Политический строй Кабарды и Балкарии.

Политический строй Кабарды и Балкарии.

В рассматриваемый период Кабарда не представляла единой территориальной целостности. Она делилась на две части: Большую и Малую. Между ними существовали слабые экономические и политические связи. Большая и Малая Кабарда, в свою очередь, делились на территориальные уделы, владельцами которых выступали княжеские фамилии.

В 1748 г. в Большой Кабарде насчитывалось более 20 владетельных князей, в Малой — 12. Но постепенное развитие феодальных отношений в Кабарде привело к дроблению крупных уделов на ряд мелких, владельцами которых выступали первостепенные уздени — тлекотлеши и второй степени—деженуго. Все уорки, жившие в уделе, беспрекословно подчинялись своему удельному князю или «знатному узденю».|

Во главе указанных уделов обычно стоял старший по возрасту князь, облеченный сравнительно большими полномочиями. В его компетенцию входили военно-оборонительные, административно-политические функции. Он не выбирался, а автоматически вступал в свои права по смерти старшего в роду князя и правил пожизненно. Князь управлял уделом при помощи специального аппарата: казначея, дворецкого, писаря, «ближних узденей» — личных телохранителей, сравнительно большого числа бейголей и пшикеу, выполнявших обязанности сборщика податей, судебного исполнителя, полицейских, посыльного и др.⁷⁹⁴

При удельном князе существовали два института — большой и малый советы. Малый совет состоял из ближайших родственников князя и знатных узденей. На нем обсуждались все дела, по маловажным текущим вопросам принимались решения, а остальные передавались на рассмотрение большого совета.

Все уорки, жившие в уделе, являлись вассалами удельных князей или же их вассалов — первостепенных уорков. Именно они составляли военно-политическую силу удела, являясь ядром удельного войска, на которую владелец опирался, осуществляя управление княжеством, его охрану от вражеских нашествий.

Высшим законодательным органом в Кабарде являлся общий кабардинский совет, именуемый иначе хасой. По мнению историка В. X. Кажарова, специально исследовавшего историю адыгской хасы, это сословно-представительное учреждение кабардинцев возникло в условиях феодального общества, еще до отделения кабардинцев от основного этнического массива, т. е. до XIII—XIV вв. Оно было сословно-представительным, где каждое сословие заседало отдельно. Источники свидетельствуют, что «прибыв в назначенное место, они разделяются по ступеням, а именно: владельцы, уздени и народные старшины, каждый род особенно».

«Не в пышных чертогах,— писал Н. Ф. Дубровин,— а под открытым небом, на местах, освященных каким-нибудь важным событием или прахом знаменитого праотца, собирались черкесы на совещание... По прибытии на место совещания собравшиеся разделялись по сословиям на отдельные кружки: князья отдельно, уздени также и т. д. Всякое предложение выходило от владельцев, князей, старшин и других представителей народа».

Адыгская хаса в основном выполняла законотворческие и военно-оборонительные функции, а также на ней выбирался верховный князь Кабарды.

В обычное время этот традиционный сословно-представительный институт периода феодализма состоял из двух палат: княжеской и уоркской, но в военное время или в других экстремальных условиях, связанных с обострением классовых противоречий в кабардинском обществе и борьбой против колониальной политики царизма, заседала и третья палата, в которую входили представители народа — «старшины черного народа». По мере дальнейшего развития феодальных отношений роль третьей палаты все более уменьшалась, а решения княжеского круга навязывались и двум остальным.

Наряду с большим, или высшим, сословно-представительным кабардинским советом-хасой, имелся и малый совет. Здесь обычно предварительно обсуждались все вопросы, но окончательное решение принимали лишь на хасе. Причем для вынесения окончательного решения требовался сбор всех князей, узденей и их единогласие. Наряду с общекабардинским институтом — хасой — были и хасы Большой и Малой Кабарды. Хаса была и в уделах, иногда князья, дворяне двух или трех уделов объединялись в одну общую хасу. Как высший законодательный орган хаса определяла особенности судопроизводства в Кабарде, регулировала вопросы взаимоотношения кабардинского общества и других народов, решала проблемы регулирования социальных конфликтов. В зависимости от периодов и обстановки повышались или понижались интеграционные функции хасы.

В Кабарде исследуемого периода еще сохранялся обычай выбора старшего, или большого, князя для всей Кабарды. Старшего князя именовали олиипшем. Этот титул давал преимущества среди других князей, ставил его обладателя в особое положение. Поэтому одной из основных причин феодальных междоусобиц в Кабарде являлась борьба князей за звание старшего (пщы-уэлий). Его выборы в Кабарде прослеживаются по русским источникам начиная с середины XVI в. Как они свидетельствуют, «больших князей» выбирали на съездах «всей кабардинской земли»— Хасэшхуэ, т. е. по очереди и по старшинству из разных линий кабардинского княжеского рода. Однако такой порядок выбора князя-валия нередко нарушался, что приводило к обострению борьбы между различными феодальными группировками, каждая из которых стремилась к верховенству над остальными. Положение осложнялось еще и вмешательством царского правительства в кабардинские дела, нарушением им давно сложившегося порядка выбора старшего князя Кабарды, требуя не сажать на княжение без «государева указа». Но эти попытки московских властей активно вмешиваться в иерархию кабардинских князей часто оканчивались неудачей: избирали на должность князя-валия Кабарды не того, кто получил царскую грамоту на большое княжение», а другого.

В XVII—XVIII вв. власть старшего князя постепенно ослабевала в результате экономического и политического усиления вассальных княжеств, а где-то уже со второй половины XVIII в. она существовала чисто номинально по традиции. Но так или иначе выборы старшего князя в Кабарде всегда являлись большим событием, вокруг которого часто разгоралась острая борьба между представителями различных группировок.

Обычно олиипшем — старшим князем Кабарды — становился кто-нибудь из удельных князей, старший по возрасту. С этого времени его замок становился резиденцией олия (олиипша), как бы столицей, политическим центром всей Кабарды.

Формально олиипш считался верховным владельцем всей кабардинской земли, призванным управлять всеми ее внешними и внутренними делами. Но фактически, Кабарда дробилась на княжеские уделы, где правителями были удельные князья со своими землями, вассалами, войсками, управленческим аппаратом и: подвластным населением. Княжеские уделы Кабарды XVIII в. напоминали мелкие феодальные государства в Западной Европе и удельные княжества Руси периода феодальной раздробленности. Следует заметить, что авторитет и престиж власти пщышхуэ во многом определялись внешнеполитической обстановкой, наличием или отсутствием угрозы независимости страны, степенью остроты классовых противоречий в кабардинском обществе. Все удельные князья Кабарды объединялись при возникновении реальной угрозы захвата страны и ее порабощения врагом. В этих экстремальных ситуациях, затрагивающих само существование народа, когда дело безопасности страны приобретало особо важное значение и общеэтнические интересы спасения родины возобладали над всеми другими соображениями, власть пщышхуэ, становившегося во главе всего княжеско-дворянского ополчения, вновь возрождалась в полном объеме. Соответственно с повышением роли высшей исполнительной власти в лице верховного князя усиливалось и значение высшего законодательного и распорядительного органа — Общекабардинской хасы, символизировавшей единство всей Кабарды. И наоборот, с установлением относительно благоприятной, спокойной внешне-политической обстановки и классового мира происходило падение авторитета и престижа власти пщышхуэ, и обе кабардинские хасы превращались в номинальную и даже фикцию. Поскольку внутреннее положение и внешнеполитическая обстановка были крайне неустойчивыми, то соответственно часто менялись местами триумф и падение власти верховного князя и Общекабардинской хасы в системе общественно-политического строя Кабарды XVIII в., который, по мнению историков-адыговедов, специально занимавшихся его изучением, представлял собой княжескую республику во главе с верховным князем, избираемым княжеским «советом» или верхней «палатой» хасы. Или, другими словами, государственно-политический строй Кабарды можно определить «как сословно-представительную монархию в форме феодальной княжеской республики».

Важнейшей доходной статьей казны старшего князя была подать с населения и штрафы. Сбором дани занимались бейголи, за которыми следил олиипш. У черкесов, в том числе и у кабардинцев, не было ни полиции, ни тюрем, все строилось на строгом исполнении обычно-правовых норм и установлений, на высоком, непререкаемом авторитете древних народных традиций, на уважении князя, старшин и вообще старших. Иначе говоря, существовал неписаный свод законов «Адыгэ хабзэ», регламентировавший все стороны жизни адыгского общества, а наряду с этим был и другой свод неписаных законов — «Уэркъ-хабзэ»—для феодальной верхушки. Эти неписаные правила выполнялись по долгу чести, работали столетия не менее надежно и эффективно, чем писаные законы. Словом, это был, по существу, морально-этический и правовой кодекс, выработанный адыгами, веками жившими без централизованного государственного устройства, без писаных законов, который мог бы сделать честь любому другому цивилизованному народу.

Старший князь мог взыскивать с населения всей Кабарды штраф за провинности и уклонение от воинской службы. Олиипш — главный представитель власти — имел своего соправителя— кодза (къуэдзэ), который избирался из среды знатных уорков. Влияние кодзов в общекабардинских делах было значительным.

Делопроизводство велось сугубо устно, но в штате олиипша числился и писарь, который использовался при составлении писем к главам различных государств. В основном переписка велась на тюркском или татарском языках и скреплялась личными печатями князя.

Важное место в общественной жизни кабардинцев занимало судопроизводство, юридической основой которого являлось обычное право, основанное на преданиях предков. Судопроизводство, как и перечисленные выше институты, являлось орудием угнетения трудящихся масс, оно закрепляло социальное неравенство и угнетение одних другими.

По данным Ш. Б. Ногмова, в каждом ауле, в пределах которого вотчинник (къуэжэпщ) осуществлял высшую военную и административно-политическую власть, существовало «...по одному хеезжа, т. е. «третейский суд», в котором разбирались все дела, кроме уголовных, и жалобы местных жителей. Суд этот составляли несколько человек из благонадежных узденей и депутатов со стороны народа, ежегодно им избираемых с утверждения самого князя... Жалобы же на судей, также уголовные и относящиеся до всего народа дела разбирались и решались под предводительством князя в хе, т. е. «главном суде», учреждавшемся в постоянном месте жительства «князя»⁸²⁰. Представителей, заседавших в хей, утверждал сам князь, и зачастую он сам председательствовал при рассмотрении наиболее важных вопросов.

Суд был гласным. Судебное разбирательство проходило открыто. В доказательство требовалось свидетельство двух лиц. При отсутствии улик присяга обвиняемого признавалась доказательством невиновности. Прениям сторон отводилось большое место. Вместо вдов и сирот выступали ближайшие родственники, называемые «очиль» («уэчыл» — защитник). Приговор выносился устно, а стороны присягой заверяли соблюдать решение суда.

В качестве мер наказания применялись: общественное порицание «пуналат», которое выступало и как дополнительная мера по отношению к лицам, совершившим тягостное преступление, возмещение убытка, наложение штрафов, изгнание из общества и т. д. Самой распространенной, однако, была система штрафования. Надо здесь отметить, что как и в XVIII в., так и позже из-за отсутствия денежной системы у кабардинцев (как и у других народов Северного Кавказа) компенсация за различного рода преступления взималась с виновного натурой — крупным и мелким скотом, лошадьми, оружием, материей, металлической домашней посудой и другими вещами, а также рабами и крепостными крестьянами.

При наказании за воровство и другие правонарушения непременно учитывалась не только степень совершенного преступления, но и сословная принадлежность как истца, так и ответчика. Одно и то же преступление, совершенное различными по своей сословной принадлежности лицами, влекло за собою различное наказание.

Из сказанного следует, что судопроизводство в Кабарде в целом носило классовый характер и стояло на страже интересов господствующих классов, представители которых, в отличие от эксплуатируемых масс, фактически были ненаказуемы за совершенные уголовные преступления.

В это время в Балкарии функционировал институт Тёре — высший выборный орган управления общественной и политической жизнью средневековых горских обществ, носивший это древнетюркское название, означавшее «святой совет». Выборы в Тёре проходили один раз в семь лет на сельском сходе в количестве 5—7 наиболее достойных людей. Избранники общины выбирали из своей среды одного представителя в общеущельский совет, или Гитче Тёре,— Малый Тёре. Последний, в свою очередь, выдвигал одного тёрегивхалкь Тёре — Общенародный Тёре. Кроме того, функционировал Уллу Тёре — Большой Тёре, или Верховный Тёре, а также «бий кенгеш» (княжеский совет) — Бий Тёре. В отличие от Малых Тёре, Общенародный Тёре не был постоянно действующим органом и собирался раз в два-три месяца для решения вопросов, касающихся всех входящих в союз общин, а также в случаях обострения политической обстановки. Верховный Тёре созывался редко, по исключительно важным вопросам. На его заседаниях присутствовали члены общенародного Тёре, а также и представители малых советов. Княжеский совет собирался для обсуждения вопросов, касавшихся лишь самой социальной верхушки. Каждое ущелье и аул Балкарии имели свои места схода. Но особое место отводилось Балкарскому обществу, Балкарскому Тёре. Поскольку Большая Балкария считалась местом первых поселений предков балкарцев, ей придавалось особое значение: здесь заседал Общенародный Тёре, в котором принимали участие представители из других балкарских ущелий, а также из Карачая и Осетии. Балкарское Тёре было еще и высшей апелляционной инстанцией. Вопросами особой заботы Тёре были проблемы суверенитета и защита территориальной целостности, войны и мира, укрепления дружественных взаимоотношений с соседними народами. Тёре часто выступал посредником между феодалами и крестьянством, между балкарскими обществами. На нем разбирались и решались поземельные споры и различные гражданские и уголовные дела.

Заседание Тёре происходило под председательством старейшего и достойнейшего из таубиев, носившего титул Олий (Вали). Последнему принадлежала верховная власть над всеми таубиями и всем народом. В его распоряжении имелась военная дружина. По его зову все таубии должны были явиться к нему верхом при полном вооружении в сопровождении своих узденей с отрядами. Олий как верховный правитель созывал народное собрание, в котором участвовали все таубии, уздени, а иногда и крестьяне. Решения народного собрания, которые подлежали неуклонному исполнению всеми без исключения, а также и Тёре. утверждались Олием. Такие народные собрания и суды существовали во всех балкарских обществах. Но главный, верховный Тёре, в котором решались наиболее жизненно важные для всего народа вопросы, собирался в Верхней Балкарии. Включение Балкарии, как и Кабарды, в административную систему Российского государства, распространение на горцев его правовых норм подорвали основы общинного управления, началось постепенное ослабление и угасание деятельности института Тёре в Балкарии.

Дата добавления: 2015-08-28