Отклеиваю скотч по одному кусочку с каждого конца и в середине, разворачивая бумагу так, чтобы она не порвалась – хочу сохранить даже обертку. Наконец коробочка ложится в ладонь. Темно-зеленый пластик. Открываю крышку, чтобы убедиться, что все они там. Верхний ряд заполнен, и, когда я кладу на них пальцы, они слегка сдвигаются в сторону. Подушечками провожу по выпуклой надписи: ЦВЕТНЫЕ СЧЕТНЫЕ ПАЛОЧКИ (ДЛЯ ОБУЧЕНИЯ АРИФМЕТИКЕ). Полный набор, старый выпуск, точная копия тех, что я выбросила. Перед глазами возникает картина: я сижу на кровати и играю с ними, как раньше, – подбрасываю и слушаю, как они ударяются друг о друга в воздухе с почти металлическим лязгом. Просыпаюсь утром, и первое, что вижу, – разноцветные палочки, рассыпанные по покрывалу, некоторые я по-прежнему сжимаю в руках. Лишь сейчас, когда они лежат на моей ладони, я понимаю, как мне их не хватало. Дурацкая детская игрушка, к тому же и не новая. Глаза блестят от слез.
На лестнице никого нет. Смотрю вниз, перегнувшись через перила. Отсюда виден атриум. Там живут щуплые деревца и 12 разномастных комнатных растений, принадлежащих жильцу из квартиры номер 2. А еще там стоит человек и смотрит на меня.
Я смотрю на него:
– Шеймус Джозеф О’Рейлли. Привет.
– Грейс Лиза Ванденбург. С тридцатишестилетием. Хочется схватиться за перила, но у меня в руках коробочка.
– А выгляжу ни днем не старше тридцати пяти, правда?
– Напрашиваешься на комплимент? Мне отсюда твоего лица не видно. Чтобы сказать, как ты прекрасна, придется подняться.
Нет. Уходи. Я же велела тебе убираться еще 15 недель, 6 дней и 16 с половиной часов назад.
– А могу и здесь остаться, – говорит он. – Разыграем балконную сцену из «Ромео и Джульетты».
В любой момент один из индусов может нас услышать и выглянуть на площадку – проверить, всё ли со мной в порядке.
– Думаю, ты знаешь, куда идти.
Наблюдаю за тем, как он делает каждый шаг. 44 шага. И вот он на моей площадке. Он делает 7 шагов навстречу мне.
– Тебя нелегко застать. Я заходил пару раз. И звонил. – Он протягивает правую руку и берется за перила.
На нем коричневые ботинки, те самые голубые джинсы и зеленая клетчатая рубашка. Коричневая кожаная куртка расстегнута, левая рука глубоко в кармане. Выглядит так, будто собрался на родео. Волосы чуть короче, чем отложилось в моей памяти. Интересно, на ощупь они тоже другие? И давно он тут стоит?
– Всего 23 раза, – говорю я. – Ты не слишком настойчив.
Воздух холодный, а поскольку мне надо было всего-то добежать от машины до двери, куртку я не надела. Свободной рукой растираю плечо.
– Надеюсь, я купил те, что надо, – говорит он. – Я пытался вспомнить. Хотел, чтобы они были в точности, как старые. А твои уже относились к разряду коллекционных предметов.
Разглядываю палочки на свет, отойдя от двери. Зеленая коробочка блестит.
– Они просто идеальны. Как ты их нашел?
– На интернет-аукционе. Люди порой хранят самые странные вещи.
Какой-то ребенок где-то учился по ним считать. А может, и несколько. Маленькие ручки выстраивали пирамидки, линии и башни.
– Спасибо, Шеймус. Очень толковый подарок.
Он подносит руку к лицу и потирает подбородок:
– Так давай проясним. Ты благодарна?
– Извини?
– Я спросил: ты благодарна? За палочки?
Не припомню, чтобы кто-нибудь когда-нибудь задавал мне подобный вопрос. Я даже не сразу соображаю, что ответить.
– Хм… да, наверное. Конечно, не настолько, чтобы в благодарность отдать тебе первенца или что-нибудь вроде того, но спасибо.
– Так, значит, тебе известно, каково это – испытывать благодарность?
– Мм… да. Мои родители кормили меня и одевали. Они меня выучили. Мне 36 лет, представь, сколько подарков на день рождения я уже получила. Так что мне приходилось испытывать благодарность и раньше.
Он кивает:
– А еще ты знаешь, что значит испытывать чувство вины.
Это просто глупо. Я замерзла. Я могла бы просто попрощаться. Сказать «Спасибо за подарок, Шеймус», войти в квартиру и положить конец этой странной беседе. Это было бы так просто. До двери всего 5 шагов. Пройти, вставить ключ, повернуть. Открыть дверь, зайти в квартиру. Но в его милых глазах горит огонь, которого я раньше не видела.
Склоняю голову набок и снова смотрю на него:
– Да, Шеймус. Я знаю, что это такое.
– И ты знаешь, каково это быть кем-то, кем на самом деле не являешься.
Убираю палочки в пакет к другим подаркам и складываю руки на груди:
– О да. По этой части у меня большой опыт. Даже подумываю о том, не написать ли диссертацию на тему «Каково это быть тем, кем на самом деле не являешься».
Он делает 2 шага навстречу. Кладет руки мне на плечи. Я чувствую тепло его ладоней сквозь ткань платья.
– Итак, мы установили, что тебе знакомы чувства благодарности и вины и не чуждо притворство.
Он стоит совсем близко. Сперва я могу только кивать.
– Что тебе нужно, Шеймус? – Мой голос охрип.
– Не хочу, чтобы в дальнейшем между нами возникло недопонимание.
Какие же у него чудесные глаза.
– А что… что значит в дальнейшем, Шеймус?
Он медленно опускает голову и целует меня. Мягкий поцелуй. Я забыла, как от прикосновения его губ у меня подкашиваются ноги и тело становится безвольным. Он не целовал меня сто лет. Закрываю глаза.
– Я… Мне нужно сказать тебе…
– Ммм?
– Лечение… Я его бросила. Перестала принимать таблетки. Ходить к доктору. Всё.
– Честное признание. Хорошее начало. Я знаю, Грейс. Говорил с Франсиной. Она всё болтала что-то про бутоны и гвоздики. Не меняй тему.
– Что за тема?
– Этот поцелуй был из благодарности, чувства вины или притворства?
Я ловлю себя на том, что вцепилась в его рубашку и пальцы пролезли между пуговиц, чтобы коснуться кожи на его груди.
– Не могу ответить со стопроцентной уверенностью. Ты не мог бы повторить?
На этот раз мои руки отпускают рубашку и обвивают его шею. Я вспоминаю, какие у него волосы на ощупь: они завиваются в разные стороны. Вспоминаю, каково это – прижиматься к нему грудью. Я вспоминаю всё. Когда он перестает меня целовать, мои губы всё еще тянутся к нему. Открываю глаза.
– Ну что? – Он смотрит на меня, нахмурив лоб.
– Дай-ка подумать. Вроде нет. Ни благодарности. Ни чувства вины. Ни притворства.
– Не ври мне больше, Грейс.
– А я и не врала. Не хотела врать. Я просто не могу об этом говорить. Не могу думать. Я даже не помню, что тогда делала, понимаешь? Вот что хуже всего. Чем таким интересным занималась, что забыла закрыть дверь, – я даже не помню, что это было.
– Всё хорошо, Грейс. Всё хорошо.
– Скоро его день рождения. В следующем месяце устроили бы праздник. Он мог бы стать строителем, моряком, шеф-поваром. Мог бы кататься на лыжах или велосипеде. Всё было бы иначе.
Он долго держит меня в объятиях и молчит.
– Всё не так уж плохо, – наконец произносит он. – И я во многом виноват. Прости, Грейс. Дело не в том, что я рвался тебя спасти или сделать другой. Я просто хотел, чтобы ты была счастлива.
Он теплый. Слышу, как бьется его сердце.
– Всё хорошо, – говорю я.
Он тянется за спину и разжимает мои руки. Опускает их и гладит:
– Вот и здорово. Отлично. Что ж, Грейс, спокойной ночи.
Не успеваю опомниться, как он уже на лестнице.
– Что? Куда это ты собрался?
Оборачивается с хитрой улыбкой:
– Домой. Спокойной ночи.
Я бегу за ним – 5 или 6 шагов. Сбиваюсь со счета.
– Эй ты, парень с бананом! Нельзя так просто поцеловать девушку и тут же попрощаться.
Он улыбается и кладет руки мне на плечи:
– Думаю, в прошлый раз проблема отчасти была в том, что мы слишком поспешили. И ты испугалась. Правда в том, что я стал встречаться с тобой, потому что ты мне нравилась. Ты, Грейс, такая, какая есть. Не в качестве сырья для лепки новой, улучшенной Грейс. Да, это я предложил тебе пойти лечиться, но… не могут же все мои идеи быть гениальными, в самом деле. На этот раз мы не будем спешить. Давай по-настоящему хорошо узнаем друг друга. Постепенно. Я позвоню тебе, скажем, через недельку. Потом сходим выпьем кофе. Через несколько месяцев можем начать держаться за руки. Главное – никакой спешки.
Если бы в руке у меня по-прежнему были палочки, сейчас отхлестала бы ими его по лицу.
– Пожалуй, это самое идиотское предложение, какое я слышала в своей жизни. По крайней мере, в первую десятку ты точно попал. Думаешь, мы проживем сто лет? Или ты решил стать буддистом и надеешься, что в следующей жизни нам уж точно хватит времени на всё?
Смеется:
– Я просто хочу сделать как правильно.
– Как правильно, да? Значит, созвонимся через неделю?
Его рубашка заправлена в джинсы. Я выдергиваю ее. Он не двигается с места:
– Угу.
– А потом, может быть, выпьем кофе?
На рубашке 6 пуговиц – пластиковые под перламутр. Расстегиваю нижнюю.
– Так я и сказал. Всё верно.
– А потом начнем держаться за руки? Через пару месяцев, если нам покажется, что мы к этому готовы.
Расстегиваю следующую пуговицу и пальцами касаюсь кожи на его животе. Он шумно сглатывает:
– Угу.
– И… – Пуговица номер 3. – И что потом? – Пуговица номер 4. – После того, как начнем держаться за руки? – Пуговица номер 5.
– Грейс… Грейс, мне холодно.
– Я знаю, как решить эту проблему. – Пуговица номер 6. – Пойдем в дом.
Моя жизнь не идеальна. Проблемы всё еще возникают, но просто поразительно, как много можно сделать, проявив капельку фантазии. Из многочисленных перемен, произошедших в моей жизни, самая замечательная – футбол. Теперь я его просто обожаю. Шеймус был прав в то утро, когда мы впервые проснулись вместе. Футбол – это здорово. Ведь вся его суть – в цифрах: касания, удары, линии старта, проценты попаданий. Вдобавок у каждого игрока на спине номерок! Где были мои глаза всё это время? Теперь субботние послеобеденные матчи для меня главная радость недели, хотя мы ходим и по воскресеньям, если играет «Готорн». Приходится приезжать чуть пораньше, чтобы я успела съесть свой сэндвич с ветчиной, сыром и помидорами ровно в 13.15 (беру его из дома). Шеймус ест пирог с пивом, когда захочет. От него ускользает вся прелесть точных подсчетов, но, кажется, ему нравится сидеть, обняв меня за плечи, и смотреть игру. Скоро начнется крикетный сезон. Шеймус считает, что крикет должен понравиться мне даже больше, как только я овладею системой подсчета очков, среднего числа попаданий и рейтинга пробежек. Охотно верю.
Ларри, Джил и мама просто в восторге, что мы с Шеймусом снова вместе. Мы идем посмотреть на Ларри в школьной пьесе (она играет Леви в ужасной постановке мюзикла «Иосиф и его чудесный разноцветный плащ снов»). Особенно он нравится маме (Шеймус, не Эндрю Ллойд Уэббер). Ведь он может без конца рассказывать захватывающие истории о травмах, полученных футболистами во время матчей: разбитых челюстях и глазах, носах, вдавленных в череп ударом ноги. Раньше мама никогда не увлекалась спортом, а теперь (особая благодарность Шеймусу) не пропускает ни одного матча по телевизору. Скоро станет экспертом. «В следующем году, Марджори, – говорит ей Шеймус, – свожу вас на мотогонки».
Она ждет не дождется.
В один прекрасный день в школьные каникулы беру на работе выходной. Мы с Ларри садимся в автобус и едем в Чедстоун. Идем в ресторанный дворик. Ларри сама выбирает, где нам сесть, и встает в очередь за бургерами и жареной картошкой. Вернувшись к столу, она берет меня за руку и, когда замечает, что я зажмурилась, а дыхание стало прерывистым, шепчет мне на ухо о том, какая я смелая, как всё преодолею и как она гордится своей тетей. Своей любимой тетей.
Мы сидим недолго (меня выводят из себя ряды стульев, которые невозможно сосчитать, потому что люди постоянно садятся, встают и передвигают их, и к тому же у меня на что-то аллергия – вдруг вся начинаю чесаться). Но Ларри не возражает и помогает мне выйти на улицу, ни на секунду не отпуская мою руку. Как только мы выходим на свежий воздух, зуд прекращается. Наверное, его вызвали токсичные газы, выделяемые пластиком. А может, это блохи – но тогда они так скоро бы не ускакали. Уверена в этом. Берем такси и едем в мое кафе, где я угощаю ее шоколадным кексом и диетической колой.
И всё это время я ни разу ее не поучаю. Не даю ценных советов, не привожу аналогий и не читаю проповедей. Ни с кем ее не сравниваю. Потому что есть вещи, которые можно узнать только на собственной шкуре. Но если бы я могла дать что-нибудь этому чудесному ребенку, я бы дала ей всего одну вещь, завернутую в блестящую бумагу и перевязанную плотной лентой. И вот что бы я ей сказала.
Большинство людей пропустили всю свою жизнь, знаешь ли. Жизнь – это не когда ты стоишь на вершине горы и любуешься закатом. Это не тот момент, когда ты ждешь возлюбленного у алтаря или рождается твой ребенок или когда ты плывешь на глубине и к тебе подплывает дельфин. Это всего лишь фрагменты. Десять – двенадцать песчинок, рассыпанных в пустыне существования. Эти песчинки – не жизнь. Жизнь – это когда ты чистишь зубы, делаешь бутерброд, смотришь новости и ждешь автобуса. Или идешь куда-то. Каждый день происходят тысячи маленьких событий, и, если не видеть их, если не смотреть внимательно, не запоминать их и не считать, можно всё пропустить.
Можно пропустить всю жизнь.
Информация о жизни Николы Тесла почерпнута мной из книг «Тесла: человек впереди своего времени» Маргарет Ченей и «Волшебник: жизнь и времена Николы Тесла» Марка Дж. Зайфера. Все неточности в этой книге считайте моими (или Грейс).
Я многим обязана прекрасной книге Клиффорда А. Пиковера «Магия чисел: приключения цифр, понятий и значений», полной захватывающих фактов о числах. Спасибо www.crimelibrary.com за факты относительно суда и казни Уильяма Кеммлера.
Я также благодарна читателям, которые помогли мне полезными советами: это Керен Барнетт, Мелисса Краненбург, Джесс Говард, Айрин Корстен, Кэролайн Ли, Фиона Макрелл, Джесс Оберсби, Стив Уайд и Крис Уомерсли. Друзья не уставали подкидывать новые идеи и поддерживать меня, в особенности Ли Фалви, Скотт Фалви и Ли Миллер.
Отдельное спасибо Питеру Бишопу и покровителям писательского центра Varuna, где частично была написана эта книга; литературному и редакторскому факультету RMIT и в особенности Ольге Лоренцо. Огромное спасибо Майклу Уильямсу за то, что поверил, что моя рукопись чего-то стоит, и замечательным книголюбам из Text Publishing, которым я обязана вдохновением, особенно Майклу Хейварду.
Примечания
В оригинале в имени отца (James Clay Vandenburg) 19 букв. – Примеч. ред.
Танцевальный стиль, при котором движения придумываются спонтанно под музыку, а не исполняется заранее отрепетированная последовательность. – Примеч. пер.
Клингонский язык – искусственный язык, созданный профессиональным лингвистом
Марком Окрандом для сериала «Стар Трек» и имеющий собственную грамматику, синтаксис и словарь. – Примеч. пер.
– от имен Jill и Harry. – Примеч. ред.
Лаверна Дефацио и Ширли Фини – героини ситкома «Лаверна и Ширли», соседки по комнате, работающие на пивоварне. Сериал показывали с 1976 по 1983 год. – Примеч. пер.
Мисс Хэвишем – героиня романа Ч. Диккенса «Большие надежды», старая дева, до гроба тосковавшая по жениху и хранившая подвенечное платье. – Примеч. пер.
Саймон Темплар по кличке Святой – обаятельный вор, герой книжной серии британского писателя Лесли Чартериса. – Примеч. пер.
Лорд Питер Уимзи – обаятельный детектив-джентльмен, герой детективной серии английской исательницы Дороти Сайерс. – Примеч. пер.
Эллери Квин – герой детективных романов Дэниэла Натана и Мэнфорда Лепофски. – Примеч. пер.
«Синие столбы» – картина американского художника Джексона Поллока, идеолога и лидера абстрактного экспрессионизма. – Примеч. пер.
На пике популярности Кайли Миноуг имя Кайли было самым модным именем для девочек в Австралии. – Примеч. пер.
Известный австралийский режиссер, снимающий драмы на тяжелые темы. – Примеч. пер.
В современных западных изданиях Библии отражены наименования и разделения, принятые в еврейской традиции.
В данном случае вместо Второй книги Царств – Вторая книга Самуила. – Примеч. ред.
Пилатес – популярная во всем мире система упражнений, разновидность фитнеса. – Примеч. ред.
Голливудские актрисы, открыто заявляющие о своей нетрадиционной сексуальной ориентации. – Примеч. пер.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |