Был посмотреть. Когда же все подряд
Уселись гости, Вальтер чрез минутку
За ней велел сходить и словно в шутку
Ее спросил: «Тебе моя жена
Как нравится? Скажи мне откровенно».
«Мой господин, – ответила она, -
Клянусь, красавицы столь совершенной
Досель никто не видел во вселенной.
Успеха всякого желаю ей.
Пошли вам бог счастливых много дней!
Лишь об одном прошу вас: испытанью
Жестокому ее не подвергать.
Она такое нежное созданье,
И, полагаю я, отец и мать
Ее взрастили так, что не под стать
Страданье ей, с которым может сжиться
Воспитанная в нищете девица».
Когда маркграф увидел, как полна
Она несокрушимого смиренья,
Взглянул в глаза, прозрачные до дна,
Не омраченные притворства тенью,
И вспомнил, как она все униженья
Безропотно сносила день за днем,
К ней сострадание проснулось в нем.
«Моя Гризельда, – молвил он, – довольно!
Ты чашу горя выпила до дна.
Достаточно тебя терзал я больно;
Подобных мук из женщин ни одна
Не испытала. Милая жена!
Какой ты клад, отныне буду знать я».
И он Гризельду заключил в объятья.
Она, еще не отойдя от мук,
Стояла, слов его не понимая,
Как будто ото сна восстала вдруг,
Объята изумлением без края.
«Клянусь Христом, Гризельда дорогая, -
Сказал маркграф, – супруга ты моя;
Свидетель бог, другой не знаю я.
Вот дочь твоя, – считала ты напрасно
Ее моей невестой и женой.
А этот мальчик, юный и прекрасный, -
Твой сын, Гризельда, и наследник мой.
Поверь мне, оба рождены тобой.
Я их взрастил в Болонье, у графини
Да Панико. Прими обоих ныне.
Пускай меня не обвиняют в том,
Что поступал я дико и жестоко.
Нет, не жестокостью я был ведом,
А лишь стремлением познать глубоко,
Каков твой нрав и нет ли в нем порока.
Детей не умертвил я, а, любя,
Их воспитал, Гризельда, для тебя».
Она, услышав это, вдруг упала
Без чувств, от радости почти больна.
Потом, придя в себя, детей призвала
И целовать их бросилась она.
Из глаз ее соленая волна
Слез материнских полилась без края,
Любимым детям лица орошая.
Кто б мог свое волненье побороть,
Внимая горькие рыданья эти?
«О господин, воздай же вам господь, -
Она промолвила, – за то, что дети
Опять со мной. Теперь ничто на свете
Не страшно мне. Раз вновь я вам мила,
То даже в смерти я не вижу зла.
О дорогие дети! Ваша мать
Считала, что гниете вы в могиле.
Неправда это! Божья благодать
И ваш отец вам жизни сохранили».
Но тут ей снова силы изменили,
Опять отхлынула от сердца кровь,
И бедная без чувств упала вновь.
Своих детей она с такою силой,
На землю падая, прижала вдруг,
Что вырвать их едва возможно было
Из пораженных судорогой рук.
Придворные, стоявшие вокруг,
От состраданья плакали, не смея
К ней подойти, лицо склонить над нею.
Словами, ласки полными, супруг
Ее старался исцелить от горя,
Да и другие все к забвенью мук
Ее нудили, государю вторя.
И вот в себя пришла Гризельда вскоре.
Отрадно было видеть, как маркграф
К ней нежен был, опять ей мужем став.
Когда нашли, что им вмешаться надо,
Ее в покои дамы увели
И, снявши там с нее тряпье, в наряды,
Сверкающие златом, облекли.
С короною и в платье до земли
Гризельда в зал вернулась, вся сияя,
И поклонилась ей толпа людская.
Дня тягостного светел был исход.
Все пировали в честь Гризельды милой
До той поры, покуда небосвод
Ночные не украсили светила.
По мненью всех, торжественнее было
На этом празднике и веселей,
Чем в день, когда маркграф венчался с ней.
В согласье добром и любя друг друга
Годов немало прожили они
И дочери своей нашли супруга,
Чей род в краю был славен искони.
К себе маркграф, чтобы в покое дни
Дожил старик, переселил и тестя,
И прожил тот до смерти с ними вместе.
Когда маркграф скончался, на престол
Взошел их сын, который в браке тоже
Был счастлив (по стопам отца не шел
И не пытал свою жену он все же).
Мы в век живем, на старый не похожий, -
Слабей огонь в сердцах теперь горит,
И потому мой автор говорит:
Не для того, чтоб жены подражали
Моей Гризельде, дан о ней рассказ.
В смиренье с ней сравнится ль кто? Едва ли.
Нет, для того, чтобы любой из нас
Был столь же стоек в испытанья час,
Как и Гризельда, рассказал так ярко
И так возвышенно о ней Петрарка.
Коль было столь велико у жены
К супругу смертному долготерпенье,
То богу мы тем более должны
Всегда показывать свое смиренье.
Лишь испытаниям, не искушенью
Он подвергает нас, – об этом сам
Иаков пресвятой глаголет нам.
Владыка вечный с целью испытанья
Стегает нас бичами грозных бед
И шлет нам часто тяжкие страданья.
Узнать он хочет нашу волю? Нет,
Он слабость нашу знал, когда на свет
Еще не появились мы. Чудесны
Деяния твои, отец небесный!
Еще одно словечко, господа!
Мы женщину, сравнимую по праву
С Гризельдой, не отыщем никогда.
Дней наших женщины – иного сплава;
Немало меди к золоту их нрава
Примешано. Ах, у таких монет
Уменья гнуться, не ломаясь, нет.
Поэтому, а также ради честной
Ткачихи батской и подобных ей
(Пошли успехов им отец небесный!)
Мне разрешите песенкой своей
Потешить вас. Дела минувших дней
Серьезные оставим. На прощанье
Я песней вас развеселю. Вниманье!
Послесловие Чосера
Гризельда умерла, и вместе с ней
В могильный мрак сошло ее смиренье.
Предупреждаю громко всех мужей:
Не испытуйте ваших жен терпенье.
Никто Гризельды не найдет второй
В своей супруге, – в этом нет сомненья.
О жены благородные, смелей
Свое отстаивайте положенье,
Чтоб ни один ученый грамотей
Не наболтал о вашем поведенье,
Вас уравняв с Гризельдой, и чтоб злой
Чичваче [223] не попасть вам на съеденье.
Вам нимфа Эхо – образец: у ней
Всегда на все готово возраженье.
Невинностью не думайте своей
Оправдывать любое униженье.
Совет даю вам: смелою рукой
На благо всем хватать бразды правленья
Вы, жены, что верблюдов посильней,
Не допускайте, чтобы оскорбленья
Вам наносить решался муж-злодей.
А вы, о жены, слабые в сраженье,
Как львицы, будьте яры, день-деньской
Язык, как жернов, приводя в движенье.
Бояться мужа – глупого глупей:
Будь он в кольчужные закован звенья,
Стрелами острыми своих речей
Пронзишь ты и стальное облаченье.
Вяжи его и ревностью порой, -
И станет за тобой ходить он тенью.
Коль ты красива, на глазах людей
Цвети и надевай все украшенья,
А коль дурна, расходов не жалей,
Чтоб приобресть друзей для услуженья.
Будь весела, как листья лип весной,
А мужу предоставь плач, вой, мученья.
Пролог Купца
«Плач и стенанья, горе и заботы
Мне отравляют отдых и работу, -
Сказал купец, – с тех пор, как я женат.
Хотел бы видеть, кто женитьбе рад?
Не я, во всяком случае: жена мне
Такая подвернулась, – как из камня.
Когда б ее сам дьявол в жены взял,
И он, наверно б, зубы поломал.
Противно вспоминать ее проделки,
Коварства полные и злобы мелкой.
Строптивая злодейка – не жена!
О, горе мне! Сколь разница ясна
Между Гризельды благостным смиреньем
И жен сварливых неуемным рвеньем,
Когда над ними демон верх возьмет.
Освободись я – уж не завлечет
Меня в ловушку сила никакая.
Теперь уж не сваляю дурака я.
Ведь мы, женатые, – мы все рабы.
Испробуйте-ка сладость сей судьбы.
Святой Фома Индийский в том порука:
Жена для большинства из нас – докука,
Хотя, конечно, к счастью, не для всех.
И клеветать на брак – великий грех.
Но вот два месяца, как я женат,
А умереть, ей-богу, был бы рад.
Клянусь, никто, хотя бы поносил
Его весь свет, на сердце б не скопил
Той горести и горечи отравной,
Что я обрел себе в жене злонравной».
«Спаси тебя господь, несчастный друг!
Сказал хозяин, – но частицу мук
На наши плечи скинь, их нам поведай».
«Я расскажу вам про чужие беды.
Забыть хотел бы гнет своих оков,
О них смолчу, хоть горе велико».
Рассказ Купца
Здесь начинается рассказ купца
В стране ломбардской рыцарь жил когда-то,
Павийский уроженец. Пребогато
Он дожил до шестидесяти лет,
А в брак вступить и не подумал, нет.
Он жизнью наслаждался без помехи,
Ценя одни лишь плотские утехи, -
Ведь путь мирян бывает редко свят.
Когда ж ему минуло шестьдесят,
Он – то ль по глупости, то ль потому,
Что мысль о боге вдруг пришла ему, -
Решил вступить в законный брак и вот
Жену искать стал сутки напролет
И небеса молить, чтобы они
Блаженные ему судили дни,
Чтоб он изведал счастье жить с женой,
В союз вступив нетленный и святой,
Которым мужа и жену господь
В единую связал когда-то плоть.
«Жизнь брачная одна лишь хороша;
Иная же не стоит и гроша.
Блаженство брачный лишь дает венец», -
Вот так-то думал старый сей мудрец.
И разве это, в сущности, не так?
Что в жизни привлекательней, чем брак?
Особенно когда ты стар и сед,
Сокровища ценней супруги нет.
Твоя жена должна быть молода,
И народите с нею вы тогда
Наследника: жизнь будет вам сладка.
А посмотри на жизнь холостяка:
На скуку часто жалуется он,
Любовной суетою утомлен.
И справедливо, чтобы холостяк
Вел жизнь, лишенную отрад и благ.
Он строит на песке, и потому
Лишь неудача суждена ему.
Живет свободно он, как дичь лесная,
О принужденье ничего не зная.
Женатый человек, наоборот,
Всегда размеренную жизнь ведет,
Привязан крепко к брачному ярму,
И жизнь сладка и радостна ему.
Кто может быть нежнее, чем жена?
Кто с большим прилежаньем, чем она,
Когда ты болен, ходит за тобою?
Она готова верною рабою
Тебе служить, хотя б ты слег в кровать
С тем, чтоб до смерти больше не вставать.
Иначе думает ученых ряд,
В числе их Теофраст. Пусть невпопад
Он поучает, – что мне, право, в том?
«Коль хочешь ты держать в порядке дом,
Так учит он, – жениться не спеши,
Для этого и слуги хороши.
Перед слугою верным что жена?
Ведь полдобра себе берет она.
А если, заболев, ты сляжешь вдруг,
К себе участье у друзей и слуг
Скорей найдешь, чем у жены своей:
Твое добро всего милее ей».
Такие изречения нам часто
Встречаются в писаньях Теофраста.
Будь проклят он! К чему он нужен вам?
Стократ умней – внимать моим словам.
Поистине, жена есть дар небес;
Все блага прочие – луга, и лес,
И пастбища, и вкруг усадьбы нивы -
Дары случайные судьбы счастливой:
Они подобны тени на стене.
Супруга же, напротив, – верьте мне, -
Надолго входит в дом, на дольший срок,
Чем ты, пожалуй, пожелать бы мог.
Брак – таинство великое, и тот,
Кто не женат, беспомощно живет,
И все его надежды скоротечны
(Я о мужчинах говорю, конечно).
А почему? Да потому, что богу
Угодно было женщину в подмогу
Нам сотворить. Когда им был Адам
Из глины вылеплен, создатель сам,
Увидев, как он наг и одинок,
Его в душе не пожалеть не мог
И дал ему поддержку в виде Евы.
Отсюда ясно, – согласитесь все вы, -
Что женщина на радость нам дана
И в помощь; рай земной она
С душой своей, привязчивой и нежной.
Жизнь с нею – счастья океан безбрежный.
Единой плотью став, жена и муж
До гроба скреплены союзом душ.
Жена! Возможно ль, чтоб того беда
Постигла, кто женат? Нет, никогда.
Клянусь тобой, о дева пресвятая!
Между супругами – любовь такая,
Что выразить ее нельзя никак.
Жена тебе подательница благ
И бескорыстная хозяйка дома;
Она, со своевольем незнакома,
Всегда смиренный подает ответ;
Ты «да» сказал – она не скажет «нет».
Жизнь брачная! Ты, как эдемский сад,
Полна и благолепья и услад;
Все воздают тебе такую честь,
Что каждый, в ком хоть капля смысла есть,
До гроба должен, если он женат,
Благодарить творца все дни подряд.
А если холост, то молиться богу,
Чтоб он ему жену послал в подмогу.
Вступивши в брак, себя он оградит
От всякого обмана и обид.
Кто следует жене в своем пути,
Тот может смело голову нести, -
Так мудрости полны ее советы.
Коль преуспеть ты хочешь в жизни этой,
Словам жены не забывай внимать.
Ведь вот же посоветовала мать
Иакову, чтоб в козьей шкуре он
Явился к Исааку на поклон, -
И дал ему отец благословенье.
Спас избранный народ от истребленья
Юдифи ум, когда тирану с плеч
Снес голову ее бесстрашный меч.
Навала жизнь на волоске висела,
И все ж ее спасти жена сумела
Своим умом. Есфирью от невзгод
Спасен был богоизбранный народ,
За что и преклонился перед ней
Сановник Агасфера, Мардохей.
Сенека говорит: во всей вселенной
Нет существа ценней жены смиренной.
Катон велит послушным быть жене.
Ей подчинись, – тогда она вдвойне
Свое смиренье пред тобой проявит.
Жена хозяйством нашим мудро правит.
Особенно хворающим жена,
Чтоб дом в упадок не пришел, нужна.
Что церковь для Христа, тем для тебя
Жена пусть будет. Мудрость возлюбя,
Жену считай за высшее из благ.
Ведь плоти собственной никто не враг,
Поэтому жену свою лелей:
Обречь блаженство можно только с ней.
Муж и жена – я не шучу ничуть -
Спокойно жизненный проходят путь,
Союзу их угрозы не страшны,
Особенно со стороны жены.
Вот почему постиг на склоне лет
И Януарий мой, что в жизни нет
Блаженства для того, кто не женат,
Кто брака чистых не познал услад.
И вот однажды, сидя средь друзей,
Мечтою поделился он своей.
С лицом печальным он сказал им: «Я,
Как видите, и стар и сед, друзья,
Уже стою я близко от могилы, -
Пора подумать о душе. Я силы
Телесные безумно расточал,
Но вот господь опомниться мне дал,
И я хочу вступить в законный брак,
Притом возможно поскорей. Итак,
Я вас прошу красивую девицу
Мне подыскать немедленно: жениться
Желаю я в кратчайший срок, друзья.
Невесту подходящую и я
Себе везде подыскивать намерен,
Но так как много вас, то я уверен,
Что вам скорей удастся подыскать
Девицу, что женой мне может стать.
Но я предупреждаю вас, друзья:
Старуху всякую отвергну я.
Не больше двадцати пусть будет ей, -
Лишь рыба чем старее, тем ценней.
Милее окунь мне, чем окунек,
Но предпочту телятины кусок
Куску говядины. Да, смака нет
В той женщине, которой двадцать лет
Уж стукнуло. От всяких старых вдов
Куда угодно я бежать готов.
Они обычно прихотей полны, -
Бог упаси от этакой жены.
Кто много школ прошел, учен безмерно.
С женой свяжись – и скажешь: это верно.
А девушка в твоих руках – как воск:
И сердце свеже у нее и мозг.
Так знайте же заранее, друзья:
Не поведу к венцу старуху я.
Ведь если б сделал так злосчастный рок,
Чтоб с нею наслаждаться я не мог,
На стороне я б стал искать усладу
И тем себя навек обрек бы аду,
Да и бездетным был бы этот брак.
А мне милей быть сворою собак
Разорванным, чем чтобы чужакам
Досталось то, что накопил я сам.
Я не болтаю, как пустой дурак;
Я знаю, для чего вступаю в брак,
И знаю также, что людей немало
О браке часто судят как попало,
Не больше смысля в нем, чем мой слуга.
Кому небес награда дорога,
А целомудрие невыносимо,
Пусть женится, чтоб с женщиной любимой
Производить во славу божью чад,
А не для плотских лишь одних услад.
Умеренно к ним надо прибегать, -
Лишь для того, чтоб долг свой исполнять.
Берут себе еще затем супругу,
Чтоб помогать, как брат с сестрой, друг другу
И соблюдать с ней чистоты закон.
Но это не по мне. Еще силен
Я, слава богу, кровь играет в жилах,
Не чую дряхлости следов постылых.
На что способен зрелый муж, и я
На то способен, – верьте мне, друзья.
Хоть я и сед, себя я ощущаю
Как дерево в цвету в начале мая.
Ткань дерева такого не мертва,
И у меня седа лишь голова,
А члены все и сердце неизменно
Цветут, как лавр зеленый и нетленный.
Я изложил свое решенье вам;
Теперь, друзья, всем высказаться дам».
Тут начали все говорить про брак, -
Тот высказался так, а этот – сяк.
Один хвалил его, другой хулил,
И вот – частенько ведь внезапный пыл
Беседу дружную приводит к ссоре -
Горячий спор меж двух возникнул вскоре
И лишь к концу собрания затих.
Плацебо [224] звали одного из них,
Другого же из них Юстином звали.
«О Януарий, мы тебе едва ли, -
Сказал Плацебо, – можем дать совет:
Ведь никого умней тебя тут нет.
Но ты в благоразумии своем
Не забываешь, господин, о том,
Что говорит премудрый Соломон,
А вот чему всех смертных учит он:
«Не действуй без совета никогда,
И не впадешь в раскаянье тогда».
Так, правда, учит нас Давидов сын,
Но думаю, о друг и господин,
Что принято тобою, без сомненья,
Из лучших наилучшее решенье,
И вот на чем основываюсь я.
Доселе проходила жизнь моя
В служенье разным знатным господам,
И каждый мне, – за что, не знаю сам, -
Свое доверие дарил всегда.
И никому из них и никогда
Не возражал, – я был уверен в том,
Что мне его не превзойти умом,
Что господин сказал, то непреложно,
Лишь повторять им сказанное можно.
Глупцом советника считаю я,
Который, в услуженье состоя
Особы знатной, полагать дерзает,
Что больше, чем она, он понимает.
Из нас глупцом не будет ни один.
Ведь то, что ты сказал нам, господин,
Так мудро, благородно и прекрасно,
Что лучше и не скажешь – это ясно.
С тобой во всем согласен я вполне.
Ни в Павии, ни в нашей всей стране
Нет человека, кто б сказал мудрее.
Христос одобрил бы твою идею,
Твою отвагу весь признает свет:
Не шутка ведь – вступить на склоне лет
В брак с юной девушкой. Как видно, сердце
Еще немало сохранило перца.
Так поступи, как ты решил, – умней
Никто решенья не найдет, ей-ей!»
Юстин прослушал эту речь и вдруг,
Поднявшись, произнес: «Милейший друг,
Ты высказался, так имей терпенье
Теперь мое послушать возраженье.
Сенека где-то мудро говорит,
Что осторожность нам глядеть велит,
Кому добро иль землю мы даем;
Но если нужно о добре своем
Заботу нам иметь, то неужели
Мы не должны заботиться о теле,
Его даря? Оно ценней добра.
Да разве ж это детская игра -
Вступить без всяких обсуждений в брак?
Нет, надобно – я полагаю так -
Узнать, глупа ль невеста иль умна,
Скромна ли иль охоча до вина,
Бедна ли иль богата. Лишь дурак
Без этого вступить решится в брак.
Конечно, совершенства в мире нет;
Все, что рождается на божий свет, -
Зверь, человек, – увы, несовершенно.
Но позволительно считать отменной
Жену, в которой ни один порок
Достоинств разных заслонить не мог.
Потребно время, чтоб разнюхать это.
Вот я – свидетель мне создатель света -
Немало пролил слез в тиши ночной,
С тех пор как обвенчались мы с женой.
Хвали, кто хочет, брак, – за эти годы
Я лишь заботы видел и расходы.
Меж тем соседи все и особливо
Соседки славили мой рок счастливый;
Мне говорили, что моя жена
Быть образцовой признана должна.
Но я-то знаю, где мне жмет башмак.
Что ж, поступай, как хочешь, – брак так брак!
Но помни, ты уже в летах, мой друг:
Себе невесту не подыщешь вдруг,
Особенно красотку молодую.
Свидетелем владыку приведу я
Земли и неба: младший тут из нас
С жены своей спускать не должен глаз,
Чтоб лишь ему она принадлежала.
Тебе – не сомневаюсь я нимало -
Трех лет спокойно не прожить с женой.
Ты знаешь, нрав у женщин озорной.
Я не в обиду прямо все сказал».
«Ты кончил? – Януарий тут вскричал. -
На прописи Сенеки я плюю
И за премудрость школьную твою
Гроша не дам. Иначе говорят -
Сам слышал ты – те, что умней стократ.
А ты какого мненья, брат Плацебо?»
«Пускай, – ответил тот, – накажет небо
Всех тех, кто брачному союзу враг».
Тут встали все и порешили так:
Пусть Януарий, часу не теряя,
Невесту ищет средь красавиц края.
И настоятельно искать путей
К осуществлению мечты своей
Он сразу стал. Красивые девицы
В снах беспокойных длинной вереницей
Носились перед ним из ночи в ночь,
Лишь только он смежал глаза, – точь-в-точь
Как если б кто, взяв зеркало с собой,
Пришел на площадь, полную толпой,
И в зеркале бы видел отраженье
Все новых лиц. Ночные сновиденья
Томили Януария чредой
Знакомых девушек. Но выбор свой
Он все откладывал. Красива эта,
Но к той благоприятней мненье света,
За ласковый и тихий нрав народ
Единодушно ей хвалы поет.
Утех богатство, но дурная слава.
Однако наконец – не знаю, право,
Насколько это было лишь игрой, -
Свои мечты направил он к одной.
Любовь слепа, как всем давно известно;
Весь день-деньской о девушке прелестной
Он думал, а когда ложился спать,
Ему опять все снились и опять, -
И красота ее, и возраст нежный,
И лик задумчивый и белоснежный,
И гибкий стан, и благородный нрав,
Бегущий легкомысленных забав.
Избранницей своею восхищен,
Все поиски решил окончить он.
Ему казалось, выбор так хорош,
Что лучше девушки и не найдешь.
Такой на свете нет, и потому
Никто не станет возражать ему.
И Януарий всех своих друзей
К нему явиться попросил скорей.
Ему хотелось облегчить им труд.
Пусть поисков, мол, больше не ведут,
Уж избрана невеста им самим,
И было бы бесплодно спорить с ним.
Когда Плацебо с остальными вместе
К нему пришел, он о своей невесте
Им рассказал, предупредив сначала,
Что обсуждать не хочет он нимало
Свой выбор: господом одобрен он,
Блаженный век ему с женой сужден.
«Девица в нашем городе живет. -
Сказал он, – что красавицей слывет.
Хоть род ее и не высок, пленила
Она меня своей повадкой милой,
Ее решил себе я в жены взять,
Мы обретем с ней вместе благодать;
Я убежден, что будет мне она
Отличная и верная жена».
Затем он попросил своих друзей
Помочь скорее обвенчаться с ней.
«Когда женюсь, я обрету покой,
Откроется блаженство предо мной.
Одно меня тревожит, – с вами я
Тревогой этой поделюсь, друзья.
Я, – продолжал он, – слышал уж давно,
Что человеку дважды не дано
Познать блаженство, – тут и в небесах.
Будь неповинен он в семи грехах,
Будь вообще он чужд духовной скверны,
Жизнь брачная полна такой безмерной
И дивной лепоты, что страх берет
При мысли, что теперь из года в год
Жизнь безмятежная мне предстоит -
Без горестей, без кривды, без обид,
И небо на земле я обрету.
Но только за земную маету
Дается смертному венец небесный,
И, значит, после жизни столь чудесной
Не будет мне позволено стяжать,
Когда умру, Христову благодать.
Вот эта мысль мне не дает покоя.
Рассейте же мое сомненье злое».
Сочтя, что эта речь – безумца бред,
Юстин насмешливо сказал в ответ,
От ссылок и цитат на этот раз,
Чтоб кратко высказаться, воздержась:
«Поверь мне, ежели других преград
Для брака не находишь, милый брат,
То будь спокоен – бог пошлет тебе,
В благой заботе о твоей судьбе,
Вослед за свадьбой поводов немало
Проклясть удел свой, дивный небывало.
Не думай, что особо холостяк
Мил господу; господь, напротив, благ
К тому гораздо больше, кто женат.
Свое решенье не бери назад,
Смелее будь! Возможно ведь вполне,
Что ты чистилище найдешь в жене.
Она бичом господним может стать, -
Тогда душе твоей не долго ждать,
Чтобы взлететь на небеса стрелой.
Не беспокойся же, дружище мой,
И мне поверь: в конце концов не так
Блаженства и отрады полон брак,
Что может он закрыть к спасенью путь.
Одно скажу: благоразумен будь,
Ласкай жену умеренно, к ней страсть
Держи в узде, – смотри, чтобы не впасть
И в прочие грехи. Я все сказал, -
Мой разум ограничен, слаб и мал.
Знай, что твои все опасенья – вздор.
Итак, закончим этот разговор.
О браке батская вдова недавно
Всю правду нам поведала, на славный
Рассказ свой не потратив лишних слов.
Храни тебя всевышний, будь здоров!»
Сказавши так, собрание тотчас
Юстин покинул, с рыцарем простясь.
Поняв, что брак предотвратить нельзя,
Все способы пустили в ход друзья,
Чтоб избранную убедить девицу,
Чье имя было Мая, согласиться
Стать Януарию женой скорее.
Вас утомлять рассказом я не смею
Об актах всех, что ленное владенье
Ей передали на его именье,
И об ее наряде дорогом.
День наступил, когда они вдвоем
Отправились венчаться в божий храм
И воспринять дары святые там.
Поп, выйдя к ним в церковном облаченье,
О Сарре и Ревекке в поученье
Напомнил и велел, как те, вести
Жизнь мудрую и свято брак блюсти;
Потом с молитвой их перекрестил
И узы брачные навек скрепил.
Закончил свадьбу шумный пир горой,
И Януарий со своей женой
Сидел, гостями окружен. Палаты
Весельем были праздничным объяты,
И блюд, что подавали там, вкусней
В Италии ты не нашел бы всей.
А лютни издавали чудный звон,
Какого ни фиванский Амфион,
Ни сам Орфей вовек не извлекали;
Под пенье их там блюда подавали.
Да, Иоав и Феодам, что Фив
Штурм возвестил, прегромко затрубив,
Затмить то пенье были бы бессильны.
Сам Вакх вино всем в чаши лил обильно.
Венера улыбалась всем вокруг
(Ведь ей наш новоявленный супруг
Хотел отдать оставшиеся годы,
Как отдал дни своей златой свободы)
И с факелом в руке пред молодой
Плясала легкою своей стопой.
Я не солгу, сказав, что Гименей,
Бог брака, в жизни не вклал своей
Столь радостного жениха. Заметь,
О Марциан, [225] что этот брак воспеть
Не мог бы ты, хоть рассказал удачно,
Как Филология вступила в брачный
Союз с Меркурием под пенье муз.
Чтоб юности и старости союз
Изобразить, нужны другие силы.
Ни у кого б из вас их не хватило, -
Я в этом убежден, мои друзья.
Проверьте сами, говорю ли я
Вам правду или нет. Младая Мая
Сидела, взором ласковым сияя
И красотою сказочной своей.
Есфирь проникновенней и нежней
На Агасфера взгляд не направляла.
Не описать красы столь небывалой!
Скажу лишь, что на майский день она
Была похожа, вся озарена
Волшебной прелестью неизъяснимой.
Наш Януарий от лица любимой
Взор оторвать не мог и про себя
Так думал: «Ночью обниму тебя
Сильней, чем обнимал Парис Елену».
Но этой сладостной мечте на смену
Возникло огорченье, что жена
Сегодня ночью пострадать должна,
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |