Понятие человеческого достоинства говорит нам об осо­бой ценности человека. Чувство собственного достоинства — это переживание собственной ценности и утверждение ее, возможно, вопреки

ДОСТОИНСТВО ЧЕЛОВЕКА

1. Понятие достоинства

Понятие человеческого достоинства говорит нам об осо­бой ценности человека. Чувство собственного достоинства — это переживание собственной ценности и утверждение ее, возможно, вопреки обстоятельствам,

Проблема достоинства была освещена в этических тру­дах выдающегося немецкого мыслителя XVIII в. Иммануи­ла Канта. Кант утверждал, что человек как разумное суще­ство никогда не может быть лишь средством подобно про­стой вещи, а всегда является целью сам по себе. Именно из разумности человека возникает, по Канту, его достоин­ство — особая ценность и значимость людей как личностей.

Каждый человек обладает достоинством в силу своей разумности и принадлежности человеческому роду, та­ким образом, достоинство — родовое качество разумных существ. Способность сознавать, ставить цели, следовать нравственному закону — это то, что поднимает людей над слепой природой, живущей только стихийными вле­чениями, находящейся в тисках необходимости. Чело­век причастен разуму и свободе, и это делает его достой­ным особого положения в мире. Каждый, считает Кант, обязан чувствовать, что он достоин истинно человечес­кого отношения, должен обладать глубоким самоуваже­нием, признавать в себе существо с особым статусом в бытии. При этом, утверждает великий моралист, каж­дый должен также признавать и уважать достоинство дру­гих людей. Все люди равны в своем достоинстве, в этом смысле среди них нет более значимых и менее значимых.

Идеи И. Канта о достоинстве стали основополагаю­щими для рационалистической этической мысли после­дних столетий. Кант основывает достоинство на разумно­сти как собственно человеческом качестве, и, будучи ав­тором безрелигиозным, ни словом не упоминает о Боге. В противоположность И. Канту вся религиозно-философ­ская западноевропейская традиция усматривает достоин­ство человека в его богоподобии. Господь создал человека по своему образу и подобию, он вложил в него дух, кото­рый выше ограниченного земного разума, и хотя человек согрешил и пал, он сохраняет свою глубинную связь со Всевышним. Человек как духовное существо обладает сво­бодой — вполне Божественной прерогативой — и способ­ностью к творчеству. Его душа бессмертна, вечна, и этим он в корне отличается от всех других живых существ. С точки зрения христианства, человек должен быть смирен­ным и испытывать страх божий, и все же он обладает осо­бым достоинством и особой полнотой бытия: он соединя­ет в себе бессмертное духовное начало и телесность, плот­скую материальную завершенность. В этом смысле чело­век даже выше ангелов, потому что те — только духи, а он — универсальное единство духа и материи, посюсторон­него и потустороннего, смерти и бессмертия.

Достоинство человека — в его возможности, будучи земным существом, выбрать путь к Богу, правильно упо­требить свою свободу, добровольно протянув руку навстре­чу Христу.

Как видим, и в религиозной, и в безрелигиозной тра­диции достоинство человека понимается как его способ­ность подняться над детерминацией природными усло­виями, как способность возвыситься и стать над игрой бессознательных сил, пытающихся смять его и подчинить себе. Дух и разум — те внутренние инстанции, благодаря которым мы достойны лучшей судьбы, чем судьба кам­ня, катящегося с горы, именно они дают нам право ува­жать и ценить себя.

Если философы отрефлексироцали смысл понятия «до­стоинство» именно как ценность каждого человека в силу обладания им разумом, духом и свободой, то в массовом сознании представление о достоинстве издревле имеет по крайней мере три взаимосвязанных, но различных аспек­та. Однако всех их объединяет одно: достоинство пере­стает быть принадлежностью каждого, оно является пре­рогативой определенных личностей и групп, обладающих некоторыми моральными, духовными и социальными ка­чествами. Собственно человеческое достоинство, незри­мо лежащее в основе всех других видов достоинства, как бы остается в тени или, быть может, является чем-то вроде воздуха, в котором «живут» более конкретные понима­ния достоинства. Причем все они так или иначе соотно­сят достоинство и достойность — обладание безусловной ценностью и обладание конкретно ценимыми качества­ми, достойными похвалы.

Первое понимание — понимание достоинства как доб­родетельности — просто нераздельно сливает «достоин­ство» и «достойность». О ком-либо говорят: «Это дос­тойный человек», имея в виду, что данная личность об­ладает нравственными достоинствами, т. е. добродете­лями, ценимыми в обществе. Достойный человек — это человек, соответствующий нравственному образцу: доб­рый, честный, стойкий, справедливый и т. д. Достой­ный человек и ведет себя неизменно достойно: не унижа­ет себя и не унижает других. Он соблюдает человеческое достоинство каждого, и в любом другом индивиде видит именно человека, а не просто вора, нищего или врага. Достойный человек поступает гуманно и справедливо, даже если никто этого не видит, он не идет на подлость, клевету, интриги, потому что не желает делать зла и предавать человеческое в самом себе. Он испытывает глубо­кую ответственность перед собственной личностью.

Второе понимание достоинства — это акцентировка в первую очередь тех самых качеств надприродности и ду­ховно-психологической свободы, о которых говорит фи­лософия.

Умение противостоять своим низменным влечени­ям, умение бороться с собственными плотскими побуж­дениями, желаниями и страстями.

Человек, обладающий
чувством собственного достоинства, не станет, даже если
он очень голоден, униженно умолять о куске хлеба лю­дей, которые явно станут его третировать и над ним на­смехаться. Он перетерпит физические страдания, но не сделается игрушкой и забавой в руках недоброжелателей.
Такой человек не будет молить о любви того, кто его не любит, он обуздает собственную страсть, предпочтя вы­ прошенному удовлетворению целостность собственной личности. И, наконец, человек с достоинством никогда не пойдет в рабство к другим ради материальных благ и
финансовою благополучия. Свобода и самостоятельность для него предпочтительней «золотой клетки».

Умение стойко и мужественно встречать выпадаю­ щие на твою долю испытания. Никто из нас не ограж­ ден от возможных потерь и ударов судьбы. Каждый мо­жет потерять здоровье, близких, работу, те опоры, кото­рые существуют в нашей жизни и без которых мы не мыслим себя. Для любого человека может также встать вопрос о некоем радикальном выборе, который потребу­
ет отказаться от многих благ, может возникнуть долг, которого не было раньше — необходимость идти на вой­ ну, непосильно трудиться или ухаживать за тяжелоболь­ным. Встретить такого рода испытания с достоинством — это значит не растеряться, не впасть в истерику, не начать метаться, скулить и проклинать все на свете. Это значит не бежать от проблемы, а искать пути ее наиболее гуманного и эффективного решения. Достоинство сохраняет тот, кто после первого шока собирает свою волю в кулак и целеустремленно действует: воюет, трудится, уха­живает — выполняет свой долг. Достоинство присуще тому, кто после своей личной потери не начинает нена­видеть весь мир, не спивается и не впадает в безысход­ную депрессию, а продолжает жить, стремясь не отрав­лять существование ни себе, ни другим.

Третье понимание достоинства довольно резко контра­стирует с первыми двумя. Здесь имеется в виду уже не человеческое достоинство как духовность и нравственность, а достоинство как обладание социально-признанными, ценимыми в обществе благами: социальным статусом, бо­гатством, славой, заслугами перед народом и государством. Теперь выражение «достойный человек» прочитывается иначе: в средневековье — это представитель знатного рода, в рыночном обществе — крупный предприниматель, бо­гач, в разные времена к «достойным» относили крупных полководцев, знаменитых художников, людей преуспева­ющих, известных, уважаемых, хорошо владеющих своим делом. Люди, достойные в социальном смысле, могут не обладать добродетелями чистых душой бессребренников, они не ангелы, но это в большинстве своем те, кто соблю­дает все принятые в обществе или в социальной группе нормы поведения, четко выполняет правила игры и выхо­дит в победители. Достоинство этих представителей весь­ма разных общественных слоев выражается в том, что на­зывают честью. Честь — это чувство своего социального достоинства, своей особой общественной ценности в свя­зи со статусом, мастерством, богатством. Честь диктует человеку необходимость иметь хорошую репутацию: посто­янно являться достойным похвалы в глазах других людей. Честь необходимо отстаивать, репутацию поддерживать. Здесь мало просто быть человеком или даже очень хоро­шим человеком, надо еще и выглядеть таким перед други­ми. Честь в большей степени, чем достоинство, стремит­ся к внешнему признанию, знакам уважения, почитания, одобрения. Достоинство — переживание более внутрен­нее, интимное, оно далеко не всегда нуждается, в демон­страции и нередко является просто состоянием души, не требующим броского поведения.

В идеале обладание достоинством включает в себя все перечисленные нами понимания: это и чувство безуслов­ной собственной ценности, и обладание совокупностью позитивных нравственных качеств, и умение подняться над желаниями и обстоятельствами, и уважение обще­ства, связанное с умением заслужить хорошую репута­цию и поддержать свою честь. Исходным и фундамен­тальным моментом является, конечно, первое качество — ощущение себя личностью, субъектом размышления, воли и выбора. Собственно, все конкретные толкования достоинства основаны на наличии именно этого момен­та: если человек не уважает себя как личность, он не может быть ни нравственным, ни стойким, ни почитаемым со стороны других. Только безусловное самоуважение и при­нятие себя служит основой роста во всех других сферах человеческих отношений.

Хотя достоинство является неотъемлемой «родовой чер­той» людей, его можно потерять, и многие люди его те­ряют. Утратить достоинство — значит уподобить себя вещи, сделаться средством в руках других людей, причем сделаться им добровольно. И. Кант с гневом и пафосом протестует против подобного поведения. Он учит своих читателей не раболепствовать, не холопствовать, не по­падать в долговую зависимость, которая может привести их к роли разменной монеты в чужой игре. Человек, счи­тает Кант, не должен стать предметом продажи ни за ка­кую цену. «Не будьте прихлебателями и льстецами! Не допускайте попрания своих прав другими!» — взывает ве­ликий моралист. Глубоко почитая достоинство в челове­ке, Кант утверждает, что человек ни перед кем не дол­жен падать ниц, даже перед самим Богом. Когда вы па­даете ниц, вы поклоняетесь уже не идеалу, а идолу.

2. Как сохранить достоинство?

Возможно ли, однако, сохранить собственное досто­инство — т. е. самоуважение и почтительное отношение к самому себе, когда мы выходим из сферы высоких фи­лософских размышлений в реальный мир, полный не­взгод, грязи, крови, насилия и унижений? Есть ли усло­вия, препятствующие и способствующие сохранению до­стоинства? Рассмотрим коротко эти вопросы.

Разумеется, существует множество обстоятельств, при которых человеческое достоинство подвергается униже­нию и уничтожению. Прежде всего следует сказать об условиях материальных. Когда человек беден, когда он не в состоянии заработать себе на достойную жизнь, со­ответствующую общепринятым стандартам, а то и вовсе лишен куска хлеба, очень трудно говорить о сохранении им достоинства. Достоинство предполагает самостоятель­ность, независимость, способность обеспечить себя, и если некто находится в положении, когда он должен пользоваться милостями благодетелей, ему трудно ува­жать и ценить себя. В современном рыночном обществе есть целые слои людей, которые с рождения и до смерти находятся в положении социальных изгоев. У их родите­лей нет работы, и сами они проживают жизнь безработ­ными, промышляя чем придется и образуя общественное дно. Эти люди в силу безысходной нищеты изначально лишены возможности ощущать свое достоинство, и от­сутствие этого важнейшего компонента личности компен­сируется у них агрессией и жестокостью, стремлением разрушать унижающий их сытый и самодовольный мир. Тот, чье достоинство перечеркнуто, неизбежно делается социально опасен, он мстит всем без разбора за «невы­полненность» своей жизни и попранное «я».

В нашей стране за годы крутых социальных перемен незаслуженной бедностью оказалось униженным достоин­ство многих и многих людей: интеллигенции, крестьян, рабочих, всех пенсионеров, практически лишенных средств к нормальному существованию. Конечно, можно опирать­ся на установку, некогда выработанную обедневшей арис­тократией: «Мы бедные, но гордые», однако это служит малым утешением для тех, кто испытывает на себе весь груз социальной несправедливости. Достоинство — не при­зрак и не невидимка, это реальная ценность человека, которая должна общественно подтверждаться. Государство, массово унижающее своих граждан, перечеркивает перс­пективы собственного существования. Тысячи и милли­оны обездоленных, которые «если не протянут руку, про­тянут ноги», не могут быть для него опорой.

Попрание достоинства людей происходит не только в силу несовершенных экономических механизмов, во все времена оно осуществлялось при помощи политической машины. Все тирании, все тоталитарные государства, раз­ного рода деспотии огнем и мечом искореняли достоин­ство и гордость своих граждан. Казни, физические пыт­ки, бичевания, позорные столбы, тюрьмы и каторги име­ли целью усмирение несогласных и непокорных, приме­нялись для того, чтобы люди забыли о своем достоин­стве, чтобы они радовались просто факту физического существования, протекающего без боли и издевательства, и ни на что не претендовали. Порой в истории возника­ли странные подмены и компенсации: так, в нашей стра­не в сталинский период личное достоинство фактически было вытеснено представлением о достоинстве советско­го народа или достоинстве пролетариата. Собственная гордость не поощрялась, сохранение своего «я» безущер­бным и не поддающимся растворению считалось своеоб­разным грехом, индивидуалистическим вывертом. Чело­век должен был отказаться от достоинства в пользу кол­лектива, его старались сломить, принуждали каяться в несовершенных проступках, обвинять самого себя и пла­кать. Такие своеобразные «обряды» практиковались по­всеместно, как бы утверждая, что истинного уважения достойна только общность. Говоря словами поэта, «еди­ница — нуль».

Но что же делать человеку, той самой единице, кото­рую экономически или политически стараются превратить в нуль? Хорошо, если у «оскорбленных и униженных» есть силы для сопротивления, деятельности, борьбы, для ак­тивного самоутверждения вопреки обстоятельствам. А если нет, если речь идет о старых, слабых, больных? Не­ужели им надо просто смириться с категорическим не­признанием их человеческого достоинства?

Здесь мы выходим за рамки разговора о том, в какой мере человек может повлиять на других людей и обще­ство, и неизбежно обращаемся к внутреннему миру, кото­рый все же является самостоятельным регионом бытия, особой сферой, отличной от внешней коммуникации и способной сохраняться в целостности несмотря ни на что.

Один из путей сохранения личного достоинства для того, у кого оно отнято в социальном смысле, это дости­жение хотя бы минимума внешней и внутренней само­стоятельности. Тот, кто отдается всецело на милость дру­гих, перестает быть личностью. Даже безнадежно поте­рявший источники дохода пожилой человек может попы­таться хоть чем-то быть полезным окружающим и как-то заработать, не становясь в чистом виде приживалом. Даже больной может до какой-то степени обслуживать себя и иметь круг собственных духовных интересов, выводящих его из-под диктата среды. Пока «я» целостно и относи­тельно независимо, достоинство сохранено.

Другой путь — это путь эскапизма, отказа от ориенти­ров и ценностей того общества, которое выплевывает сво­их членов либо подавляет их. Тот, кто страстно желает в полной мере черпать социальные блага, но не в состоя­нии их получить, очень страдает. Он обижен, разгневан, подавлен, чувствует себя несчастным, исходит бессиль­ной яростью и уже этим лишает себя достоинства. Он сам себе дает низкую цену, потому что страстно хочет благ и признания внешнего мира, который его не при­знает. Сам фактический отказ выступает как унижение и уничтожение гордости. Но если индивид говорит себе, как это делают монахи и аскеты: «Мне и не надо этих ваших благ, я знаю другой мир, духовный», — он пере­стает страдать и восстанавливает утраченное самоуваже­ние. Он больше не соискатель, не претендент, которому отказано, он идет своим путем, пусть странным с точки зрения обывателя, но душа его при этом спокойна, а его достоинство — с ним. Наверное, это путь немногих, но он позволяет личности обрести себя, когда разрушены чисто светские основы самоуважения.

Практически в любых обстоятельствах человек может сохранить свое достоинство — внутреннюю самостоятель­ность, собственную точку зрения, оценки, суждения. Он всегда способен относиться определенным образом к сво­ему положению, к своим страданиям и лишениям, не сли­ваясь с ними. Если он добровольно не согласился быть безвольной вещью в чужих руках или игрушкой внешних сил, то он хотя бы внутренне может играть свою игру, быть себе на уме, существовать в пространстве своего соб­ственного, никому не доступного сознания и этим сохра­нять свое достоинство — продолжать воспринимать себя как личность и как ценность. Это возможно и в условиях конц­лагеря, и перед расстрелом, и при тяжелой мучительной болезни. Это, конечно, очень трудно, но это возможно.

У аргентинского писателя Борхеса есть рассказ о чело­веке, которого ведут на расстрел, а он думает о том, что не написал лучшего своего произведения, о котором меч­тал всю жизнь, и он молит Бога дать ему такую возмож­ность. Бог услышал его молитву. В последнее мгнове­ние, когда солдаты уже нажимали на курок, время вдруг остановилось, все замерло, и только один лишь узник сохранил способность действовать и двигаться. Он не­медленно принялся за свой труд. Он писал и писал, об­думывал и воплощал на бумаге обдуманное. Наконец его труд пришел к концу. И как только автор поставил точ­ку, вечность уступила место времени, грянул выстрел, и наш герой был сражен. Он погиб в тот самый день и в тот самый час, который был назначен для его казни. У этого рассказа много смыслов, но один из них — метафо­ра человеческого достоинства: человек и за мгновение до насильственной, предписанной ему другими смерти мо­жет оставаться мыслителем и творцом — целой вселен­ной переживаний, стремлений, смыслов.

Конечно, гораздо лучше, когда наше достоинство не проходит страшных испытаний и не подвергается ущемле­нию, но, к сожалению, от ударов судьбы никто не ограж­ден, поэтому каждый должен быть готов сам позаботить­ся об автономности своей личности и о собственном до­стоинстве.

3. Исторические изменения понятия достоинства

Представления о человеческом достоинстве, конечно, менялись в ходе времен, так же как они были различны у разных народов и в разных культурах. Рассмотрим ко­ротко, какое содержание вкладывалось в слово «досто­инство» в разные эпохи европейской истории.

В Древней Греции, чья культура служит истоком ин­теллектуального и духовного развития Европы, человечес­кое достоинство понималось как возвышение личности над обстоятельствами. Эти идеи получили особенно яркое выражение в стоицизме. Истинный мудрец, достойней­ший из достойных, должен был спокойно и отрешенно относиться к смерти, принимать ее без страха и стенаний, без унижений и мольбы о пощаде, если речь шла о казни.

Следует, сразу отметить, что достоинство для жителя древнегреческого полиса — это прерогатива свободного гражданина, не раба. Раб не может иметь достоинства, он — говорящее орудие, он подобен рабочей скотине, которая лишена сознания и воли и потому стерпит любое обращение. Достоинством обладает лишь тот, кто при­знан равноправным гражданином города-государства и с полным правом выполняет все гражданские обязанности.

Главные враги достоинства, присущего свободному че­ловеку, это страх и надежда. Страх свергает индивида с пьедестала, делает его зависимым от воли других, жал­ким, эмоционально раздавленным. А быть жалким — не­аристократично. Лучше зависть, чем жалость. Древне­греческие философы позднего периода считают жалость пороком и ставят ее в один ряд с такими негативными страстями, как страх, похоть и гневливость.

Бояться и быть жалким — значит уподобляться живот­ным и рабам, существам бездуховным, зависимым от дру­гих, битым.

Надежда — оборотная сторона страха, это тщетная по­пытка избежать неизбежного, неумолимой судьбы, образ которой властвует над древнегреческим сознанием, это иллюзия, что можно скрыться от рока. Но иллюзия эта тщетна, и надеющийся на чудо жалок, он теряет муже­ство, с которым должен встречать все, что происходит. Поэтому достоинство страдает от страха и надежды. На­стоящим героем, гордым и достойным всяческого уваже­ния, является тот, кто неуклонно движется предначер­танным ему путем. Ахилл убивает Гектора, зная, что вско­ре погибнет сам, но он спокойно и достойно следует судь­бе, не дрожа, не плача и не надеясь.

Тот, кто не боится, свободен. Он может уподобиться олимпийским богам и разразиться гомерическим смехом, возвышаясь над течением событий, над своей жизнью и даже своей смертью. В этой возможности гордого бого-подобия и состоит человеческое достоинство — выраже­ние бесстрашия и спокойствия.

Средневековье и неотъемлемое от него христианское мировоззрение породили совсем иное представление о до­стоинстве человека. Прежде всего, христианство создает

Tot эмоционально-смысловой центр человеческой жиз­ни, которого не было в античности — представление о бессмертии души, о вечном спасении, о возможном рае и грозящем аде. Античность помещала всех в бесплотное и печальное царство Аида, самым разным людям пред­назначалась единая судьба — потеря земной полнокров­ной жизни. В христианстве положение радикально ме­няется: Христос способен дать благодать, принести счас­тливую вечную жизнь в противовес вечной гибели. Спа­сение души становится сверхценностью. Человек не мо­жет больше стоически спокойно относиться к перипети­ям своей судьбы, потому что от нее зависит обретение им «драгоценной жемчужины» — вечной жизни. Эту дра­гоценность он должен искать сам, страстной обращен­ностью своей личности к Иисусу. Христианство акцен­тирует личность, индивидуальность в противовес слепо­му року античности. Христианин не может не бояться, ибо он действует на свой страх и риск и при этом не ведает будущего. Мучаясь сомнениями и озаряясь надеж­дами, он гадает: что ждет его — вечное райское наслаж­дение или страшная погибель и адские муки?

Именно поэтому содержание достоинства становится принципиально иным. Достоинством является приобщен­ность к Богу, та причастность к первоистоку всего сущего, которая дана человеку самим Творцом в акте неизъясни­мой благодати от бесконечной доброты и щедрости Все­вышнего. Человек обладает свободной волей, подаренной ему Богом, и этим он отличается от всех других существ. Однако, получив этот великолепный дар, люди запятнали себя грехом, и их уделом стали стыд и вина. Поэтому че­ловек не может гордиться собой перед миром, взирать на действительность с высоты своего индивидуального дос­тоинства, не может высоко ценить себя. Любые заслуги христианина конечны, вина же его бесконечна. А это зна­чит, что чем больше человек гордится своими земными делами, тем более довлеет над ним первородная греховность, и, напротив, чем более человек унижен перед Бо­гом, тем больше его надежда на прощение и спасение: «Сердце смиренное и сокрушенное Господь не уничижит». Достоинство христианина состоит в понимании своей нич­тожности перед лицом Бога, в осознании своей греховно­сти, запятнавшей высокую богоданную природу. Только это позволяет надеяться на бесконечную милость Творца.

В светских отношениях средневековья понятие о дос­тоинстве сливается с представлением о сословной чести. Священники и рыцари, дворяне и простолюдины имеют свой моральный кодекс и свой этикет. Крестьяне, состав­лявшие абсолютное большинство населения, находятся за рамками представлений о достоинстве. Это — смерды, пре­зираемые знатью, которая стремится обращаться с ними как с неодушевленными предметами. В привилегирован­ных сословиях порядок поведения оказывается строго рас­писан, и его нарушение является оскорблением для чес­ти. Рыцарские сражения затеваются ради защиты чести, если кому-либо из рыцарей не было оказано должного ува­жения. Честь требует общения и заключения браков толь­ко в определенном кругу, выход за его пределы оказыва­ется потерей достоинства. Прекрасной иллюстрацией к этому может служить знаменитое произведение Лопе де Вега «Собака на сене», в котором знатная госпожа влюб­ляется в своего красивого и умного секретаря, но готова пожертвовать любовью ради соблюдения чести: она не мо­жет позволить себе пасть столь низко, связавшись с просто­людином, и опозориться в глазах соседей-аристократов. Как мы помним, в пьесе любовь побеждает, прибегнув к хитрости, однако в реальной действительности все бывало не столь радужно, и множество судеб оказывалось разбито из-за страха уронить честь и заработать презрение равных.

Средневековье очень чувствительно к вопросам чести, достоинство здесь фактически перерастает в социальную гордыню, становится предметом крупных раздоров и по­водом для грабежа, насилия и братоубийства.

Эпоха Возрождения, стремящаяся преодолеть церков­ные и сословные ограничения человека, делает тему дос­тоинства центральной в гуманистической мысли того вре­мени. Могущество человека, его сила, свобода, способ­ность к творчеству воспеваются в произведениях филосо­фов, поэтов, драматургов. Человек-гигант, человек-ти­тан, человек-соработник Бога — так видят мыслители Воз­рождения образ человека, они связывают человеческое достоинство с универсальностью наших способностей, с тем, что каждая личность — микрокосм, в котором нахо­дит отражение и выражение макрокосм (универсум). Люди не должны чувствовать себя униженными и греш­ными, они могут гордиться своими искусствами, завое­ваниями и открытиями, они должны утверждать свое до­стоинство не только в аскетических подвигах и духовном служении, но и в плотских радостях, в полноценном пе­реживании жизни. Правда, достоинство человека обора­чивается его недостатками — неумеренными и необуз­данными страстями, оголтелой жестокостью, фантасти­ческой жадностью, кровожадной ненавистью. Но недо­статки человека не роняют его достоинства, достоинства смелого, творческого и активного существа.

Впрочем, в сознании Возрождения сословные разли­чия все еще сохраняются, так же как они сохраняются в обществе. В быту достоинство по-прежнему оказывает­ся прерогативой родовитых, богатых и знатных. Лишь Новое время начинает рассматривать достоинство как при­надлежность всякого индивида, а не только представите­лей определенных сословий. За всеми людьми, по край­ней мере формально, признается право быть людьми и уважать себя. Но это происходит очень медленно, посте­пенно. Кантовское положение о достоинстве каждого человека — это уже XVIII век, а это не такие уж далекие от нас времена. Можно сказать, что достоинство как достояние всех и каждого — совсем недавнее явление в истории человечества. Более того, нам всем еще очень далеко до реального утверждения достоинства любого человека. Однако каким же содержанием наполняется понятие достоинства при капитализме?

Возникновение и развитие капитализма ставит знак равенства между достоинством и инициативой, достоин­ством и умением извлекать прибыль.

Подлинным собственным достоинством обладает тот, кто не довольствуется положением наемного рабочего, очень тяжелым и унизительным в период первоначального на­копления, кто не мечтает вечно выезжать на увядающем аристократическом авторитете, а проявляет смекалку, со­образительность, храбрость, чтобы утвердить себя как бур­жуа-предпринимателя. Достоинство приобретает и со­храняет человек, способный не просто получить по наслед­ству богатство, которое будет таять с каждым днем, но уме­ющий многократно приумножить имеющееся. Стяжание богатства, делание денег, преобразование мира, дающее славу и прибыль — вот добродетели капиталистического сознания, его расшифровки слова «достоинство».

Лень, вялость, самоуспокоенность, созерцательность и даже стоическое хладнокровие, столь ценимое в антич­ности, не составляют достоинства буржуазного челове­ка. Он должен быть стремительным, активным, страст­ным, и не сердце его, а голова должна быть холодной, чтобы быстро и четко скалькулировать возможные выго­ды и вероятные убытки. Формальное право на чувство собственного достоинства, с точки зрения рыночного общества, имеют, конечно, все (этим капитализм в кор­не отличается от иерархической сословности феодализ­ма), но реальным достоинством обладают лишь эконо­мически преуспевшие. Предпринимательский и финан­совый успех есть та волшебная сила, которая делает чело­века достойным в глазах других и позволяет ему с пол­ным основанием гордиться собой и себя ценить.

Буржуазная эпоха трансформирует понятие феодаль­ной сословной чести. Честь становится не наследствен­ной, родовой, а индивидуальной и профессиональной: честью мастера своего дела, специалиста, преуспеваю­щего предпринимателя. «Профи» — это умелец: ученый, организатор, финансист — важнейшая и уважаемая фи­гура в капиталистическом производстве. Итак: индиви­дуальная инициатива, богатство, успех — вот социальные составные «достоинства» в буржуазную эпоху.

Эти моменты являются ведущими для понимания дос­тоинства и в сегодняшнем постиндустриальном обществе. Важно отметить, что достоинство придает человеку имен­но личная инициатива, его собственные заслуги. Горд собой и достоин похвал индивид, который сделал сам себя, воплотил в успешных делах свои способности, преодолел препятствия, нашел хороших компаньонов и ловко нейт­рализовал соперников и конкурентов. Важнейшим усло­вием инициативы, а значит, и достоинства выступает сво­бода, поэтому разнообразным свободам личности юрис­пруденция западных стран уделяет так много внимания.

Чувство собственного достоинства с полным мораль­ным правом испытывает нынче не просто свободный ин­дивид, но тот, кто выражает в свободе свою индивиду­альность. Современный человек ценит и уважает себя за то, что он не такой, как другие, за то, что он имеет соб­ственное лицо. Это желание самоутверждаться через не­тривиальность, необычность особенно ярко выражает себя на фоне процессов унификации, которые идут во всех развитых странах. Не поддаться обезличиванию, не стать игрушкой средств массовой информации, рабом измен­чивой моды, выявить в себе свое, взрастить и проявить свою неповторимость — это пути к тому, чтобы чувство­вать свою личностную ценность, чтобы уважать себя и ощущать достойным. Такой подход позволяет не сводить высокую самооценку только к наличию богатства и уме­нию делать деньги. Люди проявляют себя по-разному, и их достоинство выражается в их оригинальности, свое­обычности, неповторимости.

Многое в современном мире, как и раньше, попирает наше человеческое достоинство. Это не только бедность, политические преследования и физические пытки, по-прежнему существующие практически везде. Это не толь­ко неуверенность в завтрашнем дне, которая заставляет нас бояться и терять себя, не только уличное хулиганство и нивелирующее влияние разнообразных социальных ин­ститутов массового общества. К сожалению, в последние десятилетия в прессе и средствах массовой информации сложилась практика бесцеремонного вторжения в личную и интимную жизнь людей, которые имели неосторожность стать известными (политические деятели, актеры и т. п.). Это вторжение — досужее любопытство и сплетни — по­пирает достоинство как тех, о ком идет речь, так и чита­телей и зрителей. Скабрезные комментарии к чужим судь­бам на страницах наших газет демонстрируют отношение к человеку не как к личности, а как к игрушке. Участие в такой аморальной игре унижает все три стороны — и тех, кто пишет, и тех, о ком пишут, и, разумеется, по­требителей такого рода информации. Свое достоинство можно сохранить, только уважая чужое. Это — закон со­хранения достоинства. Хорошо, если бы современные люди всегда ему следовали.

4. Достоинство, гордость, гордыня

Понятие достоинства тесно связано с понятием гор­дости. В «Словаре по этике» гордость определяется как моральное чувство, в котором отражается внутреннее до­стоинство, самодостаточность и независимость личнос­ти. Есть там и другое определение: гордость — моральное чувство, в котором отражается высокая оценка челове­ком своих или чьих-либо достижений и заслуг, осозна­ние соответствия высоким ценностям и стандартам. Объе­динив два эти определения, я сказала бы, что гордость — это радость по поводу ценности и совершенства как себя самого, так и того, с чем мы себя отождествляем.

Действительно, в чувстве гордости есть не только спо­койное осознание собственного достоинства, своей не­преходящей значимости, но и присутствует момент ра­дости, торжества, активного утверждения своей ценнос­ти. Когда человек горд собой, то он чувствует себя силь­ным, умелым, влиятельным, значительным во всех отно­шениях: «Аи да я! Аи да молодец!» Гордость — приятное и полезное чувство, оно не позволяет человеку ронять себя, заставляет его соответствовать определенным пози­тивным стандартам, тянуться к идеалу, к высшим пове­денческим образцам. Кроме того, гордость — это радос­тное осознание своих больших возможностей, творчес­ких потенций, светлых перспектив. Гордость ведет чело­века вперед, позволяет верить в себя.

Тот, в ком присутствует гордость, не станет раболеп­ствовать, унижаться, бездеятельно поддаваться чужому напору. Он также не бросит начатое дело на середине, не опустит руки, а проявит волю и старание для того, чтобы достигнуть намеченной цели. Гордость — результат нашей победы над обстоятельствами и над самим собой, она — следствие преодоления внешних и внутренних трудностей и препятствий. Если достоинство может и должно быть воспитано в человеке с младых ногтей, и любой человек вправе чувствовать себя достойным, то гордость — резуль­тат нашей работы над собой, ее надо заслужить. Гордить­ся собой вправе тот, кто самому себе и другим подтвердил и доказал собственную личную целостность, свою цен­ность и способность делать дела и совершать поступки. Можно поэтому сказать, что гордость — это радость под­тверждению собственного достоинства и достойности.

Гордость — внутреннее переживание, но особый «вкус» и значение она приобретает, когда может быть проявлена вовне, показана другим. Человеку нередко нужны зри­тели его гордости, чтобы было «перед кем» погордиться. В сущности, в этом нет ничего плохого, и все общества используют человеческую гордость для поощрения определенных типов поведения. Например, героизма. Герой, человек, совершивший подвиг — это тот, кто официаль­но вправе гордиться собой. Его прославляют, хвалят, при­водят в пример. Он может быть горд тем, что сделал, и будет впредь стараться поступать не хуже. А окружающие гордятся им и подпитывают его этими положительными переживаниями.

Таким образом, в своих рассуждениях мы зафиксиро­вали, что гордиться можно не только собой, но и други­ми — причем не только героями. Гордиться можно роди­телями, друзьями, родом, народом, государством. Ког­да мы гордимся другими, мы, таким образом, признаем их высокую ценность и соответствие лучшим принятым в обществе образцам. И если мы гордимся кем-то, то обя­зательно отождествляем себя с ними. Посторонними, чу­жими не гордятся. Мы можем отмечать чужие успехи, даже одобрять их или завидовать им, но если они не име­ют к нам никакого отношения, гордиться нечем. Только идентификация — отождествление себя с предметом гор­дости — создает саму гордость. Так, можно гордиться своими предками, чувствуя себя частицей простирающе­гося во времени уважаемого рода. Можно гордиться стра­ной, потому что она сильна и величественна, а я ее часть. Можно гордиться знаменитым другом, ведь он же мой друг, а я его, таким образом, я оказываюсь косвенно при­частным к его выдающимся достижениям и как бы не­зримо делю с ним его заслуженную славу.

Негативной реакцией окружающих на чужую обосно­ванную гордость бывает зависть. Зависть — это досада, мучительные и разрушительные переживания, охватыва­ющие порой индивида при созерцании чужих достоинств,

Завидовать можно чужому богатству, социальному ста­тусу, удачливости и везению, талантам, счастливо скла­дывающимся личным отношениям и т. д. и т. п. Завис­тник, как правило, приписывает предмету зависти нега­тивные черты, считает чужой успех несправедливостью и

жаждет получить то самое, чем обладает счастливчик. В худшем случае завистник прямо вредит, в лучшем стара­ется сравняться по положению с предметом зависти или превзойти его. Зависть к чужой гордости, к радостному и достойному мироотношению совершенно убийственна для завистника. Сама по себе чужая гордость выводит завист­ливого человека из себя. Оттого он так стремится лишить «гордеца» его самоуверенности и победности, заставить его чувствовать себя униженным, обделенным и недостойным. Вот почему достаточно многие люди, вполне гордящиеся собой, своими заслуженными успехами, стараются лиш­ний раз не демонстрировать гордость другим: они не хотят вызывать на себя огонь чужой зависти и довольствуются по преимуществу тайной гордостью, получая моральное удовлетворение не от внешних шумных похвал, а от пере­живания собственной достойности.

Понятие гордости естественно сопряжено с понятием скромности. Скромность — это и противоположность гор­дости, и ее дополнение. Скромность означает, что чело­век не признает за собой каких-то особых достоинств или исключительных прав, а те ценимые в обществе черты, которыми он обладает, он полагает вполне естественны­ми и ничем не выдающимися. Скромность — отказ от особого положения и отсутствие претензий на экстраор­динарность. В то же время скромный человек отнюдь не лишен достоинства, он с полным правом уважает себя, ценит свои добрые качества, хотя и не кричит о них на всех перекрестках. Вполне можно испытывать внутрен­нюю гордость от своих достижений, радоваться успеху, чувствовать удовлетворенность достигнутым или имею­щимся, но вести себя скромно, не демонстрировать сво­ей гордости, не выпячивать собственных достоинств, от­носясь к ним как к одному из своих естественных прояв­лений на длинном жизненном пути.

Правда, порой складывается парадоксальная ситуация, когда некто начинает старательно показывать всем... свою скромность! Демонстративная скромность, настойчивое самоунижение в ситуации явной победы или успеха обо­рачивается тем, что индивид как бы заставляет всех окру­жающих уговаривать его, рассказывать ему, как он хорош, хвалить и доказывать ему его право на гордость. Такой «скромник» привлекает к себе всеобщее внимание, он как будто кричит: «Поглядите, как я праведен, как я не ценю сам себя!» В подобных случаях говорят, что «скромность паче гордости». Лучше уж немножко честно погордиться, чем разыгрывать такую изощренную комедию!

Нормальная человеческая гордость вполне способна переходить в негативное качество — гордыню. Гордыня — это гордость, перешедшая свою меру, ставшая поэтому беспочвенной и преувеличенной. Гордыня, как известно, считается в христианстве наиболее тяжелым пороком. Именно гордыня лежит в основе грехопадения — сначала ангельского, потом человеческого. Я уже упоминала о светлом ангеле Люцифере, который возгордился и при­писал себе больше достоинств, чем у него было, а потом стал претендовать на роль и место самого Бога. Так он пал, породив весь мир зла, всю дьявольскую и бесовскую рать. Адам тоже возгордился, пожелав знать добро и зло, как боги, и, ведомый гордыней, нарушил божественный запрет, в результате чего человечество вместо рая оказа­лось на земле. Гордыня оказывается матерью всех поро­ков, самой сердцевиной греха.

Однако посмотрим, что представляет собой гордыня в обычной жизни. Ее называют высокомерием, кичли­востью, чванством, а еще самовлюбленностью и занос­чивостью. Человек, обуянный гордыней, резко пере­оценивает себя и совсем не видит объективных достоинств у других людей. Ему кажется, что он лучше всех, что только он заслуживает похвал, уважения, внимания и интереса. Все остальные — просто серости, жалкие ничтожные лю­дишки, с которыми надо обращаться как с вещами, ма­нипулировать ими, не считаясь с их внутренним миром.

Гордец — потенциальный покоритель всего и вся, при­писывающий себе огромные возможности и силу влия­ния, это кандидат в сверхчеловеки. Поэтому неудиви­тельно, что высокомерного человека не любят: он при­нижает или третирует других и часто получает в ответ ненависть и сопротивление.

Кичливые и чванные люди часто предполагают у себя достоинства и возможности, которых на самом деле у них нет. Они претендуют на чужое место, не осознавая, что не соответствуют ему, поэтому высокомерие почти всегда со­четается с тайной или явной завистью. Гордец вечно пола­гает, что ему недодали, он достоин лучшего и большего, что мир плох, потому что не оценил его исключительных качеств. Чрезмерно гордые люди бессознательно мстят «пло­хому миру», стремясь показать другим их истинное место.

Гордыня нередко расцветает как бы совсем без почвы, когда человек ничего стоящего в жизни не добился, ни­чем себя не проявил, и по большому счету ему вообще нечем гордиться. Но именно тогда в качестве компенса­торной реакции обычное нормальное чувство достоинства вдруг начинает раздуваться, разбухать и превращается в безосновательную иррациональную гордыню. Порой она находит источники для своего питания в предках (я — от­прыск дворянского рода) или в положении родителей (я вырос в обеспеченной культурной семье), но в этом слу­чае хочется спросить спесивца: а что представляешь собой ты сам? Что дает тебе основания презирать других? Соль, однако, состоит в том, что таких оснований нет и в прин­ципе не может быть. Достойный человек всегда учитыва­ет чужое достоинство и никогда не станет кичиться перед другими и унижать их. Гордыня — это болезненная иллю­зия, плачевный самообман, который портит жизнь и са­мому индивиду и тем, кто его окружает.

Высокомерные люди не в состоянии бесконфликтно общаться с окружающими. Они не идут на уступки, бо­ясь уронить себя, и готовы разрушить и дружбу и любовь ради удовлетворения своей гордыни. В результате они часто остаются у разбитого корыта, но. как правило, не понимают, что причина разрушения в них самих.

Гордыне противостоит другое человеческое качество — смирение. В российской ментальности XX в. слово «смирение» приобрело сугубо негативный оттенок. Со смирением у нас ассоциируется рабская покорность судьбе и обстоятельствам, нежелание активно отстаивать свои интересы. Однако в христианской традиции смирение означает укрощение гордыни.

Дело в том, что, даже занимаясь духовным самоусовер­шенствованием, можно не избежать внутреннего высоко­мерия. Когда человек достигает путем аскезы и молитвы определенных духовных высот, он может начать незамет­но для себя гордиться ими и... возгордиться. Он чувству­ет, что его добродетели высоко возносят его над грешным миром, отрывают от грязной земли, и начинает презирать всех, кто не обладает его достоинствами. Но именно в этот момент он и теряет свою моральную и духовную вы­соту. Смирение — это отсутствие умиления собственны­ми добродетелями, это чувство, что ты несовершенен, И до совершенства тебе идти и идти, как до линии горизонта.

Еще один позитивный смысл смирения состоит в том, что это — способность соответствовать обстоятельствам. Гордец всегда заворожен своими титаническими мечта­ми, он хочет заломать весь мир: покорить природу, пере­кроить человеческое сознание, подчинить себе волю дру­гих. Однако тот, кто не считается с объективной данно­стью, с независимостью от нас мира и чужой субъектив­ности, получает сокрушительный удар. Смирение, взя­тое в положительном смысле, помогает людям осозна­вать свое место в действительности и считаться с други­ми, чутко следовать ходу вещей.

Гордость и скромность, достоинство и смирение — пре­красные моральные качества, позволяющие нам в пол­ной мере реализовывать человеческое в себе.

Дата добавления: 2015-08-29