Он снял со ствола березы кору, сшил ее, набил обручи, приладил все как следует, заделал дыры, и, закончив сооружать свою небольшую лодку, взгромоздил ее себе на голову и отправился на поиски водного пути, который донес бы его до реки Сен-Франсуа, а оттуда — в земли Утауэс. Анжелика и дети гурьбой проводили его довольно далеко, сколько могли, и, когда он весьма проворно бросился в стремительный водоворот реки, долго, прощаясь, махали ему вслед.
Маленькая англичанка Роз-Анн уже поправилась. Это была высокая, но хрупкая, бледная девочка, которую цветущий вид Онорины, казалось, пугал. Онорина покровительственно звала ее малышкой, хотя Роз-Анн была в два раза старше ее. Девочки прекрасно находили общий язык, играя в куклы и часами готовя для заморских принцесс микстуры, которые затем поглощал Ланселот.
Анжелика заметила, что Кантор перестал изводить Онорину и временами даже проявлял к ней доброе внимание. Он целыми днями, а случалось, даже и ночами пропадал в горах, где бродил в сопровождении своей маленькой росомахи. И его отец не препятствовал этому. Возвращаясь, Кантор рассказывал любопытные истории о своих ночных прогулках и обещал Онорине как-нибудь взять ее с собой на ночь, чтобы она при свете луны посмотрела на волчью семью с волчатами. Он стал более разговорчив, охотнее делился своими мыслями.
— Я люблю волков, — говорил он, — они чувствительные, умные. Собака — животное свирепое. А волк — нет, только когда он защищается. Собака рассчитывает на человека. Волк — нет. Он знает, что он один, что у него нет друзей.
Повсюду в окрестностях форта возникали индейские типи, слышались крики детей, лай собак, вились неторопливые дымы очагов.
В один прекрасный день в Вапассу появился величественный Пиксарет. Он прошествовал по берегу озера, гордо потряхивая перьями ворона, что вместе с нитями жемчуга украшали его голову, и, улыбаясь, вошел во двор, бросая по сторонам надменные взгляды. Казалось, он даже не заметил, какое волнение вызвал его приход, и прямо прошел к мужчинам, которые так же, как и Анжелика с Эльвирой, находились во дворе. В знак сердечного приветствия индеец поднял руку с раскрытой ладонью. Потом он протянул плотнику Виньо что-то странное, что они сначала приняли за кусок меха, нечто вроде грязного хвоста ондатры.
— Хотите скальпы ингизов?.. Скальпы англичан?
Эльвира, чувствуя, что ее мутит, поднесла руку к губам и убежала.
— Хотите скальпы ингизов? — повторил индеец. — Они целые. Я сам снял их в Джемстуке с голов этих нечестивых койотов, которые предали господа нашего Иисуса Христа… Хотите повесить это над вашей дверью? Если вы добрые христиане…
И, расхохотавшись в лицо растерявшимся мужчинам, вождь патсуикетов оборвал себя на полуслове, круто повернулся и ушел, как и появился, полный надменности, потрясая на вытянутой руке своими гнусными трофеями.
В начале июня прошел слух, будто на лодках по реке Кеннебек поднимается вооруженный отряд. Они уже долго жили слишком спокойно. Они даже иногда смеялись, вспоминая, что возомнили себе, когда устраивались на зиму в форте: думали, что не увидят ни одной живой души в течение долгих месяцев. Кто, мол, осмелится пересечь эти таящие смерть пустынные пространства? Но, как оказалось, канадские французы осмеливаются на все. Вот что узнали жители Вапассу за минувшую зиму. Зимой им, отрешенным от всего мира, отнюдь не пришлось скучать. Их навещали. И уж теперь, когда у них с избытком сил и достаточно пороха и пуль, изготовленных на руднике, пусть приходят! Теперь у них есть все, чтобы принять непрошеных гостей…
Но вскоре по некоторым подробностям, сообщенным индейцами, которые принесли эту весть, выяснилось, что речь идет о наемниках, которых набрал Курт Риц, доверенное лицо Жоффрея де Пейрака. Граф с этой целью оставил его в Новой Англии.
Волнение сменилось заботами. Никола Перро ушел с эстафетой, а все остальные принялись спешно сооружать помещения, где могли бы расположиться наемники. Спустя несколько дней появился посланец Никола Перро.
— Они идут!.. Они идут!
Не выдержав, все устремились навстречу. Жители Вапассу и индейцы бежали вдоль берега. Когда они достигли конца третьего озера, из зеленых зарослей, совсем рядом с низвергающимся в пучину водопадом, показался первый путник. Он был в стальных латах, плечистый, похожий на германца, с жесткими волосами и светлыми глазами под кустистыми бровями — типичный наемник, каких можно встретить на полях сражений в Европе, ступающий по земле Нового Света. Они окружили его и с волнением приветствовали. Он ответил по-немецки.
Затем во главе с Никола Перро появились и остальные. Их было тридцать человек: англичане, шведы, германцы, французы и швейцарцы, ирландцы.
Жоффрей де Пейрак сразу заметил, что самого Курта Рица среди них нет, а ведет отряд его верный друг лейтенант Марсель Антин. Это был швейцарец-дворянин из французского кантона. Он приветствовал графа де Пейрака и передал ему довольно пухлое послание, в котором, сказал он, объясняется отсутствие их командира Рида. Что же касается его самого, то он взял на себя его полномочия и счастлив, что исполнил порученное ему дело. Он сказал также, что одна парусная лодка отправилась по реке одновременно с ними, другие последуют за ней. Провизия уже отправлена с его людьми, и еще каждый из тех, кто пришел с ним, принес с собой по бочонку водки или вина, предназначенному для праздника по случаю их прибытия.
На вопросы де Пейрака о Рице, не заболел ли он, не ранен ли, Марсель Антин уклончиво ответил, что объяснение содержится в письме, которое, если мессир граф пожелает, они вместе обсудят позднее.
Жоффрей де Пейрак согласился с его предложением. Не надо ничем омрачать радость первых часов встречи!
В Вапассу на просторной поляне, неподалеку от лагеря индейцев, их уже ждали длинные столы на козлах. И вот на глазах у оторопевших индейцев начался пир. Анжелика ходила от одного стола к другому, присаживалась около новичков, расспрашивала их, стремясь перекинуться хотя бы несколькими словами с каждым.
Ее сердце ликовало. Гимн радости звучал в ее душе. «Мы победили, мы победили», — думала она.
А со старожилами Вапассу она обменивалась радостными взглядами сообщников. И когда она проходила мимо этих людей, ставших ей за зиму такими близкими, она крепко жала руку каждому из них. Ей хотелось обнять всех, даже Кловиса, и со слезами на глазах благодарить их. Она вспомнила слова мужа, сказанные ей в те дни, когда они еще только готовились к зимовке в Вапассу, слова, которые он произнес тогда с таким убеждением, что заставил ее поверить в их правоту: предстоящая зима покажет, чего стоит каждый из них.
И вот зима осталась позади. Они все здесь, живые. Каждый из обитателей Вапассу доказал за эти месяцы, чего он стоит, даже женщины и дети! Все остались верными самим себе и тому, кто предложил им тогда держать пари, что они выживут. И теперь к ним пришла победа.
Да, победа, потому что тридцать солдат — это сила в Новом Свете, где большинство крепостей могут похвастаться всего лишь пятью или шестью защитниками. Кто отныне сможет одержать верх над фортом на Серебряном озере?.. Завтра наемники возьмутся за работу, будут валить деревья, воздвигнут неприступные крепостные стены.
Победа!
Ведь если взвесить все, то, когда они высадились здесь, в этой обманчивой
— ибо она казалась пустынной — Америке, чем могла она устрашить их? Шесть с небольшим тысяч канадцев на севере, около двухсот тысяч англичан на юге, живущих на побережье и в устье больших рек, на западе двести тысяч ирокезов, дружески настроенных по отношению к англичанам, и почти столько же союзников Новой Франции на востоке — абенаков, алгонкинов и гуронов.
На первый взгляд повсюду — полчища врагов, но на самом деле они были не так уж страшны, потому что страна огромная и весь этот разрозненный мир белых и красных находился в постоянных раздорах, которые ослабляли и тех и других.
Вот почему шестьдесят человек, полных решимости отстоять свою независимость, являли собою непобедимую силу, ибо дух господствует над всем. Канадцы из Новой Франции уже доказали это, когда они, невзирая на то что их в тридцать раз меньше, сумели подчинить себе весь север Америки вплоть до Нью-Йорка, а скоро, возможно, доберутся и до Китайского моря. Сегодня Жоффрей де Пейрак утвердил свою свободу и свою независимость!
Когда поднялась луна, они снова вернулись к праздничному столу. Индейцы тоже получили свою долю и включились в общее веселье. До глубокой ночи в Вапассу продолжалось пиршество — пили, пели, танцевали под звуки гитары Кантора и неистовой скрипки одного из наемников-ирландцев. Из лагеря индейцев доносились удары барабанов, черепашьих погремушек, звуки фарандолы, бурре и тарантеллы, которую, жонглируя кинжалами, танцевал Энрико Энци.
Три женщины Вапассу не могли пожаловаться на нехватку кавалеров. Анжелика и Эльвира переплясали в этот вечер все танцы французских провинций, и даже госпоже Жонас пришлось исполнить ригодон.
И прибрежные скалы изумительным эхом отражали смех и песни, музыку и хлопки, а луна нежно смотрела сверху на три озера.
Почти сразу после полуночи Анжелика вернулась в форт. За ней послал муж. Она нашла его в их спальне подле искусно выделанного кожаного мешка, который в числе прочих вещей принесли наемники. Жоффрей, приоткрыв его, достал оттуда роскошное платье из голубого атласа с филигранным серебряным воротничком. Он приказал привезти это платье из Голдсборо. А для него привезли костюм из зеленого бархата и все, что необходимо к нему.
Анжелика надела платье почти с робостью. Когда они оба вышли из форта на мыс, громкий приветственный возглас разнесся над поляной, где собрались вместе белые и индейцы. В этом крике слышались и гордость, и удовлетворение, и восхищение успехом, и чистосердечная любовь к супружеской чете, что стояла там, на мысе, и с улыбкой смотрела на своих сподвижников.
В свете луны платье Анжелики выглядело серебряным, а ее ниспадающие волосы — цвета светлого золота.
— Черт возьми, — сказал один из французов, который уже подружился с Жаком Виньо, — ты все твердишь о какой-то принцессе! Если когда-нибудь я и сомневался, что у вас здесь есть такое чудо…
— Она не принцесса, — оборвал его плотник, с презрением глядя на него, — она королева!..
Он смотрел на Анжелику, которая подходила к ним, опираясь на руку Жоффрея де Пейрака.
— Наша королева! — тихо сказал он. — Королева Серебряного озера!
Глава 3
В эту ночь в объятиях Жоффрея де Пейрака Анжелика вкусила любовь с чувством какой-то веселости и легкости, чего, казалось ей, она не испытывала со дней юности. По сияющей улыбке Анжелики Пейрак догадывался, что она наконец освободилась от оков, слишком долго сдерживавших непосредственность ее порывов. Их наслаждение было обновленным.
Под сенью деревьев начинали петь птицы. Светало. На берегах озер кое-где еще виднелись огни — там горело несколько костров, вокруг них сидели со своими трубками мужчины. В маленькое оконце доносился шум леса и воды.
Эта грубая, неприхотливая кровать была челном, который перевез их на другой берег зимы. Здесь Анжелика спала в такой тесной близости к мужу, что иногда ощущала на своей щеке его дыхание и запах его кожи преследовал ее во сне, а едва проснувшись, она чувствовала, как он губами нежно касается ее губ. Нечто неуловимое, жаркое, нежное. Ее исцеление началось с этого сна любовников.
Сегодня они вновь отыскали нить Ариадны и вновь обрели то, что пятнадцать лет назад было прервано костром инквизиции и гонением, которому подверг графа де Пейрака король Франции.
Только на следующий день Жоффрей де Пейрак прочел письмо. Оно было от мэтра Берна. Торговец-рошелец сообщал новости о колонии Голдсборо, о том, как провели они зиму. В общем, зима прошла хорошо, писал он, но не обошлось без неприятностей: недавно в бухте появился пират по прозвищу Золотая Борода. Преследуемый по пятам то одними, то другими, он укрылся на островах, и вот он-то черт знает чего ради похитил этого самого Курта Рица, который только что прибыл в порт со своими людьми.
Несмотря на этот досадный инцидент, Маниголь и Берн приказали наемникам, прибывшим из Новой Англии на одном из небольших судов графа, продолжить свой путь, как было задумано, в верховья Кеннебека, поскольку мессир де Пейрак может нуждаться в подкреплении. Но оба они надеются, что граф де Пейрак приедет, чтобы лично отрегулировать вопрос с пиратом, а заодно и прочие вопросы.
В постскриптуме Берн добавлял, что жена его Абигаель чувствует себя хорошо и к лету ждет ребенка. Она немножко побаивается этого момента и очень надеется, что госпожа де Пейрак будет рядом с нею, когда ей придет время родить. Если бы госпожа де Пейрак могла сопровождать своего супруга в его поездке в Голдсборо, все они были бы чрезвычайно счастливы…
Граф долго пребывал в задумчивости.
«Что все это означает?» — спрашивал он себя. Странное похищение Курта Рица не выходило у него из головы. И хотя пиратские налеты были привычны для тех, кто жил на побережье, он чувствовал, что в этом похищении кроется что-то странное. Он расспросил Марселя Ангина, как все это произошло. Загадочная история! Курт Риц вышел вечером прогуляться по берегу моря и не вернулся, а потом пришли индейцы и сказали, что видели, как там на него набросились матросы с корабля Золотой Бороды, избили его и уволокли в свою лодку.
Жоффрей де Пейрак объявил всем, что ему необходимо посетить Голдсборо. И сразу же привычная жизнь Вапассу оказалась нарушенной. Судя по всему, граф не намеревался разлучаться с Анжеликой, а Анжелика просто не представляла себе, как сможет она покинуть Вапассу по меньшей мере на добрых два месяца. Ей так хотелось бы присутствовать при строительстве нового форта. Да и благоразумно ли оставлять стольких мужчин без хозяйского глаза?..
Кроме того, у нее еще много незавершенных дел: надо разместить провизию, которую наемники с таким трудом тащили в форт сначала на лодках, а потом на собственных спинах. Надо собирать растения для лекарственных снадобий, ягоды для варенья…
Но с другой стороны, ее прельщала мысль увидеть Голдсборо, своих друзей. Поговорить с Абигаель, обнять Северину и Лорье, и маленького Шарля-Анри, наконец увидеть море, полакомиться устрицами и омарами.
— Разве я могу с вами расстаться? — сказал Пейрак. — Любовь моя, теперь я уже не могу жить без вас…
— А как же Вапассу?..
Жоффрей де Пейрак успокоил ее, заверив, что Вапассу остается в надежных руках. Старожилы возьмут на себя труд заняться устройством наемников, они внушат им, что здесь, в форте, дисциплина — как на корабле. Он полностью полагается на доброе влияние двух супружеских пар — Жонасов и Малапрадов, — а также на Марселя Антина, который свободно владеет немецким, итальянским, испанским и английским языками. А свои полномочия Жоффрей де Пейрак передаст Поргуани, человеку верному, исполнительному и энергичному. Этот, итальянец с красивыми темными глазами всегда был загадкой для Анжелики, но твердо знала она одно: он не подведет, он полностью оправдает доверие мужа.
Самых своенравных — Виньо, Кловиса, О'Коннела и еще Кантора — они возьмут с собой. А вот Онорину Жоффрей посоветовал не брать. Несмотря на то что Берн писал о пирате, промышлявшем в бухте Голдсборо, с подчеркнутым спокойствием, там их могут ждать и неприятности. Пейрак отнюдь не собирался мириться с тем, что у него так нагло похитили преданного ему человека, которого он нанял в Нью-Йорке еще во время своего первого путешествия в Америку и который с тех самых пор служил ему верой и правдой.
Вапассу, напротив, он считал достаточно надежным убежищем от внезапных набегов. Новый палисад построят быстро, и с высоких крепостных стен хорошо вооруженный отряд форта сможет дать отпор и канадцам, и индейцам — ирокезам или абенакам, — в общем, всем, кому взбредет в голову прийти сюда искать с ними ссоры.
По-видимому, с этим народом никогда не будешь знать наверняка, какая муха их укусит. Но ему казалось, что пока нет ни малейшего повода для конфликта. В Квебеке губернатор занят экспедицией Кавелье, которую смогли осуществить лишь благодаря щедрости графа де Пейрака. Ирокезы проявили по отношению к ним дружеские чувства. Абенаки, занятые торговлей, ушли на юг.
Анжелика была немного встревожена и разочарована тем, что ей придется оставить в Вапассу Онорину. Она еще никогда не расставалась с дочерью. Но к счастью, сама Онорина отнеслась к предстоящей разлуке спокойно. Она вся была поглощена своим медвежонком и теми переменами, которые принес с собой приход наемников. Она, правда, теряла подружку по играм в лице маленькой Роз-Анн, ибо Пейрак собирался взять девочку с собой, чтобы попытаться на побережье передать ее английским родственникам, но зато с ней оставались два ее неразлучных дружка, Бартеломи и Тома, а Эльвира и Малапрад охотно согласились заменить ей родителей на время, пока граф и графиня де Пейрак будут отсутствовать.
Глава 4
В Вапассу спустился вечер, еще один вечер, пронизанный умиротворением цветущей природы. Жоффрей де Пейрак обнял Анжелику за талию и, прижав ее к себе, повел в сторону леса. Они прошли через лагерь индейцев, потом поднялись на левый берег озера к сосновому бору. Они шагали быстрым, бодрым, согласованным шагом.
Как только они миновали водораздел, их окутала тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом листвы, которую игриво шевелил веселый ветерок. Почва под ногами была каменистая, покрытая мхом, и они шли легко, не думая о тропинке, она хорошо была знакома им. А тропинка эта вела к утесу, нависающему над равниной, с которого открывался вид на далекие горы. Цвет их снова изменился
— лес надел свой летний наряд цвета темного изумруда. Легкий туман, словно стальная пыль, заволакивал долину дымкой. И повсюду в лучах заходящего солнца отражался живой блеск многочисленных озер.
Пейрак и Анжелика остановились. Это был их последний вечер и последняя прогулка перед долгой разлукой с этими милыми сердцу местами. Завтра их караван тронется в путь. Они пешком доберутся до Кеннебека и по нему на небольших судах и лодках спустятся к океану.
А пока и Жоффрей де Пейрак, и Анжелика со спокойной радостью любовались в этот вечерний час дивной красотой Вапассу, с которым отныне накрепко связана их судьба.
— Здесь я познала счастье, — сказала Анжелика.
Она повторяла про себя это слово, наслаждалась его звучанием: счастье… Да, пережитые вместе опасности, испытания — это тоже счастье!
Какая-то таинственная закваска может иногда приметаться к грубому тесту жизни, и тогда счастье всегда с нами, оно не покидает нас больше, хотя оно и неуловимо: счастье!
Анжелика осторожно полной грудью вдыхала благоухающий воздух.
«Моя маленькая любовь! Подружка моя, — думал де Пейрак, глядя на нее. — Ты разделила со мной мою трудную жизнь здесь, и я ни разу не видел тебя слабой… У тебя щедрая душа… За что бы мы ни брались, все самое тяжкое ты взваливала на свои плечи…»
Они были счастливы, они одержали победу над зимой, они сумели сокрушить стену, стоявшую между ними…
В эту минуту негромкий протяжный мелодичный вой послышался за их спиной, донесясь с высоты черной скалы, что нависала над ними. Это был зов, повышающийся постепенно на ослабленных тремоло, репризах, чтобы продолжиться в заунывной песне, которой, казалось, не будет конца и в которой словно сливались воедино восторг и страдание.
— Послушайте, — сказала Анжелика, — это воют волчата!..
Она представила себе их такими, какими их описывал Кантор: шестеро волчат сидят вокруг матерого волка, старательно напрягая свои круглые розовые ноздри, подражая отцу, а тот обратил свою страшную острую морду к луне.
— Как будто лес поет, — прошептала Анжелика. — Не знаю, может, это и не так, но иногда мне кажется, что мы с Кантором в чем-то очень схожи, я тоже люблю волков.
Он неотрывно смотрел на нее, как-то по-особенному воспринимая сегодня малейшие нюансы ее голоса, каждое слово, которое она произносила.
«Да, странно, — мечтательно продолжал размышлять он, — когда-то я любил ее безумно и, однако, много лет мог жить вдалеке от нее, наслаждаться жизнью и даже вкушать удовольствие с другими женщинами… Но теперь я больше не смогу без нее… Нельзя оторвать ее от меня, не вырвав тем самым моего сердца… Без нее я не смог бы жить… Как же это случилось? Как случилось? Я и сам не знаю…»
И в этот момент что-то произошло. Какой-то неясный свет вдруг задрожал на горизонте, потом, разрастаясь, поднялся над деревьями и горами, нарисовав огромный светящийся овал, будто задрапированный вуалью, потом эти драпировки стали розовые, зеленые, они закручивались в гофрированную спираль, но она тут же начинала распадаться, разбрасывая вокруг себя дождь люминесцирующего сияния.
— Что это? — вскрикнула потрясенная Анжелика.
— Северное сияние, — сказал Пейрак. Он вполголоса объяснил ей, что это явление природы, причины которого не ясны, часто случается здесь в начале лета.
Анжелика, буквально застывшая от неожиданного потрясения, облегченно вздохнула.
— Я испугалась, подумала, что нам — да-да, и нам тоже — явилось видение… Это меня… словом, это привело бы меня в большое замешательство!..
Они рассмеялись. Граф де Пейрак склонился к ней и запахнул полы ее накидки, потому что из лощины вдруг потянуло холодом. Он заботливо укутал ее, несколько раз проведя руками по ее плечам, потом обхватил ладонями нежное лицо жены и долгим поцелуем прильнул к ее устам. Мерцающие блики еще вспыхивали и освещали их время от времени, но розовый и зеленый дождь, струящийся по темному небосводу, уже кончался.
Потом они долго молча стояли, охваченные пьянящим восторгом, оттого что они вдвоем перед лицом жизни, проникнутые сознанием ценности того, чего они достигли в этом мире любовью.
— С Богом! — сказал он.
Ожерелье или пояс из раковин, сочетания которых образовывали фигуры, имевшие смысловое значение. Вампумы являлись своеобразными памятными знаками, использовались для передачи сообщений, служили доказательством мирных намерений сторон
Турецкий султан.
Употреблявшееся в европейских дипломатических документах и литературе официальное название правительства Османской (Турецкой) империи.
Писсаро, Франсиско (ок. 1471-1541 гг.), испанский конкистадор, завоеватель Перу.
Теплые штаны.
Изыди, сатана! (лат.)
Привилегия мудрых женщин (лат.)
Пиршество (инд.)
Да… Мы французы (англ.)
Ради Бога, выкупите нас! Ради Бога, выкупите нас!.. (англ.)
Так индейцы называли англичан
Моя дочь умрет (англ.)
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 17 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |