Катя: Борис Леонидович Пастернак (1890, Москва – 1960, Переделкино), русский поэт, прозаик. Автор поэтических сборников «Близнец в тучах» (1913), «Поверх барьеров» (1916), «Сестра моя жизнь» (1917,

Катя: Борис Леонидович Пастернак (1890, Москва – 1960, Переделкино), русский поэт, прозаик.
Автор поэтических сборников «Близнец в тучах» (1913), «Поверх барьеров» (1916), «Сестра моя жизнь» (1917, опубл. в 1922), «Темы и варьяции» (1923), «Две книги» (1927), «Второе рождение» (1932), «На ранних поездах» (1943), «Избранные стихи и поэмы» (1945), ряда поэм, романа в стихах «Спекторский» (1925—30), автобиографической повести «Охранная грамота» (1928—31) и романа «Доктор Живаго» (1946—56). Родился в семье художника Леонида Осиповича Пастернака, в доме которого бывали знаменитые писатели и художники. После окончания гимназии учился на юридическом ф-те Московского ун-та, позднее перешёл на философское отделение историко-филологического ф-та. В раннем поэтическом творчестве Пастернака усматривается близость к символизму, однако критика не спешила причислить автора к тому или иному художественному направлению, так как он стремился к синтезу. С 1909 по 1912 г. примыкал к кружку молодых поэтов «Сердарда». Осенью 1913 г. Пастернак составил первый поэтический сборник «Близнец в тучах», который вышел в количестве 200 экземпляров.

Из сборника; стихотворение «Встав из грохочущего ромба»:

Встав из грохочущего ромба

Передрассветных площадей,

Напев мой опечатан пломбой

Неизбываемых дождей.

Под ясным небом не ищите

Меня в толпе сухих коллег.

Я смок до нитки от наитий,

И север с детства мой ночлег.

Он весь во мгле и весь - подобье

Стихами отягченных губ,

С порога смотрит исподлобья,

Как ночь, на обьясненья скуп.

Мне страшно этого субьекта,

Но одному ему вдогад,

Зачем, ненареченный некто,-

Я где-то взят им напрокат.

В 1916—17 гг. работает на химических заводах Урала, в то же время создаёт сборники «Поверх барьеров» и «Сестра моя жизнь».

Венера: Из сборника «Поверх барьеров»; «Урал впервые»:

Без родовспомогательницы, во мраке, без памяти,

На ночь натыкаясь руками, Урала

Твердыня орала и, падая замертво,

В мученьях ослепшая, утро рожала.

Гремя опрокидывались нечаянно задетые

Громады и бронзы массивов каких-то.

Пыхтел пассажирский. И, где-то от этого

Шарахаясь, падали призраки пихты.

Коптивший рассвет был снотворным. Не иначе:

Он им был подсыпан - заводам и горам -

Лесным печником, злоязычным Горынычем,

Как опий попутчику опытным вором.

Очнулись в огне. С горизонта пунцового

На лыжах спускались к лесам азиатцы,

Лизали подошвы и соснам подсовывали

Короны и звали на царство венчаться.

И сосны, повстав и храня иерархию

Мохнатых монархов, вступали

На устланный наста оранжевым бархатом

Покров из камки и сусали.

Катя: К середине 1920-х гг. переходит к эпическим формам: «Спекторский», «Лейтенант Шмидт» (1926—27), «Девятьсот пятый год». В поэме «Девятьсот пятый год» используется традиционный для русской классической литературы приём ретроспекции. Центральным событием является революция, но Пастернака интересуют истоки этого события. Он обращается к предшествующей эпохе:

Крепостная Россия
Выходит
С короткой приструнки
На пустырь
И зовётся Россиею после реформ...

Во второй пол. 1930-х гг. Пастернак подвергался нападкам критики за независимость положения и поведения. В кон. 1930-х гг. он начинает работать над переводами У. Шекспира (некоторыми исследователями они оцениваются как слишком вольные). После начала Великой Отечественной войны эвакуировался, затем вернулся в Москву, где вышла книга «На ранних поездах». Осенью 1946 г. за лирические произведения Пастернак был впервые выдвинут на соискание Нобелевской премии. С осени 1947 г. началась его травля в печати, но Пастернак продолжал работать.
Центральное произведение Пастернака – роман «Доктор Живаго» (1956). Замысел создания произведения возник в 1946 г. В апрельском номере журнала «Знамя» за 1954 г. появились 10 стихотворений из романа под заглавием «Стихи из романа в прозе “Доктор Живаго”». Одним из наиболее важных стихотворений этого цикла является «Гамлет» (1946). О необходимости многоуровнего восприятия данного текста В. С. Баевский пишет: «Гамлет» – стихотворение о герое Шекспира принце датском, который поднялся на борьбу со всем мировым злом и погиб в этой безнадёжной борьбе; о гениальном актёре, играющем роль Гамлета в театре, глубоко эту роль постигшем; об Иисусе Христе, Богочеловеке, Сыне Божием, пришедшем на землю, чтобы пройти путь страданий и своими страданиями искупить все грехи человечества; о герое романа Юрии Живаго; наконец, об авторе романа Борисе Пастернаке». Тема искусства, творчества соединяется в этом стихотворении с философским осмыслением жизни. Используя шекспировскую традицию, Пастернак, создавая образ Гамлета, несколько смещает акценты. В трагедии Шекспира Гамлетом движет идея мести. Пастернак же останавливается на уровне противостояния героя и суровой лживой действительности. «Не Гамлет выбирает – его выбирают, – подчёркивает В. Н. Альфонсов. – Он проводник высшего начала, он призван восстановить единство мира – единство «видимости и действительности». В общем плане это соответствует представлениям Пастернака о сущности искусства и долге художника».

Гул затих. Я вышел на подмостки.

Прислонясь к дверному косяку,

Я ловлю в далеком отголоске,

Что случится на моем веку.

На меня наставлен сумрак ночи

Тысячью биноклей на оси.

Если только можно, Aвва Oтче,

Чашу эту мимо пронеси.

Я люблю твой замысел упрямый

И играть согласен эту роль.

Но сейчас идет другая драма,

И на этот раз меня уволь.

Но продуман распорядок действий,

И неотвратим конец пути.

Я один, все тонет в фарисействе.

Жизнь прожить - не поле перейти.

Роман «Доктор Живаго» по жанру можно обозначить как философский, однако он интересен и с исторической точки зрения: в нём упоминаются такие важные события рус. истории, как Русско-японская война, 1-я мировая война, революции 1917 года, Гражданская война, Великая Отечественная война. В центре произведения – идея свободы личности и столкновение героя с обстоятельствами, нарушающими его представления о жизни. Главный герой произведения, доктор Юрий Андреевич Живаго, – человек творческий. Его говорящая фамилия, которую автор долго искал и выбирал, сохраняет в себе застывшее окончание в старинной огласовке, словно свидетельствующее о присутствии на страницах романа «святаго живаго духа».

Венера: «Март»:

Солнце греет до седьмого пота,
И бушует, одурев, овраг.
Как у дюжей скотницы работа,
Дело у весны кипит в руках.

Чахнет снег и болен малокровьем
В веточках бессильно синих жил.
Но дымится жизнь в хлеву коровьем,
И здоровьем пышут зубья вил.

Эти ночи, эти дни и ночи!
Дробь капелей к середине дня,
Кровельных сосулек худосочье,
Ручейков бессонных болтовня!

Настежь все, конюшня и коровник,
Голуби в снегу клюют овес,
И всего живитель и виновник,—
Пахнет свежим воздухом навоз.

Катя: Несмотря на художественную зрелость произведения, его путь к читателю был сложен. В 1957 г. роман вышел в Италии на итальянском языке. В СССР в публикации произведения было отказано. Лишь в 1988 г. роман был опубл. на родине, став одним из произведений т. н. «возвращённой» литературы.

«Лето в городе»:

Разговоры вполголоса
И с поспешностью пылкой
Кверху собраны волосы
Всей копною с затылка.

Из-под гребня тяжелого
Смотрит женщина в шлеме,
Запрокинувши голову
Вместе с косами всеми.

А на улице жаркая
Ночь сулит непогоду,
И расходятся, шаркая,
По домам пешеходы.

Гром отрывистый слышится,
Отдающийся резко,
И от ветра колышется
На окне занавеска.

Наступает безмолвие,
Но по-прежнему парит,
И по-прежнему молнии
В небе шарят и шарят.

А когда светозарное
Утро знойное снова
Сушит лужи бульварные
После ливня ночного,

Смотрят хмуро по случаю
Своего недосыпа
Вековые, пахучие,
Неотцветшие липы.

В 1958 г. Пастернаку была присуждена Нобелевская премия по литературе. Пастернак очень хотел её получить, деньги он готов был перечислить в Комитет защиты мира. Но его вынудили отказаться от высокой награды, начавшуюся травлю смягчило только участие мировой общественности в судьбе опального писателя. О своих мыслях и причинах отказа от премии Пастернак поведал в стихотворении «Нобелевская премия», опубликованном в английской печати в феврале 1959 г., в финале которого есть такие строки:
Но и так, почти у гроба,
Верю я, придёт пора —
Силу подлости и злобы
Одолеет дух добра.
Основная тема романа – судьба интеллигенции в эпоху революции, Гражданской войны и последующих кровавых событий рус. истории. Пастернак пытался изобразить жизнь такой, как она есть, без лживой идеологической составляющей. В романе много сквозных символических образов (метели, снегопада, свечи). «Свеча горела» было одним из предполагаемых названий романа. Глубина символа раскрывается в Нагорной проповеди Христа. Свеча, поставленная на стол, светит всем в доме и символизирует доброту, добрые дела, обращённые к людям. Если свеча олицетворяет жизнь и доброту, то бури и метели связаны с темой смерти. Пастернак использовал в романе особый сюжетный ход – включение в заключительную часть поэтических произведений (стихотворной тетради Юрия Живаго). В романе много пейзажных зарисовок, которые напоминают стихотворения в прозе.

Венера: "Бабье лето»:

Лист смородины груб и матерчат.
В доме хохот и стекла звенят,
В нем шинкуют, и квасят, и перчат,
И гвоздики кладут в маринад.

Лес забрасывает, как насмешник,
Этот шум на обрывистый склон,
Где сгоревший на солнце орешник
Словно жаром костра опален.
Здесь дорога спускается в балку,
Здесь и высохших старых коряг,
И лоскутницы осени жалко,
Все сметающей в этот овраг.

И того, что вселенная проще,
Чем иной полагает хитрец,
Что как в воду опущена роща,
Что приходит всему свой конец.

Что глазами бессмысленно хлопать,
Когда все пред тобой сожжено,
И осенняя белая копоть
Паутиною тянет в окно.

Ход из сада в заборе проломан
И теряется в березняке.
В доме смех и хозяйственный гомон,
Тот же гомон и смех вдалеке.

Катя: В стилистическом своеобразии романа прослеживаются традиции рус. классики (черты творческой манеры Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, А. С. Пушкина). Символична картина, описанная в эпилоге романа: история жизни Татьяны – дочери Юрия и Лары. На её примере Пастернак показывает опрощение и духовное обнищание нового поколения. Выросшая в смутное время без отца, без матери, Татьяна лишилась той духовной полноты жизни, которой обладали её родители. Её судьба оказалась типичной для многих. Процесс нравственного и духовного оскудения России чрезвычайно беспокоил Пастернака. Возможно, именно эта глобальная проблема, с высокой степенью остроты поставленная в романе, и вызвала наиболее яростные нападки критики.
В 1960 г. Пастернак работал над пьесой «Слепая красавица», оставшейся незаконченной. Пятого февраля поэт писал в одном из писем: «Какие-то благодатные силы вплотную придвинули меня к тому миру, где нет ни кружков, ни верности юношеским воспоминаниям, ни юбочных точек зрения, к миру спокойной непредвзятой действительности, к тому миру, где, наконец, впервые тебя взвешивают и подвергают испытанию, почти как на Страшном суде, судят и измеряют и отбрасывают или сохраняют; к миру, к вступлению в который художник готовится всю жизнь и в котором рождается только после смерти, к миру посмертного существования выраженных тобою сил и представлений». Он скончался в результате тяжёлой скоротечной болезни.

Венера: Отрывок из поэмы «Лейтенант Шмидт»:

Как памятен ей этот переход!

Презд в одессу ночью новогодней.

С какою неохотой пароход

Стал поднимать в ту непогоду сходни!

И утренней картины не забыть.

В ушах шумело море горькой хиной.

Снег перестал, но продолжали плыть

Обрывки туч, как кисти балдахина.

И из кучки пирамид

Привстал маяк поганкою мухортой.

"Мадам, вот остров, где томится Шмидт", -

И публика шагнула вправо к борту.

Когда пороховые погреба

Зашли за строй бараков карантинных,

Какой-то образ трупного гриба

Остался гнить от виденной картины.

Понурый, хмурый, черный островок

Несло водой, как шляпку мухомора.

Кружась в водовороте, как плевок,

Он затонул от полного измора.

Тем часом пирамиды из химер

Слагались в город, становились тверже

И вдруг, застлав слезами глазомер,

Образовали крепостные горжи.

В процессе творческой работы меняется не только материал, над которым трудится художник, но в значительной мере и он сам. На всём облике творчества Пастернака сказывались и мировоззренческие начала. Но ещё определённей проявлялись в нём его духовные установки. Человек сам себе выбирает мировоззрение и жизненную позицию в соответствии со своими изначальными психофизическими данными.

"Балашов»:

По будням медник подле вас

Клепал, лудил, паял,

А впрочем - масла подливал

В огонь, как пай к паям.

И без того душило грудь,

И песнь небес: "Твоя, твоя!"

И без того лилась в жару

В вагон, на саквояж.

Сквозь дождик сеялся хорал

На гроб и в шляпы молокан,

А впрочем - ельник подбирал

К прощальным облакам.

И без того взошел, зашел

В больной душе, щемя, мечась,

Большой, как солнце, Балашов

В осенний ранний час.

Лазурью июльскою облит,

Базар синел и дребезжал.

Юродствующий инвалид

Пиле, гундося, подражал.

Мой друг, ты спросишь, кто велит,

Чтоб жглась юродивого речь?

В природе лип, в природе плит,

В природе лета было жечь.

Поэзия Б. Л. Пастернак учит слушать и слышать стих, учит полной самоотдаче не только поэта, но и его читателя. Стихи Пастернака завораживают и заколдовывают, мы не замечаем в них прозаизмов и приземлённости. Метафора в его стихах поэтически непредсказуема, ибо не связана традиционностью и представлениями о “поэтичности” тех или иных понятий, тем и эмоций. Она как бы отделяется, создаёт свой мир, летит в свободном полёте. В его поэзии играют молнии, – молнии неожиданные, озаряющие, но и нестрашные, ибо они именно ”играют” и дразнят воображение.

Катя: «Мефистофель»:

Из массы пыли за заставы

По воскресеньям высыпали,

Меж тем как, дома не застав их,

Ломились ливни в окна спален.

Велось у всех, чтоб за обедом

Хотя б на третье дождь был подан,

Меж тем как вихрь - велосипедом

Летал по комнатным комодам.

Меж тем как там до потолков их

Взлетали шелковые шторы,

Расталкивали бестолковых

Пруды, природа и просторы.

Длиннейшим поездом линеек

Позднее стягивались к валу,

Где тень, пугавшая коней их,

Ежевечерне оживала.

В чулках как кровь, при паре бантов,

По залитой зарей дороге,

Упав как лямки с барабана,

Пылили дьяволовы ноги.

Казалось, захлестав из низкой

Листвы струей высокомерья,

Снесла б весь мир надменность диска

И терпит только эти перья.

Считая ехавших, как вехи,

Едва прикладываясь к шляпе,

Он шел, откидываясь в смехе,

Шагал, приятеля облапя.

Венера: Метафора и то, к чему обращена метафора, в его поэзии меняются местами. Для Пастернака искусство реальнее самого бытия, а бытие само реально, поскольку оно вторгается в искусство. Вот почему поэзия Пастернака как бы освобождена от уз материальной личности самого поэта, не от быта, но от фактов его биографии, о которых он не заботится, как не заботится и создании своего ”образа поэта”. Хорошо известны слова Б. Л. Пастернака – “Быть знаменитым некрасиво”. Это означало, что поэзия, творчество поэта были у него отделены от поэта – человека. Известными и “знаменитыми” должны быть только стихи. Так же точно и рукописи стихов отделены от самих стихов. Над рукописями не надо трястись, хранить их. Пастернак существует в поэзии, и только в поэзии:в поэзии стихотворной или в поэзии прозаической.

Отрывок из поэмы «Я их мог позабыть»:

Я их мог позабыть? Про родню,

Про моря? Приласкаться к плацкарте?

И за оргию чувств - в западню?

С ураганом - к ордалиям партий?

За окшко, в купе, к погребцу?

Где-то слезть? Что-то снять? Поселиться?

Я горжусь этой мукой. Рубцуй!

По когтям узнаю тебя, львица.

Про родню, про моря. Про абсурд

Прозябанья, подобного каре.

Так не мстят каторжанам. - Рубцуй!

О, не вы, это я - пролетарий!

Это правда. Я пал. О, секи!

Я упал в самомнении зверя.

Я унизил себя до неверья.

Я унизил тебя до тоски.

Борис Леонидович Пастернак, ”талант исключительного своеобразия”, как сказал о нём М. Горький, внёс незаменимый вклад в русскую поэзию советской эпохи и мировую поэзию ХХ века. Высокое мастерство и неповторимая тональность стихов выдвинули Пастернака на одно из первых мест в мощном поэтическом движении 1910 – 1920–х годов на стыке исторических эпох, и обеспечили ему очевидную репутацию в поэзии последующих десятилетий. Однако эти две стороны – мастерство и тональность, поэтики и пафос – далеко не всеми и не всегда воспринимались в единстве. Для многих современников они располагались, вступали в противоречие, да и внутри каждой из них виделся свой запутанный узел. Главной причиной тому была сложность поэтического строя Пастернака, “непонятность” его стихов: форма их многим, в частности Горькому, казалась не в меру субъективной, самодовлеющей, в ущерб содержанию или в отрыв от него. Поэзия Пастернака долгое время была предметом споров и разноречивых, зачастую резко осудительных оценок. Облик Пастернака предстаёт в своей внутренней органической целостности. Но и сегодня Пастернак не разгадан до конца...

Катя: «Ландыши»:

С утра жара. Но отведи

Кусты, и грузный полдень разом

Всей массой хряснет позади,

Обламываясь под алмазом.

Он рухнет в ребрах и лучах,

В разгранке зайчиков дрожащих,

Как наземь с потного плеча

Опущенный стекольный ящик.

Укрывшись ночью навесной,

Здесь белизна сурьмится углем.

Непревзойденной новизной

Весна здесь сказочна, как Углич.

Жары нещадная резня

Сюда не сунется с опушки.

И вот ты входишь в березняк,

Вы всматриваетесь друг в дружку.

Но ты уже предупрежден.

Вас кто-то наблюдает снизу:

Сырой овраг сухим дождем

Росистых ландышей унизан.

Он отделился и привстал,

Кистями капелек повисши,

На палец, на два от листа,

На полтора — от корневища.

Шурша неслышно, как парча,

Льнут лайкою его початки,

Весь сумрак рощи сообща

Их разбирает на перчатки.

Дата добавления: 2015-08-28