Вампиры — бессмертные существа.
И даже если бы не были, она знала одну вещь наверняка: Натаниэль Силивази — этот великолепный, могущественный, примитивный мужчина, со всей силой, нежностью и хитростью — никогда не позволил бы ей уйти.
Хорошо, что она этого и не хотела.
Джослин зашла в ванную, полная решимости не оглядываться назад.
Глава 24
Маркус сидел на заднем крыльце, отдыхая и просто вбирая в себя успокаивающие звуки природы и мягкую мелодию воды, протекающей в мелкой извилистой реке позади дома, когда услышал настойчивый стук в дверь.
Он вздохнул. Ну что теперь?
Последние несколько дней он постоянно был в действии. Чувствовал тревогу. И просто хотел спокойно отдохнуть дома.
Хотя, надо признать, что по крайней мере один груз упал с его плеч; Маркус заглядывал в разум Натаниэля несколько раз за этот вечер — страх потерять своих младших братьев он не мог побороть уже в течение веков, так что больше и не пытался — только чтобы обнаружить, что Натаниэль собирался обратить Джослин позже ночью.
Маркус не завидовал младшему брату или Джослин из-за предстоящего обращения. Ей пришлось многое узнать за столь короткое время. Но, насколько он понял, эта женщина была воином, даже если иногда совершала глупые поступки, не всегда думая о последствиях. Маркус усмехнулся, вспомнив выражение ее лица, когда он сказал ей, что превратит в марионетку, если придется. Это, конечно, не смешно, но женщина была вспыльчива.
Вздохнув, Маркус обошёл дом, направляясь к входной двери. Он знал, что Натаниэль и Джослин пройдут через обращение и будут в порядке: его брат был слишком силен. А потом... наконец... Натаниэль будет в одном шаге от того, чтобы освободиться от чертова Кровавого Проклятия — яд их рода, словно тяжелое бремя, с самого рождения и до момента встречи с судьбой. Оно всегда висело над ними, как облако, следуя за ними, как тень, отгородив их от возможности в полной мере ощутить свое бессмертие до того, как, наконец, придет этот роковой момент.
К лучшему или к худшему.
Когда Маркус завернул за угол, его взгляд привлекли богатство длинных медово-светлых волос и нежная фигура женщины, стоящей спиной к нему. Она плакала неудержимо... совершенно безумно... стуча во входную дверь и неоднократно называя его имя.
Маркус быстро осмотрелся вокруг и принюхался. Он закрыл глаза, пытаясь обнаружить любые скрытые источники опасности... чтобы понять, что так глубоко потрясло женщину у входной двери.
— Джоэль?
— Маркус!
Экономка резко развернулась, испугавшись его внезапного появления.
И тогда Маркус сделал шаг назад, совершенно ошеломленный тем, что увидел — его разум кружился в тумане непонимания, пытаясь обработать то, что говорили ему глаза. Это было похоже на попытку решить простую головоломку с таким ужасающим выводом, что он прятался на виду... дразня его разум отвратительной истиной.
Потому что, если увиденное было правдой, он смотрел в лицо... смерти.
— Мой Бог! — воскликнул он. — Что за…
У него не было слов.
Джоэль наклонилась вперед, обхватив свой выступающий живот, ее глаза расширились от ужаса.
— Помоги мне, — произнесла она.
Джоэль Паркер выглядела как беременная на пятом месяце.
И Маркус чувствовал запах страха, исходящий от нее из-за стремительных изменений, происходящих с ее телом. Точную фазу созревания — точную стадию развития плода — было легко определить благодаря естественной способности, данной всем мужчинам его вида: Джоэль была в двадцати четырех часах от окончания ее сорока восьмичасового цикла... цикла, который завершится рождением этих детей.
Маркус посмотрел на внутренние части ее запястий, ища то, чего, он знал, там не было — знаки созвездия — доказательство, что каким-то образом, в последние двадцать четыре часа, она оказалось судьбой одного из их мужчин.
Доказательство того, что ее дети были зачаты и, следовательно, родятся естественным путем.
Он знал, что это не так... и все же продолжал изучать ее руки.
Кровавая луна, предвещающая судьбы мужчин, — это редкое незабываемое явление. Сверкающие звезды. Волшебное небо. И очевидный Знак, который невозможно игнорировать.
За исключением женщин, которые носили знаки, люди никогда не замечали этих небесных откровений: их зрение было слишком ограниченным, чтобы видеть далекие созвездия, а их телескопы не могли уловить явление, предназначенное исключительно для другого вида. Но сыновья Джейдона, даже сыновья Джегера — те, кто навсегда потеряны и не имеют никакой надежды на собственную судьбу — никогда не пропускали его. Это часть Кровавого Проклятия, как гарантия для мужчин: где бы они ни были, что бы ни делали, их необъяснимо влекло к Кровавой Луне.
Именно поэтому Маркусу стало известно о Джослин сразу, как только это произошло.
Джоэль пошатнулась, когда ее живот начал болеть, а тело затрясло из-за быстро прогрессирующей беременности, свидетельствующей о двух маленьких существах, развивающихся с рекордной скоростью внутри ее чрева.
Маркус стремительно переместился, чтобы поймать ее.
— Джоэль…
Он все еще не находил слов.
Она посмотрела в его встревоженное лицо, ее карие глаза расширились от ужаса, а щеки были мокрыми от слез.
— Я не понимаю, что со мной происходит, — она давилась словами. — Я забеременела... и не могла найти тебя.
Маркус покачал головой, надеясь привести мысли в порядок.
— Скажи мне, что случилось, — это был приказ.
Глаза Джоэль широко распахнулись.
— Что ты имеешь в виду, что случилось! — ее голос был наполнен ужасом. — Что, ты думаешь, случилось? Ты был там! Я беременна от тебя, — она посмотрела на свой выпуклый живот. — А теперь... я думаю, что умираю.
Маркус отступил назад, ее слова ударили его, как жало скорпиона: я беременна от тебя? Он сразу же пробил завесу ее сознания, чтобы извлечь воспоминания.
Ему нужны были ответы... прямо сейчас.
В ту же секунду он отпустил ее руку.
— Боги... — произнес он.
А потом ее хрупкое тело ударилось о площадку. Она приземлилась на колени, практически складываясь вдвое, прежде чем он поймал ее.
Его мысли мчались вперед, выйдя из-под контроля.
Маркус был известен своим спокойствием в бою, способностью быть незаметным, всегда оставаться бдительным и обрабатывать информацию с удивительной скоростью, когда сталкивался с кризисной ситуацией. Его способность оставаться невозмутимым была легендарной в доме Джейдона... но теперь... он оказался совершенно растерян. Неверие и ярость кружились в голове, словно полосы чернильной темноты, просачиваясь вглубь души и проникая в сердце, когда он медленно приходил к полному пониманию... И неизбежному выводу: Валентайн Нистор.
Снова.
Джоэль Паркер умрет ужасной, немыслимой смертью, и ни он, ни кто-либо другой не сможет сделать ничего, чтобы предотвратить это.
Маркус обнял хрупкую, дрожащую девушку, его сердце разбивалось при взгляде на нее. Он был тем, кого Валентайн использовал, чтобы обмануть ее... украсть невинность... чтобы так жестоко с ней обойтись... И его душа болела, зная, что даже сейчас она смотрела на него глазами, полными любви... после всего, что пережила.
Какой смысл говорить ей правду?
Она скоро умрет. И этого не остановить.
Неужели ей еще нужно знать, что она обманута... использована... изнасилована? Облегчит ли ее страдания знание, что она была с Темным, что демон жестоко отобрал ее жизнь, злобно воспользовавшись телом? Женщина была в абсолютном ужасе, страдала, и единственное, что он мог дать ей перед смертью, это недолгий покой.
Маркус обвил ее сильными руками, притянул плотнее к своей груди и начал дышать в унисон с ней.
Дышать за нее.
— Расслабься, любимая, — его голос был нежным шепотом, колыбельной. — Все будет хорошо.
Джоэль пыталась перестать плакать, беспомощно вглядываясь в его глаза, выискивая в них покой.
Маркус выдавил из себя улыбку, посылая нежную волну утешения в ее разум.
— Ты не первая женщина, которая носит ребенка, Джоэль. Все будет в порядке.
Он лгал.
Джоэль всхлипнула и вытерла нос. Слабый свет появился в ее грустных глазах, а затем она схватилась за живот, когда по нему прошла еще одна волна боли. Младенцы росли с угрожающей скоростью.
Маркус почувствовал серию сокращений, которые сжимали ее утробу и были характерны для второго триместра… только это происходило слишком быстро. Он подхватил ее на руки, отнес в дом в переднюю комнату, где уложил аккуратно на бледно-зеленый шезлонг, и опустился на колени перед ней.
— Первое, что мы должны сделать, это прекратить боль, любовь моя.
Он наклонился к ее шее и осторожно, настолько нежно, насколько возможно, взял у нее немного крови. А потом ввел незначительное количество яда.
Она вскрикнула от неожиданной боли, но та длилась недолго.
— Прости, — прошептал он, — но без этого обмена я не смогу заблокировать твою боль.
Джоэль кивнула и посмотрела на него широко открытыми, доверчивыми глазами. Она была похожа на ребенка в ожидании помощи и с абсолютной верой, что он позаботится о ней.
Маркус сделал, как и обещал.
Он послал положительные импульсы в ее тело, медленно перехватывая и легко блокируя негативные ощущения. Затем впитал их в себя... так, чтобы боль Джоэль стала его болью.
Она больше не чувствовала ничего.
— Теперь тебе удобно? — мягко спросил Маркус с нехарактерным для него состраданием.
Джоэль вздохнула с явным облегчением, положив руку на живот, и закрыла глаза.
— Я больше ничего не чувствую, — в ее голосе слышалась благодарность.
— Хорошо, — сказал он. — Больше не будет боли, милая.
Джоэль потянулась неуверенно к его руке и удивилась, когда он так охотно протянул ее ей.
Лаская ее запястье большим пальцем, он склонил голову.
— Джоэль? — его голос был лишь шепотом. — Я должен извиниться за ту ночь. Это был твой первый раз, и ты заслуживала гораздо больше. Мое обращение с тобой было... эгоистичным... и жестоким... и постыдным. И я хочу, чтобы ты знала, что у тебя есть мое слово, как воина, что этого никогда не повторится. Пожалуйста, прости меня.
Глаза Джоэль резко распахнулись от удивления и чего-то еще, сияющего в их мягких коричневых глубинах: нежность... любовь.
— Конечно, я прощаю тебя, — она вздохнула с облегчением. — Я думала, что дело было... во мне... моей неопытности. Я думала, ты был разочарован, и именно поэтому так быстро ушел.
Маркус поморщился и покачал головой. Он хотел буйствовать, докричаться до небес и что-нибудь сломать. Кого-то. Но сейчас это не поможет Джоэль.
— Никогда, любимая, — успокоил он ее и слегка погладил по щеке. — Как ты могла такое подумать? Ты удивительная женщина, Джоэль. Как может любой мужчина быть разочарован тобой?
Ее улыбка в тот момент затмила бы солнце... и поэтому Маркус ненавидел себя за эту ложь.
Маркус не был тем, кто часто извиняется, и тем более за то, что совершил кто-то другой, за то, что он сам бы не сделал. Но находясь в ее разуме, он мог ощущать подавляющее беспокойство. Джоэль верила, что будет матерью его детей. Что у них все-таки будет совместное будущее. И ее единственным страхом было то, что Маркус снова сделает ей больно. Что этот могущественный вампир будет продолжать унижать ее и жестоко с ней обращаться для собственного эгоистического удовольствия.
Маркус знал, что Джоэль никогда не обретет покой, пока думает, что проведет остаток жизни с мужчиной, который будет использовать ее так безжалостно, независимо от того, как сильно она его любит.
Ее страх был реальным, живым существом.
И, если избавление от этого страха, этого единственного волнения, даст ей почувствовать себя особенной, даст то, чего она хотела больше всего на свете — веру, что Маркус любит ее, тогда он это сделает. И, может быть, она даже сможет испытать радость, маленький намек на удовольствие... и мир... который она так давно искала.
— Теперь ты останешься со мной? — прошептала она.
Маркус улыбнулся, глядя на нее.
— Конечно, останусь, — он сжал ее руку. — Обещаю.
— Навсегда? — спросила она застенчиво.
Маркус сглотнул. Обман казался таким несправедливым.
— Навсегда.
Джоэль начала говорить что-то еще, но он мягко прижал палец к ее губам.
— Тише, не говори, малышка. Расслабься. Отдохни для меня. Просто дай мне подержать тебя.
Джоэль казалась совершенно спокойной и умиротворенной, когда Маркус пересел на кушетку, заключил ее в свои объятия и крепко прижал к груди возле сердца. Он наклонился, чтобы зарыться в ее волосы, замечая, что она пахла свежесрезанными весной розами. Забавно, что он никогда не замечал этого раньше.
Ночь подкрадывалась…
Двигалась мучительно медленно...
Пока Маркус держал Джоэль Паркер в своих руках, скрывая свой гнев, похоронив свою печаль... пряча сожаление. Он гладил ее по волосам, говорил слова любви на ухо, нежно целовал в щеку и поглаживал живот, как будто она носила его драгоценных не рождённых детей в своей утробе.
Маркус давал представление всей своей жизни.
Когда, наконец, она провалилась в сон, он приподнял ее обмякшее тело вверх и уткнулся губами в шею. Он сделал глубокий вдох, а затем откинул голову назад и молча прокричал в небеса... проклял богов за их горькое равнодушие... дал обещание быстро и жестоко отомстить.
А потом выпустил клыки. Сконцентрировавшись, чтобы в последний раз заблокировать ее боль и предотвратить пробуждение, он впился зубами глубоко в ее сонную артерию...
И начал пить.
Он пил ее кровь без эмоций, без сомнений, до тех пор, пока в безжизненном теле не осталось ни одной капли.
Больше не будет наследников для Валентайна Нистора: больше не будет мучительных родов, больше ни один выродок этого демона не прорвет себе путь из другой красивой, невинной женщины.
Джоэль Паркер отправится в Долину Духа и Света с миром и достоинством, веря, что была любима.
Маркус медленно выбрался из-под нее и положил безжизненное тело на кушетку. Как он объяснит это ее семье? Что, во имя всего мира, он скажет ее отцу? Человеку, который знал его всю свою жизнь, человеку, который достаточно верил Маркусу, чтобы позволить любимой дочери прийти работать на него в таком юном возрасте.
Кевин Паркер умрет тысячей смертей, когда увидит свою драгоценную маленькую девочку мертвой, бледной и беременной. Он потеряет всякую веру от знания, что Маркус не смог защитить ее. Маркус не смог защитить...
Шелби.
Далию.
И теперь Джоэль.
Он испытывал тяжесть в груди, и его трясло от ярости.
«Накари, я требую твоего полного внимания», — Маркус телепатически воззвал к своему самому младшему из живущих братьев — брату, близнеца которого он также подвел.
«В чем дело, Маркус? — беспокойство Накари было очевидно. — Что тебя так расстроило?»
Маркус не мог вынести мысли о том, чтобы повторять все детали, поэтому послал информацию в виде серии зрительных образов прямо в разум Накари — начиная с ночи, когда Джоэль встретила его на крыльце, и заканчивая последними мгновениями, когда он прервал ее молодую жизнь.
Накари был угрожающе тих. Раздражающе спокоен. Это продолжалось, казалось, целую вечность.
«Брат мой», — вздохнул он, наконец.
Еще одно долгое, затянувшееся молчание.
«Скажи мне, что я могу сделать для тебя, Маркус. Назови что угодно... и это будет сделано».
Маркус провел рукой по густым черным волосам и уперся локтями в колени, сидя в кресле напротив шезлонга, напротив Джоэль.
«Ты когда-нибудь раньше слышал о Темном, обладающем такой большой силой? — спросил он. — Достаточной, чтобы удерживать чужую личину так долго. Чтобы быть таким убедительным».
Накари снова вздохнул; на этот раз его разочарование было очевидно. «Были слухи, что старший брат Валентайна, Сальваторе, может быть способен на такое, но он долго учился черной магии. Я понятия не имел, что Валентайн стал таким могущественным».
«Мы недооценили нашего врага, — прорычал Маркус. — Я недооценил нашего врага. Опять».
Накари не ответил.
«Есть ли среди нашего рода те, кто может сделать то же самое? Ты теперь маг; ты сможешь сделать такое?»
Накари не спешил, как бы размышляя над этим. Как будто хотел быть абсолютно уверенным, прежде чем ответить.
«Я смогу».
Маркус откинулся в тяжелом кресле. Он устал. Так устал.
«Тогда я принимаю твое предложение... о помощи... И вот что я попрошу у тебя: вместе мы воздадим должное этому проклятому сыну Джегера. За Джоель. За Далию. Мы отомстим за Шелби. И больше никакого промедления. Первым делом, завтра ночью, сразу после пробуждения Валентайн придет за своими детьми... И мы будем ждать».
Примечания
Четвертое июля - День независимости США. Большинство американцев называют его просто по дате — «Четвёртое июля». Праздник сопровождается фейерверками, парадами, барбекю, карнавалами и ярмарками.
Болас - охотничье метательное оружие, состоящее из ремня или связки ремней, к концам которых привязаны обёрнутые кожей круглые камни, костяные грузы или каменные шары.
Цестус -боксёрская перчатка, представляла собой разнообразной конструкции обмотки из кожаных ремней на руках для их защиты и увеличения степени травматичности удара.
Моя малышка
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |