Публицистика США конца XIX века 1 страница

Публицистика США конца XIX века

В

о второй половине XIX века на первое место в мире по всем пока­зателям вышла журналистика США. После принятия в 1791 году первой поправки к Конституции, регламентировавшей взаимоот­ношения государства и прессы, американская журналистика развивалась очень быстро. Уже в 1820 году в стране выходило двадцать четыре ежедневных га­зеты, что было мировым рекордом. В то же время в начале XIX века в Америке возросло число «бродячих журналистов». Любой желающий мог купить пере­движную типографию и ездить с ней в обозе по городам страны. Один чело­век собирал материалы, печатал газету, распространял тираж, на вырученные деньги покупал бумагу и собирал материалы для нового номера. Через неко­торое время бродячий журналист перебирался со своей типографией в дру­гой город и начинал работать там.

У истоков дешевой массовой прессы в Соединенных Штатах стоял Бенд­жамен Дей, основавший в 1833 году газету «Меи/Уогк5ип» («Нью-Йорк сан» — «Нью-Йоркское солнце»). Она продавалась за один цент и стала первым в стра­не коммерческим периодическим изданием. Конкуренцию ей составляли га­зеты «№«Уогк НегаИ» («Нью-Йорк геральд», основана в 1835 году Джейм­сом Гордоном Беннетом (1795—1872)) и «МеиУогкТНЬипе» («Нью-Йорк три-бьюн» — «Нью-Йоркская трибуна», основана в 1845 году Горацием Грили (1811—1872)). В 1850-е годы совокупный разовый тираж этих трех газет со­ставлял 190 тысяч экземпляров. Особенность американской массовой прессы заключалась в том, что в погоне за сенсациями просвещать читателя (как это было во Франции) газеты не собирались.

В противовес массовым изданиям в 1851 году Генри Ярвис Раймонд (1820— 1869) основал газету «Мел Уогк Итез» («Нью-Йорк тайме» — «Нью-Йорк­ские времена»), которая, отказавшись от сенсаций, отдавала приоритет серь­езным публикациям.

Вообще, американская журналистика отличалась разнообразием. В стране выходили негритянские газеты (в 1830-х годах их было двадцать четыре), имели успех издания аболиционистов — сторонников отмены рабства. В то же вре­мя совершенно отсутствовала официальная партийная пресса.

К середине века сложились основные особенности развития американ­ской журналистики. Главная из них заключалась в местном характере прессы и, соответственно, отсутствии общенациональных периодических изданий. Это было связано, во-первых, с законодательством, которое в разных штатах США неодинаково, и, во-вторых, с рекламой в прессе. Американцы предпочитали не абстрактную, но адресную рекламу: где, когда, в каком магазине, с какими скидками можно приобрести тот или иной товар. Публиковать такую рекламу в общенациональной прессе невозможно. Подобным отношением к рекламе объясняется еще одна особенность: преобладание вечерней прессы над ут­ренней. Рекламные объявления удобнее всего читать вечером, после работы. Утренняя же реклама к вечеру часто устаревала.

В последние десятилетия XIX века постепенно набирает силу процесс кон­центрации печати. До этого и редактором, и издателем, и главным автором публикаций мог быть один человек (персональный журнализм). С развитием средств связи и передачи информации одному сотруднику стало не под силу справляться с резко возросшим объемом информации. Так в газете появля­ются отделы, складывается жанровое разнообразие. Разделение труда охва­тывает всю структуру газеты. Возникают профессии сборщика новостей (|едтап), обработчика новостей (геи/гНег). У известных публицистов появля­ются персональные колонки, рубрики в газетах. Персональный журнализм уступает место новому журнализму, когда главный редактор газеты или жур­нала управляет делами (тападег-ебНог), а редакторы полос отвечают за под­готовку материалов к печати.

К концу XIX века журналистика приобретает индустриальный характер. Возникают концерны, тресты, синдикаты прессы. Одним из первых газетных магнатов в США был Джозеф Пулитцер (1847—1911), начавший свой бизнесе небольшой провинциальной газеты в городе Сент-Луисе. В 1883 году Пулит­цер купил нью-йоркскую газету «Ме«Уогк Иогга!» («Нью-Йорк уолд» — «Мир Нью-Йорка») и создал первый в стране концерн. В этой газете — впервые в истории американской журналистики — он ввел редакционную полосу (ее! Копа! раде). Таким образом, произошло отделение новостей от мнений — важный Признак нового журнализма. В 1887 году Пулитцер начал издавать газеты «Еуетпд \^ог1а!» («Ивнин уолд» — «Вечерний мире) и «$ипйау \^ог1с1» («Сан­ди уолд» — «Воскресный мир») — на манер английских газет.

Именно в газетах Пулитцера утвердился принцип «перевернутой пирами­ды» как тип новостей, тип подачи материалов. Пулитцер стремился К сенсаци­онности, но стиль дешевых газет типа «Мел Уогк Зип», где сенсацией счита­лась «новость» о живущей на Луне человекообеэьяне, был ему чужд. Пулит­цер не стремился выдумывать псевдособытия, он сам создавал сенсации. Например, в 1889 году он послал журналистку Элизабет Кокрен (взявшую псевдоним Нелли Блай {1864— 1922}) в кругосветное путешествие, которое она должна была совершить за восемьдесят дней. Каждый день Кокрен, за пере­движением которой благодаря Пулитцеру следила вся страна, присылала по телеграфу или телефону заметки о своем путешествии, которые неизменно публиковались на первой полосе. Когда через семьдесят два дня журналистка возвратилась домой, Пулитцер издал отдельной книгой, во-первых, все ее опуб­ликованные в газете материалы, а во-вторых, дневниковые записки, которые Кокрен делала в пути. Это кругосветное путешествие стало одной из первых громких рекламных акций и принесло империи Пулитцера огромные деньги.

На деньги Пулитцера, согласно его завещанию, была создана Пулитце-ровская премия, которая стала самой престижной журналистской наградой как в Соединенных Штатах, так и во всем мире.

Главным конкурентом Пулитцера был его бывший ученик и работник Уиль­ям Рэндольф Херст (1863—1951). В 1880 году он купил свою первую газету

Публицистика США конца XIX века

«Зап-Ргапазсо Ехагткпег» («Сан-Франциско икземинер» — «Сан-Франциск-ский экзаменатор»), в 1887 году а Нью-Йорке приобрел газету «№«Уогк Зоигпа!» («Нью-Йорк джорнал» — «Нью-Йоркский журнал»), которая стала образцом желтой прессы. В отличие от Пулитцера Херст выдумывал сенса­ции, допускал нечестные методы в конкурентной борьбе. Так, он перекупил художника из пулитцеровской «ИоМЬ», который рисовал комиксы из цикла «Похождения желтого мальчика», перекупал наиболее талантливых журна­листов.

В 1898 году газеты Херста спровоцировали испано-американскую войну из-за принадлежавшей испанцам Кубы. Херст послал на Кубу художника Ре­мингтона, чтобы тот рисовал картинки в газеты. Художник по прибытии по­слал телеграмму Херсту, что никакой войны на Кубе нет. Херст в ответ потре­бовал рисунки, пообещав организовать войну. В 1901 году херстовские газе­ты недвусмысленно намекали на необходимость устранения президента США Уильяма Мак-Кинли. Когда президент был убит, у убийцы в кармане нашли газету Херста, что стало сигналом к бойкоту херстовской прессы.

Империя Херста пережила много взлетов и падений. Херст всегда поддер­живал самые правые силы. Во время мировых войн он был сторонником вра­гов США, гордился дружбой с Муссолини и Гитлером, считал, что фашизм в Америке был бы лучшим средством против угрозы коммунизма.

В начале XX века в Америке возникает движение «разгребателей грязи» — журналистов, специализировавшихся на критике коррупции в аппарате власти и в концернах. «Разгребатели грязи» создали серию еженедельных журна­лов, где работали такие журналисты, как Линкольн Стеффенс (1866—1936), Элтон Синклер. Родилась традиция помещать на страницах периодического издания хотя бы один критический, разоблачительный материал. Так вместо газеты мнений, газеты взглядов (у1е«5рарег) появляется газета новостей (пе«?5рарег). Принципы объективности, критического отношения к власти — основа нового журнализма.

В 1900 году американская пресса удерживала первое место 8 мире по ко­личеству газет и тиражам. Если в 1850 году в стране выходило 254 ежеднев­ных газеты общим разовым тиражом 758 тысяч экземпляров, то в 1900 году — 2235 газет общим тиражом 15 миллионов 102 тысячи экземпляров.

ДЖОЗЕФ ЛИНКОЛЬН СТЕФФЕНС

(1866-1936)

ВИСКОНСИН: ВОЗВРАЩЕНИЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ПРАВИТЕЛЬСТВА

История железнодорожной войны,

которая определяла жизнь штата

и его губернатора Лаффое¹

(Октябрь 1904)

Рассказ о штате Висконсин — это рассказ о губернаторе Лаффое. Он глава штата. И сравниться с ним, к сожалению, могут не многие.

Все время, что я провел, собирай материал о правительстве Миссу­ри, я ни разу не встречался с губернатором этого штата и ни разу не упо­мянул его. Сомневаюсь, что мои читатели знают, кем он был. Им это не нужно. Он — номинальный глава «бумажного» правительства, чья дол­жность записана в конституции.

Большинство наших губернаторов подобны ему. Они — тряпичные «куклы» в ловких руках Системы. А она — ни что иное, как РЕАЛЬНО действующее правительство, которое создает в Соединенных Штатах слой «руководителей от людей, за людей и для людей». Как известно, Система появляется вслед за объединением политических и финансо­вых сил государства. Это единство нужно каждому правителю, чтобы отстаивать интересы своего личного бизнеса. Поэтому не удивительно, что живительные потоки, которые кормят Систему, — образуются из подкупов и взяток. Правители получают особые привилегии для своего бизнеса и за это должны расплачиваться «моральной» поддержкой кор­рупции. А те, кого мы назвали «куклами». — дружат с совестью, честью и порядками держателей РЕАЛЬНОЙ власти и не нарушают спокой­ствия Системы.

¹ Один из наиболее ярких примеров публицистики «разгребателей грязи». Пер. с англ. М. Баженова. На русском языке публикуется впервые.

Публицистика США конца XIX века

ДЖОЗЕФ ЛИНКОЛЬН СТЕФФЕНС

И вот он беспокойный Висконсин. Раскинувшийся на востоке ог озера Мичиган, на севере от Верхнего озера и на западе от реки Мисси­сипи — удобный, богатый и красивый штат. Новые английские лесо­промышленники вырубали леса далеко от него. Поселенцы приплыва­ли сюда в основном с северо-запада Европы. И очишая плодородную землю, заполненную тысячами озер и ручьев, превращали этот уголок Америки в новый европейский северо-запад. Здесь на глазах росли фер­мы и зрела золотая пшеница. С момента своего поя&тения Висконсин приносил доходы, и до сих пор в нем нет и намека на бедность или фи­нансовые проблемы. Но все же это беспокойный штат. Почему? Я ре­шил спросить об этом его жителей. И все они, или улыбаясь, или хму­рясь, давали по существу один и тот же ответ: «лаффоизм». Они считают виновным во всех бедах одного человека.

Роберт Марио Лаффое родился на ферме в округе Дани в Висконси­не 14 июня 1855 гола. Его отец был потомственным французским гуге­нотом из Кентукки; мать — шотландской ирландкой. Когда мальчику было восемь месяцев, отец умер, оставив мать и четырех детей. В возра­сте четырнадцати лет «Маленький Боб», как его до сих пор называют сторонники, стал главой семьи. До девятнадцати лет он работал на фер­ме, потом продал ее и перевез семью в Мадисон, окружной центр и сто­лицу штата. Если бы Лаффое открыл свое небольшое дело, то благодаря таланту он рано или поздно превратился бы в крупного бизнесмена. А его успех, не важно как достигнутый, был бы примером для подражания другим молодым людям. Но он совершил ошибку — поступил в Госу­дарственный университет и начат обучение в «классе '79». Он мог бы выбрать другой колледж. Однако французская кровь его отиа расшеве­лила в нем особые чувства — молодой человек трепетал перед славой. У него были способности к ораторскому искусству. А в те дни популяр­ность дебатов в западном колледже была такая же, какую сейчас имеет футбол. И «Боб» Лаффое стал одерживать победы на всех ораторских дискуссиях в колледже, в штате и за его пределами. Речь Лаффое была даже напечатана в газете «Яго». Его голова кружилась от успехов и сла­вы, и «Боб» стал подумывать о карьере актера, пока однажды Джон Мак-Колоу не сказал ему, что маленький рост и не статная фигура могут по­мешать ему идти по актерской стезе. А долги прикуют его к земле.

Лаффое должен был идти работать — он выбрал юридическую кон­тору. Через пять месяцев юноша получил право представлять стороны в суде, а в феврале 1880 года открыл собственный офис и занялся адво­катской деятельностью. Через год с небольшим Лаффое мечтал уже о другом поприще...

В Висконсине о Лаффое говорят, что он — честолюбив; что он не может быть счастлив в личной жизни; что ему надо играть на сцене, по­тому как он рожден быть актером. На это я должен заметить, что чело­век, способный управлять людьми так, как это делал Лаффое, мог бы найти себе занятие более подходящее порывам души и своим способно­стям. Допустим, они правы и Лаффое не нашел себя. Мне все равно. А вам?

Надо заметить, что публичный политик, который ворует или, как заместитель губернатора Миссури мистер Ли, предает своих избирате­лей, может стать губернатором и после его никто не обвинит в амбици­ях. На мой взгляд, они считают, что стремления «взяточника» естествен­ны. У него может быть сотня известных грехов, для них это не важно. Но «реформатор», человек, который желает служить своим людям, — это уже другое дело. Он должен быть одет в белую мантию, быть ангелом без пятен, или... или они будут шептать:

— А он кто? Вор?

— О, нет; да это не так уж страшно, а вот честолюбие...

Так действует Система. В Миссури, поверили, что Фолк честолюби­вей, и тысячи долларов оказались потрачены зря. В Висконсине вас от­ведут в заднюю комнату и предупредят, что Лаффое амбициозен. Я спра­шивал, был ли он нечестным. Нет, уважаемые читатели, не был. Никто в штате, даже его самые злейшие враги (с которыми мне удалось встре­титься), не говорил о подпорченной репутации Лаффое. Поэтому я могу утверждать, все мы очень хотим прихода во власть честолюбивых лю­дей. И когда они появятся и будут служить обществу не за взятки, не за деньги, а ради собственного честолюбия — страна сделае1 большой шаг вперед.

У мистера Лаффое есть амбиции. Он сам много раз признаемся мне в этом, правда, в не официальной обстановке. Только его амбиций слож­нее добиться, чем самого высокого поста на земле. Первая серьезная должность Лаффое — районный прокурор в округе Дани. Его враги за­являли, что он всегда был радикалом. Как я узнал от них же, радикализм Лаффое заключался в единственном стремлении «загонять в тупик» при­сяжных заседателей «и выигрывать дела».

Мистер Лаффое женился на однокласснице. Он говорил, что мечта­ет только о маленьком, но регулярном жалованьи за свою должность. И как это ни странно, его желание могло сбыться. Он продвигался по службе, выигрывал дела и так зарабатывал себе на хлеб. У Лаффое была блестящая репутация —он достиг ее без особых усилий. Однако мое вни­мание привлекает не это, а то, как Лаффое пришел в политику. Его путь

Публицистика США конца XIX века

в управление сможет реально показать, что все обвинения, которые выд­вигают против него в Висконсине, — не более чем ложь.

Говорят, что Лаффое — политик.

Говорят, что Фолк из Миссури — политик.

Говорят, что Денин из Иллинойса — политик.

Говорят, что президент Рузвельт в Соединенных Штатах — политик. Они правы. Эти люди политики. Ну и что из этого? Мы так долго обви­няли наших политиков в коррупции нашей политики, что всем, навер­ное, уже стало казаться, что политический деятель по определению пло­хой человек. Конечно, это ложь. Только скверная политика — ужасна, но поверьте, скверный бизнес — еще хуже. Я это понял, когда раскапы­вал тысячи историй о взятках и подкупах. Чтобы успешно проводить реформы, человек должен понимать политику и знать правила игры, иначе его уничтожит «всеядный бизнес». И тогда, как назовут этого че­ловека? Его назовут — «непрактичным реформатором», а это, как изве­стно всем, — верная политическая гибель.

«Боб» Лаффое — политик. В нем ирландская и французская кровь. Он был рожден мастером игры и доказал свой гений в своей первой пред­выборной кампании. Он создал себя сам и выступил против Системы, тогда еше не представляя, что это такое.

Каждый в штате отлично понимал, против кого пойдет на выборах Лаффое. Позвольте представить — И. У. Кейс, начальник почтового уп­равления в Мэдисоне, глава республиканцев, и конечно, непререкае­мый политический лидер округа Дани. Лаффое тоже был республикан­цем. Он чувствовал, что местные политические лидеры Кейс и Филипп Л. Спунер выступят против него. Лаффое даже отказался от служебной машины (хотя она была ему положена), чтобы лишний раз не дискреди­тировать себя. Он выпустил свою политическую программу (ее замысел созрел у Лаффое довольно давно); и она не казалось радикальной. В ней молодой политик пообещал искоренить практику районных прокуро­ров назначать себе заместителей для мелких дел в округе. С этим обеща­нием он и его друзья собирали голоса в округе, дом за домом, ферма за фермой. Все это делалось поздно вечером, отчасти потому, что они были заняты целыми днями, отчасти потому, что было необходимо соблюдать осторожность. Злословие по поводу такого «подручного метода» до сих пор оскорбительно для людей, побежденных командой Лаффое. Мис­тер «Фил» Спунер (брат сенатора) рассказывает с презрением о ночных рейдах команды молодых политиков. Он говорит, что помощники Лаф­фое кружились на лошадях после наступления темноты и он слышал постоянный стук копыт у их штаба поздно ночью. Конечно, сейчас он понимает, что его политические противники приходили сообщать но-

ДЖОЗЕФ ЛИНКОЛЬН СТЕФФЕНС

вости и составлять планы, но тогда он об этом не знал. И глава респуб­ликанцев Кейс, который все еще занимает пост начальника почтового управления в Мадисоне, говорил мне, что он абсолютно ничего не по­дозревал, пока не начался съезд делегатов, на котором все разъяснилось. После съезда остановить Лаффое было уже невозможно. Мистер Кейс считает, что этот случай показал скорее недостатки Лаффое как полити­ка, нежели его политические достоинства.

В Висконсине говорят, что губернатор Лаффое «эгоистичный и вла­стный... он ни с кем никогда не считался». То же самое говорили о гу­бернаторе Миссури Фолке. когда он не стал слушать предпринимателя Бутлера и сам назначил себе заместителей. «Уол Стрит Джорнал» сказа­ла то же самое о президенте Рузвельте, когда он запретил обсуждать с Морганом благоразумность ведения судебных дел о Северной безопас­ности. Этот шаг президента поддержали западные штаты. Однако они сказали то же самое о Паркере, когда тот послал «золотую телеграмму» на демократический национальный съезд. Однако маневр Паркера на­шел теплый отклик в восточных штатах.

Естественно, обвиняя Лаффое в «эгоистичности и властности.,.», каждый имел на то причину. Какую? Мистер Кейс выложил мне все на­чистоту. Он заявил, что в то время, когда «Боб» был районным прокуро­ром, «некоторые из нас были здесь — да, мы управляли партией и нас обычно консультировали о... о делах в общем виде. Но Лаффое, он по­шел впереди своих собственных идей и ни разу не сказал ни слова ни мне, ни кому-нибудь другому из нас». Эти слова нельзя рассматривать, как «слова диктатора»: кто в них диктует и что? Просто, в случае с Лаф­фое, Система и местные политические лидеры не были замечены моло­дым политиком. Он больше смотрел на людей в округе и на делегатов, поэтому не удивительно, что он был избран. Такого отношения доста­точно, чтобы он был переизбран. Так и случилось — Лаффое выполнил все свои обещания и пришел во второй раз. В последнем случае он был единственным республиканцем, избранным по окружной карточке,

Лаффое занимал пост окружного прокурора два раза. За это время в политической системе Висконсина произошли изменения, которые рас­ширили политический кругозор «Маленького Боба». Лидер республи­канцев Кейс был смещен, а Филитус Сойер стал политической главой штата. Только это совсем не значит, что Сойера избрали губернатором; мы пока не имеем ничего общего с губернаторами. Сойср был сенато­ром Соединенных Штатов.

Пока Кейс имел политический вес и возглавлял партию республи­канцев, штатом управляли из почтовой конторы в Мадисоне. Правда, в

Публицистика США конца XIX века

ДЖОЗЕФ ЛИНКОЛЬН СТЕФФЕНС

ней предстаа!яли не людей, а интересы большого бизнеса. Богатые ле­сопромышленники и владельцы железных дорог превосходно работали вместе друг с другом и мистером Кейсом. Дела обходились практически без серьезных скандалов. А если они и были, большому бизнесу это не причиняло серьезных неудобств. Самые большие взятки давала лесопро­мышленность. За это у нее были все возможности поддерживать свою оптовую торгоатю. Компании просто выигрывали тендеры на поставку леса для строительства железных дорог. Таким образом они помогали «развивать ресурсы штата». Железнодорожники были вхожи на лесопро­мышленные предприятия, так же как лесопромышленники — в желез­нодорожные компании. Последние, кстати, скупались лесопромышлен­никами за бесценок.

Так велись дела. Законодательная власть закрывала на это глаза, по­тому как именно в Конгрессе находился первостепенный источник, питавший подобный бизнес. Там был головной центр Системы. Мистер Кейс надеялся попасть в Сенат, те же надежды лелеял и мистер Сойер. Он опередил Кейса. И тогда республиканскому лидеру оставалось с по­дачи большого бизнеса занять только второе место. Однако все реши­лось по-другому. Мистер Сойер представлял в Сенате интересы лесо­промышленников, естественно, что второй человек от штата должен был представлять интересы железных дорог. И этим вторым человеком, за­нявшим пост младшего сенатора, стал почтенный Джон К. Спунер. Место для которого купил бизнес.

В Маринете, штат Висконсин, сегодня живет богатый старый лесо­промышленник Исаак Стефенсон. Он долгое время был связан с сена­тором Сойером и другими врагами республиканцев в Висконсине. В кон-ие концов, ему пришлось разорвать эти связи; они не оправдали его че­столюбия. Взяв обратный курс, он увидел вещи такими, какими они были на самом деле. Откровенно говоря, не много сейчас живет людей, кото­рые перетерпели столько от коррупции, сколько перетерпел мистер Сте­фенсон. Он сам признатся, что потратил четверть миллиона на политику. Вот пример. Однажды мистер Стефенсон и сенатор Сойер сравни­вали свои расходы на покупку сенаторского места.

— Исаак. — спросил Сойер, — сколько ты тогда вложил, чтобы по­
лучить для Спунера место в Сенате?

— Это стоило мне около двадцати двух тысяч, Филитус. Сколько
атожил ты?

— Как, — воскликнул удивленный Сойер, — мне это стоило трид­
цать тысяч. Я думал, ты заплатил столько же.

— Нет. тридцать я заплатил тебе, когда ты стал сенатором.
138

Мои друзья в Вашингтоне, хорошо знакомые с сенатором Спунером, предупредили меня, когда услышали, что я собираюсь в Висконсин:

— Помни: Спунер — самый полезный человек в Сенате.

Я это знаю и никогда не забывал об этом. Я уверен, сенатор Спунер самый способный, осмотрительный, изобретательный и благоразумный политик. И я понимаю, что он чувствует отвращение к многим механиз­мам политики. Но у меня есть вопрос, который следует задать сенатору, как представителю штата: а что, собственно, он представляет?

Сенатор Спунер, у себя дома, представлял железные дороги. Когда он работал в законодательном собрании от штата Висконсин, он тоже представлял железные дороги. Потом стал играть роль лоббиста. Нет, он не приезжал в Мадисон, чтобы вырабатывать соглашения со своими клиентами (мистер Спунер проводил заседания на месте). Нет, он не давал взятки законодателям (Спунер — честный лоббист). Но... Но ми­стер Спунер умел распускать слухи о критических ситуациях в железно­дорожных компаниях. А любой руководитель железнодорожной компа­нии или коррупционер подтвердит вам, что это самый дешевый и са­мый эффективный способ легитимной коррупции. Сенатора США Спунера можно назвать и «цветком», и «чистым продуктом» Системы (Системы, с которой пришлось бороться Лаффое), но он вызрел за ее

пределами.

Система начала противостоять Лаффое задолго до того, как юный оратор узнал об этом. Но он все же попал в Конгресс. Насколько я по­нимаю, ему не дала покоя его французская кровь. Он искал славу и воз­можность сиять в ней. Однако после удовлетворения французского тще­славия в нем заговорила ирландская кровь.

Лидер республиканцев мистер Кейс говорил мне, что он контроли­ровал только свой конфессиональный район, «мы приводили все в по­рядок, чтобы выставить кандидатом другого человека. Свободное место не принадлежало округу Дани. Была очередь не нашего окружного рай­она, но "Боб" не посоветовался с нами».

«Боб» советовался со своими избирателями. Первой о предвыбор­ной компании окружного прокурора узнала Система. Мистер Кейс, «Фил* Спунер и другие политические лидеры были в ярости. Кейс не хотел вмешиваться в дела другого конфессионального района. «Фил» Спунер (он сейчас занимает пост начальника системы уличных желез­нодорожных путей в Мэдисоне) понимал опасность, исходящую от это­го уверенного в себе молодого кандидата.

— Что это я слышу, ты собираешься стать кандидатом на выборах в Конгресс? — сказал он однажды Лаффое. — Никто не может попасть в Конгресс без нашего одобрения. Ты дурак.

Публицистика США конца XIX века

ДЖОЗЕФ ЛИНКОЛЬН СТЕФФЕНС

Но соратники Лаффое делали свое дело, и им удалось преодолеть все препятствия, чинимые окружением. Как исключение — три закры­тых собрания партийных лидеров (съезды избирателей для выдвижения кандидата, что-то вроде городских встреч), где не произносилось имя Лаффое. Однако люди выбрали его. и Лаффое отправился в Конгресс. В то же время они выбрали законодателей, которые открыли дорогу в Сенат мистеру Спунеру.

В Вашингтоне, куда Лаффое поехал на несколько недель, его встре­тил сенатор Сойер. Он обратился к нему по-отечески — «наш мальчик*. Для Лаффое это значило — «ты — младший». Старый лесопромышлен­ник рассказал Лаффое обо всем и представил его главам департаментов. Как-то он поинтересовался, в какой комитет Лаффое хочет пойти. Кон­грессмен ответил, что предпочитает место, где могла бы быть полезна его юридическая практика. Сойер решил, что Лаффое больше всего по­дойдет «Комитет общественных земель». Однако спикер собрания на­значил Лаффое не в «Комитет общественных земель», а в «Комитет по делам индейцев*. Так Система шла за Лаффое, но пока держалась толь­ко позади, видимо, у нее были другие намерения.

Губернатор Висконсина сегодня вам скажет с усмешкой; в то время он был такой «-зеленый», что начал «тшательно изучать индейскую тему» -~ читал специальную бостонскую литературу по этому вопросу и думал, что своими речами сделает для индейцев все неправильное — пра­вильным. Но у молодого оратора не было шансов. Комитет работал, а Лаффое зачитывал законопроекты. Многие из них были весьма тяжелы для чтения и, собственно говоря, не предназначались ни для ничего, кроме чтения. И вот однажды ему попался законопроект, который, по словам Лаффое, *был так полон прорех, что я мог смотреть сквозь них». Документ разрешал продажу сосны в Меномине, месте резервации ин­дейцев, в штате Висконсин. Мистер Лаффое показал его кливлендско­му члену «Комитета по делам индейцев», и этот чиновник сказал, что «это самый нормальный из всех идиотских законопроектов, которые он когда-либо видел. Откуда он появился?*. Они прочитали; законопроект представил член Конгресса из Оскоша (родного округа СоЙера). Несмот­ря на недоработки Лаффое захотел зачитать его в Конгрессе. На это клив­лендский чиновник посоветовал Лаффое для начала сесть и переписать документ. Однако Комитет все же раскритиковал законопроект, и он так и остался лежать мертвым грузом.

Однажды конгрессмен, который внес этот документ, спросил:

— Боб, почему ты не сообщаешь о моем законопроекте?

— Бил, — поинтересовался Боб, — ты сам написал этот билль?
140

— Почему ты спрашиваешь?

Дата добавления: 2015-08-28