Джейми ухмыльнулся и с важным видом произнес:
— Контрабандисты ускользнули, несмотря на усердное преследование, но доблестным солдатам его величества удалось захватить целую подводу контрабандного спиртного, оценивающуюся в шестьдесят фунтов десять шиллингов. Поняла, в чем тут фокус?
— Пожалуй, — ответила я. — Значит, ты должен был доставить качественный товар в десять. Мадам Жанна сказала…
— Ну да, — кивнул Джейми, нахмурившись. — Ровно в десять она должна была оставить открытой дверь подвала и установить на место дощатый скат: времени на разгрузку у нас в обрез. Мне пришлось дважды сделать круг, чтобы не привести драгун прямо к ее заведению, ведь простые солдаты не в курсе договоренностей, так что нам все равно надо быть начеку.
— Боюсь, мадам отвлекли неприятные новости, — пояснила я, вспомнив об Изверге, и рассказала Джейми все, что слышала.
— Бедная девушка, — вздохнул он.
Я поежилась, вспоминая рассказ Бруно, и придвинулась к Джейми. Он обнял меня, рассеянно поцеловал в лоб и снова взглянул на прикрытое шалью тело.
— Ну что ж, кто бы ни был этот невезучий малый, но раз он не чиновник, маловероятно, что у него там, наверху, сообщники. Но нам в любом случае желательно убраться отсюда поскорее.
— Это хорошая мысль.
Камзол Джейми был мне до колен, но под ним–то я оставалась голой и, замечая, какие взгляды бросают на меня украдкой с другого конца подвала, чувствовала себя не совсем уютно.
— А мы вернемся в печатную мастерскую?
С учетом всего случившегося мне как–то не хотелось пользоваться гостеприимством мадам Жанны больше, чем необходимо.
— Может быть, ненадолго. Мне надо подумать, — рассеянно ответил Джейми.
Наморщив лоб, он крепко прижал меня к себе, отпустил и принялся расхаживать по подвалу, задумчиво глядя на камни под ногами.
— Э–э… куда ты спровадил Айена?
Он поднял глаза с непонимающим видом, потом его лицо прояснилось.
— А, Айена. Я оставил его наводить справки в тавернах над рыночной площадью. Нужно не забыть встретиться с ним попозже, — пробормотал он, словно бы делая мысленную заметку.
— Кстати, я видела и Айена–младшего, — заметила я как бы между прочим, провоцируя его на разговор.
Джейми удивился:
— Он что, приходил сюда?
— Приходил. Искал тебя — примерно четверть часа спустя после того, как ты ушел.
— Слава Богу за Его маленькие милости! — Он запустил пятерню в волосы с шутливо–озабоченным видом. — Мне чертовски трудно было объяснить Айену, зачем его сын потащился сюда.
— Ты знаешь, что он здесь делает? — с любопытством спросила я.
— Не знаю! Он должен был… ладно, оставим это. Сейчас не до того.
Джейми снова задумался, но потом вдруг спросил:
— А он — я про Айена–младшего, — уходя от тебя, сказал, куда направляется?
Я покачала головой, подобрав вокруг себя камзол. Джейми кивнул со вздохом и снова стал медленно прохаживаться.
Я уселась на перевернутую лохань, глядя на него и удивляясь тому, что, несмотря на все эти неудобства и всю эту опасную кутерьму, чувствую себя по–идиотски счастливой просто оттого, что нахожусь рядом с ним. Понимая, что толку от меня никакого быть не может, я просто завернулась поплотнее в камзол и предалась самому приятному занятию, какое могла найти для себя на данный момент, — любовалась Джейми. А то ведь в этой суматохе у меня еще не было возможности как следует к нему присмотреться.
Несмотря на озабоченность, он двигался с уверенной грацией меченосца, человека, настолько владеющего своим телом, что для этого не требовалось никаких сознательных усилий. Когда отблеск фонаря падал на шевелюру Джейми, игра света и теней делала ее золотистой с темными полосками, словно тигриная шкура.
Я уловила слабое движение, когда двумя пальцами правой руки он поскреб ткань штанов, и на меня накатила волна эмоций: прошло столько лет, а этот жест остался неизменным. Прежде я тысячу раз видела, как он делал это, размышляя, и теперь почувствовала себя так, словно вся наша разлука уместилась между восходом и заходом солнца.
Как будто уловив мою мысль, он остановился и улыбнулся мне.
— Ты согрелась, англичаночка?
— Нет, но это не важно. — Я встала с лохани и, взяв его под руку, принялась прохаживаться рядом с ним. — Что–нибудь надумал?
Он невесело рассмеялся.
— Нет. Меня одолевает примерно полудюжина вопросов одновременно, и с половиной из них я ничего не могу поделать. Например, выяснить, находится ли Айен–младший там, где должен.
Я уставилась на него.
— А где, по–твоему, он должен находиться?
— Он должен быть в печатной мастерской, — сказал Джейми с некоторым нажимом. — Но сегодня утром он должен был находиться с Уолли, а его там не было.
— С Уолли? То есть, надо понимать, когда его отец явился с известием о побеге мальчишки из дому, для тебя это была никакая не новость?
Он потер пальцем нос, усмехаясь и досадуя.
— Ну да, я обещал мальчишке, что ничего не скажу его отцу, пока ему самому не представится случай объясниться. Правда, это объяснение вряд ли спасет его задницу, — добавил он.
Юный Айен, как и сказал его отец, явился в Эдинбург, чтобы присоединиться к своему дяде, не потрудившись заручиться согласием родителей. Джейми довольно скоро обнаружил это упущение, но решил не отсылать племянника одного обратно в Лаллиброх, а отвезти его туда самому у него не было времени.
— Не то чтобы он сам не мог о себе позаботиться, — пояснил Джейми с усмешкой, победившей–таки в борьбе выражений на его лице. — Он славный и способный парнишка. Просто… ну, в общем, ты понимаешь, как это бывает: какие–то события просто происходят вокруг некоторых людей, так что они вроде бы и не имеют к этому никакого отношения.
— Теперь, когда ты заговорил об этом, да, понимаю. Похоже, я сама как раз из них.
Эти слова насмешили Джейми.
— Господи, ты права, англичаночка! Может быть, именно поэтому я так люблю Айена–младшего: он напоминает мне тебя.
— А мне — тебя, — парировала я.
Джейми хмыкнул.
— Господи, если Дженни услышит, что ее сынок отирался возле дома с подобной репутацией, она меня калекой сделает. Одна надежда, что у маленького пройдохи по возвращении домой хватит ума держать рот на замке.
— Главное, чтобы он вернулся, — заметила я, подумав о долговязом, не достигшем еще пятнадцатилетия подростке, предоставленном самому себе в Эдинбурге среди контрабандистов, пьяниц, проституток, продажных таможенников.
А тут еще и орудующий топором Изверг!
— Хорошо еще, что он не девушка, — сказала я, вспомнив об убийце. — Юноши, кажется, Изверга не интересуют.
— Ага, но полно других типов, которых они очень даже интересуют, — кисло отозвался Джейми. — Да уж, когда у меня на руках и ты, и Айен–младший, мне очень повезет, если я не поседею как лунь, прежде чем выберусь из этого вонючего подвала.
— Я–то тут при чем? — В моем голосе прозвучало искреннее удивление. — Тебе нет нужды беспокоиться за меня.
— Разве?
Он опустил руку и воззрился на меня не без суровости.
— Мне не нужно беспокоиться о тебе? Это ты сказала? Господи! Я оставляю тебя мирно лежащей в постели дожидаться завтрака, а меньше чем час спустя нахожу внизу, в рубашке девицы из веселого дома, с трупом на коленях! И сейчас ты стоишь передо мной, голая, как яйцо, а пятнадцать человек вон там гадают, кто ты вообще такая. И как, по–твоему, я должен объяснить им твое появление?
Он раздраженно запустил пальцы в свою шевелюру.
— Кровоточащие раны Христовы! А через два дня мне, хоть удавись, нужно отправиться к побережью, и я не могу оставить тебя в Эдинбурге, поскольку тут шастают изверги с топориками и половина людей, которые тебя видели, считают, что ты проститутка, и… и…
Шнурок, собиравший его волосы в хвост, лопнул, не выдержав энергичных движений, и шевелюра распушились, как львиная грива. Я рассмеялась. Еще мгновение его взгляд оставался хмурым, но потом Джейми ухмыльнулся.
— Ну да ладно, что уж там. Попробую как–нибудь со всем этим справиться.
— Уверена, ты справишься, — заявила я и приподнялась на цыпочки, чтобы убрать его волосы за уши.
Под действием той же силы, что вызывает взаимное притяжение противоположных полюсов магнита, Джейми наклонил голову и поцеловал меня.
— Я позабыл.
— О чем позабыл?
Сквозь тонкую рубашку я чувствовала его теплую спину.
— Обо всем. — Джейми говорил очень тихо, прижав губы к моим волосам. — О радости. О страхе. Больше всего о страхе.
Он убрал мои кудри от своего носа.
— Я очень долго не испытывал страха, англичаночка, — пояснил Джейми. — Но теперь, похоже, начинаю бояться. Потому что теперь мне есть что терять.
Чуть подавшись назад, я подняла на него взгляд. Его руки крепко обнимали меня за талию, глаза были темны — бездонная вода в сумраке. Но через секунду выражение его лица изменилось, и он быстро поцеловал меня в лоб.
— Идем, англичаночка, — сказал Джейми, взяв меня за руку. — Я скажу людям, что ты моя жена. С остальным можно подождать.
Глава 27
В ОГНЕ
Вырез у платья был чуть ниже, чем необходимо, и оно было тесновато в груди, но в целом сидело неплохо.
— И откуда тебе было известно, что у Дафны нужный размер? — спросила я, зачерпывая ложкой суп.
— Когда я сказал тебе, что не спал со здешними девушками, я не соврал, — осторожно ответил Джейми. — Но не припоминаю, чтоб я утверждал, будто не смотрел на них.
Он хотел подмигнуть, но, поскольку какой–то врожденный тик не позволял ему делать это одним глазом, моргнул обоими. Это сделало его похожим на большую взъерошенную рыжую сову, и я рассмеялась.
— Однако тебе этот наряд идет гораздо больше, чем Дафне, — заявил Джейми, одобрительно взглянув на мою грудь, и подозвал служанку, несшую блюдо со свежими лепешками.
Процветание трактира Моубрея зиждилось на обедах. В отличие от питейных заведений вроде «Края света» с их уютной дымной атмосферой эта таверна, размещавшаяся в элегантном строении с наружной лестницей, ведущей в просторный зал на втором этаже, предлагала меню, рассчитанное на вкусы состоятельных торговцев и королевских чиновников.
— Кто ты на данный момент? — поинтересовалась я, — Если мне не послышалось, мадам Жанна называла тебя «месье Фрэзер» — значит ли это, что на публике ты Фрэзер?
Он покачал головой, кроша лепешку в миску с супом.
— Нет, на данный момент я Сони Малкольм, печатник и издатель.
— Сони? Это уменьшительное от Александра? По–моему Сэнди, «песочник», подошло бы гораздо лучше, особенно с учетом твоей шевелюры.
Правда, тут же мысленно поправилась я, все же его волосы не песочного цвета. Они похожи на волосы Бри — очень густые, слегка волнистые и вобравшие в себя целую смесь оттенков рыжего и золотистого: медь и корица, каштан и янтарь, рыжий, чалый, кирпичный — все перемешано.
Неожиданно на меня накатила волна тоски по Бри, причем одновременно с желанием растрепать волосы Джейми и, запустив в них руки, ощутить на пальцах мягкие пряди, а под ладонями округлость его головы. Желание было столь острым, что у меня перехватило дыхание, и я склонила голову над устричной похлебкой.
Джейми ничего не заметил; он добавил себе в миску добрый шмат сливочного масла, покачав при этом головой.
— Сони — так говорят в горах, — сообщил он мне, — И на островах тоже. А Сэнди — такое прозвище чаще можно услышать в низинах или от невежественных англичан.
Он повел бровью, улыбнулся и поднес ко рту ложку, полную густой, ароматной похлебки.
— Ладно, — сказала я. — Наверное, сейчас важнее определиться, кто же все–таки я.
В конце концов до него дошло. Его большая нога чуточку подтолкнула под столом мою, и Джейми, улыбнувшись, грубовато сказал:
— Ты моя жена, англичаночка, вот и весь сказ. Всегда и везде. Независимо от того, кем могу быть я, ты — моя жена.
Я почувствовала, как мое лицо зарделось от удовольствия, и увидела, что воспоминания о прошлой ночи отразились и на Джейми: кончики его ушей слегка порозовели.
— Тебе не кажется, что в этой похлебке слишком много перца? — спросила я, проглотив очередную ложку. — Ты уверен, Джейми?
— Ага, — сказал он. — Да, я уверен, — поправился он. — А с перцем все нормально. Люблю, знаешь ли, все остренькое.
Носок его башмака снова ткнул меня в лодыжку.
— Значит, я миссис Малкольм, — сказала я, пробуя это имя на языке.
Само слово «миссис» вызывало у меня нелепое волнение, словно у юной невесты, впервые идущей под венец. Мой взгляд машинально скользнул по серебряному кольцу на безымянном пальце правой руки.
Джейми заметил это и поднял свою кружку.
— За миссис Малкольм, — тихо произнес он, и у меня снова перехватило дыхание.
Потом Джейми поставил кружку и взял мою руку в свою, такую большую и теплую, что ее жар быстро распространился по моим пальцам. Серебряное кольцо, ощущавшееся отдельно от моей плоти, согрелось еще быстрее.
— Сохранять и беречь, — сказал он с улыбкой.
— Отныне и навеки, — отозвалась я, не обращая внимания на то, что мы привлекаем к себе заинтересованные взгляды других посетителей.
Джейми наклонил голову и прижал губы к тыльной стороне моей ладони, что уже не просто заинтересовало зевак, а заставило их вытаращиться.
Сидевший на другом конце зала священник строго нахмурился и сказал что–то своим соседям по столу, которые тотчас повернулись и уставились на нас. Один из них был пожилым коротышкой, а вот другой, к немалому моему удивлению, оказался мистером Уоллесом, моим спутником по поездке на дилижансе из Инвернесса.
— Наверху есть номера, — прошептал Джейми.
В его голубых глазах плясали шальные искорки, лишив меня всякого интереса к мистеру Уоллесу.
— Это любопытно, — рассеянно произнесла я. — Ты не доел свою похлебку.
— К черту похлебку.
— Вот идет служанка с элем.
— Пусть идет к дьяволу.
Острые белые зубы мягко сомкнулись на моей руке, отчего я слегка дернулась.
— На тебя люди смотрят.
— Ну и пусть, раз им выпала такая прекрасная возможность.
Его язык легонько щекотал мои пальцы.
— Сюда идет человек в зеленом.
— К черту… — начал Джейми, но тут тень подошедшего упала на стол.
— Добрый день, мистер Малкольм, — сказал незнакомец с вежливым поклоном. — Надеюсь, я вам не помешал.
— Напротив, помешали, — возразил Джейми, выпрямившись, но не выпустив моей руки, и холодно воззрился визитера. — Мне кажется, я не знаю вас, сэр?
Джентльмен, неброско одетый англичанин лет тридцати пяти, ничуть не смутившись столь откровенным недружелюбием, поклонился снова.
— Я действительно пока не имел удовольствия быть знакомым с вами, сэр, — почтительно сказал он. — Однако мой господин попросил меня приветствовать вас и спросить, не окажете ли вы и ваша спутница любезность выпить с ним немного вина.
Крохотная пауза перед словом «спутница» была почти неуловима, но Джейми заметил ее. Его глаза сузились.
— Мы с женой, — произнес он точно с такой же паузой перед словом «жена», — в данный момент заняты. Если ваш господин желает поговорить со мной…
— Сэр, меня послал к вам сэр Персиваль Тернер, — быстро вставил секретарь (потому что наверняка это был секретарь).
Несмотря на хорошее воспитание, он не удержался и слегка повел бровью, как человек, который упоминает значительное имя.
— Ну что ж, — сухо ответил Джейми. — При всем моем почтении к сэру Персивалю в настоящее время я очень занят. Может быть, вы передадите ему мои сожаления?
Он поклонился с учтивостью настолько демонстративной, что она почти граничила с грубостью, и повернулся к подошедшему спиной. Секретарь застыл, потом быстро развернулся и торопливо зашагал между столиками, направляясь к двери в дальнем конце зала.
— На чем мы остановились? — спохватился Джейми. — Да, конечно: к черту джентльменов в зеленом. Так вот, насчет номеров…
— И как ты собираешься объяснить людям мое появление? — спросила я.
Он поднял бровь.
— Что объяснить? — Он смерил меня взглядом. — Почему я должен что–то насчет тебя объяснять? Руки–ноги у тебя на месте, ты не заразная, не горбатая, не беззубая, не хромая…
— Ты знаешь, что я имею в виду, — сказала я, пнув его под столом.
Леди, сидевшая рядом со стеной, тронула локтем своего спутника и указала на нас расширенными глазами. Я встретила ее взгляд и беззаботно улыбнулась.
— Ну знаю. — Джейми тоже улыбнулся. — Просто со всем, что на меня с утра навалилось, включая фокусы мистера Уиллоби и все прочее, у меня не было возможности об этом подумать. Может быть, мне просто сказать…
— Мой дорогой друг, стало быть, вы женаты! Превосходная новость! Просто великолепная! Мои искренние поздравления, и могу я — смею ли я надеяться? — что я первый, кто преподнесет мои поздравления и наилучшие пожелания вашей даме?
Маленький пожилой джентльмен в аккуратном парике, тяжело опиравшийся на трость с позолоченным набалдашником, одарил нас радушной улыбкой. Это был тот самый человек, который сидел с мистером Уоллесом и священником.
— Я уверен, что вы простите меня за недостаточную учтивость, проявленную посланным мною Джонсоном. Беда в том, что злосчастная немощь затрудняет мои собственные передвижения, но, конечно же, знай мы, что вы обрели супружеское счастье, никто не посмел бы вас тревожить.
При появлении этого господина Джейми встал и выдвинул для него стул.
— Вы присоединитесь к нам, сэр Персиваль?
— О нет, конечно! Я не смею мешать вашему вновь обретенному счастью, мой дорогой сэр. По правде говоря, я не имел представления…
Продолжая говорить, он опустился на предложенный стул и поморщился, вытягивая ногу под столом.
— Я мученик подагры, моя дорогая, — признался сэр Персиваль, наклонившись ко мне так близко, что я ощутила неприятное старческое дыхание, перебившее аромат грушанки, исходивший от тонкого полотна его сорочки.
Мне подумалось, что, даже несмотря на дыхание, этот, в общем–то, симпатичный немолодой господин не похож на продажного взяточника, но ведь внешность обманчива. Всего четыре часа назад меня саму приняли за проститутку.
Со всей возможной учтивостью Джейми заказал вина и терпеливо выслушивал многословные излияния сэра Персиваля.
— Это большая удача, что я встретил вас, мой молодой друг, — сказал наш собеседник, покончив наконец со своими цветистыми комплиментами, и положил маленькую руку с ухоженными ногтями на руку Джейми. — У меня как раз появилась необходимость кое–что вам сказать. Вообще–то я послал записку в типографию, но мой посланец не застал вас там.
Джейми вопросительно взглянул на Персиваля.
— Да, — продолжил тот. — Кажется, вы говорили мне — несколько недель назад, я уж не помню, по какому случаю, — о своем намерении отправиться по делам на север, чтобы приобрести новый печатный станок или что–то в этом роде?
Я подумала, что у сэра Персиваля, хотя он и не молод, весьма привлекательное лицо: породистое, с большими добродушными голубыми глазами.
— Да, это так, сэр, — вежливо ответил Джейми. — Мистер Маклеод из Перта предложил мне взглянуть на новые текстовые шрифты, которые только–только начали использовать.
— Именно, текстовые шрифты.
Сэр Персиваль прервался, чтобы достать из кармана табакерку, симпатичную золотую вещицу с зеленой эмалью и херувимами на крышечке.
— Но знаете, я бы не советовал вам предпринимать поездку на север именно сейчас, — сказал он, открыв коробочку и сосредоточившись на ее содержимом. — Уж поверьте старику, ради вашего же блага не советовал бы. Погода обещает испортиться, и это вряд ли подойдет миссис Малкольм.
Улыбнувшись мне, как престарелый ангел, он вдохнул большую щепотку нюхательного табака и замер, держа наготове полотняный носовой платок.
— Я весьма благодарен вам за совет, сэр Персиваль, — проговорил Джейми, с невозмутимым спокойствием потягивая вино. — Надо думать, о предстоящих на севере штормах вас известили ваши агенты?
Сэр Персиваль чихнул: звук получился негромким и аккуратным, словно его издана простуженная мышка. Он вообще напоминает белую мышь, подумала я, видя, как изящно вытирает старик свой острый розовый нос.
— Совершенно верно, — подтвердил он, убрав носовой платок и благодушно глядя на Джейми. — Поэтому я как друг, особо пекущийся о вашем благополучии и принимающий все ваши дела близко к сердцу, весьма настоятельно рекомендовал бы вам остаться в Эдинбурге. В конце концов, — добавил он, обратив свет своей благожелательности на меня, — теперь вы, безусловно, имеете достаточный стимул для того, чтобы задержаться дома. А теперь, молодые люди, извините, но мне нужно идти. Да и не пристало мне, старику, мешать вам отрывая, можно сказать, от свадебного завтрака.
Сэр Персиваль поднялся с помощью мгновенно подскочившего Джонсона и, постукивая по полу тросточкой с позолоченным набалдашником, заковылял прочь.
— По–моему, он славный старикан, — заметила я, когда он отошел достаточно далеко.
Джейми хмыкнул.
— Трухлявый, как изъеденная червями доска, — возразил он, поднял свой стакан и осушил его. — Мне, признаться, казалось, что старые люди должны быть другими. То есть я хочу сказать, Судный день для них ближе, чем для молодых, и такому человеку, как сэр Персиваль, не стоило бы об этом забывать. Но куда там, похоже, встреча с дьяволом его ничуть не страшит.
— Наверное, он такой же, как все, — цинично сказала я. — Большинство людей думают, что будут жить вечно.
Джейми рассмеялся, а вместе со смехом к нему вернулся и недавний настрой.
— Да, это верно, — сказал он, придвигая ко мне бокал с вином. — Теперь, когда ты здесь, я в этом тем более убежден. Давай–ка, mo nighean, допивай, и пойдем наверх.
— Post coitum omne animalium triste est[12], — произнесла я с закрытыми глазами.
Теплая тяжесть на моей груди никак не отреагировала, если не считать тихого дыхания. Правда, тут же я почувствовала что–то вроде подземной вибрации, каковую истолковала как смешок.
— Витиевато высказываешься, англичаночка, — сонно сказал Джейми. — Надеюсь, эта мысль принадлежит не тебе?
— Нет.
Я убрала его влажные яркие волосы со лба, и он с довольным сопением уткнулся лицом в ямку у моего плеча.
В качестве любовного гнездышка номера у Моубрея оставляли желать лучшего, однако кушетка, то есть относительно мягкая горизонтальная поверхность, здесь имелась, а это, если уж на то пошло, было единственно необходимым. Я поняла, что далеко еще не перешла рубеж желания предаваться плотским утехам, но была уже не столь молода, чтобы с упоением делать это на голом полу.
— Я не знаю, кто это сказал, наверное, какой–то древний философ. Эта цитата приводилась в одном из моих учебников по медицине, в главе о репродуктивной системе человека.
На сей раз вибрация обрела звучание: это и вправду был смех.
— Похоже, ты не зря брала свои уроки, англичаночка.
Его рука скользнула по моему боку, медленно просунулась под ягодицу и слегка стиснула ее, что сопровождалось удовлетворенным вздохом.
— Признаться, пока не сделаюсь, так сказать, triste, ни о чем думать не могу, — пробормотал он.
— Я тоже, — отозвалась я в тон ему, проводя пальцем по завитку рыжих волос. — Что и навело меня на эту мысль. А вот насчет побуждений древнего философа… Тут остается только гадать.
— Наверное, это зависит от того, с какими именно animalium он имел дело, заметил Джейми. — Может быть, им просто никто не увлекся, но он, наверное, испробовал немалое количество, раз пришел к столь обобщающему выводу.
Он крепко держался за свой якорь, пока приливы моего смеха мягко покачивали его вверх и вниз.
— Заметь, что собаки, когда совокупляются, иногда выглядят чуточку по–овечьи.
— Мм… А как же тогда выглядят овцы?
— Ну, овцы в любой ситуации выглядят как овцы — я имею в виду особей женского пола.
— Вот как? А что насчет баранов?
— О, они выглядят весьма неприглядно. Вывешивают языки, так что изо рта капает слюна, закатывают глаза да еще и издают пренеприятные звуки. Как вообще большинство животных мужского пола, да?
Кожей плеча я почувствовала, как изогнулись в улыбке его губы. Он снова стиснул мою ягодицу, и я мягко потянула за ухо, ближайшее к этой шаловливой руке.
— Я не заметила, чтобы у тебя свисал язык. Да и никаких особо неприятных звуков не слышала.
— Вообще–то вот так, с ходу, мне никакого такого звука не придумать, — признался Джейми. — Может, в следующий раз у меня получится лучше.
Мы рассмеялись, а потом притихли, прислушиваясь к дыханию друг друга.
— Джейми, — прошептала я, нежно поглаживая его затылок, — думаю, я никогда не была так счастлива.
Он перекатился на бок, осторожно переместив свой вес так, чтобы не придавить меня, и повернулся ко мне.
— Так же, как и я, моя англичаночка, — произнес он и припал к моим губам долгим поцелуем.
Через некоторое время Джейми чуть отстранился.
— Это ведь не просто постельное удовольствие, понимаешь?
Его глаза смотрели на меня, нежно–голубые, как теплое тропическое море.
— Понимаю, — ответила я, коснувшись его щеки. — Не просто.
— Снова быть с тобой, говорить с тобой, знать, что я могу говорить, что думаю, не опасаясь за свои слова, не скрывая своих мыслей! Господи, англичаночка, Всевышнему ведомо, что я одержимый страстью юноша и не могу оторвать от тебя руки… или что–то другое, — добавил он, усмехнувшись, — но даже этого мне было бы мало, не имей я еще и счастья делить с тобой все, что у меня на душе и сердце.
— Без тебя было одиноко, — прошептала я. — Так одиноко.
— И мне. — Джейми посмотрел вниз, опустив длинные темные ресницы, и продолжил: — Хотя врать не буду, монашеской жизни я не вел. Бывало, когда становилось совсем невмоготу, когда просто сходил с ума…
Я прижала пальцы к его губам, чтобы остановить его.
— Так ведь и я не без греха. Фрэнк…
Его рука мягко прижалась к моим губам. Мы молча смотрели друг на друга, и я чувствовала, как под моей рукой расцветает его улыбка, а под его рукой — моя.
Я убрала палец с его губ.
— Это не имеет значения, — сказал Джейми и тоже убрал свою руку.
— Не имеет значения, — эхом отозвалась я, обводя пальцем линию его губ. — Поэтому лучше поделись тем, что у тебя на сердце, если есть время.
Он бросил взгляд на окно, чтобы по свету определить время: в пять часов нам предстояло встретиться в типографии с Айеном–старшим, узнать, как обстоят дела с поисками его сына, — и с сожалением скатился с меня в сторону.
— Пара часов у нас еще есть, так что можно не спешить. Одевайся, а я велю принести вина и печенья.
Подобная перспектива меня восхитила. Мне вообще казалось, что с тех пор, как я нашла Джейми, у меня пробудился волчий аппетит: есть хотелось чертовски и постоянно. Я села и начала рыться в куче разбросанной по полу одежды, ища корсет, который требовало платье с низким вырезом.
— Я ничуть не огорчен, но, пожалуй, действительно чувствую некоторую неловкость, — признался Джейми, засовывая длинные ровные пальцы ног в шелковый чулок. — Или, по крайней мере, должен бы.
— Почему так?
— Да потому, что я предаюсь здесь с тобой райским наслаждениям, запивая их вином и заедая печеньем, а бедняга Айен топчет мостовые Эдинбурга, переживая за сына.
— Ты и сам беспокоишься за юного Айена? — спросила я, занимаясь шнуровкой.
Он слегка нахмурился, натягивая второй чулок.
— Не столько беспокоюсь за него, сколько боюсь, что он может не объявиться до завтрашнего дня.
— А что произойдет завтра? — спросила я и тут же вспомнила встречу с сэром Персивалем Тернером. — О, твоя поездка на север — она ведь намечена на завтра?
Он кивнул.
— Да, в бухте Муллин намечена встреча; луна в ущербе, и ночь будет темной. Люггер из Франции с грузом вина и батиста.
— И сэр Персиваль предупреждал тебя о том, чтобы ты в этой встрече не участвовал.
— Похоже на то. Что случилось, я пока сказать не могу, выясню позже. То ли ожидается инспекционный визит какого–нибудь высокого чина из таможенной службы, то ли он прослышал о какой–то деятельности на побережье, которая сама по себе к нам отношения не имеет, но навредить может.
Он пожал плечами и закончил с последней подвязкой.
Положив руки на колени ладонями вверх, Джейми медленно сжал их в кулаки. Левый кулак сомкнулся без промедления, крепкий, твердый, готовый к драке. С правым дело шло медленнее, а до конца так и не дошло. Средний, кривой палец не укладывался рядом с указательным, а безымянный не сгибался вовсе. Он торчал прямо, из–за чего и мизинец оставался под неловким углом к нему.
Джейми перевел взгляд с рук на меня и улыбнулся.
— Вспоминаешь ту ночь, когда ты вправляла мне руку?
— Иногда, в самые кошмарные моменты.
Ночка была из тех, что не забудешь — просто невозможно забыть. Мне удалось сбежать из тюрьмы Уэнтуорт и избежать смертного приговора, но помешать Черному Джеку Рэндоллу подвергнуть Джейми пыткам и искалечить его я не успела.
Подняв его правую руку, я положила ее к себе на колено, тяжелую, теплую и неподвижную, и он не возражал, когда я ощупывала каждый палец, осторожно потягивая его, чтобы растянуть сухожилия, и сгибая, чтобы определить диапазон гибкости сочленений.
— Это была моя первая ортопедическая операция, — усмехнулась я.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |