- Не знаю. В какой-то квартире.
- Что с тобой делали?
- Ничего.
- Тебя били? Пытали? Тебе угрожали? Что они от тебя хотели?
- Не знаю... Ничего...
Наконец Ира потянула Руслана за рукав и силой вытащила на кухню.
- Оставь ее в покое, - тихо заговорила она. - Ты что, не видишь? Она в
шоке. Не хочет говорить об этом. Жива - и слава богу. Сейчас из милиции
приедут, им она все расскажет. Пусть пока отдохнет, в себя придет. Не трогай
ее.
- Но я должен знать! - волновался Руслан. - Где она была? Кто ее увез,
куда и зачем? И потом, почему ты думаешь, что милиционерам она все
расскажет, если она мне не хочет говорить?
- Потому что для тебя она жена, а для них - свидетель убийства. Яна не
может не понимать, что с милицией она разговаривать обязана. За отказ от
дачи показаний, между прочим, статья предусмотрена. Я точно знаю, мне бывший
муж рассказывал.
Во втором браке Ирина Савенич побывала замужем за следователем и теперь
считала себя крупным экспертом в области уголовного процесса.
- Ладно, я подожду, не буду пока ее дергать. Руслан тяжело опустился на
табуретку, но уже через несколько секунд снова вскочил и помчался в комнату,
где сидела Яна.
- Девочка моя, - приговаривал он, склоняясь над ней и пытаясь обнять, -
маленькая моя, все прошло, все закончилось, ты со мной, мы вместе. Все
хорошо, все в порядке. Хочешь душ принять? Пойдем, я тебе помогу, помою
тебя, как тогда, помнишь?
Но Яна еще глубже забивалась в кресло и каменела под его руками. Ирина,
стоя на пороге комнаты, наблюдала эту сцену со смешанным чувством радости и
жалости. Хорошо, что маленькая Янка вернулась, хорошо, что ее не убили и не
покалечили. Но отчего-то жалко Руслана. Он так страдал все эти дни, так
переживал, мучился, собирался с мужеством, чтобы встретить любое известие,
даже самое страшное. И вот теперь Яна рядом с ним, но какая-то чужая,
незнакомая, закрытая. Он старается изо всех сил отогреть ее своей заботой,
лаской, любовью, а она только еще больше сжимается в комок, все глубже
забивается, как улитка, в свою раковину.
На лестнице послышались голоса, и Ирина открыла дверь прежде, чем звякнул
звонок. Перед ней стояли трое - двое мужчин и женщина. На женщину Ира
обратила внимание в самую последнюю очередь, зато мужчин оценила сразу. Один
совсем невысокий, примерно как Руслан, некрасивый, но ужасно милый, с
хитрыми глазами и лукавым выражением простоватого лица. Второй - его Ира уже
видела в воскресенье, когда примчалась в Сокольники после звонка Вороновой,
- настоящий опер, какими их в кино показывают, широченные плечи, хмурый
взгляд, глубокие носогубные складки. Классическая парочка из американских
детективов: один тяжеловесный, неповоротливый и суровый, без чувства юмора,
а второй - юркий, шустрый и веселый, любитель шуток и розыгрышей.
Составив мнение о стоящих на пороге мужчинах, Ирина переключилась на
женщину. Высокая, почти одного с Ирой роста, но во всем остальном - полная
ей противоположность. Светлые волосы, небрежно сколотые на затылке, светлые
прозрачные глаза, бледное тонкое лицо. И сама она вся тонкая, стройная,
размера сорок шестого, не больше. Вот бы Ирине такой размер! Но она, как ни
силится, из своего пятьдесят второго никак выбраться не может вот уже лет
пять. Чего только не пробовала: и диеты самые разные, и таблетки, якобы
сжигающие жир, и тренажеры. Ничего не помогает.
Три-четыре килограмма уйдут и тут же вернутся буквально через месяц.
- Здравствуйте, Ирина Николаевна, вы меня помните? - хмурый опер одарил
ее неожиданно ласковым и теплым взглядом. - Моя фамилия Коротков, зовут меня
Юрий, а это мои коллеги, Анастасия и Сергей. Нам нужно побеседовать с Яной
Геннадьевной.
- Конечно, - Ира посторонилась, пропуская их в квартиру, - проходите.
Только я не знаю, как вы с Яной разговаривать будете, она на вопросы не
отвечает и вообще все время молчит.
- Может быть, ей нужен врач? - заботливо спросила женщина, которую
представили как Анастасию. Ира внезапно сообразила, что это, наверное, и
есть та Анастасия, которая приходила к Наталье. Наташка говорила, что она
тетка умная и приятная во всех отношениях.
- Если только психиатр, - усмехнулась Ирина и тут же заметила острый
взгляд, брошенный на нее украдкой сыщиком с хитрыми глазами.
- Ирина Николаевна, сколько в квартире комнат? - быстро спросил Коротков.
- Одна.
- И кухня?
- Ну да, как у всех.
- Значит, нам с вами придется разговаривать на лестнице. - Теперь
Коротков уже не казался ей хмурым, морщины на лбу разгладились, глаза стали
еще более теплыми. - Анастасия поговорит с Яной, Сергей - с ее мужем, а я,
если вы не возражаете, - с вами.
Она не возражала. Утро было холодным, к середине июня так и не потеплело,
Ира взяла на кухне сигареты и зажигалку, сунула их в карман куртки, которую
накинула на плечи, и вышла на площадку. Коротков ждал ее на балкончике,
расположенном между лестницей и лифтовым холлом.
- Ну, рассказывайте, Ирина Николаевна.
- О чем?
- О том, например, почему, по вашему мнению, Яне Геннадьевне нужен
психиатр.
Заметил все-таки! Хмурый-хмурый, а не дурак. Вообще-то сегодня этот
Коротков нравится ей куда больше, чем в воскресенье. Правда, тогда почти
весь день лил дождь, и у человека, вынужденного в таких условиях работать в
выходной день, вряд ли могло быть хорошее настроение. А сегодня он ничего,
очень даже ничего...
- Вас как зовут? - неожиданно спросила Ира.
- Юрий Викторович.
- Значит, так, Юрий Викторович, давайте мы с вами договоримся. Вы будете
Юрой, я - Ирой, а Янка - просто Яной. Иначе у нас с вами вместо разговора
получится протокольное мероприятие. Если же вы настаиваете на церемониях,
тогда вызывайте меня к себе в кабинет.
- Это вы мне условия ставите? - чуть вздернул широкие брови Коротков.
- Да нет же, - Ира улыбнулась, - вы поймите, Юра, я актриса, и мне
повезло учиться у хороших педагогов и сниматься у хороших режиссеров.
Тональность сцены задается массой мелочей, в том числе местом, одеждой
персонажей, а также тем, как они друг друга называют. Если в смокинге и
вечернем платье, на приеме и на "вы" - это одна песня, а если голые, в
постели и на "ты" - совсем другая. Понимаете? Я органически не могу стоять
на грязном балконе, курить, кутаться в старую спортивную куртку и при этом
называть Янку Яной Геннадьевной. Ну не могу я.
- Значит, вы плохая актриса, - без улыбки заметил Ко-ротков. - Хорошая
актриса может все, она может представить себя герцогиней, будучи одетой в
лохмотья. Но я готов перейти с вами на простую форму обращения. Итак,
Ирочка, расскажите-ка мне все по порядку с того момента, как сегодня
появилась Яна. Только очень подробно и с деталями, как вы рассказывали бы
подружке. Знаете, как подружкам рассказывают? А он говорит... а я... а
она... а я в это время... Вот так примерно.
- Я так не смогу, - Ира невольно рассмеялась.
- Почему же?
- Меня Наталья долго переучивала.
- Наталья?
- Ну да, Воронова. Знаете, Юра, она замечательная рассказчица,
рассказывает так, словно по написанному читает. Это у нее с детства такой
талант. А я была нормальным ребенком с ужасно замусоренной речью, в общем,
как все. И разговаривала с подружками именно так, как вы только что
показали. Так вот, Наталья много лет отучала меня от такого стиля. И
отучила.
- Понятно, - кивнул Коротков. - Вернемся к Яне.
- Ну что Яна... Появилась около шести утра, я спала, Руслан дежурил у
телефона. Мы очень боялись оба уснуть и пропустить звонок от нее или от
похитителей, поэтому спали эти дни по очереди. Вошла в квартиру...
- Минутку, - перебил ее Коротков, - Яна позвонила в дверь или открыла
своим ключом?
- Вообще-то я не знаю, - растерялась Ира, - я спала, не слышала. Меня
Руслан разбудил, сказал, что Яна вернулась. Хотя, я так думаю, что, если бы
она позвонила в дверь, я проснулась бы от звонка. Наверное, она не звонила.
А это имеет значение?
- Может быть. Пока не знаю. Если у нее были ключи, но она ими не
воспользовалась, а позвонила, то возникает вопрос: почему? Может быть, она
ключи потеряла, а может быть, у нее их отобрали, тогда это меняет окраску
происшедшего. Продолжайте, пожалуйста.
- Я проснулась, кинулась к Яне. Она едва стояла на ногах, бледная,
измученная, похудевшая. Но руки-ноги целы, и синяков я тоже не заметила,
хотя она не раздевалась. Только куртку скинула и кроссовки и сразу в кресло
забралась. Мыться не.пошла, от еды отказалась. На вопросы не отвечает,
ничего не рассказывает. Из того, что удалось из нее вытянуть, понятно
только, что ее держали в какой-то квартире, не били, не истязали, ничего не
требовали, не угрожали и не запугивали. А сегодня на рассвете отпустили. Мне
показалось, что у нее нервное расстройство.
- Поэтому вы сказали о психиатре?
- Ну да. Вообще-то, если вы хотите честно...
- Нечестно мне не надо, я не журналист, а сыщик. Мне нужно преступление
раскрыть.
Ира помолчала немного, собираясь с духом. Может, не надо говорить этому
менту все, что она думает по поводу Янки и Руслана? В конце концов, любовь -
тонкая материя, и формы она принимает самые разнообразные, никто не может с
уверенностью судить со стороны, есть она или нет. Сама Ира никогда не повела
бы себя с любимым мужем так, как Янка. Но означает ли это, что Яна не любит
Руслана? Кто знает...
- Я жду, Ира, - напомнил о себе Коротков. - Вам что-то показалось
странным в поведении Яны? Может быть, необычным? Нелогичным?
- Я не знаю, - призналась она. - Я не могу дать этому оценку. Просто сужу
по себе. Если бы со мной случилось такое, и если бы у меня был любимый муж
или просто любимый человек, я первым делом стала бы ему все рассказывать в
подробностях, потому что сама не понимала бы, что произошло и почему, и мне
важно было бы услышать его мнение. Вообще я так устроена, что мне
обязательно надо поделиться, понимаете? Не было бы мужа - я бы к Наташе
побежала, я всю жизнь к ней со своими проблемами бегаю. Да что вы, Юра, меня
заткнуть невозможно было бы! Я рассказывала бы снова и снова, припоминала
самые мелкие детали и требовала бы, чтобы со мной их обсуждали и делали
выводы: что же это все означает? Но то я, а то - Яна. Она, наверное,
по-другому устроена. У нее нет острой потребности немедленно поделиться с
мужем. Хотя я этого не понимаю. Вот хоть убейте меня! Не понимаю, как можно
не хотеть поделиться с мужем, если ты его любишь.
- Есть два варианта, - заметил Коротков, закуривая еще одну сигарету, -
либо она его не любит, либо не хочет расстраивать своими рассказами.
Например, если ее изнасиловали.
Изнасиловали! Эта мысль в голову Ире почему-то не пришла. Хотя должна
была бы... Но Янка на жертву сексуального насилия как-то не похожа. Мыться
не пошла, а ведь должна была бы, по идее, сделать именно это. Хотя в той
квартире, где ее держали, наверное, была ванная. Внезапно Ире пришло в
голову, что волосы у Янки чистые, явно вымытые совсем недавно. Даже если она
помыла голову в субботу утром, перед съемками, то к четвергу ни один живой
волос не сохранил бы такую свежесть, только парик. И на оголодавшую пленницу
Яна не тянет. Конечно, она похудела, но от четырехдневной голодовки не
только вес уменьшается, но и цвет лица меняется не в лучшую сторону, глаза
проваливаются. Ира это точно знает, сколько раз сама пыталась голодать в
рамках борьбы с лишним весом. Яна бледная, а от голода должна была бы
посереть и пожелтеть. И уж конечно, она не отказывалась бы от еды. Значит,
ее там кормили. Ванную предоставили. Одним словом, создали ей все условия. А
потом отпустили. Нет, сама Ира уж точно с ума бы сошла от недоумения и
желания понять, что все это означает.
- Любопытно, - заметил Коротков, выслушав рассказ о ее наблюдениях; - А
Руслан как реагирует на происходящее?
- Мечется, - коротко констатировала Ира. - Суетится вокруг Яны, не знает,
чем ей угодить. Жалко его, он так напереживался за эти дни, а она сидит как
неродная. Хоть бы его пожалела! Он к ней с лаской, с какими-то добрыми
словами, а она даже не считает нужным что-то ответить, как-то откликнуться.
- Возможно, ей и в самом деле нужен врач, - задумчиво проговорил
Коротков. - У Яны, наверное, нервное потрясение.
Хорошо бы. Потому что если причина ее поведения в другом, то Ире ничего
не останется делать, как только считать Яну Нильскую дурой и стервой. Чего,
конечно, не хотелось бы, ведь Ира искренне и по-доброму относится к Руслану
и от всей души хочет, чтобы у него в семейной жизни все было в порядке.
- К десяти часам мы отвезем Яну к следователю, а там видно будет, может
быть, ее положат в больницу, - продолжал Коротков. - Кстати, еще один момент
мы с вами упустили. Яна пришла пешком или приехала на машине?
- Я уже говорила, я спала, когда она появилась. Может быть, она Руслану
что-то говорила об этом, но я не слышала.
- Хорошо, будем надеяться, что нашим сотрудникам удастся узнать
что-нибудь интересное у самой Яны и ее мужа. Спасибо вам, Ира, вы нам очень
помогли.
- Да чем же?! - изумилась она совершенно искренне. - Ничего толкового не
рассказала, только одни эмоции и догадки, а они, как меня учил муж, дешевле
копейки стоят.
Коротков впервые за все время посмотрел на нее с явным интересом:
- Разве вы замужем? Помнится, вы говорили...
- Да, я в разводе, уже давно. Я имела в виду бывшего мужа. Кстати, вы,
может быть, даже знаете его. Игорь Викторович Мащенко, следователь. Не
слыхали?
- Мащенко? - Лицо Короткова расплылось в улыбке. - Конечно, знаю его.
Очень хороший был следователь, жаль, что в главк ушел. Так вы, значит, были
за ним замужем... Надо же, как интересно бывает. Только Игорь не совсем
точно выразился. Эмоции и догадки для следователя действительно полная
туфта, на них обвиниловку не состряпаешь. А вот для оперов это самое то, что
нужно. Эмоции - главный ключ, при помощи которого мы лезем именно в те
двери, в которые нужно, и пропускаем те, за которыми пустота. Образ
понятен?
- Хороший образ, - снова рассмеялась Ирина, - неужели вы сами его
придумали?
- Увы, врать не стану, авторство не мое.
- А чье?
- Подполковника Каменской, которая как раз сейчас беседует с вашей Яной.
Ира...
- Да?
- Мне очень неловко, но следователь нас всех поднял с постели в половине
седьмого и велел срочно ехать сюда...
- Я поняла. Вы голодны, позавтракать не успели. Сейчас что-нибудь
соображу.
Она рванулась было к квартире, но сообразила, что на кухню заходить,
наверное, не следует, там маленький хитроглазый Сергей разговаривает с
Русланом. Ира растерянно остановилась и вопросительно глянула на Короткова:
- На кухню нельзя, да?
- Можно, только аккуратно и быстро. Я вам помогу.
Они вдвоем вошли в квартиру. Дверь кухни была плотно прикрыта, как,
впрочем, и дверь, ведущая из прихожей в единственную комнату. Коротков
осторожно приоткрыл дверь и просунул голову в кухню, потом обернулся и
поманил Иру пальцем.
- Можно, - сообщил он шепотом.
Она проскользнула мимо него, стараясь быть как можно более незаметной.
Руслан и маленький оперативник сидели за столом друг напротив друга, Руслан
диктовал какие-то имена и адреса, Сергей быстро записывал. На Иру они не
обратили никакого внимания. Вынув из холодильника кусок сыра и упаковку
нарезанной копченой колбасы, она достала из шкафчика полиэтиленовый пакет с
хлебом, взяла со стола нож и на всякий случай прихватила два красных
блестящих яблока.
- Царская еда, - восторженно пробормотал Коротков, когда они снова
оказались на балконе. - А резать на чем будем?
- Ах ты черт!
Ира от досады прикусила губу. В самом деле, на чем же резать? Нож-то она
взяла, а вот о дощечке забыла.
- У вас газетка есть?
- Конечно, в прихожей целая стопка валяется.
- Тащите сюда. Сейчас расстелим газетку и все аккуратненько порежем в
духе советских алкашей и постсоветских бомжей, - весело предложил Коротков.
- Вас это не смутит?
- Меня?
Ей стало смешно от такого предположения. Знал бы этот симпатичный
милиционер, какая юность за плечами у красавицы-актрисы Ирины Савенич!
Глядя, как Коротков ловко режет сыр и хлеб и делает бутерброды, Ира
ощутила зверский голод. Она всегда хотела есть, когда нервничала, но сейчас
ничего особенного не происходило, и нервничать ей вроде бы не с чего...
- Угощайтесь, хозяйка, - Коротков протянул ей бутерброд, - первый кусок -
даме.
- Спасибо.
Она с наслаждением впилась зубами в хлеб с сыром, покрытый тонким слоем
копченого мяса. Как будто неделю голодала, ей-богу! Прямо неудобно.
- Знаете, Юра, вы ужасно милый человек. Тогда, в воскресенье, вы мне
показались жутким букой. Такой серьезный, хмурый, на всех кричит, всех
погоняет, всех подозревает.
- А сегодня что?
- А сегодня вы совсем другой. Мне с вами удивительно легко, я вас
совершенно не боюсь.
- Ну вот, приехали! - Коротков скорчил смешную физиономию. - А в
воскресенье, значит, боялись?
- Ага, еще как! Нет, правда, Юра, вы такой страшный были, прямо слов нет.
- Сказать - почему? - спросил он неожиданно серьезным голосом.
- Скажите, - попросила Ира.
- Понимаете, Ирочка... Я от жены ушел. А уходить-то было некуда, жить
негде, вот и спал на работе, в своем кабинете, на стульчиках. Все тело
болит, спина не разгибается, душ принимать в спортзал бегал. А тут еще выезд
на труп на ночь глядя да по дождичку с ветром. Какое у меня, по-вашему,
должно было быть настроение?
- Плохое, - убежденно откликнулась она. - А сегодня хорошее?
- Сами
- К жене, значит, вернулись? Или жилье нашли?
- Ни то, ни другое. И к жене не вернулся, и жилья не нашел. Зато нашел
временное пристанище у одной временно свободной женщины, поэтому имею
возможность нормально выспаться и нормально поесть.
Она не ожидала, что ей вдруг станет неприятно. Да что это с ней?
Подумаешь, какой-то совершенно посторонний человек нашел пристанище у
временно свободной женщины, так за него порадоваться надо. А ей отчего-то
стало грустно, словно ее обманули.
- Поздравляю, - скучно пробормотала Ира.
- Пока не с чем. Эта женщина - моя знакомая, подруга, можно сказать, но
не любовница. И я отчетливо понимаю, что стесняю ее. Квартира однокомнатная,
так что сами можете догадаться, каково ей с чужим мужиком. Через несколько
дней у меня будет возможность переехать, а пока вот приходится
злоупотреблять ее гостеприимством. Так я, собственно, о чем хотел
спросить...
- О чем?
Ей стало смешно и легко. Ира не привыкла пристально вглядываться в
собственные эмоции, просто шла у них на поводу. а потом горько сетовала на
то, что ноги у нее бегут впереди головы и она сначала делает, а потом
думает. Так уж была устроена Ирина Савенич.
- Яна вернулась, вам теперь не нужно безотлучно находиться рядом с
Русланом. Вы, наверное, вернетесь к себе домой. Ведь так?
- Конечно. Что мне здесь делать? Я им больше не нужна.
- А вас дома кто-нибудь ждет?
Ну конечно, разговор шел именно к этому. Ира не стала кривить душой перед
самой собой, ей это было приятно. Она хотела такого поворота и ждала его.
Этот сыщик ей нравился. Очень нравился.
- Нет, я живу одна.
- Вы не хотите пригласить меня в гости? Ужином накормить, чаем напоить. И
рассказать что-нибудь еще про Руслана и Яну.
- Приходите. Я буду рада вас видеть.
- Когда?
- Надо посмотреть график съемок. Я наизусть не помню...
- Но сегодня вы снимаетесь?
- Да, с двух часов и примерно до шести.
- Значит, вечером...
- Конечно, Юра. Адрес у вас есть?
- Ирочка, у сыщика, как правило, нет денег. А адрес свидетеля у него есть
всегда.
Глава 6
Притулившись в уголке.возле окна, Настя слушала, как Борис Витальевич
Гмыря допрашивает Яну Нильскую. Со слов Яны, картина вырисовывалась
следующая. 9 июня около восемнадцати часов Теймураз Инджия пригласил Яну в
ресторан "Фиалка", где угостил ее шашлыком из осетрины. Пока пили кофе,
Тимур выяснил у хозяина ресторана, что с двадцати часов здесь начнет "гулять
банкет", поэтому "Фиалка" будет работать, пока не закончится празднование,
иными словами - часов до двух ночи. Посторонних поздно вечером в ресторан,
конечно, не пустят, но его, Тимура, всегда рады видеть как постоянного
посетителя. Тимур же ответил, что он никого напрягать не станет, а если и
придет со своей дамой, то пройдет только в бар выпить кофе и съесть пару
бутербродов. На том и порешили. В начале двенадцатого Тимур предупредил
администратора, что идет с Яной пить кофе. Они направились по аллее в
сторону Митьковского проезда. Когда поравнялись с роликодромом, из кустов на
противоположной стороне аллеи кто-то окликнул их:
- Тимур! Яна!
Они подошли ближе, раздались два выстрела, Тимур упал, кто-то схватил
растерявшуюся Яну, зажал ей рот рукой и куда-то потащил. Мужчина был крупным
и сильным, и как Яна ни вырывалась, сделать ничего не могла. Ее запихнули в
машину, в белую "Волгу", и увезли. В машине ей не только заклеили скотчем
рот, но и сразу же завязали глаза, хотя эта мера была на самом деле
излишней: Яна Москвы не знает и понять, куда ее везут, а тем более в
темноте, все равно не смогла бы. Ехали минут двадцать, как ей показалось.
Может быть, больше, может, меньше. Она была так испугана, что не сообразила
засечь время в пути.
Ее привезли в какой-то дом и завели в квартиру. Какой дом? Панельный или
кирпичный? Одноподъездный или многоподъездный? Сколько в доме этажей? Она не
знает, не видела, когда вводили в дом, глаза были завязаны, и когда выводили
- тоже. Точнее, ее не вводили, а вносили на руках. Поднимались на лифте.
Какой этаж, хотя бы примерно? Она не знает, пожалуй, точно не второй и даже
не третий, скорее всего пятый-седьмой, но она не уверена. Какая квартира?
Обычная, три комнаты, кухня, ванная, туалет. Что видно из окна? Яна не
знает, окна заклеены бумагой. Ее сразу предупредили, что в квартире с ней
неотлучно будет находиться охранник, который за малейшее нарушение будет ее
наказывать. К нарушениям относились попытки кричать, звать на помощь,
убежать, отклеить бумагу и посмотреть в окно. Если нарушений не будет, ее
через несколько дней отпустят, и все будет хорошо. И никто не сделает ей
ничего плохого.
Ей действительно не сделали ничего плохого, кормили три раза в день.
Сперва Яна пыталась отказываться от еды, но потом поняла, что это ничего не
изменит, уговаривать ее никто не собирается и отпускать раньше времени тоже.
Охранник ни в какие разговоры с ней не вступал и решительно пресекал любые
попытки задавать вопросы. Точнее, охранников было двое, они сторожили ее
посменно, потому что ночью не отдыхали, а сидели в той же комнате, где Яна
спала, и следили за ней. Лиц и причесок она не видела, оба находились в
квартире в масках, таких же, какие носит спецназ. Рост, фигура?
Обыкновенные, один чуть повыше и постройнее, другой - пониже, и плечи у него
пошире. Голоса? Тоже обыкновенные. Они так мало слов произнесли за эти дни,
что Яна вряд ли сумеет их узнать. А уж про особенности речи и говорить
нечего, мужчины старались обходиться в основном междометиями или короткими
"да", "нет", "можно", "нельзя", "не знаю", "запрещено", "накажу".
Сегодня в четыре утра ее разбудили, снова завязали глаза, заклеили рот,
вынесли на руках из дома и посадили в машину. Куда-то везли, долго, минут
сорок, наверное. Потом вынесли из машины, опять поднимали на лифте. Сняли
скотч. Когда Яна сорвала с глаз повязку, она обнаружила себя на лестничной
площадке, рядом никого не было, только гудел в шахте спускающийся вниз лифт
да рядом на полу валялась ее сумочка. Выглянула в окно, но ничего
интересного не увидела, видно, окна лестницы выходили не на ту сторону, где
у подъезда стояла машина. Когда спустилась вниз и вышла на улицу, там уже
никого не было. Пять утра, все спят, тишина и пустота кругом. Место сможет
показать? Да, конечно, вернее, она попробует, но не уверена... На название
улицы не посмотрела, ни к чему было, все равно она московских улиц не знает,
а карты под руками, естественно, не было. Пошла наугад, минут через тридцать
набрела на станцию метро, пришлось подождать какое-то время, пока откроют -
станция работала с половины шестого. Какая станция? "Орехово". На метро
доехала до нужной станции и снова пошла пешком к дому, где они с мужем
сейчас живут.
История более чем странная. Да что там странная - невероятная! Зачем
похищать человека только для того, чтобы несколько дней кормить его, поить и
охранять, а потом отпустить? Бред какой-то... Если бы ее похитили на всякий
случай, как свидетельницу убийства Тимура, то обязательно спрашивали бы, что
конкретно она видела, может ли узнать убийцу, запугивали бы и грозили всеми
карами небесными, если она проговорится. Но и это глупо, проще выяснить, что
она видела и чего не видела, а потом убить. Зачем же выпускать на свободу
мину замедленного действия?
Еще один момент показался Насте любопытным. Их окликнули по именам,
Инджия назвали Тимуром, а Яну - Яной. С Тимуром-то все понятно, тот, кто
хотел его убить, знал, как зовут жертву. А вот откуда убийца знал, что
молодую женщину, идущую рядом с Тимуром, зовут Яной? Заранее готовился и
собирал информацию? Но если уж он такой предусмотрительный, то не проще ли
было подловить момент, когда Тимур будет один, а не с дамой? Лишние
свидетели преступникам ни к чему. А если он не готовился, если имел
установку совершить убийство именно 9 июня, то откуда он знает Яну? Варианты
ответов: у Яны все-таки появились в Москве знакомые, о которых она никому
ничего не рассказывает, и это аккуратненько ложится в версию Сережи Зарубина
о том, что ее уговорили или заставили быть подводчицей - соучастницей в
убийстве. Но тогда непонятно, зачем ее похищать? Вполне достаточно было бы с
ее стороны дать неверное описание убийцы и указать неверное направление, в
котором он скрылся. Проще пареной репы. Второй вариант: убийство совершил
человек, приближенный к съемочной группе, прекрасно знающий и Тимура, и Яну,
а также проинформированный о том, что парочка направляется в сторону
ресторана "Фиалка". Правда, из работающих в тот день на съемочной площадке
никто никуда не исчез, кроме Тимура и Яны, к приезду работников милиции все
оказались на месте, но это ни о чем не говорит. Этот человек мог убить
Тимура, запихнуть хрупкую легкую Яну в машину, где его ждали сообщники,
помахать им на прощание ручкой и вернуться к месту съемки. Стало быть,
появляется еще одна версия, согласно которой Тимур дал повод для убийства
кому-то из членов съемочной группы. Кому-то еще, кроме Руслана Нильского.
Потому что Нильский как возможный подозреваемый отрабатывался в первую
очередь, и было точно установлено, что с момента ухода Яны с Тимуром в
"Фиалку" Руслан ни на шаг не отходил от Вороновой, они все время были вместе
и у всех на глазах. Хотя... Нильский, ревнуя жену к молодому красивому
парню, мог нанять исполнителей и принять меры к обеспечению своего алиби.
Тогда понятно, откуда убийца знает Яну. Ему или показали ее, или детально
описали. И тогда совершенно понятно, почему у Яны никто ничего не требовал и
ей не сделали ничего плохого. Попугали и отпустили, чтоб неповадно было с
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |