И тут следует вспомнить еще одно слово – таран, подвешенное, окованное железом, бревно, которое раскачивали и пробивали твердь - крепостные ворота и даже стены, оставляя проран – пробоину, куда и устремлялись воины. Вспомнить и всмотреться в слово проран, которое мы часто употребляем, глядя, как солнце пробилось сквозь тучи. Буква О, внедрившись в него, изменило смысл, превратив пра в про – приставку, и получилось, проран, это прораненная твердь, дыра. Но праран звучит несколько иначе и связывает нас с пра – высшим небесным божеством. Здесь надо призвать на помощь еще одно слово, касающегося времени – рано, то есть до восхода солнца, потому как пора – по солнцу. Рано и рана (повреждение плоти) – не созвучие, а однокоренные слова и означают буквально отсутствие солнца, жизни, огня и света, короче, тьма, бездна. В Даре Речи еще в средние века для обозначения раны, оставленной мечом или копьем, непременно использовалось более точное слово – язва, где ва означает течь, струиться, бежать. Поэтому говорили «уязвить супостата», «уязвлен бысть», то есть, это когда из тела истекает не только кровь, а яз, энергия жизни, и человек вместе с личностным «я» теряет память, сознание, хотя при этом дух солнца аз в нем еще остается.
То есть, тара в данном случае не совсем емкость, вместилище – это пробитая, протараненная твердь, ворота в бездну, где нет пра. Вот туда мы и боимся загреметь. Тартар это не просто «земля в земле», скорее «твердь в тверди», место, где существует непознанное пространство, которое так страшило греков и куда Зевс спровадил бабкино потомство геев. Сведения о тартаре в Элладе получили скорее всего из Золотого Руна, привезенного Язоном. В Сибирь греки не ходили, если не считать их богов, в частности, Аполлона, ни по суше, ни морями, поскольку для них путешествие на Понт было невероятным приключением. Так что вход в тартар следует искать где-то вдоль реки Тары, но прошу вас, не ищите – не найдете ни в районе пяти озер, ни на Алтае, ни в иной «аномальной» зоне. Кроме того, греческая память сохранила страхи, испытав нашествие Баламира и его сына Аттилы, вышедших из этой бездны, а наша – монголо-татар.
Сейчас уже всем известно, что татары произошли от перегласовки слова тартары. Я уже писал в одной из книг, что в Сибири до сей поры всех не русских, не славян называют татарами, к примеру, ясашных хакасов, алтайцев (кузнецкие татары в Таштаголе) или, как в сопроводительной грамоте к первому японцу, коего привезли на двор к Петру, – «Апонского государства татарин…». Но их мы пока оставим в покое, в том числе японцев, которые в петровские времена еще не знали ни паруса, ни пороха, ни тем паче секретов технологии производства классных автомобилей и радиоэлектронной техники. И гуннов тоже оставим, поговорим сначала о земледелии в Тартаре.
После того, как в Сибири возникли сторожевые остроги и сюда потянулось население из-за Урала, в основном казаки или оказаченные крестьяне с Русского Севера, у переселенцев возникло две нужды – острый недостаток хлеба и женщин, чтоб заводить семьи. С женами даже было полегче, брали местных девушек, государи издавали указы собирать по кабакам гулящих женок, дабы впоследствии отдавать замуж за сибиряков. Но вот с зерном возникала проблема – его везли санными обозами через уральский хребет, и все равно было мало, у новопоселенцев часто к весне начинался голод. То есть, это говорит о слабости земледелия, хотя по югу Сибири, в степной и лесостепной зоне земель было очень много, и свободных, одни Барабинские степи чего стоят, а северо-казахстанские целинные области, тогда не занятые кочевыми казахами?
Пахарей-аратаев было мало, культура землепашества не развита – кое-как добывали хлеб лишь себе на пропитание, но обеспечить им быстро растущее население оказалось невозможно. Спрашивается – почему? А увлечения были далеки от распашки целины, не хотели казаки идти в хлеборобы. Не надо забывать, отношения в ту пору были рыночными, а Сибирь, особенно ее лесная зона, вплоть до арктической тундры была насыщена зверьем, как в зоопарке. Европейская же часть Руси и сама Европа, где всю фауну уже выбили, требовала мягкой рухляди, как сейчас газа и нефти. Рисковые, верящие в удачу, переселенцы об этом прекрасно знали и мечтали жить не «с сохи», а с лова. И богатели стремительно, как ныне олигархи, прикупившие несколько скважин – лишь отслюнивай чиновникам-воеводам откаты. А еще параллельно началась золотая лихорадка…
И только Столыпину удалось заселить области, пригодные для земледелия и переориентировать устремления новоселов на аратайский промысел. Да и то с трудом: к примеру, мои вятские предки-переселенцы, угодив на плохие подзолистые почвы, норовили сквозануть на прииски или в угольные шахты Кузбасса, на худой случай. Лишь после освоения целинных земель в пятидесятых пшеницу повезли из Сибири за Урал…
Так что тартар благодатен был для охотников, но никак не для ариев-пахарей, однако название Зауралья все равно кричит само за себя – дело в земле, в земной тверди! Если это не ворота в бездну, где нет пра, то что? Русский язык точен и время отшлиховывает в нем исключительно чистое золото, даже без сопутствующих минералов тяжелой фракции. Великий мыслитель, ясновидящий оракул М. В. Ломоносов предсказал: «Государство российское будет прирастать Сибирью…». И был совершенно прав, поскольку знал, что кроется за словом тартар – бездна подземных богатств. Но, скажите вы, золото и все прочие огромные запасы минерального сырья были открыты много позже, нефть, газ и вовсе в середине двадцатого века.
И будете не правы, если так скажите…
Как вы думаете, скифы, жившие в тувинской Долине Царей, даки, саки, массагеты, обитавшие по Оксу, впоследствии гунны, потом «монголо-татары» - все они, воинственные и хорошо вооруженные, где добывали железо, медь, олово, серебро и золото? Где-то на стороне? Или везли его из-за Урала, как зерно? Из глубин Востока, из Индии? Это сколько же обозов потребовалось бы, чтобы Баламиру снарядить и вооружить свою армаду? А во что заковывали себя и коней массагетские всадники времен Македонского?
Для того чтобы производить подобную искусную броню, необходима металлургическая практика многих столетий. Наши казаки, освоив приполярье Дальнего востока, пытались приучить местные народцы к кузнечному ремеслу. Чтоб хоть гвозди себе рубили, чтоб кой-какие ножи и топоры научились ковать, дабы не возить их за тридевять земель – за двести лет так и не научили.
Да и сами казаки Ермака тащили с собой весь расходный материал вплоть до подков, и потом все время писали Строганову или царю – дай пороху, дай чугуну на ядра, дай железа на сабли и топоры. По всему этому ходили и клянчили, ибо уже тогда забыли о существовании таинственной чуди сибирской – великолепных рудознатцев и технологов черной и цветной металлургии. И в наше-то время мы помним о чуди заволочской и той, что жила когда-то по берегам Чудского озера…
Кто она – чудь, мы разберем на отдельном уроке, а пока скажу, что этот скифский народ заселял значительную территорию горно-таежного юга Сибири, и память о нем осталась в преданиях, сказаниях и даже воспоминаниях. Я сам не однажды слышал их от старообрядцев и старожилов, которые даже показывали огромные, округлые, явно рукотворные провалы на земле – чудские копи. Они есть в Омской, Новосибирской, Кемеровской, Томской областях и Красноярском крае, в Саянах, на Алтае и Кузнецком Алатау. Если кратко, то история их жизни такова: обитала чудь всегда под землей, редко выходя на поверхность, добывала руды, плавила металлы, ковала оружие, утварь, занималась ювелирным искусством. Но пришли на их земли некие люди белой березы, и кончилось время. Чудь подрубила деревянные столбы, поддерживающие кровлю их подземных жилищ и, по одной версии, погубила себя таким образом, по другой – навсегда ушла в земные недра, завалив все входы. Иногда чудины и чудинки все-таки являются к людям, в основном, из-за дел сердечных – влюбляются в наших парней и девушек, или наоборот, юноши влюбляются в прекрасных подземных принцесс и уходят с ними. Выглядят они необычно, как альбиносы, и вместо нормальных зениц в глазах имеют всего лишь точки, остальное белки, отчего их и зовут – чудь белоглазая. Зато они видят в полной темноте и передвигаются, не коснувшись ни единого предмета, как летучие мыши.
Не отсюда ли пришло выражение – загреметь в тартарары? Не память о них ли искаженным отзвуком донеслась до греков и тартар обратился в преисподню?
Как бы там ни было, но благодаря чудским копям были открыты многие месторождения железа, угля, алюминия, свинца, меди, золота: геологи пользовались следами от их шурфов и штолен, что доказывает существование целого народа в Сибири, который занимался горно-металлургическим ремеслом. И еще чудь оставила после себя множество курганов, где была золотая утварь, украшения и драгоценности, которые привлекали к себе ватаги новгородских ушкуйников еще в тринадцатом веке.
И в самом деле, кто-то ведь разорил большую часть скифских захоронений в Сибири, много позже раскопанных академиком Окладниковым? Ограбил могильники, нарушая все местные традиции и не опасаясь гнева богов? Все валят на монголов, де-мол, их конницы несколько раз проскакивали до реки Ра, учиняя надругательство и кощунство, но это суждение не выдерживает критики. У себя под носом они бы снесли все памятники скифской культуры до последнего, а Долина Царей не тронута, и вообще, чем далее на восток, тем курганы целее.
Кто-то приходил с запада…
Емлющая огонь и свет, планета хранит еще много тайн, которые открываются по неуловимой, не ясной нашей логике, мистической закономерности, как открылся Аркаим – благодаря тому, что человек преодолел земное тяготение и научился летать: кольцевые города в челябинской степи обнаружили пилоты местных авиалиний. Кто их строил, кто там плавил бронзу в каждом доме? Почему возводил великие крепостные стены, если не было врагов?
Об этом следующий урок…
В Р Е М Я
УРОК ШЕСТОЙ.
Славянская история представляется мировой науке неким закостенелым, вялотекущим процессом, возможно, потому у отечественных историков и возникло суждение, будто славяне, сидя по глухим лесам и рекам, не развивались поступательно, как иные народы. А находились в полудреме, и если чему-то учились, то непременно заимствовали знания у продвинутого Средиземноморья или на худой случай, у норманнов. Иногда просыпаясь, эти варвары озирались, догоняли впереди идущих, меняли одежды из шкур на платяные обноски греков, брали у прочих соседей какие-то примитивные технологии, в том числе, общественного устройства, и снова впадали в анабиоз. Эдакие вечные аутсайдеры, плетущиеся в хвосте истории, потому де-мол, проспали долгий период «прогрессивного» рабовладения и из небытия сразу угодили в феодализм.
Как еще объяснить, если по правилам игры, принятым с незапамятных времен, всякий народ должен, обязан пройти все стадии развития? Исключения тут не допускаются, потому что сразу рухнет выстроенная теория эволюции, а она священна.
И так, наши предки попали в феодализм и опять задремали на несколько столетий, дабы очнувшись увидеть, что земля вельми богата и обильна», да порядка в ней нет. Позвали из-за моря себе варяжских князей, окрестились, помолились новому богу и опять улеглись, чтобы проспать европейскую эпоху Возрождения. Только Петр Великий едва добудился и прорубил окно – глядите, мол, как жить надо! Где Европа, а где мы?
Слава богам, избушка у славян была, а то бы в какой стене стал рубить, коль жили бы в подземельях, аки чудь?
продолжается сбор средств на издание книги "Сорок Уроков Русского"
На эту удочку попались все классики, кто описывал историю государства Российского с древнейших времен. Я опускаю вопрос, зачем и в угоду кому, особенно в девятнадцатом веке, сыновья священников вдруг массово начал строчить подобные сочинения, причем, подражая друг другу – Ключевский Соловьеву, тот – симбирскому помещику Карамзину, и все вместе - очарованному великим реформатором, Татищеву, эдакому русскому Геродоту. Совокупив усилия, они достигли одной общей цели, и мы теперь судим о славянской, русской истории по их представлениям. «Сужденья черпаем из забытых газет…»… Все они, безусловно, пользовались архивами, существующими на то время, историческими письменными источниками, особенно Татищев, которому довелось жить и творить еще до московского пожара 1812 года, в коем сгинуло много памятников старины, в том числе, и список «Слова…».
Но никто из них не рассматривал язык, как основной носитель исторической, духовной, технологической информации и сведений о психологии, нравах той или иной эпохи. И описывая убогое, варварское существование славян, никто не задался вопросом, откуда у пращуров взялся богатейший словарь, вобравший в себя всю информацию о мире и мироздании? А ведь они в 18 – 19 веках были ближе к корням, к нравам и обычаям прошлого, чем мы сейчас, и областнические наречия выражались ярче, свежее, ибо Россия еще не испытала великой урбанизации. Носители и хранители языка продолжали вести естественный образ жизни, согласованный с природой, бабушки помнили сказки и колыбельные, дедушки – сказания и притчи и в каждой деревне было по одной Арине Родионовне, которая вскормила Пушкина словом.
Ан, нет, тело, предание, отчленили от кровеносной системы и суть самой крови - слова, жизненно важные составляющие единого организма перестали питать друг друга. Вместо предания получилась история, наука о прошлом.
Слово и связанная с ним, мифология, устное творчество не умерли на этом операционном столе; пострадало наше сознание, настроенное на восприятие истории, изложенной подобным образом. Читать научные работы уже почти невозможно, одни ссылки друг на друга, одни компиляции, подпорки и ничего живого. Полное ощущение, будто ходишь по каменноугольной лаве с деревянной крепью, которая под напором земной толщи и времени трещит и медленно оседает.
Мы утратили ощущение объемности древнего мира, то есть чувство времени и пространства своего прошлого. Исчезло бинокулярное зрение и выработалось циклопическое – это когда видишь одним глазом. Картинка всегда будет плоская, но самое главное, очень трудно или почти невозможно определить расстояние до объекта. Стрелять удобно, не надо прищуриваться, взирать на мир – нет…
Славянский Дар Речи корректировался сообразно со временем того или иного исторического периода и как видеорегистратор, запечатлел весь путь движения. Вслушайтесь в созвучие слов мера и время, и сразу поймете, что это одно и то же, и второе получилось от перегласовки первого. Отсутствие чувства меры и чувства времени непременно ведет к заблуждению в пространстве, поэтому в нас генетически заложены солнечные часы. Не ведая того, мы все время измеряем, отсчитываем время, чтобы не делали и в каком бы положении не находились. Вспомните свое состояние, когда вы отвлеклись на что-нибудь, случайно и крепко заснули, утратив счет времени? Возникает если не паника, то чувство, близкое к нему – который час?!
Иногда кажется, оно остановилось, иногда напротив, совершило невероятный скачок…
Первозданные, не запыленные слова, измеряющие время по солнцу - рано и пора, пожалуй, самые употребляемые в нынешней лексике. И еще слово поздно (припоздниться), в котором явственно читается синоним слова – закат (солнца): здно, зднитья – угасание огня, света, дня. Дно и день так же однокоренные слова, возникшие от перегласовки, поскольку солнце погружается и потом поднимается со дна, и мы говорим – день встает. Бездна - буквально без дна, то есть, куда можно уйти безвозвратно: в представлении пращуров вселенная непременно имеет дно, как всякая река или море. У греков есть выражение об ушедшем времени – кануть в лету, где Лета – река в царстве мертвых, вода которой лишает памяти о прошлой земной жизни.
Следующие «временные» слова утро и вечер. Если утро – у тра, ясно и без перевода, то его антоним претерпел изменения в своей структуре и высветляется лишь в форме вчера. И тут открывается весьма зрелищная и содержательная картина: отгорает день, наступает вечер и прошлое уходит в вечную тьму, в черноту. Какое точное представление о безвозвратности ушедшего! Вчерашний день уже никогда не загорится, вчерашний свет неповторим! Только понимая это, можно раскрыть слово вечность – то, что безвозвратно ушло в прошлое, покрылось мраком, чернотой, но мы живы верой, что наступит день (и век!) грядущий, ночная тьма непременно рассеется.
Запоешь тут гимны солнцу! И будешь не коротать время дня, а проживать его осознанно, смакуя каждое неповторимое мгновение.
Какая мощная энергий извлекается из такого представления! Какие вдохновляющие стимулы включаются! И нам хотят еще сказать, что народ, обладающий такой философией и соответствующей психологией, большую часть времени пребывал в небытии, в дреме?
И тут мы подошли вплотную к понятию, которого в нашей современной жизни нет, но оно не осознанно существует само по себе – энергия времени. Мы все время говорим: время идет, время не ждет, время уходит, время движется, бежит, улетает, кончается. То есть, осознаем и понимаем, что оно находится в постоянном движении, а всякое движение имеет энергию, иначе абсолютный покой. И это вовсе не смена дня и ночи, не тиканье ходиков, не бег стрелок на циферблате; это вполне реальные, имеющие физические свойства, величины, которые можно выразить в «вольтах», «амперах», в мерах веса, объема, единицах измерения скоростей и т. д. Иное дело, произвести замеры или определить хотя бы даже присутствие этой энергии не в состоянии – приборов пока нет. Однако чувствуем ее, наверное, точно так же, как ток, бегущий по проводам, который невозможно увидеть глазами, представить бег электронов, однако пощупать и ощутить просто – схватитесь за оголенный провод. Причем, время может потреблять энергию для своего движения и одновременно вырабатывать ее, но уже в ином виде, с иными параметрами. Это примерно как железнодорожный локомотив, который при разгоне берет напряжение из контактной сети, а при движении инерционным ходом начинает ее вырабатывать с помощью генераторов, приводимых в действие от колес состава. Но я не стану углубляться в суть теории происхождения и законов существования энергии времени, это область других уроков и задач. Наша задача через посредство Дара Речи выявить, установить знания наших пращуров о законах ее существования или хотя бы отыскать следы, факты, когда они оперировали подобными категориями.
Движение, течение времени, как и железнодорожный состав, используя энергию прошлого, с помощью внутреннего «генератора» при инерционном ходе вырабатывает энергию будущего. И ее на порядок меньше потребляемой.
Дар Речи сохранил и донес до нас название энергии – ЧУ. Это один из редких слогокорней, который сам претендует на собственно слово и относится к существительному среднего рода, что говорит о принадлежности к миру прави. И это не абстрактная величина: в ветхие времена, вероятно, умели замерять напряжение, потенциал этой энергии и считали главным ресурсом, который следует добывать, чтобы время жизни народа не утратило своего поступательного движения. Не хлеб насущный, не тучные стада и табуны, и даже не золото и серебро являлось гарантом благоденствия, а некая неуловимая энергия будущего.
Но все по порядку. Сначала нам предстоит извлечь из языка информацию обо всем этом и осторожно, археологической кистью снять временные «культурные» наслоения. «Чу! Соловей где-то свищет…» - произнес поэт строчку, которую помним со школьной скамьи. И нимало нас тем самым удивил, ибо мы не знали что такое – ЧУ, хотя оно было в общем-то на слуху: моя набожная бабушка все время чуралась и говорила – чур-чур меня.
Помню, учитель объяснял, дескать, ЧУ - междометие, способ привлечь наше внимание, мол, остановись, стой, замри. И не убедил, поскольку на слуху роилось еще десяток слов с ЧУ, где оно было далеко не междометием. Причем, набор этих слов относился к предметам и явлениям таинственным, которые не пощупать руками – чувство, чудо и одновременно – чума (болезнь), чумак (ломовой извозчик, перевозчик соли), та самая чудь белоглазая, чум (жилище), чурка (дрова), чуб (прическа), даже блатное чува, чувак. Что было делать: наше школьное отроческое сознание еще не утратило младенческой пытливости и способности связывать несвязуемое. Неуправляемый логический аппарат жил сам по себе и мгновенно подвергал специфическому анализу все услышанное. Учитель еще договорить не успел, а у меня в голове пролетело множество производных, объединенных этим странным ЧУ, у поэта означавшим скорее всего, остановись мгновение.
Самым говорящим из них и часто употребляемым было чудо, ибо о нем все твердили на разные лады – чудеса, чудак, чудило, чудно, причуды, отчудить, начудить, то есть, обозначение всего необычайного, выдающегося и даже смешного. В слове чудачить оно, чудо, практически сбрасывает с себя покров и явно указывает на то, что ЧУ дается. Его можно взять взаймы, как соли у соседа, но дающий отчего-то выглядит эдаким простаком, лохом и вызывает улыбку. Должно быть, раздавать просто так это ЧУ было не принято. Но в любом случае, если его дают, то оно должно иметь какие-то физические величины, форму, реальное воплощение, но всего этого нет! А в слове чуять – буквально, ять, брать, воспринимать ЧУ, только вот в каком виде, если запах, аромат тоже отсутствуют? Однако мы говорим, к примеру, я нюхом почуял неладное, то есть, слово указывает на некое предчувствие и уводит нас в область интуиции. Вместе с тем, в слове чувство читается, что ЧУ может вставать, принимать столпообразную форму, пусть даже умозрительную, трансформироваться; чувства могут возникать, гореть, пылать, угасать, едва теплиться, холодеть, остывать, умирать и возрождаться.
Мы существуем, даже не подозревая, что ЧУ присутствует во всем, что испытывает, переживает человек буквально, от рождения до смерти! Мало того, само ЧУ способно гибнуть, что выказывает нам слово чума – смерть ЧУ: знак М (мор, мрак, мара, мраз) в данном случае означает смерть, поэтому помешанного рассудком человека называют зачумленным, чумным, очумевшим. И место ему не в обществе, а в чуме, вероятно, для чего и служило временное жилище из шкур и жердей – больница для чумных, изолятор. Загляните в современный чум северного жителя и сразу же без привычки очумеете. Хорошо дешифрируется слово чурка, если вспомнить привычку чураться. «Чур-чур меня!» пришло из глубины тысячелетий, проникло в христианство со смыслом «спаси, помилуй» или как призыв к ангелу-хранителю. Неведомый, загадочный чур и носил эти функции в древности, а сам скорее всего выстрагивался и вырезался из куска бревна и был домашним божком, позже получившим уничижительное название – чурка (буквально, душа, дух чура), идол, истукан. О том, кто же он такой, мы еще поговорим на уроке, посвященном слову род и определим его место в домашнем пантеоне.
Новая идеология всегда стремиться сплясать на костях старой, да еще и почураться при этом – вот такие вот у нас забавы. Чужой, чужбина так же несколько приспускают таинственную завесу над ЧУ, выдают его связь с огнем: жба – жаровня, емкость для хранения огня, и отсюда жбан, ворожба (вражба – гадание над огнем). То есть, ЧУ привязано к огню, однако не является его воплощением или качеством, а скорее, как-то передается с помощью огня. А слово чуб начинает приближать нас к внешнему облику человека, обладающего ЧУ. Чуб (чуп) изначально – оселедец, пучок волос на темени, поэтому говорят, чубатые казаки, имея ввиду запорожцев. Знак Б или П здесь может быть и в понимании божества, относящегося к божественному, или к прави, что в общем-то одно и то же. Впоследствии чубом (чупом) стали называть все волосы в прилобной части головы – «за чупрын таскает…». То есть, оселедец могли носить те, кто обладал ЧУ, а между прочим, носили их в Причерноморье сколоты. А на Балтике, на острове Руяне – русы и князь Рюрик! Святослав Игоревич, его внук, был последним из князей, кто носил чуб и еще серьгу в ухе, как старший в роду. (По косвенным источникам, его носил и князь-оборотень Всеслав Полоцкий). В словах чуть вложено понятие малой толики, а в чудесно слышится его значительный объем: десно, десница – правая сторона или рука, день, власть огня и света, сияние прави, когда наступает господство ЧУ. Человеку в это время хорошо, чудесно – прилив энергии, страсть к действию и восторг от такого состояния. Мы говорим – приподнятые чувства и под их воздействием совершаем глупости и подвиги.
Все указывает на ЧУ, как на особый вид духовной, мобилизующей энергии, двигающей не только отдельного человека, но и целые народы, когда оно совокупляется в единое целое, либо каким-то образом добывается, как основной ресурс, позволяющий некой общности продуктивно существовать определенное время.
На эту мысль наводят всевозможные календари и древние обсерватории, призванные постоянно контролировать течение времени. Будто других забот не было, житейских, экономических, которые вяжут современного человека по рукам и ногам. И у нас возникает полное не понимание, к примеру, зачем наши пращуры возводили циклопические сооружения, назначение которых неясно – пирамиды, сфинксы, Стоунхендж, идолы на острове Пасхи, гигантские фундаментные блоки, оставшиеся от каких-то неведомых построек. Или, например, какая сила, какая энергия позволяла гуннам пройти от Дальнего Востока до Ближнего? Чтобы ограбить весь мир? Насадить свою культуру и религию? Это слишком сомнительно, потому как просто и очень уж современно - поправить свое экономическое состояние за счет других или достичь мирового господства, внедряя собственную идеологию. Мы зачумлены нынешним образом мышления и поведения, наши ценности диктуют способ мировосприятия, поэтому и не можем проникнуть в тайну строительства пирамид. И начинаем выдумывать внеземные цивилизации, инопланетян, посетивших нашу Землю, а чаще валим все на глупость и самодурство пращуров – так легче, поскольку сами живем, как пришельцы.
Да, бесконечный контроль за временем наводит на мысль об ожидании «конца света», точнее, конца времен, что может вполне ассоциироваться со светом. Мы думаем, что этот ресурс отпущен нам бесплатно и на вечные времена, думаем, оно нескончаемо, а вернее, вообще о нем не думаем в планетарном масштабе, как не думаем о воздухе, которым дышим, о своем сердцебиении. Точно так же мы еще недавно относились к питьевой воде, совершенно безопасно получая ее из-под своих ног – из рек, озер и прочих источников. Теперь покупаем в бутылях и вроде бы даже привыкли к этому. Следующим истощимым запасом как раз и окажется воздух, а последним – время, и если конкретнее, то его энергия. На Земле при этом остается на самом деле много воды, но ее пить нельзя. Так же будет и с воздухом, которым невозможно дышать, и со временем, которое невозможно проживать.
Вы заметили, последние сто лет нам катастрофически его не хватает. Ни на что! А научно-технический прогресс тем часом идет семимильными шагами, и еще скорее меняются наши пристрастия, увлечения, ценности. Дни и ночи, утра и вечера стали короче, нам некогда заниматься воспитанием детей, творчеством, своим домом, родителями, мужем, женой – все наскоро, на бегу, мимоходом. Любимыми «временными» словами сделались «пока-пока», то есть, едва заговорив с человеком воочию или по телефону, мы уже с ним прощаемся. И от этого чувствуем неимоверную усталость, неудовлетворенность, разочарование, увещеваем себя, что еще успеем, откладываем главное на завтра, а «завтра» стремительно превращается во «вчера» - уходит в невозвратную бездну, в тьму.
А мы тем часом ждем чуда и все больше ввергаемся в гонку за ним: красим седину, делаем подтяжки, чтоб продлить молодость, певички-«примадонны» (слова-то какие придумали – равная богине!), берут в мужья молоденьких мальчиков, чтобы от них «навампирить» немного энергии, стареющие олигархи – девочек. Но нет, оно, время, все равно убегает вперед.
Мы утрачеваем меру и веру, а они перестают нас питать своей энергией ЧУ. И в этом тоннеле не виден свет – там и в самом деле маячит конец времен. Полное чувство, что мы от голода дожираем какие-то остатки пиршества с чужого стола, допиваем недопивки, докуриваем наслюненные, но еще дымящиеся сигары…
Мы растрачиваем энергию времени, добытую нам нашими пращурами, и никак не восполняем, не подпитываем аккумулятор. А то и вовсе устраиваем КЗ, короткое замыкание, чтобы посмотреть на вольтовую дугу, очередную революцию, например. Красиво, эффектно, черт возьми, иллюминация, фейерверк!...
Прошло уже около тридцати лет после открытия Аркаима, и мы до сей поры гадаем (гадать – буквально, дать га, то есть, движение): зачем мастера бронзовых дел возводили подобные города? Как известно, двойные стены их, срубленные из бревен и засыпанные суглинистым, известковым песком, который цементируется от естественной влаги. Они имеют толщину до пяти метров каждая и высоту – как кремлевские. Между стенами – сложный лабиринт, и это все, чтобы прикрыть от нападения три десятка домов? Сколько же врагов должно было быть у наших пращуров на юге Урала! Наверняка жили в состоянии постоянных боевых действий…
Ничуть! На них вообще никто не нападал, нет даже малейших следов войны, штурма, осады. Ни в Аркаиме, ни в Синташте - ни в одном из восьми десятков открытых и слегка отрытых городов «Андроновской культуры». Тогда зачем эти великие стены? Зачем сложнейшие лабиринты между ними?..
Но это еще не все. Аркаимцы плавили руду, получали бронзу и жили припеваючи в этом детинце от полусотни до ста лет. Затем собирали свои семьи, скарб, инструменты, посуду и прочую мелкую утварь, забирали скот, выходили за стены и… поджигали свой город! Конечно, безумцы.
Спалив крепкие еще (из кондовой, зрелой сосны) дома и стены, они уходил далее в леса и верстах эдак в семидесяти воздвигали новый, точно такой же круглый, солярный, по заранее вычерченному инженерному проекту, построенному и лишь потом заселенному – с крепостными стенами, лабиринтами, домами, литейными печами, хитроумной (напоминающей инжекторную) системой колодезного поддува. Холодный воздух устремлялся вверх, влекомый огнем, вызывал вакуум и, пройдя через патрубки астрообразных керамических отводков, усиливался многажды. Не надо качать меха. А на дне колодца можно еще устроить натуральный холодильник и хранить продукты, которые не портятся из-за низкой температуры и постоянного движения воздуха.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |