Http://ficbook. Net/readfic/666938

семь историй = одна жизнь

http://ficbook.net/readfic/666938

Автор: Jonnino (http://ficbook.net/authors/89749)

Беты (редакторы): Ness Dominic (http://ficbook.net/authors/7040)

Фэндом: EXO - K/M

Персонажи: Чанёль/Бекхён

Рейтинг: R

Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Психология, Hurt/comfort, AU

Предупреждения: OOC

Размер: Миди, 29 страниц

Кол-во частей: 7

Статус: закончен

Описание:

Холодный пронизывающий ветер выедает остатки тепла. На почти пустой автобусной остановке, прячась от дождя, Пак Чанёль, гениальный писатель и мастер современной прозы, находит загадочного и уж очень грустного паренька. На деле Бён Бекхён оказывается обычным студентом, самоубийцей-неудачником и просто милым юношей. Он заключает взаимовыгодную сделку с Паком: Бекхён рассказывает семь историй своей жизни, а взамен Чанёль помогает ему умереть.

Публикация на других ресурсах:

с разрешения

Примечания автора:

Возьми меня за руку и проведи через эту ночь. Чтобы я не чувствовал, что я один © Рэй Брэдбери

Пролог

Чанёль медленно плавился под дождём. Знаете, такое чувство, как будто бы каждая капля слизывает своей кристальной прохладой всё плохое и тревожное. А Пак как раз таки состоял из одного сплошного куска грустных мыслей с печальными мотивами, именно поэтому и плавился.

Немного поразмышляв о первопричинах этого стояния под дождём, он решил, что так можно и исчезнуть совсем, да и простудиться к тому же. Отрезвляюще хлопнув себя по щеке, Чанёль направился к автобусной остановке, куда, кстати говоря, с самого начала и держал путь.

Оказавшись под навесом и сверившись с расписанием транспорта, он, мокрый и холодный, присел на лавку и сразу почувствовал что-то тёплое и сухое по левый бок от себя. Чья-то совсем незнакомая рука (а Чанёль знал много рук) потрепала его каштановые лохмато-спутанные волосы. Тысячи капелек с запахом нового шампуня Пака разлетелись в стороны, кажется, это была лаванда. Не то что бы Чанёль заботился о наполняющем своего шампуня, просто пахло действительно вкусно. И, нет, он ни разу не пробовал его на вкус, и одна капелька не считается, нет-нет.

- Добрый вечер, - полушепотом пробасил Пак, оборачиваясь к незнакомцу. – И не надоело тебе тут сидеть?

Правда, Чанёль немного не рассчитал, развернувшись, он увидел лишь русую макушку чего-то тёплого и, вероятно, невысокого. Чуть опустив голову, брюнет смог рассмотреть детское лицо паренька с неуместно грустным выражением. Местами протёртые джинсы и лёгкая серая майка с принтом неизвестного мультяшного персонажа возраста ему не добавляли.

- Странные вопросы задаёшь, - парень смотрел куда-то сквозь дождь. – С чего ты взял, что я тут давно сижу?

- Насколько я знаю, ливень беспрерывно второй час идёт. Ты сухой совершенно, а зонтика я при тебе не вижу, - Чанёль победоносно цокнул языком.

- И ты кое-что ещё забыл сказать.

- Раз ты так просишь, - брюнет попытался вычислить траекторию взгляда незнакомца. – Автобусы ходят каждые пятнадцать минут, значит, ты тут по совершенно неизвестной мне причине, а это уже интересно.

Русый парень задумчиво хмыкнул, как бы самостоятельно оценивая интересность своей ситуации. Совещаясь со своими мыслями, он совсем позабыл про Чанёля, отчего тому стало невыносимо грустно. Именно этим он оправдал свои дальнейшие действия, потянув молчаливого незнакомца за (в какой-то степени соблазнительно) торчащие уши. Парень пискнул и схватился за раскрасневшиеся ценности, оберегая их от дальнейших покушений.

- Ты что делаешь?

- Я?

- Да, ты.

- Я совсем ничего. А ты?

- Я?

- Да, ты.

- А меня Бекхён зовут.

- Круто.

- Замечательно.

Бессвязный поток речи, воспроизведённый ранее, все ещё звенел в воздухе своим идиотизмом. Названный Бекхён смешно дул щёки, демонстративно глядя вдаль.

В эту самую минуту неловкости к остановке подъехал автобус, своим маршрутом обещающий довезти Чанёля домой, в уютную и тёплую квартиру, но не теплее Бекхёна, само собой. Поэтому Пак махает на прощание отъезжающему транспорту и начинает отсчёт очередных пятнадцати минут.

- Кажется, это был твой автобус, - Бекхён всё ещё обижался.

- С чего ты взял?

- Он тут один-единственный, идиот.

- Ну вот, пять минут знакомы, а я уже идиот. Ты слишком торопишь события.

Такие умозаключения не очень и обижали Чанёля, он вообще не придал этому значения.

Ливень постепенно стал угасать, а капли не так истерично колотили по пластмассовому навесу остановки. Бекхён буркнул что-то невнятное про себя, пытаясь поймать взглядом последние дождинки.

- Нравится дождь? – Чанёль безуспешно обращал на себя внимание.

- Ты либо гений, либо неудачник, - парень игнорировал Пака, отвечая на свои собственные вопросы.

- И почему же?

- Потому что ты вышел из здания самого известного издательства Южной Кореи, хотя возможно, что ты подрабатываешь там уборщиком. И так, скорее всего, и есть, крутые писатели не ездят на автобусах.

- Чёрт, и как же мне добраться домой? – Чанёль томно вздохнул, имитируя отчаяние.

- Всё-таки писатель? – Бекхён впервые неуверенно разворачивается к Паку.

И тогда Чанёль, всматриваясь в его глаза, замечает неприлично огромные зрачки. Впрочем, предпочитая не обращать на это внимание. Но беспричинная тревога уже въедается в черепную коробку.

- Писатель.

- И о чём ты пишешь?

- О жизни. Моей. Твоей. Вон той бездомной дворняжки, - он указал на ютящуюся под зданием издательства собаку. – Ещё, бывает, природу всякую описываю, вот такие остановки, те деревца и эту скамейку.

Чанёль хмурится, не в силах оторваться от огромных зрачков Бекхёна, за ними почти не различается радужка. Он понимает, что уедет на следующем автобусе.

- И всё-таки, зачем ты тут сидишь? – Чанёль отводит взгляд и уже не замечает дождя, сквозь тучи пробиваются рассеянные лучи солнца.

- Я ищу человека, который мне поможет.

Пак как будто впервые замечает шрамы на запястьях и болезненную лихорадку Бекхёна. Это слепое солнце появилось совершенно неуместно.

- И чем же я могу тебе помочь? – Чанёль растягивает каждое слово, боясь услышать ответ.

- Помоги мне сдохнуть, пожалуйста, - Бек задорно хохочет из-за собственных слов. – Тебе же не сложно, я вижу.

- Я похож на убийцу?

- Нет, я сам этого хочу. Это не убийство, а помощь, самому мне страшно. Ещё одна интересная слезливая история, о которой ты сможешь написать.

Бекхён действительно хочет, и от этого Чанёлю в тысячу-миллионы раз страшнее. Да и как-то не верится, что рассказ о мальчике с детским личиком, чувствительными ушами, забавной футболкой и изрезанными в клочья запястьями будет хорошо продаваться. Но по неясной, в отличие от погоды, причине, Пак решается заключить пари. Мимолётом проносятся мысли, что он ещё об этом пожалеет, но к чёрту.

- Мне от твоей смерти никакой выгоды, согласись. Только руки замараю, - Чанёль старательно отводит взгляд.

- И что ты хочешь взамен?

- Ты неделю проживёшь у меня, - Пак поднимается со скамейки и почти уверенно смотрит прямо в его огромные зрачки, дрожащие под кайфом то ли от морфия, то ли от чего ещё. – И каждый день будешь рассказывать по одной истории из своей жизни. Обязательно правдивой. Если я заподозрю тебя во лжи, то ничем не помогу, можешь не сомневаться.

- И тогда ты убьёшь меня? – Бекхён радостно схватился за Чанёля своими тонкими пальцами, грозясь переломать их.

- Убью, как ты сам того захочешь.

Тогда Пак Чанёль берёт Бёна Бекхёна за его тёплую-тёплую руку и ждёт с ним своего автобуса. Было бы отлично, если бы он так и никогда не приехал.

История первая

Утром следующего дня Чанёль находит Бекхёна в своём кабинете на небольшом диванчике. Тот, по нос укутавшись в плед, читает какую-то книгу и тяжело сопит. Каждое прочитанное слово можно прочитать эмоцией на его лице. Пак тихо хихикает в кулак.

- Что читаешь?

Чанёль бесцеремонно нарушает личное пространство книжного червя и выделяет себе место на диванчике, упираясь коленками в бок Бекхёна. На Бёне паковская футболка с изображением Пороро, Чанёль специально искал её полвечера, чтобы не изменять первому впечатлению, порой оно слишком важно. Запястья бережно обмотаны бинтами, дабы не будоражить детскую психику брюнета, самому Беку это кажется очень милым.

Бекхён с удовольствием бы проигнорировал навязчивого парня, но его уши тут же вспыхивают красным, напоминая о вчерашней неловкости, и он решает, что лучше уделить лоскуточек своего бесценного внимания.

- Это «Властелин Колец», - Бекхён недовольно выглядывает из-за толстого переплёта. – Между прочим, у тебя нашёл.

- Я в курсе. Просто надо же было что-нибудь спросить, - Пак стремительно расползается по периметру дивана, закидывая ноги на паренька-пороро. – Мне с тобой неловко общаться, знаешь ли.

- Это потому, что я сейчас в твоих трусах или из-за того, что ты должен меня убить через семь дней? – Бекхён прячется за книгой, и становится непонятно, то ли он шутит, то ли говорит вполне серьёзно.

- А они разве с тебя ещё не спали? – Чанёль обхватывает ногами узкие костлявые бёдра Бёна. – И, кстати, может, ну эти семь дней? Я чувствую себя небезызвестной девочкой из колодца. Или хотя бы перенесём твою печальную кончину на более неопределённый срок.

Чанёль проговаривает всё, глядя в потолок. Конечно же, он знает, что это глупо, и шутки тут ни к чему. Он тысячи раз видел самоубийц-неудачников по телевизору и в разных ток-шоу. В большинстве случаев они просто хотели обратить на себя внимание. Временами пафосно и слишком цветасто: резали вены и сразу же вызывали врачей, падали с небоскрёбов в публичных местах, только когда внизу столпится бригада спасателей, топились на пляжах, полных людьми. В Бекхёне не было ничего такого. Он совершенно не был похож на самоубийцу, он даже дышать старался тихо, не считая смешного сопения. Чанёль достаточно быстро возненавидел это. Бён хотел умереть, и никакая чанёлевская доброта, ласка и пожертвованные футболка и трусы не изменят ситуацию.

- Нет, Чанни, я умру сразу же после седьмой истории, - он как-то подозрительно злостно хихикнул. – Я не уверен только в том, что ты сам не захочешь меня прикончить, настолько я жалкий.

- Я уже трепещу в предвкушении.

На самом деле, ничего даже близко трепещущего в Чанёле не было. Он бы с удовольствием замотал рот Бехёна скотчем и держал дома до конца веков или пока тот сам бы не сдох от голода. Почему в любом из случаев парень должен умереть? Логика, недоступная Паку Чанёлю.

- Мне можно начать мою первую историю?

- Вперёд.

Знаете, какое детство самое ужасное? Счастливое.

Живёшь себе и даже не представляешь, что есть злые дяди, тёти, полудяди, полутёти (вы все знаете, как это). А ещё бывает плохая погода, болезни, депрессии и беспричинные меланхолии. Но откуда же об этом знать рёбенку со счастливым детством, с заботливыми родителями и яблочным пирогом по воскресеньям? Но наступает переломный момент, когда задорный паровозик детства притормаживает, пыхтит дымом больше обычного и скрипит по рельсам. А замедляет ход, потому что приближается к самому обрыву – взрослая жизнь, хуже некуда.

И тут наступает время разочарований. Но у Бёна Бекхёна было всё проще.

Сначала он рассказывает Чанёлю про яблочный пирог. Такой вкусный и душистый. Пахнет настоящими яблоками и карамелью. А эта хрустящая корка, за неё можно продать душу. Вы когда-нибудь такое пробовали? Пак не успевает сглатывать слюну, потому что он лично нет и уже почти верит, что именно из-за этого пирога хочет умереть Бекхён, но нет, не настолько просто.

- Мама готовила его каждое воскресенье, а, бывало, и когда я получал хорошие оценки в школе. У меня были пухлые щёчки.

Чанёль долгие пять минут хрипит, представляя такого мягкого и плюшевого Бекхёна, пахнущего яблоками. Звучит вкусно. История умалчивает, что именно представлялось Паку вкуснее: пирог или Бекхён. Но что-то же явно думалось в его извращённой голове, и, опять же, цензура. Порой у писателей слишком хорошая фантазия.

- А ещё у меня была младшая сестра и большая лохматая собака, я постоянно их путал, сестру называл именем собаки и наоборот. Почему-то они обе злились на меня.

- Ох уж эти женщины.

Чанёль удобнее устроился на коленях Бекхёна, представляя, как огромный породистый сенбернар журит непутёвого мальчика и в тысячный раз объясняет, раздражённо виляя хвостом, как её зовут. А потом эта же собака, томно вздыхая, отправляется на задних лапах на кухню и изымает яблочный пирог. Грустные слёзки текут по пухлым щёчкам Бекхёна, и он клянется себе всегда спорить с женщинами, даже если это собака.

- Я думал, что мой папа лётчик дальних рейсов, что он летает над самими облаками, сделанными из сахарной клубничной ваты. Но как-то не сложилось. Мой папа умер, когда я был совсем маленьким, я этого не помню. А облака всё-таки клубничные.

- И в этом источник твоих проблем? В твоём отце?

Чанёль вырвал из неопознанной тетради, валяющейся на полу, лист и сделал из него самолётик. «Вжжжжж» - виражировал истребитель над головой Бекхёна, скидывая на него воображаемые бомбы. Но почти сразу же пилот потерял контроль над управлением и бумажный летун потерпел крушение, врезавшись прям в нос мистеру Пороро.

- Да-да, очень занимательно, Чанёль, - Бекхён потёр нос, второй рукой машинально хватаясь за ухо. – И, нет, это глупо искать источник моих жизненных невзгод в человеке, которого я даже не помню. Может, это меня и расстраивает самую малость, но всё равно глупость. Я серьёзно.

- Какие мы серьёзные, - пилот истребителя по-детски надул губы.

- И всё-таки я ел пирог по воскресеньям, пока ты давился овсяной кашей.

- Откуда ты знаешь про эту адскую перловку? – Чанёль невольно вздрогнул от «светлых» детских воспоминаний.

- У тебя на роже написано.

- Благодарствую.

- Итак, с твоего позволения, я продолжу, - Бекхён откинул голову на спинку дивана и закрыл глаза.

Когда Бён был совсем маленький и, кажется, ходил в первый класс начальной школы, мать взяла его и сестру с собой в город. Он уже не помнит причины, по которой она туда ездила. Кажется, что-то продавала с собственного огорода. На вокзале столпилось море людей, они пихались локтями и говорили очень нехорошие слова. Испугавшись какого-то злого на вид дядьки, Бекхён бросился бежать сквозь толпу.

- И разве тебя не пытались остановить? Никто из взрослых не обратил внимания на маленького плачущего мальчика? – Чанёль сердито буркнул что-то себе под нос.

- Вроде бы кто-то пытался мне помочь, но мне было настолько страшно, что я всё время убегал. Убегал, убегал, убегал, пока не выбрался из этой адской банки с тараканами на свежий воздух. Я бродил по городу целый день до самого вечера. Знаешь, украл на рынке буханку хлеба и кормил голубей в центральном парке. Мне казалось, что про меня все забыли, и никто не будет искать. Поэтому я нашел большую картонную коробку и уснул в ней в подворотне. Там меня нашли стражи порядка и отвели в участок, где никакого бедного потерявшегося ребёнка никто не ждал. Я пробыл там три дня, пока меня не определили в детский приют. Там мне дали новое имя и предположительный возраст. Я был слишком испуган и обижен, чтобы с кем-нибудь разговаривать и постоянно молчал. Постепенно воспоминания стёрлись, и я сам забыл, кем был до этого. Может, у меня и не было счастливого детства никогда, и я всё это выдумал. Хорошо, если это так, потому что тогда я совсем не понимаю, почему меня не искали. Ох, как я обижался на жизнь. Но это уже следующая история.

Бекхён хлопнул в ладоши, выводя Чанёля из транса, и виновато улыбнулся.

- Не слишком печально для тебя одного? - Пак погладил паренька по голове.

- Дальше интереснее, но всё завтра, - Бён скатился с дивана и сладко потянулся, выбираясь из грустных воспоминаний. – Но я не из-за этого решил умереть. Слишком мелочно, чтобы растрачивать жизнь. А сейчас я, пожалуй, приготовлю нам завтрак. Как насчёт яблочного пирога?

Чанёль остался в кабинете один. Заламывая пальцы и кусая нижнюю губу, он пытался понять, где просчитался. Молекулы воздуха жались друг к другу, и от этого пространство становилось тягучее и тяжелее.

Пак подошёл к пыльному платяному шкафу и достал небольшой сборник детских сказок, когда-то написанный им самим. Его первая работа, кстати, весьма неудачная. Мало кто сейчас помнит об этом. Даже Чанёль впервые за пять лет притрагивается к книге в приятном лазурном переплёте. Бумага с желтоватым оттенком приятно ластится к пальцам. Ёль падает обратно на диван и уходит в страницы книги.

Сказка первая «Яблочный мальчик»

Недалеко от маленького села разросся огромный пышный лес. Зимой он покрывался пуховой ватой, весной струился ручьями и влагой, летом радовал прохладой, а осенью искрил позолотой.

В том лесу, на небольшой опушке, в деревянном домике, жила молодая вдова со своим сыном и дочкой. Каждое утро она отправлялась в село торговать ягодами, зарабатывая на жизнь. Лес любил эту семью и оберегал от невзгод.

Однажды вдова по старому обычаю отправилась в село и взяла с собой детей. Они всегда слушались мать, помогая ей, чем могли, хоть и были совсем маленькими. Но в тот день злая сила окутала лес. Деревья беспокойно шептали и тянули дрожащие ветки к путникам, предостерегая. Тропинка всё сужалась и сужалась, пока совсем не исчезла. Вдова испуганно вскрикнула, среди зарослей ей почудилась страшная тварь. Она прильнула к детям, но обнаружила, что её сын пропал. Маленький мальчик бежал всё дальше и дальше в чащу, отводя зло от своей семьи.

Лес, так любивший этих людей, принял мальчика к себе. Он спрятал его от ужасной твари навсегда.

Вдова с дочкой вернулись домой и продолжили жить своей жизнью. А следующей весной возле избушки выросло яблоневое дерево. Мальчик вернулся.

История вторая

Бекхён просыпается в кровати Чанёля, пока ещё не осознавая всю случайность этой ситуации. Мирно посапывая под теплом тела своего будущего убийцы, парень прокручивает в голове сегодняшнюю историю и рассчитывает, насколько она понравится или не понравится Ёлю. Как ни странно, Бекхёну хочется нравиться этому одновременно доброму и жестокому «спасителю». Ведь очень жестоко так заботливо и нежно прижимать к себе бедняжку Бека в этой уютной-уютной кровати.

Бекхён ненавидит себя, но ещё больше ненавидит Чанёля.

***

Чанёль уже целую минуту (шестьдесят секунд) наблюдает за Бекхёном, тот опять развалился в его кабинете, на его диване, с его книгой. Почему Бекхён тоже не может быть просто его? Мозги Чанёля не выдают спасительного ответа, и он уже готов завыть от безысходности этого мира.

- Я могу чем-нибудь помочь? – Бекхён не отрывает взгляда от печатных букв.

Чанёля, по какой-то неведомой причине, настолько раздражает этот вопрос, что он готов исполнить свой долг прямо сейчас, задушив Бекхёна подушкой, на которой он так уютно устроился. Но парень вовремя замечает неблагополучное настроение Ёля и дарит ему своё внимание.

- Иди сюда, - Бекхён откладывает книгу и тянет свои худые и искромсанные руки к Чанёлю.

И тогда в Ёле что-то ломается. С хрустом и вдребезги. Его перегибает пополам, а давление зашкаливает. Кажется, что черепная коробка разойдётся по швам. Глаза заплывают одним большим бельмом, и он, ничего не видя и не чувствуя под собой, падает прямо на Бекхёна. То ли от адской мигрени, то ли от боли немного другого рода, ближе к сердечной, Чанёль сдаётся. Яркие вспышки под веками перекрывает мягкий голос Бекхёна, он гладит Ёля по голове, пряча и его и себя под тёплым пледом.

- И часто с тобой такое? – Бекхён почти мурчит, может показаться, что ему нравится такая беспомощность Чанёля.

- Случается чаще, если рядом находится такой мелкий бессовестный засранец как ты.

- Мне стоит извиниться? – Бекки тихо посмеивается. – Прости, пожалуйста.

- Не принимается.

Чанёль молча утыкается носом в шею Бекхёна, изъявляя явное нежелание слушать всякие пугающие истории. Ведь если он не будет рассказывать, то и конца всему не будет? Ведь так? Никому никого не придётся убивать, а лет так через десять они ещё посмеются над этим.

В одну секунду Чанёлю всё кажется таким забавным и смешным. Как он, в принципе, может кого-то убить? Головная боль медленно угасает.

- Теперь можно рассказывать?

Ёль колоритно матерится, но Бекхён его не слушает.

- Это был мой первый год в детском приюте. Я не знал точно, сколько мне лет и как меня зовут. Сам понимаешь, было место для некой неопределенности в жизни.

Чанёль затыкает уши и, как маленький, кричит: «Ничего не слышу! Ничегошеньки!».

- У меня не было друзей и врагов. Ведь никого не интересует человек без личности.

Бекхён насильно отрывает руки Чанёля от ушей, да так, что Ёль безгранично поражается внезапно возникшей силой в этом хрупком парне.

- На чём я остановился, не подскажешь?

- Что-то про счастливое и беззаботное детство.

Чанёль поднимает белый флаг и теряется между строк бекхёновского рассказа.

- Как я уже сказал, у меня не было друзей. Точнее, мне так казалось.

Бекхён описывал добрую нянечку детского дома, которая заботилась о нём. Он уже не помнит, как она выглядела, но до сих пор чувствует на себе её опеку. И чем больше тепла она ему дарила, тем страшнее было Бекхёну. Он настойчиво укреплял вокруг себя вакуум неприкосновенности, потому что всё рано или поздно исчезает, а если у тебя нет ничего, то и исчезать нечему.

Прошёл ещё один год. Всё осталось неизменным. Доводя до истерики своей добротой Бекхёна, няня всё больше и больше времени проводила с ним, думая, что ещё ничего не потерянно. И тогда мальчик впервые за долгое время заговорил.

Можно сказать, чудо, но с двумя сторонами медали. Бекхён кричал и вопил: «Оставь! Оставь меня в покое! Ненавижу!». Он колотил маленькими кулачками по своей опекунше и выталкивал её из комнаты.

Бекхён так никогда и не узнал, почему она была так добра к нему. Может, это и к лучшему, потому что в таком случае он мог бы стать счастливым.

На следующий день воспитательница уволилась.

***

Чанёль медленно перелистывал страницы своей старой книги со сказками. Боль ещё ютилась отголосками в его голове. Мигрень настолько обострила его чувства, что он был почти уверен, что слышит, как за стеной этой комнаты тихо сопит Бекхён. А, может быть, он слышал это не ушами, а чувствовал сердцем и далеко не из-за мигрени, но точно этого сказать нельзя.

Всё так же ощущая, как Бекхён сладко потягивается и осторожно ступает по холодному паркету их (уже их) комнаты, Чанёль быстро прячет книгу и принимает непринуждённый вид. Через минуту в комнату заходит сонный парень.

Ёлю кажется, что Бекхён только спит, ест и читает. Причём спит больше, чем делает всё остальное. Почти как кот, ленивый и капризный.

В этот раз Чанёль рассказывает сказку. Медовым басом, неспешно выуживая из старых воспоминаний предложения из книги.

На маленьком острове жил котёнок. Ему казалось, что он один-единственный на Земле, и остров плавает по необъятному океану, без возможности встретить какой-нибудь другой островок. Синяя гладь сливалась с бирюзовым небом и окутывала котёнка прочным куполом одиночества.

Но в один из дней на остров приплыла маленькая шлюпка. Женщина, плывшая на корабле, потерпевшем крушение, спаслась и оказалась тоже совсем-совсем одна, как котёнок. Она пыталась подружиться с ним, ловила для него рыбу в бухте и разговаривала за двоих. Но ничего не помогало. Котёнок не видел её потому, что был всё так же один.

Тогда женщина превратилась в ласточку и улетела. А маленький островок разбился о лазурную волну бесконечно одинокого океана.

«Мяу», - шутливо мурлыкнул Бекхён, улыбнувшись в благодарность.

История третья

Бекхён испуганно жмётся к Чанёлю, боясь потеряться в толпе. Хотя толпы никакой и нет, но ведь потеряться можно. Медленно шагая по супермаркету, каждый думает о своём, но в одном и том же направлении.

Когда Чанёль объявил о полном разорении холодильника и своём яром намерении сходить за едой, Бекхён воспринял это как третью, но первую по масштабности, мировую войну. Почему-то у парня не укладывалось в голове, что Чанёль может куда-то уйти без него, разговаривать с кем-то без него, выдыхать без него, улыбаться без него, да и жить вообще. Как будто за дверью квартиры простирается бесконечная чёрная дыра, которая засосёт своими щупальцами Ёля и выплюнет обратно одни лишь косточки.

Поэтому Бекхёном было изложено две версии развития событий: они идут вместе или остаются в квартире до конца дней и дружно умирают от голода, держась за руки. О том, что можно было заказать доставку на дом, никто даже не заикнулся. Пускать кого-то чужого в свой мир, как заразу на стерильные медицинские бинты? Бекхёна нервно колотило мелкой лихорадкой только от одной мысли об этом.

- Бекки, ослабь хватку, милый, - Чанёль неуверенно улыбнулся проходящей мимо старушке, слегка поражённой их «идиллией». – Ты мне так плечо пережал своими ручонками, что у меня кровь к руке не поступает, и её можно успешно ампутировать.

Парень смотрит сквозь Чанёля, мимолетом замечая его смешно торчащие уши из-под странной бежевой шляпы, заботливо застёгнутую Бекхёном на самую последнюю пуговичку рубашку и джинсы, которые он вчера стирал. Бекхён нервничает и то и дело спотыкается, грозясь разбиться о кафельный пол.

- Ты точно в порядке, Бек?

Чанёль успешно смиряется с синяками, которые останутся от цепких бекхёновских пальцев, его волнует другое.

- Мне не по себе в толпе.

- Но вокруг почти никого нет.

- Но ведь может быть.

И Чанёль по-глупому покорно не задаёт лишних вопросов, набивая корзину случайными продуктами. Тем более, если честно, ему нравится такая зависимость Бекхёна от него. А если ещё честнее, он обожает думать о том, что жизнь этого парня полностью в его владении и пользовании.

***

Чанёль не противится тому, что у Бекхёна вошло в привычку мешать ему работать. Дальше больше, Ёль только и ждёт, когда в дверь робко проскользнёт Бек в какой-нибудь из очередных одолженных у Чанёля маек. Та одежда, которая была на Бекхёне в первый день их знакомства, бесследно пропала, как будто он хотел насильно стереть всю прошлую жизнь и оставить себе одного лишь Чанёля.

Пак чувствует приближающееся сердцебиение Бекхёна и отсчитывает, сколько из многочисленных сокращений сердца принадлежат ему.

- Можно войти?

Чанёль бурчит что-то вроде «Конечно, можно», наблюдая за тем, как мягкий диван ловит тело Бёна.

- Я сейчас совсем немножечко отдохну и расскажу тебе кое-что, - Бекхён сладко зевает и медленно-медленно хлопает тяжёлыми ресницами.

Ёлю остаётся только лишь поразиться тому, что этому парню нужен отдых после трёхчасового обеденного сна. Томно вздыхая, он делает вид, что что-то пишет в своём ноутбуке, но на самом деле хаотично стучит по клавиатуре, порождая незамысловатые буквенные наборы.

Яблоневое дерево цветёт раз в год в конце мая.

Бекхён попал в детский дом в конце мая.

Сейчас двадцать первое мая.

Через несколько дней я убью Бекхёна.

Через несколько дней яблони отцветут.

Через несколько дней Бекхён расскажет мне, почему я должен его убить.

Я знаю, почему.

Потому что…

Этот процесс прерывает тяжёлое сопение со стороны Бекхёна. Пак поднимает взгляд и еле успевает увернуться от летящей на него стопки книг.

- Что ты, чёрт возьми, творишь!?

А тем временем Бекхён с таким самозабвением крушит книжные полки, шкафы, тумбы и остальную мебель, что совершенно не замечает искренней чанёлевской паники.

- Смотри внимательней за тем, что я делаю, - говорит Бекхён и пускает аэропланом ноутбук Пака в окно.

Чанёль оседает на пол, уже с остервенелым спокойствием наблюдая за последующими действиями.

- Уже закончил?

Бекхён почти задыхается от стараний, его лицо покрылось красными пятнами, а костяшки пальцев пугающе побелели.

- Пожалуй, - он садится рядом с Ёлем и обводит комнату оценивающим взглядом. – Хочешь знать, почему я так сделал?

- О, а у тебя действительно есть стоящее объяснение?

- Я проиллюстрировал сегодняшнюю историю.

- Дай угадаю, у тебя синдром вандализма на всю голову или да?

Бекхён неуместно дуется, как будто это он должен сейчас обижаться. Чанёль готов выпрыгнуть в окно следом за своим ноутбуком и даже находит тысячу с половиной причин для этого, но вовремя замечает, какие же у Бекхёна красивые пальцы, и соблазнительно выступающие ключицы, и молочная чувствительная кожа. Несложно догадаться, почему в мгновение секунды Бекхёну было всё прощено, даже больше, чем всё.

- Ладно, рассказывай.

- Я ненавижу всё, что люблю.

Бекхён рассказывал про свою первую любовь.

Ему было предположительно пятнадцать, пять лет назад, и он был уже не просто «эй, ты, безымянный», а Бён Бекхён. Впервые у Бекхёна появилось что-то только его собственное – имя.

Он научился общаться и нравиться людям, оказалось, так даже проще. И через год уже никто не помнил, что когда-то знал болезненного молчаливого мальчика без имени. Все думали, что Бекхён появился в доме совсем недавно.

Бекхёну казалось, что можно отравиться таким количеством внимания, выделенного ему. Его тошнило и рвало этой добротой. Но всегда бывают исключения даже из самых строгих правил.

Бёна тянуло к одному человеку. Парню, раз уж на то пошло, на год старше него. Это был единственный человек, который не раздражал своим присутствием. Детдомовцам всегда недоставало любви, и они от безысходности тянулись друг к другу, но только не этот человек.

- Привет, я Бён Бекхён. А ты О Сехун, да?

- Так это ты тот даун, который говорить научился только в семь лет?

Сказать «приятно познакомиться» Бекхёну не выпало возможности.

- А ты во всех парней, называющих тебя дауном, влюбляешься? – Чанёль сдавленно хохотнул в кулак.

- Ещё слово и ты холодный, кучерявый и кривоногий труп, Пак Чанёль.

Итак, Бекхён неудачно выбрал предмет воздыхания. О Сехун отличался очень неудобной чертой характера – видеть всё насквозь. Очень сложно найти друзей, когда сразу видишь все их недостатки, обычно это происходит слишком поздно, когда ты уже не можешь от них отказаться.

Сехун видел откровенно сквозящее своей пошлостью лицемерие Бекхёна. Но упорство и наглая навязчивость всегда делали своё и именно поэтому уже через месяц, после официального знакомства парней, Бекхён нежился рядом с Сехуном на солнышке и заставлял слушать его свою бессвязную болтовню. Бедный О так и не успел понять, в какой момент поддался чарам Бёна, и когда именно стёр до основания своё чувство самосохранения.

- Охотно могу его понять, - Пак беспомощно пожал плечами. – Ты тоже просил его себя пристрелить? Неужели ты так парней клеишь?

- Сегодня ты спишь в гостиной.

- Но это же…

- На диване.

- … моя…

- Сам в гостиной, Чанёль.

- квартира…

А теперь эпилог. Непосредственная связь сегодняшнего погрома с делами былых лет.

Как только Бекхён понял, что О Сехун влюблён в него, он как можно быстрее поспешил всё разрушить.

Потому что хотел сохранить лучшие воспоминания о Сехуне, пока тот всё не испортил своей любовью. Да и что можно ожидать от будущего двух малолетних бездомных подростков-геев? По мнению Бекхёна, всё должно было остановиться немедленно, во имя спасения их непорочной детской любви.

Но было ещё кое-что, чего Бекхён не досказал. А именно того, что тогда впервые встретился с Чанёлем. А точнее с его частью.

Бекхён рассказал всем мальчикам в детском доме, что Сехун пристаёт к нему. На следующий день О жестоко избили. Так и не установили, кто именно это сделал, но для общей безопасности Сехуна перевели в другой интернат.

Чанёль скользит взглядом по Бекхёну, пытаясь понять хотя бы маленькую долю безумия этого парня. Безрезультатно, увы.

***

Пак Чанёль достаёт из-за шкафа уцелевший переплёт. Как хорошо, что он постарался обезопасить своё сокровище.

«Сказка о скрипке и музыканте»

В тишине ночного города в своей квартире отдыхал молодой музыкант. Он был многообещающе талантлив и бесспорно гениален. Одним движением смычка по струнам скрипки он мог вызвать шквал оваций.

Он так любил свой инструмент, что вложил в него все свои надежды, желания и, главное, душу. Именно с этой скрипкой музыкант написал своё первое гениальное произведение, поразившее многие сердца, прибавляя к ним десятки лишних ударов в минуту. Первое и последнее произведение.

Когда музыкант понял, что лучшие моменты жизни пережиты, он разбил скрипку вдребезги, изрезал струны в клочья, а затем всё сжёг. Так ему удалось сохранить в себе лучшее, что у него было.

В тишине ночного города в своей квартире отдыхал старый музыкант. У него получилось остановить время и оставить в себе мелодию первой любви.

p.s. извиняюсь за левую инфу, но прошу обратить внимание:з

будь няшей, поучаствуй http://vk.com/jonnino?w=wall-46999079_1035

История четвёртая

Чанёль так сладко и старательно зевает, что официантка круглосуточной закусочной на окраине городка невольно сама рискует впасть в летаргический сон. Ёль и сам бы давно клюнул носом в свой давно остывший кофе, но болезненное незнание и беспокойство не позволяет. Ещё два часа назад под боком ютился плюшевый Бекхён, а сейчас Пак сидит у черта на задворках и ждёт одного старого знакомого.

Колокольчики входной двери делают Чанёлю качественную трепанацию мозга. Пока он пытается справиться со своими бесконечными головными болями, напротив садится невысокого роста парень с вычурно вишнёвыми волосами и неоднозначной ангельской улыбкой.

- Пак Чанёль, посмотри на часы, а потом найди в себе смелость назвать точное время, - натренированным доброжелательным тоном декламирует знакомый Ёля. – Что это за супер-дупер важное дело жизни и смерти?

Четыре грёбаных часа утра. Чанёль беспокоится, что не успеет вернуться домой, до того как проснётся Бекхён. Если парень узнает, что Пак тайком улизнул из дома, то разразится небывалая сцена, не уступающая спартанским сражениям, причём именно Ёль падёт жертвой.

- Чунмён, я бы тебя не просил, если бы это было не так важно. Мне нужна помощь.

Чанёль недолгое время роется у себя в сумке и выуживает экземпляр книги со своими старыми сказками и небольшой черновик с несколькими страницами незамысловатого текста. Он ещё некоторое время исследует переплёт подушечками пальцев, не желая расставаться с этой вещью, но всё же отдаёт порядком озадаченному Чунмёну.

- Всего-то сказки? – Ким цокает языком. – Я-то думал, что ты мне сейчас наркоту толкать будешь, с такой-то конспирацией. Чанёль, проверь свою кондицию. Ты вообще адекватен?

- Заткнись, будь добр, - Чанёль пытается запихнуть в рот ядовитому «ангелочку» пару бумажных салфеток, но тот кусает его за палец.

- Молодые люди, что это вы там делаете?

Из объятий Морфея восстаёт официантка и с полминуты журит непутёвых посетителей. Только когда она отходит, чтобы снова впасть в «кому», Чанёль откидывает прочь прелюдии и наклоняется к самому столу, маня пальцем Чунмёна.

- Дело срочной важности, - шепчет он. – Мне нужно, чтобы ты продублировал эту книгу, но добавил кое-что ещё в конце.

- Мне стоит спрашивать, зачем это тебе?

- Пожалуй, нет. Просто сделай. В этом черновике то, что нужно добавить. Позвони, когда будет готово.

Затем Чанёль обнаруживает, что потерял достаточно времени и ему нужно уже, как минимум, быть на половине пути к дому. Он стартует с места, оставляя за собой шлейф стойкого недоразумения, в конечном итоге отразившееся на лице бедного и невыспавшегося Ким Чунмёна.

***

- Чанёль, прекрати зевать, - Бекхён в который раз пытается вывести из невыводимого ступора Ёля. – Разве ты не выспался?

- Бессонница замучила, - вяло оперирует словами Пак и сползает куда-то под стол.

Бекхён понимает, что варить очередное ведро кофе бесполезно, и с раздраженным видом садится напротив Чанёля. Кухня, в которой они находятся, плавится у Пака на глазах, напоминая один большой ком абстракции.

- Можно я пойду сегодня пораньше в кровать, мамочка?

- В семь часов вечера? Серьёзно? – Бекхён подозрительно осматривает Чанёля с ног до головы. – А ты ничего не забыл?

Пак подавляет истерический смешок и выдавливает из себя горькое: «Рассказывай».

- Ну, если ты так просишь.

Бекхён – примерный студент. Был, по крайней мере. Когда ему исполнилось восемнадцать лет, пришлось уйти из детского дома. Собственно говоря, слово «пришлось» не совсем достоверно описывает ситуацию. Бекхён выпорхнул из этого гадюшника.

Тем более уже тогда с ним случилось кое-что, что дало ему стимул и некую таинственную надежду, но об этом позже. Гораздо позже.

Хотя Бёну и пришлось временно поселиться в общежитии, в котором обычно живут «выпускники» детского дома, он не оставлял надежды подыскать для себя что-нибудь получше. Он не хотел отравлять свою жизнь присутствием этих отборных неудачников. И желание это было настолько велико, что Бекхёну удалось собрать себя по крупинкам и слепить что-то более совершенное. Он часами сидел над книгами и учебниками, зубрил теорию и уже под конец года оперировал понятиями, которые приводили в ужас неподготовленные жизнью мозги соседей по комнате.

Можно и не упоминать, что баллов к его популярности среди бывших детдомовцев это не прибавляло. Многие из них уже работали, даже не думая об учёбе.

Средства, оставленные приютом на первые шаги в самостоятельную жизнь, у Бекхёна закончились как раз в тот момент, когда он поступил в городской университет на литературный факультет.

- Какой-какой факультет, - Чанёль наклоняется ближе к Бекхёну, чтобы увериться в услышанном.

- Я его всё равно не закончил. Успокойся и слушай дальше.

Так что и без того морально изнурённому Бекхёну пришлось работать, так как стипендии хватало только на оплату общежития.

Всё чаще и чаще его толкали якобы случайно широкими плечами в коридорах, личные вещи пропадали из комнаты, а потом находились в куче мусора. «Братья по несчастью», которые совсем недавно так любили и трепетно обожали некогда улыбчивого Бекхёна, теперь грозились втоптать его в пол, перетерев подошвой своих сапог в пыль.

Тогда и случается ещё один определяющий момент в жизни Бекхёна. Его соседи по комнате от скуки праведной решили подшутить над Бёном, подсыпав ему в еду каких-то забористых галлюциногенных таблеток.

Чанёль нервно содрогается всем телом. Колющая судорога переламывает его, и он уже готов выбежать из комнаты, лишь бы не слушать.

Бекхён не особо-то и помнит события того вечера. Зато ощущения свободы от самого себя точно врезались в кору головного мозга. И даже то, что наутро Бёна собирали по маленьким хрупким кусочкам, не остановило его при следующем, уже самостоятельном принятии таблеток.

- А потом в один прекрасный день я пришёл на зачёт в неконтактном состоянии, и у меня в сумке нашли наркотики. Из университета вылетел молниеносно.

Бекхён растерянно разводит руками, мол, будни студента всякими бывают. А Чанёль почему-то вспоминает те огромные кошачьи зрачки, которые были у Бёна в их первую встречу. Ему становится не по себе, мороз колется и гуляет по коже, вызывая мурашки.

- И разве не злишься на ублюдков, которые подсадили тебя на это?

- А должен? - Бекхён хихикает и высовывает язык, на котором виднеется белая таблетка.

Сердце Чанёля пробивает трещины в рёбрах. Он вскакивает в припадке и кидается к Бекхёну.

- Эй, стой! Чанёль, это аскорбинка. Витамин обычный.

Но Чанёль всё равно не успокаивается, пока Бекхён не выплёвывает таблетку и не показывает ему начатую пачку аскорбинового драже.

С этого дня Пак не сводит глаз с Бекхёна, пытаясь заметить признаки ломки, но так и ничего не обнаруживает. И почему-то мелькает мысль, что лучше бы этой зависимости проявиться поскорее. Ведь не может быть всё так просто и легко. Лучше бы Бёна выворачивало наизнанку и колотило лихорадкой, но не эта зловещая беззаботность.

А весь секрет, который не мог понять Чанёль, был в том, что с первой секунды, проведённой рядом с ним, Бекхён уже находился под тяжелейшей не пробивной внешним миром эйфорией.

***

Чунмён устало клонит голову к твёрдой поверхности письменного стола. Думается ему, сквозь дымку сна, что его положение главного редактора издательства не дает право Чанёлю, пусть тот и его старый студенческий друг, пользоваться добротой и бескорыстностью Кима.

И что такого в этих сказках? Он наугад открывает страницу книги и пытается собрать в осмысленные слова печатные буквы бесконечных плывущих строчек.

Пропасть

В чаще густого леса пел соловей. Оперение у него было не самое яркое, да и голос не идеально мелодичный, как у некоторых его собратьев. И если бы не одна вещь соловья, который был как бельмо на глазу у остальных птиц, он бы был определённо обычным и невзрачным. Этой вещью было желание. Настоящее и неподдельное желание быть лучше.

Это настолько раздражало всех знакомых соловья, что они возненавидели его. Они тоже хотели получать удовольствия от пения, задыхаться в бесконечном желании совершенствования. Но их жизнь была скучна и неказиста.

В один из восходов солнца певчие птицы позвали соловья с собой к обрыву. Они говорили, что если пуститься штопором вниз, а потом остановиться у самой земли, то можно увидеть рай. Соловей не хотел делать этого, но когда он подошёл к самому краю, чтобы просто посмотреть вниз, его столкнули. Он остановился у самой земли и опять взлетел наверх, но это уже навсегда изменило его. То призрачное ощущение свободного полёта сковало его будничную жизнь, и соловей больше не смог без этих прыжков. Его рассудок помутнел. Все сложности, которые он испытывал, самозабвенно учась петь, показались такими абсурдными и ничтожными.

В один из восходов солнца соловей прыгнул с обрыва и больше никогда не взлетел.

История пятая

Чанёль ещё никогда не видел Бекхёна таким счастливым, если вообще когда-нибудь наблюдал на его мордашке хотя бы какие-то первичные признаки радости. Но сейчас парень просто-таки светился, как диско-шар, ослепляя и дезориентируя Ёля.

- Тебе действительно интересно это смотреть? – Чанёль попытался вырвать из дрожащих рук Бекхёна альбом, но добился только прицельного удара этим же альбомом по своему лицу. – Ты что творишь?!

- Просто смирись и дай мне спокойно полюбоваться твоими детскими фотографиями, мистер Пак Чанёль.

Вот маленький Пак позирует на пляже, в чём мать родила, вот он же за секунду до того, как углубится своей пятой точкой в огромный муравейник, и опять же Чанёль с лицом полного и неподдельного счастья остригает себе клок волос (на заднем фоне смазанное диким воплем гнева лицо миссис Пак).

С каждым новым клочком детства Чанёля, перенесённым на глянцевую поверхность фотографии, Бекхёну кажется, что он узнает его лучше. С каждым новым живым кадром, Бекхён убеждается, что Пак идиот врождённый и неисправимый.

- И где ты только это нашёл, - Чанёль из последних сил пытается закрыть грудью очередную фотографию, где он демонстрирует все свои неприкрытые достоинства. – Меня это смущает, знаешь ли.

- А мне кажется это очень милым, - Бекхён хихикает. – Тем более я и до этого уже всё у тебя рассмотрел.

У Чанёля прогрессирует нервный тик, потому что он, чёрт возьми, не может понять, когда Бекхён успел увидеть его голым.

***

Бекхён достаточно долгое время буравит Чанёля выжидающим взглядом, чтобы тот с истерическим всплеском рук дал разрешение на рассказ. Они развалились на ковре в гостиной, то и дело перекатываясь из одного прохладного угла в другой.

- Ты же не отвернёшься от меня, даже если я окажусь очень плохим человеком после этой истории?

- Даже если ты убил одним выстрелом двустволки милого щеночка и старенькую бабушку, - Чанёль держит руку на сердце. – Торжественно клянусь.

Бекхён с тяжким облегчением вздыхает и начинает плести узор своих воспоминаний, уткнувшись носом в шею Чанёля.

Он работал в уютной кофейне на окраине города. Редкие посетители не сильно обременяли своим присутствием, поэтому у Бекхёна хватало времени на выполнение своего замысла, причину которого он раскроет Чанёлю только перед самой смертью.

- У меня был напарник Кёнсу. Мы дружили, наверное, - Бекхён безразлично пожимает плечами. – А у него был парень Чонин, с которым я периодически спал.

После этой грубой констатации факта у Чанёля сводит скулы кислым лимонным привкусом отвращения. Его почему-то в один миг отталкивает на тысячи километры от Бекхёна. Уж лучше бы он по выходным отстреливал бездомных котят, чем это.

Затем, стараясь как можно качественнее не обращать внимания на такую реакцию Ёля, Бекхён подробно описывает Кёнсу. Каким милым и забавным он был, как всегда подменял Бека, когда тому нужен был отгул, как нарочно готовил слишком большие обеды, чтобы накормить своего напарника. До Кёнсу был ангелом на этой бренной земле с тысячами гнилых людишек, таких как Бекхён и Чонин, но блаженная пелена перед глазами не давала увидеть До всей правды.

Впервые Бекхён увидел Чонина, когда тот заходил навестить Кёнсу. Такой канонный плохиш для одуванчика Кёнсу, смотрелось уж слишком шаблонно. Пару ненавязчивых знаков от Бекхёна и уравнение с двумя переменными дополняется третьим значением.

Кёнсу радостно ничего не понимал, пока его не окунули в эту гниль с головой, чтобы наверняка. Бекхён в очередной раз попросил его заменить и отправился, само собой, к Чонину. Надо ли говорить, что было, когда Кёнсу внезапно стало плохо, и он тоже отпросился с работы, рано закрыв кафе, вернулся домой и впервые смог оценить - правда, со стороны - мелодичность стонущего голоса Бекхёна? Только вот, если бы он стонал не под его Чонином, может быть, всё было не так ужасно.

- Зачем ты это сделал? – Чанёля зажимает в тисках, и он даже выдохнуть без нового приступа тошноты не может.

- Потому что так надо было и потому что просто хотелось. Я был тогда таким, - Бекхён внезапно запинается, несколько секунд подбирая нужное слово, - одержимым. Мне, правда, очень жаль.

Чанёль понимает всё значение слова «одержимый» в случае Бекхёна, но не подаёт виду, потому что ему совсем не нужно, чтобы он знал, что Ёль давно обо всём догадался, ещё не время.

Бекхён закрывает глаза, с каждой секундой его кожа становится на тон бледнее и болезненнее.

- Через несколько дней Кёнсу спрыгнул с моста и умер. Больше некому было приносить мне обеды. Я очень похудел с того времени.

К слову, Бекхён больше никогда не видел Чонина, да и, честно говоря, как он выглядел уже не помнит.

***

Чанёль спит сегодня в гостиной на диване. Он усиленно делает вид, что не замечает наигранно громких всхлипов Бекхёна из его комнаты. Ёлю нужна хотя бы ночь, чтобы смириться. Как же он боялся именно этой истории.

В руках приятно ластится книжный переплёт.

Кукольное счастье

Кукольное счастье такое хрупко-лёгкое. Многого для него не надо, только бы куклу любили.

На своей маленькой уютной полке жила кукла. Её жизнь состояла из чередования ожидания и счастья. Ожидание, когда она одиноко сидела на своём месте, провожая секунды печальным взглядом. Счастье, когда хозяин приходил и играл с ней, даря свою любовь.

Кукла и не знала, что бывает по-другому, что можно иначе. Она сама состояла из ласки хозяина, его голос пульсировал в алюминиевом сердце игрушки.

Кукла состояла из света, в ней не было места чему-нибудь, кроме любви. Поэтому, когда хозяин бросил её, променяв на новую вещь, всю пустоту заполнила боль. Искусственное сердце куклы стало невыносимо тяжелым, и под его весом кукла склонилась, соскользнула с полки, разлетевшись фейерверком об пол на несчитанное количество фарфоровых осколков.

Чанёль с ненавистью захлопнул книгу. С отчаянной и болезненной ненавистью к себе.

***

Несколько лет назад

- Зачем ты привёл меня сюда? – Кёнсу почти плачет, но старается из последних сил не расплескать своё разбитое сердце.

- Прости меня, Кёнсу-а.

Бекхён смотрит куда-то сквозь асфальт. Режуще-колкий ветер грозится разодрать его на части. Сейчас почти три часа утра, получив смс от Бекхёна, Кёнсу мгновенно пришёл, куда требовалось.

- Как я могу простить? Объясни мне, как?

Кёнсу действительно очень хочет услышать ответ на вопрос. Настолько сильно, что пришёл на этот чёртов мост к чёртовому Бекхёну.

- Я извиняюсь не за то, что переспал с Чонином.

Это имя полосует на мелкие клочья душу Кёнсу. Он недоумевающее всматривается в отчуждений взгляд Бекхёна.

- Я извиняюсь за то, что сделаю сейчас.

Тогда Кёнсу яркими вспышками запоминает лазурный переплёт в руках Бекхёна, то, как он быстро приближается и лихорадочно дрожащими руками сталкивает До с моста.

- Прости, но иначе быть не могло. Тебе нужно было соскользнуть с полки, Кёнсу-а.

Бекхён ещё долго стоит в одиночестве, впиваясь пальцами в книгу. Он совсем не жалеет, потому что всё сделал правильно.

Последняя сказка

- Чанёль, поговори со мной, пожалуйста.

Бекхён хныкал и ластился к Паку всё утро, но так и не добился ответной реакции. Ёлю было решительно безразлично с холодным оттенком безысходности на действия парня, он знал каждую историю наперёд, чем это всё закончится. Именно поэтому единственное, что хотелось Чанёлю – ничего. Даже если ему удастся оттянуть смерть Бекхёна на день, месяц, год, какой в этом смысл?

- Чанни, ты же обещал, что не отвернёшься от меня. Чанни, ну, скажи что-нибудь, - Бекхён судорожно хватался за кофту Чанёля, пока тот заваривал себе чай.

Перед глазами фотовспышками мелькают кадры историй Бекхёна.

Маленький мальчик, один, среди огромной толпы, он плачет и зовёт маму, он еще не знает, что его привели сюда, чтобы специально забыть. Стереть с лица земли, затоптать все его следы и забрать оставшиеся клочки воспоминаний, вплоть до имени. Счастливые моменты детства Бекхён позаимствует у своего детдомовского знакомого гораздо позже, чтобы было, что рассказать Чанёлю.

То, как Бекхён отталкивает всякую помощь, истерически отвергая всё хорошее в себе и других. Единственное воспоминание дарит ему невыветриваемое чувство брошенности и одиночества, которое никакие сквозняки случайной доброты прочь не унесут.

Первая любовь Бекхёна, если её можно назвать таковой. Чанёлю кажется, что именно тогда Бёну впервые попала в руки книга со сказками Пака, и он вцепился в неё мёртвой хваткой, заковав свою жизнь в книжном переплёте между печатных букв. Бекхён выучил наизусть каждую сказку, только так он смог увидеть смысл своего существования и дальнейшую цель. В дальнейшем Бекхён строго строит свою жизнь соответственно книге. Сехуну просто не повезло.

Как и не повезло в дальнейшем Чонину и Кёнсу. Только увидев, как дрожащая рябь реки прячет в себе бессознательное тело До, Бекхён понимает, почему его бросила мать, зачем он вообще родился на этот свет такой отвратительно гадкий и потерянный. Всё это происходит для самой последней истории, только для Пак Чанёля.

Даже история с таблетками кажется Ёлю неправдой, он знает, что Бекхён добровольно принимал их и даже с неким энтузиазмом.

- Ну и ладно, - глаза Бекхёна заплывают пеленой особого сорта отчаяния. – Хорошо, Пак Чанёль, будет по-твоему.

Бекхён раскидывает стулья и прочие ненужные вещи, забирается на стол и надрывистым дрожащим голосом начинает рассказывать.

- Тебе всё равно придётся выслушать, что я скажу, и убить меня завтра, - слёзы горошинами оставляют за собой влажные дорожки на впалых щеках Бёна, он уже сам не слышит, что говорит и не осознаёт, что делает. – Это скорее не история, а описание моей дальнейшей жизни, с твоего позволения.

Бекхён выжигал пепельные пятна на своей жизни окурками пьянок, случайных связей и наркотическим пленом, сводя всё в одно сплошное бессмысленное месиво. Каждую неделю он находил новую жертву, привязывал к себе, а затем так же легко бросал, оставляя за собой след приторно-сладкого послевкусия боли и опустошенности.

- И мне нравилось это. Наверное, самая приятная часть моей истории. Можешь представить масштабы той аудитории, перед которой я каждый вечер раздвигал ноги?..

У Чанёля сдают нервы. Кипяток уже давно льётся за пределы чашки с чаем, и только его леденящий жар приводит в чувства. Пак гипнотизирует свои новые ожоги.

- Чанни?.. - Бекхён спрыгивает со стола и заботливо окутывает Ёля своим присутствием. – Прости меня. Слышишь? Прости, пожалуйста, я дурак. Просто… дай, я обработаю ожоги.

Раздаётся хлопок, раздирающий в клочья стену между Бекхёном и Чанёлем. Пак смотрит сквозь худощавого парня с изрезанными запястьями, он видит автобусную остановку, дождь и милую футболку с мультяшным персонажем. Он ненавидит себя, ненавидит Бекхёна, и, о Боже, как же он его любит. И всё это одновременно, и всё там, в голове, барабанной дробью отбивает ритм по черепной коробке.

Одна секунда молниеносных движений, и Бекхён тихо взвизгивает, хватаясь за лицо. Красный след от удара режет Чанёлю глаза, он только начинает осознавать, что сделал.

Затем приходит кисло-вкусная паника, разъедающая изнутри. Чанёль не знает, куда себя деть и что сказать, его руки дрожат, и наконец-то начинает чувствоваться боль от ожогов.

Бекхён всё ещё держится за лицо, его испуганный взгляд сменяется чем-то новым. Глаза блестят, и сухие следы от слёз обновляются новым несдерживаемым потоком. Но при этом Бекхён смеётся, глухо хихикая, он обессилено опускает руки вниз.

- Какой же ты идиот.

- Ну вот, пять минут знакомы, а я уже идиот, - Чанёль заражается глупой улыбкой, они сидят на остановке, а вокруг барабанит дождь. - Ты слишком торопишь события.

- Я тогда так и не ответил, нравится ли мне дождь. Да, очень. (см. пролог)

Бекхён снова прикасается к лицу и шипит от боли, это возвращает к реальности Чанёля.

И Чанёль наконец-то понимает, что изначально сам во всём виноват. Осознание этого рушит все перегородки в душе, выпуская лавины сожаления. Он в очередной раз отталкивает от себя Бекхёна и вылетает прочь из квартиры, куда глаза глядят, не обращая внимания ни на рыдания, ни на лихорадочные извинения, безустанно доносившиеся из-за двери.

***

Чанёль возвращается только на следующее утро. Он фрагментарно помнит, где находился и что делал, а точнее, чего не делал. Всю ночь он проторчал на той самой остановке в ожидании дождя, но, увы.

Дверь нараспашку, и с самого порога открывается вид полнейшего хаоса и беспорядка. Под ногами Чанёля хрустит посуда и разбитая мебель. Он находит листок из своей книги со сказками.

«Прожорливый мальчик»

В своей кровати спал прожорливый мальчик. Он любил есть такое неощутимо прекрасное чувство – любовь.

Его жадность не знала границ. Он расщелкивал людей, как устриц, доставая всё съестное, выедая душу. Ему нравилась такая односторонняя тяга к нему самому. Когда опустошенная оболочка воздыхателя переставала интересовать мальчика, он выкидывал её в мусорный бак.

Каждую неделю мальчик выносил мусор на свалку с Гималаями одиночества и боли.

В своей кровати спал прожорливый мальчик. Он разошёлся по швам, с хрустом и треском. И комнату заполнила любовь, и голоса пели серенады. Пустая неказистая оболочка мальчика на следующий день оказалась на свалке.

Чанёль злостно скомкивает листок и втаптывает в хлам под ногами. Значит, Бекхён уже знает.

Когда Пак заходит в гостиную, его сердце ухает вниз, вырываясь из клетки рёбер. И только тогда, когда он убеждается, что на стенах надписи сделаны красной краской, а не, мать его, кровью, он находит в себе силы прочитать это.

С первого слова Чанёль понимает, что это та самая седьмая сказка, которая стала виной изрезанных рук Бекхёна, его безумного желания смерти.

«Звёздное небо»

В маленьком скудном мирке, состоящем из одной маленькой комнаты, жила маленькая любовь, она состояла из двух маленьких людей. И все эти детали составляли что-то поистине грандиозное.

Два человека были одним, один был двумя. И было это настолько прекрасно, настолько ярко сияло, что на этот свет притянулась тьма.

Такая плотная и непробивная, тягучая и вязкая тьма. Она забрала одного человека, он сильно заболел душой. Смола сковала его чувства, всё волшебное в нём слилось в сгусток болезненной ненависти.

И другому человеку ничего не оставалось, кроме как спасти свою половину, часть любви.

Тёмной густой ночью он вонзил нож в больного человека и освободил от ненависти. Вся огромная любовь осталась в одном маленьком-маленьком человеке. Не выдержав этого, он разлетелся на тысячи звёзд и заполнил чёрное небо, чтобы навсегда избавить мир от тьмы.

Звенящая дрожь иголками поддевала кожу. У Чанёля началась горячка мыслей, он не знал куда смотреть, везде плыли красные буквы.

Тьма забрала Бекхёна.

Тело налилось свинцом, Чанёль медленно повернулся и встретил взглядом тихо наблюдающего за ним Бекхёна, он протягивал к Ёлю руку с ножом.

- Будь так добр, сделай уже это.

***

Два года спустя

Чанёль спешно приближался к автобусной остановке, без лишних мыслей и беспокойств. Солнечные лучи скользили за ним вслед.

- И долго ты меня тут ждёшь?

- Целую вечность.

Бекхён глупо хихикает, прикрывая лицо руками – привычка, которая уже, наверняка, никогда не пропадёт. А Чанёль всегда будет настороженно всматриваться в его улыбку, ища подвоха, несмываемые шрамы на запястьях никогда не дают забыться.

- Хоть из квартиры выбрался и на том спасибо, - Бекхён указывает на место рядом с собой. – Присаживайся.

- Сколько ждать автобуса? – Чанёль потакает Бекхёну и нежно гладит того по волосам.

- Пятнадцать минут, последний только что проехал, - у него в глазах играют солнечные зайчики. – Расскажи мне ещё раз ту восьмую сказку, Чанни, пожалуйста.

Пак уже и не считает, сколько раз на дню он хрипло басит эти давно заученные наизусть слова.

Дата добавления: 2015-08-28