех и наконец вступить в свои права. Я ведь всегда тебе это говорил, правда?
– Конечно, Пилли, конечно. – Шутливым тоном Дэвид добавил: – И, отнюдь не желая им всем поскорее преставиться, я все же надеюсь, что тебе не придется долго ждать. – Тут он произнес, приглушив голос, так что Ханне пришлось напрячься, чтобы разобрать слова: – Если вдруг встретишь нашу знакомую леди, Пилли, я буду очень благодарен, если ты не скажешь ей, где я сейчас живу. Я тут, в общем-то, надолго не задержусь – со дня на день собираюсь переезжать, но тем не менее. Как я уже сказал, буду тебе очень благодарен.
– Мой дорогой мальчик, ни слова, ни единого слова… Что ж, не стану тебя задерживать. До свидания, мой друг.
– До свидания, Пилли, до свидания. Удачи тебе.
Услышав, как хлопнула входная дверь, Ханна перестала кусать губу. Гость ей, пожалуй, понравился, и она жалела его… но последние слова... Боже мой.
Дверь в спальню открылась, и на пороге вырос Дэвид.
– Теперь можешь выходить, – с серьезным лицом пригласил он.
Дэвид протянул ей руку и, пока вел обратно в гостиную, сказал:
– Ты сейчас познакомилась с человеком, который своим мерзким языком разрушил больше браков, чем дней в месяце.
А Питер, убирающий со стола, добавил:
– Будь на то моя воля, сэр, я бы на порог его не пустил, потому что он никогда не изменится. Он был натуральной отравой всю свою жизнь, и не было такого случая, чтобы он, покидая дом друга или врага, не оставив после себя лишь руины.
Когда Питер вышел из комнаты, унося поднос с чаем, Дэвид притянул Ханну на диван и улыбнулся.
– Знаешь, это даже смешно, но что касается скандалов, тут Пилли даст сто очков вперед любой бульварной газетенке. Люди боятся прогнать его, потому что он может распустить о них какую-то гадость, напомнить о проступках, которые все давно забыли, а если его впустить – ты видела, что происходит. Он прекрасно знал, что мы хотим от него избавиться, знал, что мы добры к нему, поскольку надеемся, что в этот раз он оставит нас в покое. Но нет, только не Пилли. Представь, когда-то он и вправду считался почетным гостем на загородных вечеринках.
– Я нечаянно услышала, о чем вы говорили. Ты действительно собираешься переезжать?
– Конечно, нет, и в мыслях не было. Но если Пилли снова встретит мою бывшую, я не уверен, что он сумеет промолчать о том, где я живу сейчас или где меня можно найти. Хотя это маловероятно – она собиралась подольше пожить во Франции и, судя по тому, что я слышал, намеревалась осесть там и завести конюшни. У неё три брата, а самый старший разведен и живет во Франции постоянно, так что, надеюсь, ее планы вполне осуществимы. – Он жестко улыбнулся и добавил: – Кстати, тот брак продлился меньше моего. И года не прошло, как они развелись. К этому приложила руку моя жена. Её братья были опасным трио, но думаю, без неё они не провернули бы и половины своих выходок.
Неожиданно придвинувшись к Ханне, Дэвид сказал:
– Да о чем я тут болтаю. У нас был такой чудесный разговор, а я тут перебираю то, что давно уже позабыл и не вспомнил бы, если бы не этот незваный гость. И это после того, как я столь странно отреагировал на твое волшебное предложение. Наверное, я удивил тебя, но позволь мне объяснить причины моей реакции немного позже.
Дэвид наклонился к ней и поцеловал. Потом, держа её за подбородок, прошептал:
– Не могу в это поверить. Ты здесь, со мной, и останешься здесь еще на двадцать четыре часа – нет, даже дольше! Я годами ждал того четверга, ждал, когда натикает без десяти одиннадцать.
Ханна рассмеялась:
– Ты даже время запомнил?
– Да, запомнил, потому что сидел в своей каморке, смотрел на часы и думал: без десяти одиннадцать, кофе уже готов. А потом услышал, как звонит колокольчик Джилли, и тут появилась ты – белокурая богиня в земном обличье.
Ханна серьезно спросила:
– Интересно, как долго ты будешь столь отчетливо помнить тот образ?
И Дэвид, тоже серьезно, ответил:
– Поверь моим словам, Ханна – я не забуду нашей встречи до конца своих дней, потому что за последнюю пару недель со мной произошло нечто жизненно важное, нечто чудесное. Я не думал, что способен на подобное переживание, потому что мой предыдущий брак и то, что я когда-то считал любовью, закончились катастрофой. Правда, мне повезло, что все завершилось относительно быстро. Но то, что я чувствую к тебе с самого первого дня – совсем иное, совсем новое. Я спрашиваю себя, что со мной творится, пытаюсь найти объяснение – но не нахожу. Разве что мной овладело то же чувство, которые испытывали Абеляр и Элоиза, Беатриче и Данте, и даже Эдуард Восьмой и миссис Симпсон. Да, та американка не была всеобщей любимицей, но разбудила в короле такую страсть, что его жизнь, по его же словам, без неё не имела смысла. Помнишь, как она выглядела? Она ведь никогда не была красавицей, просто элегантно смотрелась в дорогих нарядах, и все-таки ей удалось пробудить в Эдуарде такую любовь. А ты, Ханна, ты и элегантна, и прекрасна, и ты пробуждаешь во мне нечто, не поддающееся описанию. Наверное, те пары, те люди, которых я назвал, тоже изведали подобное. И память о них живет сквозь века, потому что все их деяния были совершены ради любви. Любви, которая не иссякла. Я чувствую то же самое к тебе. Ты... ты мне не веришь?
Ханна тяжело вздохнула и очень серьезно сказала:
– Если честно, мне трудно в это поверить. Я знаю, что ощущаю, но мне не хватает слов, чтобы это выразить. Я лишь спрашиваю себя: не морок ли это чувство, и как долго оно продлится, как долго я смогу его вынести?
– Ох, Фома неверующий. – Дэвид обнял её покрепче, и Ханна смягчилась:
– Нет, просто робкая Фомочка, которая до сих пор не поймет, как так случилось, что ты появился в её жизни.
Они услышали скрип открывающейся двери и громкое покашливание Питера. Слуга вошел и остановился перед парочкой, широко улыбаясь.
– Что ж, я ухожу, сэр, и очень быстро, потому что больше никому не намерен открывать эту дверь – пусть даже в неё стучится вся королевская рать. И хочу предупредить вас, сэр, что сегодня я могу подзадержаться – в клубе намечается отменный сабантуй.
– Что?
– Сабантуй, сэр. Не спрашивайте – сам не знаю, как это объяснить. Всего понемногу. Немного ирландской джиги, шотландского рила и наконец канкана для тех, кто еще будет держаться на ногах.
– Так я тебе и поверил! – Дэвид помахал ему и сказал. – Если я увижу тебя на «сабантуе», меня больше ничто в этом мире не сможет удивить.
– Сэр, вы даже не представляете, что люди вытворяют во внерабочее время. Это сладкое чувство свободы, облегчения…
– Хочешь, чтобы я тебя вытолкал или, наоборот, запер здесь?
Питер отступил на пару шагов и улыбнулся Ханне, а потом, слегка поклонившись, пожелал:
– Приятно вам провести вечер, мадам.
– И вам, Питер, хорошо отдохнуть.
– Как раз это я и собираюсь сделать, мадам. Да, собираюсь.
Он не добавил как обычно: «Желаю вам того же, мадам», но откланялся, повернулся и покинул комнату.
– Нет, подумать только! – воскликнул Дэвид. – Ты можешь представить его отплясывающим джигу, рил или канкан? Канкан, ничего себе!
– Могу, – усмехнулась Ханна. – И джигу, и рил, и канкан одновременно, и весьма успешно.
– Правда? Значит, тебе удалось разглядеть в Питере нечто, чего я не заметил за все те годы, что его знаю. Чем бы ты хотела заняться? Который час? А, половина шестого. Если мы собираемся успеть на шоу, нам лучше поторопится.
– А ты хочешь смотреть шоу?
– Я? – Дэвид положил голову на спинку дивана и повернулся лицом к Ханне. – В общем-то, нет. Но я думал, ты хочешь?
– Я тоже не горю желанием сегодня отправляться на какое-то представление. Но мы могли бы устроить прямо здесь свой маленький сабантуй.
Дэвид опять обнял её, и какое-то мгновение они покачивались на диване.
Потом Дэвид выпрямился и сказал:
– А вы подали мне идею, мадам. Мы же еще ни разу не танцевали друг с другом. Что предпочитаете?
Ханна немного подумала и призналась:
– Что-нибудь попроще. Я немного умею танцевать вальс и даже «Веселых Гордонов» [6], но лучше всего мне удается стоять на месте и дергаться как собака, которую кусают блохи.
Они вновь обнялись, сотрясаясь от хохота. Ханна, едва отдышавшись, пробормотала:
– Я терпеть не могу диско; Эдди еще больше. Когда Мэгги ставит свою музыку, он заявляет: «Собаки опять скулят. Видать, их блохи заели». Бедняжка Мэгги, она даже своих друзей привести в дом не может, когда папа способен выдать такие комментарии. Можешь себе представить, каково это, а?
– Да, будто наяву слышу Эдди. Но, знаешь, он мне нравится. Есть в нем некая цельность и основательность, как и в Мики. Подобных им джентльмены в клубах раньше называли «солью земли». «Соль земли». Вот только если «соль земли» позволяла себе дерзить и забывала о своем месте… Эти ребята! Куда мы катимся! - неожиданно он вскочил и потащил Ханну за собой. – Куда мы катимся, раз сидим тут, болтая о том, что не имеет для нас никакого значения! Я хочу говорить только о тебе и надеюсь, ты найдешь несколько слов обо мне. – Дэвид нежно потерся своим носом о нос Ханны и прошептал: – Скажи, что ты любишь меня, что не можешь жить без меня, что просто не хочешь без меня жить.
Ханна послушно повторила:
– Я люблю тебя и не могу жить без тебя, и не хочу без тебя жить … – Она помолчала и добавила: – И даже не собираюсь.
– Моя дорогая! – он обнял её, и взгляд его остановился на дверях спальни, но Дэвид сказал себе: «Не торопись, помедленнее. Пусть все произойдет так, как должно. Танец. Пусть сначала будет танец».
Они вальсировали и даже попытались изобразить шотландский рил, а в перерывах пили вино. Потом заглянули в холодильник, где обнаружили тарелку с сэндвичами и еще одну, с маленькими пирожками с мясом – эту они поставили на поднос, где все было приготовлено для кофе…
Было уже без четверти десять, когда влюбленные отвезли тележку на кухню, а потом вернулись в гостиную, и тут повисло молчание. Они просто стояли и смотрели друг на друга, пока Дэвид тихо не спросил:
– Хочешь в душ?
Ханна так же тихо ответила:
– Да, пожалуй.
Дэвид отступил в сторону и, оказавшись в спальне, Ханна вцепилась в спинку кровати, чтобы устоять на дрожащих ногах. Её сумка лежала на кровати – Питер тактично не стал её распаковывать, – а жакет висел на одной из дверей гардероба. Ханна открыла сумку, вытащила пару брюк, легкий свитер, несколько блузок, и развесила их в гардеробе вместе с жакетом. Халат она положила в изножье кровати и в самом конце достала пару мягких тапочек и шелковую ночную рубашку. Она никогда не надевала ее, когда спала с Хамфри, – на самом деле она воспользовалась ею только раз. Рубашка привлекла её внимание на распродаже, где выглядела очень элегантной, но на поверку оказалась такой короткой и нескромной, что Ханна её спрятала. «Интересно, – подумала Ханна, – не была ли эта сорочка скроена и сшита именно для такого события?»
Она приняла душ, а потом вернулась в спальню и только успела снять с кровати сумку, как вошел Дэвид, одетый в клетчатый халат. Возлюбленный взял у Ханны баул и поставил у стены под окном. Затем приблизился к Ханне, вновь обнял ее и сказал:
– Вид из окна не очень приятный, правда? Это пристройка текстильной фабрики, той, что в конце улицы. У них всего одно окно – на крыше. Подозреваю, чтобы девушки не отвлекались от работы.
Дэвид подошел к окну, отвязал от крюков плетеные шнуры и задернул шторы. Потом повернулся к Ханне, лицом к лицу.
– Что такое? Ты не волнуешься… Не жалеешь?
– Нет, нет, – она улыбнулась ему. – Но у меня такое чувство, о…
Она покачала головой, и Дэвид вздохнул:
– Я знаю, знаю дорогая. Но, поверь мне, все будет хорошо.
Дэвид снова привлек её к себе и начал снимать с нее одежду. Ханна зажмурилась. Когда её ночная рубашка оказалась на полу, она распахнула глаза и увидела, что Дэвид уже тоже без халата. Ни на секунду не отрывая взгляда от нее, он расстелил постель. А потом поднял Ханну на руки и уложил на гладкие простыни.
В следующую минуту он уже лежал рядом и, нежно гладя её лицо, говорил:
– Это только начало, Ханна. Если бы я мог жениться на тебе прямо сейчас, я бы так и сделал, клянусь. Но непременно придет день, когда мы станем мужем и женой, и тогда сможем все время быть вместе, без разницы, ночью или днем, тогда я смогу постоянно видеть тебя и убеждаться, что ты меня любишь.
– О, Дэвид, Дэвид. Мое чувство к тебе… если это не любовь, то не представляю, как назвать по-другому. Это похоже на боль… такую ноющую, и знаешь что – пару минут назад я ужасно нервничала. Не звучи эти слова репликой из плохой пьесы, я бы сказала: «Обычно я не занимаюсь ничем подобным».
Они оба рассмеялись, прижавшись друг к другу, и когда его губы уже готовы были встретиться с её, Ханна прошептала:
– Знаешь, что еще? Мне чудится, словно мы уже давным-давно вместе. То, что происходит, кажется не странным и незнакомым, а будто бы продолжение чего-то. Звучит глупо, но…
– Нет, дорогая, не глупо. Твои слова только подтверждают то, о чем я думал все эти дни. Мы встречались и раньше. Я верю в реинкарнацию, и если бы хотел получить доказательство ее реальности, то заветное утро четверга и все, что случилось с тех пор, стало бы для меня лучшим тому подтверждением.
Любовь унесла их в мир доселе неведомых ощущений, и Ханна знала, что любит и любима в первый раз в её жизни, и это было запредельно, и терпеть получилось только несколько секунд. Она затихла в крепких объятиях, её дыхание сорвалось, а из глаз брызнули слезы. Дэвид забеспокоился.
– Ханна, что случилось? Прости меня, я сожалею…
Ханна приложила влажные пальцы к его губам и промурлыкала:
– Никогда, никогда больше не говори так, Дэвид… Не сожалей о том, что любишь меня. Просто счастье так велико, что невозможно вынести, а эти слезы смыли последние четыре года моей жизни, словно их никогда и не было.
* * *
Следующим утром в половине девятого Питер принес поднос с завтраком – так, словно давно уже делал это каждое утро – и разбудил их.
– Доброе утро, мадам, – поздоровался он.
Ханна открыла глаза, моргнула и уже собралась было сесть на кровати, когда вспомнила, что на ней ничего нет, и поэтому натянула одеяло до подбородка прежде чем ответить:
– Доброе утро, Питер.
– Чаю, сэр?
– А, что? Ой… – Дэвид заморгал, потряс головой и сказал: – Привет, Питер, который час?
– Всего лишь половина девятого. Прекрасное утро: солнце сияет, и день обещает быть теплым. Позвольте поинтересоваться, намерены ли вы сегодня обедать дома, сэр?
Дэвид приподнялся на подушке, пригладил волосы и подумал минуту, прежде чем спросить у Ханны:
– Может, сходим куда-нибудь?
И она, не в состоянии подобрать нужные слова, просто кивнула.
– Хорошо сэр, очень хорошо. Пейте чай, пока не остыл.
Когда Питер вышел и дверь за ним закрылась, Ханна и Дэвид повернулись друг к другу, а потом Дэвид быстро наклонился и поцеловал её. Ханна спросила:
– Что, Питер уже привык видеть чужих женщин в твоей постели?
– Выглядит именно так, правда? – серьезно ответил Дэвид. – Но могу тебя уверить, дорогая, что даже когда я был женат, он ни разу, ни единого разу не приносил нам чай в постель, да и вообще в любое другое время. Вот такой он, наш Питер. – Дэвид заключил её в объятия и спросил: – Как ты, милая?
– Поверь, я не знаю, – прошептала Ханна. – Могу только сказать, что я уже не та, какой была вчера. Нет, это правда, я не способна описать, что сейчас чувствую. Я не стыжусь и не растеряна, и не считаю, будто согрешила. Наверное, я просто счастлива.
Дэвид толкнул её на спину, и его руки взъерошили её и без того взлохмаченные волосы.
– Ты удивительная, – улыбнулся он, – просто удивительная.
За этим последовал еще один долгий поцелуй, и когда Дэвид отвернулся, чтобы подать ей чай, внутренний голос произнес:
«Ну, и когда ты, наконец, проснешься? Ты должна проснуться! Есть еще Хамфри и жена Дэвида. Из этих двоих жена Дэвида самая важная. Когда ты спросишь его о ней?»
Почему, почему совесть не могла оставить её в покое даже в это утро, лучшее из всех? Что бы ни случилось, ничто теперь не разлучит их. Так зачем волноваться?
Да, о чем тут волноваться?
Глава 11
Следующие шесть недель показались Ханне оазисом, в котором она не думала ни о будущем, ни о прошлом, живя только четвергами и выходными. Четверг был столь же важен, как суббота и воскресенье – он являлся мостиком, соединяющим пустые дни с вечера воскресенья, когда Дэвид провожал её до метро, до половины одиннадцатого четверга, когда он сам открывал ей дверь в постылый мужнин дом. Всего однажды им удалось пообедать вместе, и это случилось на неделе после их первой ночи любви.
Ханне поначалу было все равно, узнает ли Хамфри о её проделках, но однажды он пришел домой в игривом настроении и стал дразниться, будто бы у неё появился двойник. Тогда она поняла, что ей невыносима сама мысль о том, что муж пронюхает об её отношениях с Дэвидом.
Едва успев снять пальто, Хамфри ткнул ей в лицо пальцем и сказал:
– Представляешь, меня расспрашивали о красотке, которая обедала с симпатичным молодым человеком. Мол, не могла ли это быть миссис Дрейтон? Конечно, нет. Я так и заверил Брауна. Тогда он заявил, что это был твой двойник. – Хамфри покачал головой. – Вообрази, – продолжил он, – ты будто бы веселилась в дорогом ресторане, разодетая в пух и прах. Стильно, вот какое слово использовал Браун. Важная шишка, похоже, эта твоя копия. – Муж склонился еще ближе. – И сам хозяин вышел поговорить с нею и её спутником, и голубкам был зарезервирован столик в уголке. Браун видел, как они уходили. По его описанию, та женщина была немного выше тебя, но в остальном сходство поразительное – он клялся, что вы буквально близнецы. Конечно, остальные начали надо мной подшучивать. Знаешь же, какие они. Но я это быстро пресек. Просто сказал, что, наверное, это действительно была ты. Мол, обедала со своим издателем. О, – Хамфри покачал головой из стороны в сторону, — тогда они по-другому заговорили. Издатель моей жены… ну и ну! А её книги уже опубликованы? Да, конечно. Представляешь, они и не подозревали, что моя жена пишет книги. Я добавил, что они много чего не знают о моей жене. Например, что время от времени она носит одежду от знаменитых модельеров, когда находится повод.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |