5 апреля 2014 года в ПСТГУ состоялась ежегодная студенческая конференция Богословского факультета. Председательствовал на конференции Антон Сергеевич Небольсин — ответственный за ведение научного

5 апреля 2014 года в ПСТГУ состоялась ежегодная студенческая конференция Богословского факультета. Председательствовал на конференции Антон Сергеевич Небольсин — ответственный за ведение научного семинара магистрантов и аспирантов Богословского факультета, магистр богословия, доцент кафедры библеистики.

В данном отчёте рассматривается завершивший конференцию доклад магистрантки 2 курса Анастасии Сергеевны Ивановой на тему: «Танатологические аспекты индуистской мифологической персонификации смерти (на примере богини Ниррити)».

Настраивая аудиторию на объективное восприятие темы доклада, для православной богословской конференции могущей прозвучать некоторым диссонансом, председатель предварил выступление А. С. Ивановой цитатой из Апостола Павла: «Всё исследуйте, хорошего держитесь» (1 Сол, 5, 21).

Представляя структуру выступления, докладчица ограничилась указанием на наличие в нём трёх частей, никак не обозначив их основное содержание. Тем не менее, по факту стало понятным, что высказывание А. Ивановой о том, что она хотела бы для удобства разбить сложную тему своего доклада на 3 части, следует понимать буквально и относить к формулировке названия темы, содержащей 3 элемента. Таким образом, первая часть доклада, выполнившая функции краткого введения, была посвящена пояснению понятия «индуистской мифологической персонификации смерти», вторая – «танатологическим аспектам», а третья – раскрытию этих аспектов «на примере богини Ниррити». В заключении докладчица подвела итоги исследования.

Итак, в начале выступления А. С. Иванова обратилась к терминологии и дала определение понятия мифологической персонификации, сразу после этого указав на проблемы, связанные с этим понятием в индуистской мифологии. Здесь ею было отмечено, что индуистская мифологическая персонификация смерти – очень сложное явление, так как в индуистском пантеоне нет бога или богини смерти «в чистом виде» - любое божество, являющееся персонификацией смерти, в то же время несёт на себе множество иных функций, подчас совершенно противоположных. Как яркий пример был представлен образ бога Ямы, воспринимающегося у всех исследователей как бог смерти, но действующего при этом как божество мирового порядка и справедливости.

Поскольку конкретное божество, олицетворяющее исключительно смерть, в индуистской мифологии отсутствует, интересной проблемой для исследователя видится поиск такого божества, которое бы являлось персонификацией смерти по преимуществу. И здесь Анастасия Иванова предложила свой путь решения этой научной задачи, перейдя тем самым к основной части доклада. Ею были выделены аспекты смерти в индуистской мифологии – характерные признаки божеств, так или иначе связанных с этим явлением, либо символы и понятия, олицетворяющие смерть. Мысль докладчицы, по-видимому, заключалась в том, что божество, в образе которого эти аспекты будут находиться в «наибольшей степени концентрации», можно будет назвать основным божеством смерти в индуистском пантеоне. Были перечислены следующие аспекты:

1. Голод. В этой части выступления осталось нераскрытым, каким образом данное понятие связано со смертью, поскольку акцент был сделан на творящей функции голода (указание на смерть-пожирательницу есть только в печатных материалах к докладу).

2. Время. Связь со смертью – во всеуничтожающем характере времени.

3. Нечистота и ритуальное загрязнение. В образах всех божеств и демонов, так или иначе связанных со смертью в индуистской мифологии, содержатся такие элементы, как кровь, слизь и другие проявления нечистоты.

4. Дхарма или рита. В этом пункте также осталось неясным, почему связь со всеобщим законом вселенной является аспектом смерти. Докладчица указала лишь на «цементирующий» характер дхармы для всего мироздания, поэтому связь со смертью этого аспекта слушателям оставалось только домысливать самостоятельно.

5. Юг и граница. Юг – место «постоянной локализации божеств смерти». Граница в мифологическом сознании – символ разграничения мира живых и умерших.

6. Петля или связывание. В пояснении к этому аспекту было указано на то, что это очень древний образ, что петля – символ бога Варуны (персонификацией смерти не являющегося), что образ петли часто «вспыхивает» в древних и средневековых текстах. Но связь со смертью слушатель мог уловить только в том, что петля впоследствии стала также символом бога Ямы.

В материалах к докладу в качестве аспектов смерти указаны также танец как оружие смерти, категория запретного (мясо, вино), характерный цвет (чёрный и красный), но в самом выступлении они озвучены не были.

На этом общетеоретическая часть доклада закончилась, и А. Иванова перешла к эмпирической части – конкретному примеру, на котором она пообещала показать методику вычленения аспектов смерти и механизм их работы в образе определённого божества. В качестве такового автором была избрана малоизученная богиня второго плана Ниррити. Она была охарактеризована докладчицей как один из самых загадочных персонажей индуистской мифологии, «не имеющий своего мифологического пространства» (то есть, как можно было заключить из выступления, Ниррити не является действующим лицом мифов и не имеет своего чётко обозначенного места в индуистском пантеоне, но лишь упоминается в заклинаниях, в гимнах, посвящённых другим богам, и в тому подобных текстах). Докладчица указала в этой связи на проблему, связанную с определением «круга полномочий» богини, вырастающую из проблемы этимологии её имени. Упомянув, что существует гипотеза, связывающая имя Ниррити с землёй, докладчица опровергла её, после чего предложила общепринятую трактовку имени богини как «отрицание риты» (мирового порядка). Такое значение имени указывает на иррациональный характер богини, её связь с хаосом, а всё неупорядоченное в концепции брахманизма есть великое зло. Хотя было понятно, что в контексте избранной автором темы будет принята именно эта этимология, А. Иванова привела ещё одну трактовку имени Ниррити, связывающую его с водной стихией. Таким образом докладчица подвела аудиторию к мысли, что, в связи с наличием противоречивых взглядов на семантику имени богини, нельзя сделать однозначного вывода о характере персонифицируемых Ниррити явлений исходя из значения её имени. Поэтому автор работы в качестве цели данной части своего исследования указала поиск понятий, связанных с образом этой богини не на уровне этимологии, а на уровне действительного восприятия людьми, принадлежащими к индуистской культуре. Для решения этой задачи А. Иванова привлекла описание обряда построения алтаря, посвящённого творцу всего сущего - богу Праджапати, поскольку в Шатапатхе-брахмане (ведийском тексте, описывающем религиозные ритуалы) это описание связано именно с Ниррити. Анастасия кратко описала устройство этого алтаря: он имел форму птицы, и его обязательным элементом было чередование слоёв из кирпичей, символизирующих вечность, и земли, символизирующей смерть. Далее она привела легенду о постройке такого алтаря богами. В этой легенде фигурируют некие «камни Ниррити», с помощью которых боги разогнали тьму, и которые эту тьму в себя вобрали, став негодными для алтаря. Поэтому в ритуальной практике «камни Ниррити» складывали рядом с алтарём, посыпая запечённой шелухой риса чёрного цвета – Ниррити была абсолютно чёрным персонажем. Этими камнями также затыкали все трещины и ямы в земле, ибо они связывались с Ниррити, потому что она считалась «лоном небытия», иррациональной бездной. Эти камни полагалось топтать, тем самым как бы попирая смерть. Алтарь Ниррити находился на юге. К нему относились с опаской, никогда не поднося огонь. На алтаре Ниррити лежала петля, которую жрец надевал на шею тому, кто заказывал обряд; внутри петли на алтаре находилась золотая пластина. Образ петли говорит о власти смерти над жизнью. Когда алтарь разбирали, камни Ниррити клали на перекрёстках как символических границах – здесь можно провести параллель с греческой богиней мрака и преисподней Гекатой, которой тоже были посвящены перекрёстки.

Подводя итоги исследования, А. Иванова заключила, что доминирующие аспекты смерти в образе Ниррити – это связь с небытием, связь с дхармой, цветовая символика. Вместе с этим было заключено, что именно Ниррити, несмотря на широкое поле полномочий богини, по преимуществу является богиней смерти. Это косвенно доказывается её второстепенной ролью в Ведах, поскольку в них тема смерти не имеет такого значения, как, например, в Упанишадах. Закончила выступление Анастасия кратким обзором изменения роли Ниррити и трансформации её образа с течением времени. В качестве вывода прозвучали слова о том, что доклад помог слушателям узнать, «как преломляется персонификация смерти», и что выделенные автором аспекты смерти показывают, «каким образом меняется отношение к смерти, и как она воспроизводится в сознании людей».

По окончании выступления Анастасии Ивановой были заданы несколько вопросов.

Начало обсуждению положил студент первого курса Леонид Альтбреген, не совсем уяснивший для себя, почему нельзя считать персонификацией смерти бога Яму. Докладчица пояснила, что это недопустимо в силу того, что изначально он был представлен как творец мира, совершивший космогоническую жертву. Из этого следует, что Яма воспринимается не в качестве существа, приносящего смерть, а как позитивный персонаж, выступающий лишь проводником умерших и их сотрапезником на пиру в загробном мире.

Второй вопрос принадлежал Александру Кольцову, который пожелал уточнить, есть ли в индуизме понятие небытия, упомянутого в докладе, и как, в случае его отсутствия, возможно понимать смерть как небытие. Опережая ответ на вопрос, Александр предположил, что в период, к которому было отнесено понятие небытия, ещё не было понятия сансары.

Анастасия Иванова подтвердила, что понятие сансары является более поздним и в текстах Ригведы ещё не упоминается. При этом она отметила, что идею небытия очень сложно охарактеризовать, и она, скорее, является не разработанной концепцией, а интуитивно-поэтическим образом, над осмыслением которого ещё предстоит работать. В итоге Анастасия поблагодарила Александра за импульс к дальнейшему научному исследованию, заключённый в его вопросе.

Затем слово взял студент третьего курса Александр Артамонов. Он поинтересовался, олицетворением чего является золотая пластина, используемая в обряде построения алтаря. Докладчица пояснила, что пластина является символическим олицетворением солнца.

Дискуссия была продолжена кандидатом богословия, доцентом кафедры практического богословия протоиереем Павлом Хондзинским. Его заинтересовал предложенный автором ряд аспектов смерти как набор образов, характеризующих отношение к этому явлению. Отец Павел предложил Анастасии попробовать подобрать в индуистской мифологии аспект смерти, подобный по своему поэтическому содержанию названию кантаты И. С. Баха «Приди, сладостная смерть». Докладчица без промедления привела как пример такого соответствия образ танца, также являющегося аспектом смерти. Танец – неотъемлемый элемент богини утренней зари Ушас, которая в представлении индуистов связана со смертью тем, что каждый день предстаёт перед человеком в танце, сокращая его жизнь. Любуясь танцем Ушас, человек, согласно индуистской мифологии, забывает о всепоглощающем времени и сам становится невольником своей медленной смерти. Так что поэтика данного аспекта вполне созвучна тому ожиданию сладостной смерти, о котором говорил отец Павел.

Доктор церковной истории, доктор исторических наук, зав. Научного центра истории богословия и богословского образования богословского факультета ПСТГУ Наталья Юрьевна Сухова, следуя за отцом Павлом, подняла вопрос восприятия в индуистском мифологическом сознании загробного мира. Она поинтересовалась, всегда ли загробный мир воспринимался как отрицательная реальность, или он, по представлениям индуистов, был дуалистичен. Анастасия Иванова ответила, что в Ригведе есть очень много образов встречи покойника у пиршественного стола и описаний абсолютно блаженного посмертного существования в окружении предков. С другой стороны, подобные описания встречаются только в Ригведе. В других текстах взгляд на посмертное существование приобретает иной характер: как бы ни был прекрасен загробный мир, он есть лишь временное пристанище, пребывание в котором ограничено сроком формирования нового тела. Смерть как мучительный акт расставания с жизнью в череде перевоплощений нельзя преодолеть. Однако в индуизме присутствует понятие полного освобождения – слияния с божеством и становления его частью. Это и является самым высшим благом и наилучшей участью.

Дискуссию по докладу завершил вопрос студента второго курса Владимира Клячина, обратившего внимание на образ дракона, вскользь упомянутый ранее в связи с проблемой небытия, поднятой А. Кольцовым. Он попросил уточнить, в какой мере этот образ соотносится с понятием небытия. Анастасия ответила, что «небытие универсально», то есть является идеей, относящейся и к дракону, и к Ниррити, а также могущей существовать и автономно.

Резюме по данному выступлению ведущим сделано не было, однако в заключительном слове на конференции он отметил высокий уровень всех прозвучавших докладов.

Мне показалась весьма интересной с научной точки зрения предложенная автором работа. Хотелось бы также особо отметить стиль выступления Анастасии, её образный язык и увлечённость темой, проявившуюся в эмоциональном изложении материала. Это помогало настроиться «на одну волну» с докладчицей и интуитивно понимать не до конца прояснённые моменты. Однако в ретроспективном анализе нельзя не обратить внимание на ряд недочётов, не столь заметных в живом выступлении.

Так, вторая часть доклада, посвящённая выделению аспектов смерти и представляющая значительный интерес и особую важность в восприятии основной мысли автора, на мой взгляд, была представлена недостаточно чётко. Больше всего затрудняло восприятие отсутствие унификации или классификации как в самих выделенных аспектах, на равных правах включающих в себя и онтологические категории (время, дхарма), и просто символы (петля), так и в их презентации. Осталось непонятным общее основание выделения данных понятий как аспектов смерти. Также, поясняя их смысловую связь с понятием смерти, докладчица проявила некоторую небрежность, максимально сглаженную в отчёте. Жаль, что автор не раскрыла, как обещала, подходы, которыми она руководствовалась в своей работе. Возможно, конечно, что это было связано с ограничениями по времени, но всё же объективно снизило возможности адекватного восприятия столь интересного по сути доклада.

Тем не менее, в целом доклад произвёл весьма хорошее впечатление. А. С. Иванова продемонстрировала прекрасное владение материалом, что было особенно заметно в её ответах на вопросы. Сама тема, казалось бы, чуждая православным богословам, была освещена ею в таком интересном и глубоком ракурсе, что позволила слушателям уловить то ценное, что содержится в мифопоэтическом образном восприятии индуизмом проблемы смерти. Поднятые во время дискуссии вопросы, касавшиеся в основном темы смерти и небытия, указали, как мне кажется, на тот онтологический аспект работы, который представляет особую значимость для богословов. Вопросы о. Павла Хондзинского, Натальи Юрьевны Суховой и Владимира Клячина помогли обратить внимание на неожиданные параллели между индуистским и христианским сознанием и увидеть, как, преломляясь «сквозь тусклое стекло», истина всё же являет свои проблески и в языческом восприятии мира.

Дата добавления: 2015-08-28