Российский фонд инвалидов войны в Афганестане, получавший солидные субсидии, подвергся еще более страшной атаке. В ноябре 1996 года группа основателей афганского фонда собралась на Котляковском кладбище почтить память своего бывшего председателя, Михаила Лиходея, которого два года назад взорвали бомбой. У соседней могилы кто-то подложил мощное взрывное устройство с дистанционным управлением. Взрыв был ужасен: погибло тринадцать человек, десятки получили ранения. Милиции пришлось снимать куски тел с деревьев.
Но все это отнюдь не умеряло пыл богатой московской элиты. Так называемые «новые русские» вращались в своем социальном кругу. Они с наслаждением засиживались допоздна за ужинами в дорогих ресторанах. Кто-то из новых русских развлекался в тех же ночных клубах, которым отдавали предпочтение иностранцы, но в основном россияне кутили как раз там, куда иностранцы не показывали носа – в клубах, где ночная жизнь была более отвязной и более вульгарной. Впрочем, вскоре самые богатые веселиться в Москве перестали. Москва – это место, где зарабатываются деньги. Для отдыха оно приспособлено куда меньше – в ресторанах и ночных клубах слишком многие показывают на тебя пальцем. Швейцарские Альпы или Лазурный Берег – это другое дело.
Березовский в гулянках почти не участвовал. Все было подчинено делу, и если он и появлялся на вечернем мероприятии, значит, хотел установить полезные контакты. Но и его не обошла стороной атрибутика европейских супербогачей: он обзавелся собственным самолетом, огромной яхтой, оставлял большие деньги на аукционах «Сотбис», держал роскошные резиденции на Женевском озере, в Лондоне (на Кенсингтон-Пелис-Гарденз), и на Французской Ривьере, где он приобрел один из крупнейших замков на мысе Антиб, как сообщалось, за 27 миллионов долларов. В Париже у него, судя по всему, квартиры не было, потому что он предпочитал останавливаться в отеле «Крийон». Его присутствие на морских курортах, популярных среди европейских миллиардеров, позволяло ему по высшему разряду развлекать своих российских гостей, он имел возможность общаться на равных с потенциальными западными партнерами. Среди его друзей в сфере международного бизнеса были крупнокалиберные дельцы, например король бросовых облигаций Майкл Милкен и медиа-магнат Руперт Мердок (Березовский был одним из немногих гостей на свадьбе Мердока в 1999 году, на борту яхты в нью-йоркской гавани).
Высокопоставленные чиновники из окружения Ельцина отнюдь не хотели оставаться обделенными. И их образ жизни (да и почти все остальное) мало чем отличался от образа жизни российских бизнесменов. Чиновники, как и бизнесмены, входили в один и тот же правящий клан. В Москве людям из правительства приходилось воздерживаться от некоторых удовольствий – сшитыми на заказ костюмами они здесь не щеголяли, на дорогущих машинах старались не разъезжать, в лучших ресторанах «светились» не так часто, как хотелось бы. Но никто не запрещал им ездить за границу, отдыхать на Ривьере или во Флориде. Тут они могли расслабиться. Их никто не знал, и, как и российские бизнесмены, они могли «оттянуться» по полной программе. Вот это жизнь – на лыжах в Гштааде, на яхте по Карибскому морю, на своих двоих по лучшим парижским магазинам. Представители нового правящего клана России обзавелись на Западе квартирами, виллами, замками и постепенно стали в мире Запада своими. Их жены туда по большей части просто переселились. Дети были отданы на обучение в престижные европейские школы. Отпрыски российских богатых и знаменитых (включая детей Татьяны Дьяченко, Анатолия Чубайса, Владимира Гусинского и Бориса Березовского) учились в одних школах в Швейцарии и Великобритании за 40 000 долларов в год.
Новые русские составляли крошечное меньшинство, не более нескольких сотен тысяч, однако они считали, что несчастная Россия принадлежит именно им. Точнее, они считали, что именно им принадлежат богатства России. Приезжая на Запад, они с радостью забывали о десятках миллионов соотечественников, оставшихся дома, – об этих надоевших массах, которые вечно жалуются, спиваются и умирают. Но веселой жизни богатых скоро придет конец.
Березовский получает место в правительстве
Под конец избирательной кампании 1996 года россияне полагали, что проголосуют за нового, полного жизненных сил Ельцина: сильный политический лидер, без устали разъезжающий по стране в рамках избирательной кампании, весело отплясывающий на концерте вместе с рок-музыкантами. Избиратели не знали, что этот задор был результатом колдовства кремлевских докторов. Снадобья какое-то время действовали неплохо, но за неделю до последнего раунда выборов организм Ельцина не выдержал, дикое напряжение все-таки сказалось. В конце июня с ним случился сердечный приступ, и он исчез из поля зрения. И только после выборов представители Кремля сказали правду о том, насколько поражено сердце Ельцина – президенту предстояла серьезная операция, байпасная хирургия. Ближайшие восемь месяцев он будет прикован к постели.
В отсутствие в Кремле монарха власть прибрали к рукам его ближайшие помощники. Поначалу эту группу возглавил Анатолий Чубайс, недавно назначенный главой администрации президента. В Кремль его вернула «Группа тринадцати» и могла рассчитывать на его лояльность. В качестве меры предосторожности на пост заместителя премьер-министра был назначен банкир Владимир Потанин.
Теперь бизнесмены, внесшие вклад в переизбрание Ельцина, могли рассчитывать на компенсацию. К примеру, «Онэксим-банк» Потанина получил колоссальные правительственные дотации, «Норильский никель» получил право на реструктуризацию своих долгов в казну на сумму свыше 1 миллиарда долларов. НТВ Владимира Гусинского выдали лицензию на вещание на четвертом канале и на удвоение эфирного времени. Банк «Столичный», принадлежавший Смоленскому и Березовскому, увеличил капиталы более чем вдвое, получив возможность поглотить гигантский государственный «Агропромбанк» (новый банк был назван «СБС-Агро»).
Позднее я спросил лидера парламентской фракции «Яблоко» Григория Явлинского о том, что он думает о переизбрании Ельцина. «Правительство, которое Ельцин создал сразу после выборов было не коммунистическое, не демократическое, не республиканское, не консервативное, не лейбористское, не красное, не белое, не зеленое, – заметил Явлинский. – Оно было корыстное. В этом главная черта. Получилась система корпоратистская, олигархическая, основанная на монополизированной собственности и на полукриминальных отношениях».
В этом клане завелся один чужак – Александр Лебедь. Бывший генерал десантных войск был на президентских выборах 1996 года единственным истинно народным кандидатом, он получил назначение на должность секретаря Совета безопасности. Резковатый, не слишком образованный, Лебедь вдруг оказался в самом центре политической арены. Голос у него был зычный, с густым скрипом, но народным трибуном он стал благодаря не голосу, а своим высказываниям. «Не забывайте, что сегодняшней президент (Ельцин) был членом ЦК (КПСС), – говорил Лебедь. – Членом ЦК был нынешний премьер (Черномырдин), и членом ЦК был Зюганов. То есть они все из одного гнезда. Но одни вовремя успели выбросить в урны партбилеты и взять в руки демократические знамена, а вторые припозднились. Внешне эти люди все время спорят друг с другом, но под столом им всегда удается найти понимание. Интересы у них одинаковые. Они всегда считали людей мусором – пылью у подножия пирамиды».
Как хороший военный начальник, Лебедь пекся о благе своих подчиненных. Давая мне интервью, он вдруг начал говорить о судьбах российских заключенных, которым несть числа. «Никто и никогда не пытался их в тюрьме перевоспитывать, их там содержат хуже скота. Если попадаешь в тюремную систему человеком, то выходишь либо зверем, либо плесенью. А что сказать о военных профессионалах высшего класса? – продолжал он. – Сотни тысяч уникальных специалистов – всех взяли и выбросили на улицу. В России колоссальное количество отрицательно заряженных людей, настроенных на разрушение, в которых буйствует злоба, ненависть и месть. Пока вот этот настрой не будет изменен, ничего не получится».
Лебедь знал, что нужно сделать, чтобы излечить страну, но не знал, как это сделать. «Люди не должны жить в ничтожестве и болезнях, – заявлял он. – Они должны быть могучими, здоровыми и сильными, считать себя хозяевами у себя дома, ходить с высоко поднятой головой и ничего не бояться, в этом ключ к процветанию. В этом – национальная русская идея».
Бесспорным достижением Лебедя на государственной службе стало прекращение провальной войны в Чечне. В последние месяцы президентской кампании на юге России было тихо – Джохара Дудаева удалось уничтожить, и чеченцы согласились прекратить боевые действия. Но через несколько дней после того, как президентские выборы завершились окончательно, война на всей территории Чечни возобновилась. Боевики использовали прекращение огня, чтобы перегруппировать силы, проникнуть с боеприпасами в крупные чеченские города. 6 августа 1996 года полевой командир боевиков Шамиль Басаев захватил столицу республики – Грозный. Российские подразделения, как обычно, оказались застигнутыми врасплох. Погибло более пятисот российских военнослужащих; в новостях показывали горящую бронетехнику, рядом на земле лежали убитые водители. За несколько дней битва была проиграна, около 3000 человек российских солдат оказались в осаде в своих грозненских бараках.
В Москве бледный, болезненного вида Ельцин, нетвердо держась на ногах, прошел церемонию посвящения в президенты. Вытащить Россию из чеченского кошмара должен был кто-то другой. 12 августа в город Хасавюрт, на границе с Чечней, для проведения мирных переговоров поехал генерал Лебедь. К концу месяца сторонам удалось договориться, и Россия согласилась отвести войска. Фактически республика получила независимость, хотя вопрос об официальном статусе Чечни решили отложить до 2001 года (когда президентом России станет другой человек, наследник Бориса Ельцина).
Лебедь говорит, что был вынужден заключить мир – прошла информация о том, что чеченцы планируют террористические набеги на атомные станции в Ново-Воронеже и других городах. «Поэтому нужно было срочно останавливать всю эту криминальную разборку на государственном уровне», – говорит он. Лебедь не получил официальной поддержки ни от Ельцина, ни от Черномырдина, ни от кого-то еще из чиновников высшего ранга. Никто не хотел, чтобы акт окончательного унижения России был связан с его именем.
Проводя свою политику в Чечне, Лебедь одновременно повел огонь по всеохватной коррупции и некомпетентности среди его коллег в министерствах. Они, в свою очередь, пришли в ужас от его настойчивости и желания сдержать слово. «Я обещал моим избирателям прекратить эту кровавую бойню, – говорит Лебедь. – Я пошел и прекратил. Второе, что я обещал, – разобраться с коррупцией и преступностью. Но когда я решил первую проблему (мир в Чечне), все дико испугались. Меня стали обвинять в подготовке путча и заговора, в создании какого-то страшного русского легиона».
17 октября, через четыре месяца после назначения, Лебедь был уволен. Борис Ельцин, по большей части державшийся в тени, даже появился перед страной и разразился гневной тирадой в адрес генерала и его «непослушания».
Осенью 1996 года развернулась, по определению прессы, «война компроматов». Видные участники избирательной кампании Ельцина начали осыпать друг друга обвинениями в убийствах, в готовящихся покушениях. Бывший шеф Службы безопасности Ельцина, Коржаков, собрал пресс-конференцию и заявил, что в 1994–1995 годах Березовский неоднократно просил его убить Гусинского. В то же время «Новая газета» опубликовала запись тайного обращения Березовского к Ельцину в 1995 году (когда Березовский обвинял Гусинского в том, что тот пытается свалить на него убийство Листьева). Далее Коржаков сообщил, что Березовский и Гусинский заключили перемирие и теперь «заказали» его, Коржакова. В это же время был опубликован разговор, отражавший попытки Анатолия Чубайса как-то сгладить инцидент с коробкой из-под ксерокса. В довершение после лечения в Западной Европе вернулся бывший президент Национального фонда спорта Борис Федоров и заявил, что его жизнь в опасности и угроза исходит от генерала Коржакова.
На фоне этого необычайного зрелища самый богатый бизнесмен России стал членом правительства. 30 октября 1996 года, через две недели после увольнения генерала Лебедя, Борис Березовский был назначен заместителем секретаря Совета безопасности. Магнат давно рвался в правительство; как показывают это и последующие правительственные назначения, Березовский отдавал предпочтение «громким» постам с широкими и весьма неопределенными полномочиями. Например, должность в Совете безопасности – сотрудников там было мало, а задача заключалась в общей координации деятельности правоохранительных и военных структур. Назначение Березовского поддержали Татьяна Дьяченко и биограф президента Валентин Юмашев, подпись под официальным документом поставил Анатолий Чубайс. Номинальным шефом Совета безопасности был слабовольный чиновник и старый приятель Ельцина Иван Рыбкин. Короче говоря, лису пустили в курятник.
Через несколько дней в «Известиях» напечатали материал, из которого следовало: у Березовского есть израильский паспорт. Эту информацию газета получила от людей генерала Коржакова, оперативников уже не существующей Службы безопасности президента; сами они получили эти сведения еще в 1995 году от тогдашнего главного конкурента Березовского – Владимира Гусинского. Материалы о сомнительном прошлом Березовского появились и в других газетах, но с особой яростью магнат отреагировал именно на статью о его израильском гражданстве: это открытие ставило под вопрос его назначение в правительство, так как правительственные чиновники не имели права быть гражданами других стран. Сначала он категорически отрицал факт израильского гражданства и даже грозился подать на «Известия» в суд. Но вскоре эту информацию подтвердило правительство Израиля, и магнат был вынужден признаться: да, израильский паспорт он получил, но теперь от него отказывается.
Фурор вокруг этого назначения и история с двойным гражданством привели к тому, что от Березовского отвернулись многие российские евреи. «По израильскому законодательству любой еврей по рождению, будь он евреем хоть наполовину или на четверть, является гражданином Израиля, – заявил Березовский. – И любой еврей в России имеет двойное гражданство». Российские евреи отреагировали на эти слова достаточно бурно, так как под сомнение ставилась их верность Родине, а сам Березовский стал жаловаться, что он – жертва новой волны антисемитизма в России.
Президент Ельцин был не в состоянии сказать свое веское слово – 5 ноября, через пять дней после назначения Березовского, Ельцину сделали операцию на сердце. И хотя парламентарии и пресса во весь голос требовали отставки Березовского, магнат удержался на плаву.
Торговля заложниками
Конкретная задача Березовского в Совете безопасности заключалась в решении чеченского вопроса. Он говорил, что отвечает за восстановление экономики Чечни. «Бизнес должен заплатить, от этого никуда не денешься, так же как мы заплатили, чтобы к власти не пришли коммунисты (на выборах 1996 года)», – говорил он в прессе. С другой стороны, генерал Лебедь утверждал, что у Березовского в Чечне свои интересы, ему надо «ликвидировать последствия прежнего бизнеса» и заложить основу для новых, связанных с восстановлением нефтепровода Баку–Новороссийск. Я спросил Лебедя, о каких прежних сделках идет речь, но угрюмый бывший шеф Совета безопасности вдаваться в подробности отказался.
Генерал Лебедь говорил российской прессе, что Березовский давно ведет в Чечне двойную игру. «После подписания хасавюртовских соглашений Березовский начал меня пугать, – вспоминал Лебедь. – Но когда понял, что я не пугаюсь, он просто сказал: „Какой бизнес вы развалили. Все так хорошо. Ну убивают немножко. Всегда убивали и убивать будут“.
Россияне негодовали по поводу назначения Березовского в правительство – парламентарии и пресса требовали, чтобы магната уволили, Чубайса сняли с работы, а Ельцина отправили в отставку. А чеченские лидеры между тем были довольны. Салман Радуев, на чьей совести были кровавый налет на Дагестан с захватом заложников, несколько похищений и два террористических акта со взрывами на юге России в начале 1997 года, положительно отозвался о назначении Березовского, сказав, что это – человек «благородный», он готов с ним работать. «У него (Березовского) личный интерес в этой нефти (нефтепровод Баку-Новороссийск)», – добавил Радуев. Забавно, что об этой весьма компрометирующей похвале сообщил «Огонек», один из журналов, принадлежавших Березовскому.
Передвижения Березовского по Чечне позволяли предположить: с чеченскими лидерами у него прекрасные отношения. После недавней войны с Россией в Чечне было опасно: повсюду орудовали шайки боевиков. Если россияне и отваживались туда ехать, то только в сопровождении солидной охраны – они боялись, что их похитят или убьют. Березовский же ездил в Чечню часто и безо всякой охраны. Наверняка пригодились старые связи с различными чеченскими группировками в Москве. «Эти связи (с чеченскими бандитами) были до войны, они были в ходе войны и после войны, – сказал мне генерал Лебедь. – (Неважно, что в основном он вел дела с чеченскими бандитами в Москве.) Это одно и то же. В москве филиалы. Контактируя с дочерними предприятиями, ты контактируешь с Чечней».
Новым президентом Чечни стал Аслан Масхадов. По чеченским понятиям – «умеренный». Его избрали на пост президента в январе 1997 года, в ходе войны он командовал вооруженными силами Чечни. Его программа сводилась к следующему: установить право закона в его истерзанной войной стране, установить отношения с внешним миром. Но, по сути дела, авторитет Масхадова был ограничен пределами столицы. На остальной территории республики правили независимые боевики и преступные шайки, во главе которых обычно стояли полевые командиры повстанческой армии Чечни. Эти люди, проявившие удаль в боях, подчиняться Масхадову не желали. Каждый такой военачальник правил в своем удельном княжестве главным образом на основе старых клановых связей, а деньги получал за счет манипуляций с нефтью, от продажи наркотиков и оружия и прочей преступной деятельности.
Для России главной проблемой в послевоенной Чечне стало похищение людей. За два года было похищено более 1300 человек, среди них – несколько российских генералов и личных посланников президента Ельцина. Кроме россиян, были и другие жертвы. Жертвами похищений стали десятки западных журналистов, сотрудников гуманитарных структур, бизнесменов и религиозных миссионеров. Обычно людей прятали в одной из чеченских деревушек, а похитители вели переговоры о выкупе – порядочной сумме денег. Заложники стали ценным товаром. Оружие, наркотики, нефть, уворованная из нефтепровода Баку–Новороссийск, и заложники – вот и весь товар, которым располагала Чечня. Иногда одна шайка чеченских бандитов продавала заложников другой – за наличные.
Выше всего котировались иностранцы. Первым из них, осенью 1996 года, похитили итальянского фотографа. Его освободили, когда итальянское правительство выплатило за него похитителям 300 000 долларов. После этого сумма выкупа круто подскочила вверх, доходя до 2, а то и 3 миллионов долларов за человека.
Первое нашумевшее похищение произошло через полтора месяца после назначения Березовского в правительство. 15 декабря 1996 года отряд боевиков под командованием Салмана Радуева захватил 22 российских милиционеров, когда те помешали боевикам Радуева перейти чеченскую границу. Сначала показалось, что Радуев хочет «взять на испуг» – он потребовал, чтобы его людям предоставили «свободу передвижения», иначе они перебьют всех милиционеров. Но через два дня стало ясно, что угрозы князьков типа Радуева отнюдь не пустопорожние – группа вооруженных чеченцев ворвалась в больницу в городе Новые Атаги и убила шестерых сотрудников Красного Креста, в том числе четырех сестер милосердия. На следующий день Березовский прибыл в Чечню на переговоры с Радуевым и уговорил того отпустить взятых в плен российских милиционеров.
Это был первый из серии кризисов с заложниками, успешно разрешенный Березовским. Магнат с наслаждением играл роль спасителя. Он нередко появлялся в программе вечерних новостей, чтобы передать привет освобожденным с его помощью пленникам или просто похвастаться тем, как ему удалось их освободить. Умение Березовского договариваться с чеченскими похитителями оправдывало его претензии на государственный пост; череда заложников была бесконечной – но всякий раз Березовский оказывался на высоте. Эти его успехи были прекрасной политической платформой, подтверждавшей: правительству этот человек необходим.
Но далеко не все воспринимали его как рыцаря в белых одеждах. Генерал Лебедь считал, что, договариваясь об освобождении заложников, магнат ведет весьма циничную политическую игру. В январе 1997 года в чеченский плен попали два корреспондента принадлежавшего Березовскому ОРТ. Договариваться об их освобождении в Чечню полетел Лебедь. Миссия оказалась неудачной. Вернувшись в Россию, Лебедь заявил: Березовский заплатил чеченским командирам за то, чтобы они не спешили освобождать журналистов. Через несколько недель Березовский освободил их сам и приобрел на этом политический капитал.
Всякий раз, когда заложников освобождали, российское правительство заявляло: никакого выкупа бандиты не получили. Однако у президента Аслана Масхадова другое мнение. Чеченские бандиты никогда не отпускали заложников просто так, сказал мне Масхадов; нет, из Москвы всякий раз приезжали чиновники с «большими деньгами». И главным источником доступа к этим деньгам для похитителей был Березовский.
Березовский часто хвастался: расположение чеченских боевиков он просто покупал. Весной 1997 года он заявил, что помог российским бизнесменам «пожертвовать» 1 миллион долларов на строительство цементного завода в Чечне; по его утверждению «ЛогоВАЗ» выделил в пользу Министерства внутренних дел Чечни пятьдесят автомашин. В августе 1997 года Березовский хвастался, что добился у Гусинского согласия заплатить 2 миллиона долларов за выкуп трех плененных журналистов НТВ.
Два с половиной года Березовский поддерживал тесные отношения с военачальниками, которые либо сами похищали людей, либо были связаны с похитителями-преступниками. Вести переговоры в Чечне Березовский предпочитал отнюдь не с умеренными правительственными чиновниками, как Аслан Масхадов. Ему были больше по душе лидеры террористов – Шамиль Басаев и Салман Радуев – или исламские фундаменталисты (Мовлади Удугов). С Удуговым у Березовского были особо доверительные отношения; Удугов был одной из ключевых фигур в ходе чеченской войны и теперь занимал в правительстве Масхадова пост заместителя премьер-министра. Масхадов терпел этого человека, стараясь объединить свою страну, но в действительности относился с презрением к этому «проповеднику джихада» (исламская священная война) – брат Удугова был одним из лидеров секты ваххабитов, самой фанатичной группы исламских фундаменталистов в Чечне.
В Москве бывшие сотрудники Службы безопасности президента и милиция отслеживали действия Березовского в Чечне. И пришли к выводу: Березовский выполнял для чеченских похитителей функции банкира, он организовывал проплату выкупа с российской стороны, а Мовлади Удугов, представлявший исламских фундаменталистов, вел переговоры о судьбе заложников с чеченской стороны.
У меня оказалась пленка с записью нескольких телефонных разговоров между Мовлади Удуговым и Березовским (эти разговоры были отчасти распечатаны в газете «Московский комсомолец»). Перехват осуществили либо службы безопасности (России? Чечни? Другой страны?), либо какое-то хорошо оснащенное частное агентство. О чем именно идет речь в этих разговорах, не вполне ясно, но совершенно очевидно, что обсуждается какая-то сделка, возможно имеющая отношение к заложникам. Одна из записей содержит сказанное только одним собеседником – Удуговым.
«Алло? Алло? Борис, это Мовлади говорит… Борис, я вчера звонил, что-то не смог до тебя дозвониться… Борис, что там по нашим делам? …Да, я смотрел там, пока ничего не было, наверно, в понедельник будет… Да, да… я в пятницу смотрел, в пятницу смотрели, пока ничего не было, может быть, в понедельник будет, я в понедельник посмотрю… Ну, я не знаю, может быть, там что-то, задержка… Да… Что за документ?… Да, да, да, понятно, понятно. Хорошо, Борис, скажи, пожалуйста, вот то, что вы с Казбеком… вы… Мы говорили, что ты человека пришлешь числа седьмого, восьмого, вот так, что там? Как там ситуация?.. А когда его можно ожидать?.. Тогда, что? в понедельник или во вторник его ждать?.. Да, понял, понял… Хорошо, давай мы так скажем, на вторник будем точно ориентироваться, если он в понедельник появится… Да, да на Слепцовск (неразборчиво)… Там, Казбек будет непосредственно сам встречать… Только, по времени… Вечером позвонить. Хорошо, Борис, насчет этих двух парней хоть что-то (неразборчиво) есть какая-то?.. Да? А то здесь уже как бы на радикальные меры, я пока сдерживаю и думаю, что может решится… Я понял, я понял… А примерно во сколько? Часов в одинадцать?.. Часов в восемь, девять… Хорошо, я вечером позвоню, Борис, обязательно. Я получше связь выберу и позвоню… Ну всего доброго. Пока».
Часто Березовский действовал в Чечне через Бадри Патаркацишвили, своего компаньона по «ЛогоВАЗу», который, по данным российских спецслужб, давно осуществлял связь между «ЛогоВАЗом» и преступными группировками.
Роль Бадри как правой руки Березовского становится очевидной из еще одного телефонного разговора, запись которого попала ко мне. Березовский и Удугов намеренно строят разговор так, чтобы потенциальные «слушатели» ломали голову над его содержанием, но общий смысл достаточно ясен.
У.:Алло?
Б.:Привет Мовлади. Привет дорогой.
У.:Привет. Борис, как у тебя дела?
Б.:Все нормально.
У.: Казбек приехал сегодня очень расстроенный.
Б.: Почему?
У.: Он так и не понял, для чего Бадри туда приезжал.
Б.: Я тоже не понял тогда, я сейчас с Бадри разговаривал по телефону, и он сказал: все нормально. Все обсудили, обо всем договорились. Что значит – расстроенный?
У.: Ну вопрос же стоял о том, что две с половиной единицы привезет.
Б.: Что-что?
У.: Две с половиной единицы привезет.
Б.: Мовлади, ты что-то перепутал. Заблуждаешься Мовлади. Я никогда этого не говорил. Я же сразу сказал, что вопроса этого решить не смогу. Я смогу то, что смогу. И я это сделал. Больше никаких других намерений у меня не было.
У.: Ну ладно.
Б.: Или ты не понял меня.
У.: Ну я не знаю… Тогда, когда я с тобой разговаривал…
Б.: Я всегда прямо отвечаю на вопрос. Я сказал, что сейчас этот вопрос решить не смогу. Что смогу, то решу, что смог – решил. Все. Чтобы было полное понимание.
У.: Понятно… Да, Борис, я тоже хочу, чтобы было полное понимание. А значит, после вашей встречи в Тбилиси я тебе позвонил, тебе сказал о двух с половиной единицах.
Б.: Нет, ты мне еще в Тбилиси сказал об этом.
У.: Нет, это Казбек говорил.
В.: Ну Казбек.
У.: Вы с Казбеком говорили. Я-то по своей линии тебе факс посылал.
Б.: Мовлади, я тебе еще раз говорю, чтобы было полное понимание: я никогда не давал обещаний сделать это. Чтобы была полная ясность, что могу, то делаю. Это все.
У.: Хорошо, тогда я не понял: он что, прилетел, чтобы дать это подтверждение, эту бумагу? Что, нельзя было факс прислать?
Б.: Нет-нет. Там был другой разговор, я сам разговор еще не знаю. Он же улетел дальше. Он в Москве еще не был.
У.: Тогда я понял, что никакого разговора еще не было. Он пришел, передал эту бумагу, которую можно было по факсу переслать… Скажи, пожалуйста, это та цифра?
Б.: Абсолютно верно. Это то, что я сейчас могу сделать. Больше ничего сделать не могу. Я тебе это сказал.
У.: Я-то думал… Тот факс, что я прислал. Я просил семьсот-восемьсот.
Б.: Мовлади, тот факс, что ты прислал, хорошо, но я этого сделать не смогу. А сделаю то, что смогу. Что смог, то и сделал.
У.: Ну понятно. Я-то рассчитывал, что ты это по моей просьбе сделал, а сейчас получается, что они и Казбека в этом плане задействовали. Хорошо. Значит, мы друг друга не поняли просто. Борис, скажи, пожалуйста, сейчас эта тема закрыта?
Б.: Нет, не закрыта. Ты как будто не слышал нашего разговора. Я сказал: сейчас решить не смогу, что смогу решить сейчас – решу.
У.: Там сейчас ситуация… Ты, видимо, несколько не в курсе. Ладно. Сегодня крайне нужна была эта цифра. Раз не получается, на нет и суда нет.
Б.: Хорошо, Мовлади. Я все время на связи. Пока.
Что касается самих заложников, на их долю выпали тяжелые мучения. Они томились в какой-нибудь шахте или подвале, часто подвергались пыткам. Один американский религиозный миссионер, Херберт Грегг, провел в плену восемь месяцев, ему отрубили палец. Двенадцатилетнюю Аллу Гейфман, дочь саратовского бизнесмена, похитили по дороге из школы домой и увезли в Чечню. Похитители потребовали выкуп в размере 5 миллионов долларов; чтобы подтвердить серьезность своих намерений, они при включенной видеокамере отрезали у девочки два пальца и отправили пленку родителям. После семи месяцев плена Аллу Гейфман освободили.
5 июля 1997 года в Грозном похитили двоих граждан Великобритании – Камиллу Карр и Джона Джеймса. Они представляли благотворительную общину квакеров и работали в чеченской столице, помогая детям с расстроенной психикой. Британское правительство придерживалось жесткого правила: никогда не платить выкуп за заложников и не рекомендовать этого другим, чтобы не вдохновлять похитителей на дальнейшие подвиги. Четырнадцать месяцев спустя, 20 сентября 1998 года, несчастных выпустили. Джеймса неоднократно избивали, Карр – насиловали. Березовский гордо заявлял: их освободили благодаря его усилиям. Он даже выделил частный самолет – вывезти их из Чечни прямо в Лондон; в прессе он хвастался, что освобождение англичан – его рук дело, он подарил Салману Радуеву компьютеры и медоборудование.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |