Павел перевёл взгляд на часы. Уже пора было будить Наташу (которую он хотел убить). Сегодня он понял, что скорее причинит боль себе, чем ей. Даже если это будет стоить ему жизни. Он оторвался от скрипучего стула, вышел из-за стола и отправился в спальню.
Открыв дверь, Павел прежде всего обнаружил то, что кровать пуста, только после этого он заметил, что инвалидное кресло стоит у окна. А в ней была и сама Наташа. Чувство горечи сдавило ему горло сейчас. Ему вдруг стало так стыдно за эту ночь. Вернуться бы сейчас за ножом.
- Что с твоей рукой?
Наташа смотрела в окно, она даже не пошевелилась, когда отец зашёл в комнату. Тогда откуда она знала?
- Я обжегся сегодня утром. Пришлось перебинтовать,- словно провинившийся мальчишка пробормотал Павел.
Он осмотрел чёрную кисть, перетянутую белым, но кое-где пожелтевшим, бинтом. Наташа всё равно знала о его руке - он скорее скрывал свою черноту от себя, чем от неё.
- Ты хотел убить меня этой ночью, правда?- совершенно спокойным тоном начала Наташа, но голос её сорвался на последнем слоге.
Павла как будто ударили ломом в самое сердце. Оно раздулось до размеров канистры и взорвалось у него в груди в этот самый момент. Волна крови хлынула в его голову, желая разорвать его череп.
- Нет. Как ты могла о таком подумать? Тебе что-то приснилось?
Она ни черта не спала тогда!
- Да. Мне многое снилось.
Наташа хотела приложиться ладонью к лицу, но остановила себя.
Она точно не спала, а иначе как?!
- Ты думаешь, что это связано с твоей рукой? Именно поэтому ты проткнул её ножом?
Она следила за мной?! ОНА ЖЕ ПАРАЛИЗОВАНА!
Мурашки побежали по спине Павла. Ему стало так стыдно, будто его застали за непристойным делом или… (убийством?). Чёрная кисть сжалась в кулак, натянув багровеющие бинты.
- О чем ты говоришь?
- Я говорю то, что знаю. Если тебе так трудно со мной, то я могу сделать всё сама. Слышишь, тебе не придётся марать руки. Я совсем справлюсь сама.
- Не смей так говорить!
Павел согнулся. Несколько капель крови упали на ковер, мгновенно впитавшись. Боль телесная заглушала его безумие. Или раздразнивала?
- Я всё знаю. И то, что мама не умерла, а бросила тебя. Она бросила нас с тобой,- Наташа сидела смирно, но голос выдавал то, что она плакала.
Павел в приступе ярости пытался разжать кисть, из которой от перенапряжения, кажется, вот-вот забьется фонтаном кровь.
Вот бы сейчас был нож
- Я знаю, что ты любишь меня, папа, но я не могу смотреть на то, как ты страдаешь. Если причина этих страданий я, то в моих силах избавить тебя от них.
- Замолчи!
Пока Наташа говорила, Павел подошёл к ней сзади. Он упал на колени перед самым креслом, руками схватившись за ручки.
- Я скорее отрежу себе руку, чем сделаю тебе больно! И не смей решать за меня мои же проблемы! Это мои проблемы…
Павел готов был разорвать себя на части за то, что посмёл подумать о том, как причинить боль своей дочери. Он ведь так любил её! Или ненавидел?
Растить в одиночку ребёнка-инвалида не самая легкая работа. Павел знал это с самого начала. С того самого вечера, когда пришёл домой и обнаружил записку на столе. Записку, заставившую его кисть почернеть. Тот, кого он любил больше самой жизни, бросил его, когда на горизонте совместной жизни появилась проблема. Проблема – за такую метафору по отношению к его дочери он бы раскроил череп кому угодно. С тех самых дней он начал таять как восковая свеча. Однажды зажженный, он был опрокинут, завален на бок. В таком положении его бросили затухать, так и не исчерпав и половины возможностей. Но даже из такого положения он поддерживал огонь в другой свече. Маленькой и такой похожей на мать. Никто не мог подсказать ему правильный путь. Собственные идеалы и мораль были разбиты о чёрную реальность. Реальность, медленно пожирающую его руку.
- Прости меня. Молю тебя, прости меня. Я не хотел ничего такого! Это был совсем не я!
- Папа, я люблю тебя…
Павел сидел на коленях перед креслом, сжимая кулаками ручки сквозь ужасную боль. На лице его застыл беззвучный вопль страдания. Прямо сейчас он присутствовал на собственной казни. Он сам занёс над собой топор, оставалось только ослабить руки и… (дать ножу сделать свою работу).
- Ты всё делаешь правильно. Ты – хороший отец.
- Я не заслужил тебя…
Не заслужил и этих страданий
Прости меня. Я люблю тебя.
Михаил стоял во дворе перед многоэтажным домом. В левой руке он сжимал перчатку, снятую с правой. Он внимательно смотрел на окно одной из квартир. Он тяжело выдохнул. Всё закончилось так хорошо, как обычно не случается. Ещё ночью девочка позвала его на помощь, может даже самая того не понимая. Михаил не стал спешить, поскольку понимал, что если чему-то суждено произойти, то оно случится вопреки всему. Если Павел должен был сегодня убить свою дочь, он сделал бы это. Всё, что оставалось бы Михаилу эту прибрать за ним. Вряд ли бы отец смог жить с такой ношей, и Михаил мог бы помочь ему с этим. Проявив акт сострадания. Он бы взял на себя аннулирование свидетельства о рождении убийцы. Говорят, если убить убийцу, то количество убийц не изменится. Исключение: когда убийца убивает себе подобного. Однако ж Михаил был удивлен, что ощущал Наташу живой. Значит, такова судьба, но если это даже случится не сегодня, то обязательно случится в другой день. Михаил натянул перчатку на чёрную кисть без собственного на то желания, сам он сейчас был полностью погружен в раздумья. Она будто сама вернулась на законное место. На темную шляпу, покрывавшую его голову, посыпался белый снег.
А девчонка оказалась сильнее, чем я думал
Михаил достал сигарету и собирался зажечь её, но заметил уже надетую перчатку. Курить вредно, Михаил, - прозвучало у него в голове. Он еле заметно улыбнулся, после чего бросил сигарету на землю. Её стало медленно засыпать снегом.
Это, ПРАВДА, моя последняя сигарета
Мужчина развернулся наносочках ботинок, после чего пошёл в сторону выхода со двора. Может быть, Наташа слышала всё, о чем он думал сейчас. Оно даже и лучше. Теперь она будет знать об этом. Но это её дело, и теперь оно мало касалось Михаила. Больше его ничего не держало в этом городе.
Глава 11.
Совесть.
Александр неожиданно пришёл в себя. Он сидел на полу спальни. За окнами была кромешная тьма, хотя в комнате было светло. Он пошевелил правой рукой и обнаружил, что-то холодное под её ладонью. Кухонный нож, будто притягивая к себе нездоровый интерес, оказался в руках мужчины. Он внимательно осмотрел его. Таким легко резать плоть, но ему далеко до хирургического скальпеля.
Внимание Александра переманило знакомое очертание. Зеркало стояло совсем рядом. Оно возникло словно из воздуха только что, а иначе как он мог его не заметить сразу. Чувство какой-то неопределенности переполняло всё вокруг него. Человек в зазеркалье сидел, как и Александр. Однако как только мужчина стал всматриваться внимательнее, человек встал на ноги и подошёл к зеркальному краю. Он встал в ту самую позу, с тем же выражением лица, как и в тот раз. Александр задрожал, ему даже почему-то захотелось плакать. Поборов свой страх, он встал на ноги, крепко сжимая рукоять ножа. Александр медленно подошёл к зеркалу, не нарушая зрительного контакта с отражением.
- Ты всего лишь моя галлюцинация! Тебя нет! Я не боюсь тебя!
Александр пустил лезвие ножа на уровне пояса вперёд. Острие врезалось в стекло, не нанеся ему никаких повреждений. Человек зазеркалья усмехнулся, а затем его лицо исказилось в безумной улыбке. Александр недоумевая смотрел на страшные метаморфозы, пока не содрогнулся. В животе резко разразилась ужасная боль. Он опустил взгляд и обнаружил тот самый нож. Одна лишь залитая кровью рукоять виднелась из окрасившейся в багровый ткани. Александр попытался закричать, но не смог. Горло пережало с такой силой, что от напряжения его голова готова была взорваться, как воздушный шар.Он снова поднял взгляд на человека зазеркалья. Ноги подкосились, и Александр медленно начал падать на спину. За это время он успел увидеть быстрое движения губ отражения. С короткой паузой были произнесены два слова, прежде чем мужчина потерял сознание, упав на пол.
Александр вынырнул из сна. Он попытался захватить ртом порцию воздуха, но не смог. Теперь не только горло, но и вся грудь была парализована. Он с трудом оторвал затылок от подушки, чтобы увидеть это. Простыня, которой он перед сном занавесил зеркало, была сорвана. На него снова смотрели оттуда. Александр схватился руками за шею в надежде освободиться, но на шее ничего не было. В глазах стало темнеть, ещё чуть-чуть и последние силы его покинут.
!Я НЕ МОГУ ТАК УМЕРЕТЬ!
В конвульсиях он принялся махать руками и задел старый железный будильник, стоящий на полке. Тот был достаточно тяжелым, чтобы немного сдвинуться с места от неловкого касания. Александр схватился за него, словно он сейчас летел с обрыва, а ему под руку попался выступ. Из последних сил он замахнулся тяжелым предметом и метнул его в злосчастное зеркало. В сопровождении характерного звона заводного будильника стекло треснуло. Отражение пропало. Александр затянулся воздухом. С груди испарился многотонный груз.
После произошедшего он пролежал в кровати ещё несколько минут. Весь в холодном поту, он всё ещё дрожал. Наконец, собравшись с мыслями он поднялся и сел на кровать. Сел на кровать и зарыдал.
Иногда ты думаешь, что тебе повезло, и это помогает. А иногда не помогает. И тогда ты плачешь. Александр заплакал впервые за несколько месяц. Со смерти Ольги он не обронил ни одной слезы. В своих кошмарах связанных с ней он очень часто плакал. Даже рыдал. Но стоило ему проснуться, как глаза его были сухими. От такого эмоционального резонанса сон изматывал его сильнее бодрствования. И вот сейчас он зарыдал, выливая из себя всё напряжение, накопленное за это ужасное время.
Немного успокоившись, он встал на ноги. Прошёл мимо треснувшего зеркала. Направился в ванную комнату. Здесь тоже висело зеркало, в этот раз Александр посмотрел в него с некоторой опаской. Набухшие, красные глаза лучше всего отражали его состояние сейчас. На чёрной его шее хорошо были видны набухшие синяки, больше похожие на трупные пятна. Может, они ими и были. Александр принялся шевелить губами, пытаясь повторить слова, увиденные во сне. Перепробовав несколько комбинаций, он нашёл подходящую.
- Ты мёртв,- проговорил Александр, глядя в зеркало.
От этих слов ему стало и не хуже и не легче. Он как будто это уже знал. Он скинул с себя мокрую от пота одежду и забрался в ванную. Включил воду. Горячая струя полилась из душевого шланга. Он чувствовал плечами, какая вода теплая. Однако она совершенно не грела его. Так он и стоял, дрожа от холода, под горячей водой. Это было обычное его состояние, после очередного кошмара. Он устал от всего этого, больше терпеть не было сил.
Перед тем, как сесть в машину, Александр бросил взгляд на зеркала заднего вида. Мог бы он появиться и в них? Мужчина покачал головой, будто прогоняя эти мысли из своей головы. Он открыл дверь и сел в кресло. Руки упали на кожаный руль, крепко сжав его. Ему оставалось только надеяться на то, что в дороге ничего не произойдет и машину не унесёт в кювет, пока он будет морщиться в респираторном приступе. Он вставил ключ зажигания, бросил быстрый взгляд на зеркало заднего вида. В нём было лишь отражение задних сидений и стекла. Ехать предстояло пару часов. Это было достаточно далеко от города. Ключ совершил поворот, раздался характерный звук, после чего двигатель загудел в полной готовности.
Прибыв на место, Александр направился к ограждённой ветхим забором территории. Медленно он открыл скрипучую дверь калитки. Обычно он приезжал сюда в выходные дни, но сегодня был особенный день. День, когда он готов был сдаться. Он расторопно вилял по тропинкам, среди мраморных и просто деревянных крестов. Александр остановился. Рядом стояла старая, но недавно покрашенная скамейка. Он присёл на неё, устремив свой взгляд на гранитовый памятник. Он похоронил её здесь, потому что она рассказывала, что была родом именно из этой деревни. Александр помнил это.
- Я сегодня пришёл не как обычно. Просто так получилось. И сегодня… я не буду врать.
Александр опустил взгляд на угольные пальцы, чернота которых пожирала ладонь.
- Мне это надоело. Я увидел правду собственным глазами, и поэтому не собираюсь больше лгать себе.
Он снова перевёл взгляд на памятник.
- Знаешь, в глубине души я рад, что ты умерла. Я прекрасно помню уровень наших отношений на момент твоей кончины. Они были на грани краха. Думаю, я бы не смог смириться с тем, что ты ушла от меня. Я, наверное, не любил тебя так, как ты этого заслуживала (готов поспорить, ты считала, что я вовсе тебя не любил), но я бы не смог без тебя. Мне даже казалось, будто твоя смерть спасла ситуацию. Я так думал. Если бы это было правдой, этого кошмара не было бы ведь?
Александр вертикально поднял чёрные пальцы.
- И этого, думаю, тоже.
Этими самыми пальцами он оттянул воротник, оголив истерзанную шею, изнемогающую от тупой боли.
- Я с головой ударился в медицину. Я, можно сказать, устроился патологоанатомом. Через меня прошло столько разных трупов. Я облазил их вдоль и поперёк. Я брался и за живых людей, но…
Александр запнулся, прижав руку к лицу. Голову словно накачали воздухом, который почему-то против всех законов физики засасывал глаза в полость черепа.
- Но я ничего не нашёл. Раньше мой «дар» помогал мне. Я мог с точностью определить слабое или уже пораженное болезнью место человеческого тела. Я до сих пор не знаю, с чем связана эта чернота. По факту нет никакой разницы, но я всё равно её вижу и чувствую, а другие – нет.
Александр замолчал. Мысли вились роем в его больной голове, только угнетая его плачевное состояние.
- На прошлой неделе умерли Андрей с Василием, поэтому я не смог приехать раньше. Василий убил Андрея, а затем заставил Антона себя застрелить. Василий всегда был интересен тем, что тело его никогда не чернело, несмотря на его образ жизни. Но он всегда был по-настоящему чёрным. Его выдавали глаза. Не знаю, замечали ли это другие, но я это всегда знал за ним. Тупая жестокость, частенько мелькавшая у него в глазах, наконец, сгубила его. Он был чудовищем до самого конца. А Андрей был чист. Тот просто убил его. Ему хватило всего удара.
Ведя свой монолог, Александр, сам того не замечая, водил подушечками пальцев по шрамам на лице.
- Несколько дней назад ко мне пришёл Антон. Я прогнал его. Не хочу его видеть. Может даже мне просто стыдно перед ним за себя. Не знаю, я просто прогнал его. Он ещё молод, у него вся жизнь впереди. Ему незачем меня видеть. Я…
Позади Александра захрустели ветки, заставив его вздрогнуть.
!ОН ВЫБРАЛСЯ ИЗ ЗЕРКАЛА!
Опасения мужчины не оправдались, перед ним предстал пожилой человек. За густой, седой бородой у него скрывалось безмерно доброе лицо.
- Профу профения, я был тут рядом и невольно всё услыфал. Ты тут такое расскасывал, что я подумал, если просто так, потиху уйду, то унесу какую-то страфную тайну.
Александр оглядел старика с ног до головы. Никакой черноты он не увидел и не почувствовал. Он принялся смотреть ему прямо в глаза, дабы просмотреть направление взгляда старика. Однако он лишь виновато смотрел Александру прямо в глаза. Мужчина решил, что либо он не видел его черноты, либо очень хорошо это скрывал. Старик начал переминаться с ноги на ногу от неловкости. Губы его переминались, словно он что-то жевал.
- Ничего страшного.
Старик улыбнулся. Во рту осталось всего несколько желтых зубов.
- Фух, снаешь, я на секунду подумал, что ты сечас убьеф меня,- рассмеялся старичок.
- Докторам не следует убивать людей, иначе возникнут проблемы на работе.
- Хе-хе, так ты дохтор. Ну этот, паталагоганата…
- Патологоанатом. Нет, это не моя основная профессия. Просто у меня очень близкие связи с главой больницы, поэтому он позволил мне некоторое время поработать в морге. В месте, где хранят тела умерших.
Старик присел на скамейку рядом с Александром, заставив того подвинуться. Старик сиял на фоне окружающей серости. Александру даже приходилось щуриться, когда он смотрел на него. Воспалённый его взгляд не мог вынести необоснованного оптимизма старика.
- И что ты тут делал?
- Ух, да я тут своих проведывал. Шена моя тут покоится. Да и дошурка.
- Соболезную.
- Ай, давно это уфе было. Послуфай тебя, так ты всю семью потерял.
- Я сирота. А люди, о которых я говорил, просто были мне… друзьями.
- Друсья тоже семья. Ты был связан с ними не кровным, а дуфевным родством. Когда свясь особенно крепка, сломись дуфа одного, сломаются и остальные. Поэтому надо беречь душевную свясь, ведь по ней мошет передавать как радость, так и хоре.
Александр снова внимательно начал всматриваться в глаза старика. Может он всё-таки видел? Старик заметил напряженный взгляд, упавший на него, отчего виновато заёрзал.
- Ты профти меня, если я што дурного скасал. Старый я, не думаю, што балакаю.
- Всё нормально. Я просто плохо спал.
Александр снова закрыл лицо руками.
Лучше бы Василий тогда размозжил мне череп
- А это твоя…
- Невестка,- сквозь ладони выдавил Александр.
- Ох и шизнь. Сабирает тех, кого любишь больше себя самого.
- Я не любил её так, как она этого заслуживала.
- А ты сам-то в это веришь?
Александр только поджал губу и машинально стал еле заметно качать головой.
- Не любил бы ты её, штал бы ты сюда приходить?
- Может меня мучает совесть?
- А мошет ты сам себя мучаешь?
- Я не знаю. Нет. Это делает кто-то другой.
- Тьфу, а кто ш?
- Сейчас я неуверен, что вообще хоть что-то знаю. Я так яро искал ответ, что кажется забыл вопрос. Но я видел его. Несколько раз. Он такой же, как я, только он…
Чёрный
- Якой?
- Не знаю,- простонал Александр.
- А хто шнает?
Александр молчал.
- Эт мошет быть демон обышный.
- Демон?
- А шо никохда не слыхал? Лукафый то не тремлет. Всих лютей он искушает. А коль шеловек потаётся ему, то и демон появляется. А у того сель проста. Убить он тебя долшен.
- Бред. Какие ещё демоны, о чем ты? Зачем убивать?
- Насывай, как хошешь, дило то одно. Шасть он тебя, плохая твоя шасть. Шем сильнее ты его кормишь, тем сильнее он тебя убить хошет.
- Зачем убивать то меня?
- Душа. Душа твоя нушна.
- Кому нужна?
Старик пожал плечами, будто устав от разговора.
- Если это так, то мне нужно его самому убить. Да убить.
Чёрные пальцы Александра сжались в кулак. Раздался хлопок.
- Ай!
Старик ударил Александра по руке. С виду дряхлый старикашка, а сил ему не занимать.
- Ох, дорохой мой!,- старик ткнул Александра в грудь,- пусто, право дело! Ты вот этим,- пальцем он указал на голову, после чего обратно вернул его к груди,- это-то не убий!
Александру вдруг отчего-то так захотелось плакать, а голова потяжелела раз в сорок. На шею будто взвалили тысяча тонный груз, потянувший его вниз, к земле. Мужчина поник головой.
- Иногда шизнь наша проще, чем кашется на самом деле. Шиви себе да шиви. Только вот сердешко болит иногда. А от чего и не шнаешь. Тогда помогает только одно.
- Что же?
- Доброта. На ней вся шизнь у нас зиждется. На доброте, любви и сострадании. Добро зло отхоняет.
- Не сможет доброта уже спасти меня.
Старик снова ткнул Александра в грудь.
- Сквось боль и слёсы сосдавай её. Помни: иногда есть шеловек, которому твоя доброта шизненно необходима. Серце его шакрылось для неё. А ты долшен окасаться сильнее и побороть его страдание. Так ты спасёшь и себя самого. Если п кашдый так делал, то пешали бы не было средь нас. Но человек – шверюга бестолковая. Бежит за шастьем, когда серце его закрыто для него. А потом так сам и сатухает, как свеша. Поэтому мы и плашем от бессилия, потому что становится слишком позно.
Александр внимательно слушал старика. И ненависть его к самому себе росла. Чёрной жижей она наполнила ему горло, перекрывая дыхание.
- Ты веть сильный, Сашка. Просто сабыл в чём сила-то. Иль вспомнил наконец?
Александр молчал. Старик положил руку ему на плечо.
- Демона тебе уже не победить, уш дюше ты его раскормил. Убиет он тебя, если не одумаешься.
- Что делать?
- Не подавайся ему. Он сам тебя убить не мошет, поэтому руки твои ше на тебя налошить пытается. Победишь его и он уйдет. Но вернутся мошет, поэтому не плошай.
- Спасибо, я… я постараюсь справиться. Спасибо. Мне наверное пора.
- Это уш ты сам решай.
Старик лишь широко улыбнулся, показав дёсны. Александр невольно ответил ему горькой улыбкой. Впервые за несколько месяцев. После этого, он направился к выходу. Преодолев калитку, он остановился у машины. Взявшись уже за дверную ручку, он покосился в зеркало. Демоны, какая чушь. Он открыл, собираясь сесть, но остановился. Александр окинул взглядом кладбище. Там никого не было.
Глава 12.
Разбитое сердце.
Пока Александр боролся с ночным кошмаром, Антон сидел в бывшей комнате Андрея. Сейчас он перебирал полки, пытаясь что-то найти. Открыв нижний отдел шкафа, он отложил в сторону фотоаппарат, старый тубус и сломанную палитру. В руки ему попал конверт, в котором прячут фотографии. Получасом раньше он единолично выпил литр водки, поэтому руки его слегка не слушались. Он неуклюже раскрыл конверт. На пол высыпалась стопка фотографий. Антон сгрёб их в кучу. Он поковылял до стола, после чего рухнул на рядом стоящий стул. Конверт с фотографиями полетел на стол, сбив небольшую точилку, которая полетела со стола. С грохотом она развалилась на части, высвободив содержимое. Антон дрогнул. Он всегда был очень жалок до вещей, а тем более когда те ломались. Это была декоративная точилка Андрея. Ему стало так жаль эту вещицу, что он готов был заплакать, но удержался. Заплывший его взгляд упал на фотографии. Антон принялся перебирать их.
Пересмотрев самые разные фотографии, Антон нашел подходящую ему. Изображению было уже более трёх лет, но присутствующие на нём люди были неразличимы с нынешними их версиями. На фотографии были все. Не было лишь Андрея. Именно он сделал это фото. Люди выстроились в два ряда. Антон, Михаил и Василий стояли в последнем ряду, а Александр с Ольгой сидели в первом. На лице каждого сияла улыбка. На заднем фоне было озеро с окружающей его флорой. Антон закрыл рот рукой, чтобы не застонать. Ему до сих пор не верилось, что всех этих людей больше не было в живых. Они были всей его жизнью. Жизнью, которая разрушилась всего за несколько месяцев. Он нашарил на столе чёрный маркер. Дрожащей рукой он снял колпачок. Первым он закрасил лицо Ольги, затем был Михаил, Василий, Андрей. Стержень остановился лице Александра. Сердце немного приглушенное алкоголем, забилось с новой силой, разливая волну тяжести по груди. Антон застонал, после чего съежился в кашле. Рука дрогнула, стержень оставил тонкую линию на единственном не закрашенном лице. Антон рухнул лбом на стол. Грудь словно наполнилась свинцом, постепенно затрудняя дыхание. Он вскочил с места, опрокинув стул. Глаза его забегали по комнате, пока не остановились. В самом углу стояла картина. Боль в груди поутихла, и он подошёл чуть ближе. Лицо ему казалось знакомым, хотя он никогда его явно не видел. Или видел. Печаль в глазах, томное выражение лица. Тут Антон понял, где он мог его видеть. Вот уже как много веков это лицо рисуют на иконах. Парень разглядел в углу картины слово. Марина. Антон вздохнул. Ещё немного постояв, он вернулся к столу, забрал фотографию и вышел из комнаты.
Александр открыл дверь собственной квартиры. Помещение ничуть не изменилось с момента его уезда, но всё же что-то было иначе. В квартире его уже ждал гость. Александр собрал волю в кулак и переступил через порог. Волна холода поглотила его тело, заставив мурашки побежать по спине. В квартире пахло затхлостью. Он быстро стянул с себя ботинки, откинув их в сторону. Мужчина медленно прошёл по коридору. Дверь в спальню была закрыта. Аккуратным, медленным движением он открыл её. Налитая дневным светом комната была безмятежно спокойна. Только вот одна вещь нарушала эту идиллию. Александр тяжело задышал, увидев кухонный нож, лежащий на полу в самом центре комнаты. Кто-то положил его сюда, пока его не было. Сущность его сейчас разрывалась: ему так хотелось выбежать из квартиры и больше никогда сюда не заходить, но что-то более сильное тянуло его внутрь комнаты. Александр поддался желанию войти, потому как понимал, что, сколько бы он ни бежал, ему всё равно придётся снова встретиться с этим. Он прошёл до середины комнаты, не отрывая глаз от кухонного инструмента. Стальная его поверхность переливалась в тёплом свете, так и умоляя поднять его (и применить по назначению). Мужчина подошел к нему настолько, что пальцы его стопы касались рукояти. Хотя внимание его было сосредоточено на ноже, он боковым зрением видел силуэт в зеркале, отнюдь не принадлежавший ему. Он медленно повернул голову вправо. Уже знакомый взгляд поприветствовал его усиливающимся давлением на шее.
- Хочешь, чтобы я подобрал его? Отнюдь сон не повторится.
Александр махнул ногой, запустив нож по кровать. Под лопаткой засосало, а тяжесть в шее нарастала с безумной скоростью. Ещё пару вдохов и доступ к желанному кислороду будет перекрыт. Александр подошел к зеркалу на расстояние вытянутой руки. Человек с чёрной челюстью из-за зазеркалья внимательно смотрел ему в глаза. Александр вобрал воздуха, сколько у него было сил, но его перебили, ограничив в этой роскоши.
- Я…сильнее…тебя…- прошипел Александр.
Отражение никак не отреагировало на это. Мужчина сжал кулаки, пока его грудь и шею стягивал невидимый корсет смерти. Александр рванул вперёд, нанося один удар за другим. Впав в исступление, он принялся бить по зеркалу, теряя последние силы. Тупая и необъяснимая ярость захлестнула его в тот момент. Он был готов поклясться чем угодно, что слышал, как хрустело стекло, как его кусочки ссыпались на пол, а руки резало осколками. Последний удар был совершен ладонью кисти, больше неспособной сжаться в кулак. Александр пошатнулся и упал на спину. Всё тело сотрясалось от перенапряжения и удушья. Из последних сил он бросил взгляд на зеркало. Оно было совершенно цело. Однако человек из зазеркалья был весь помят, кое-где из ран сочилась чёрная кровь. Шрамы на лице разошлись. Несмотря на это фигура всё так же стояла. Отражение подняло кисть и приложило её к кровоточащей губе. Затем оно прикоснулась к зеркальной грани подушечками окровавленных пальцев. Пальцы проскользнули сквозь границу двух миров, словно через водную гладь. Человек полностью вышел в комнату. Александр с ужасом наблюдал за всем этим. Комната вокруг него поплыла. Силуэт человека, садящегося перед ним на колени, растворился тёмным пятном. Последняя капля сил покинула измученное тело. Веки тяжело сомкнулись.
Антон очнулся на скамейке в парке. Совершенно поражённым взглядом он огляделся по сторонам. Похоже, в пьяном отрубе он вышел на улицу, добрался до парка и решил остаться здесь. Антон попытался приподняться, под курткой что-то мешало. Он засунул руку под неё и обнаружил фотографию. Ту самую фотографию, за редактирование которой он принялся вчера. Он ещё раз оглядел всех присутствовавших на ней, и тут в его голове начало проясняться. Он вышел вчера из дома, собираясь найти Александра. В груди снова застонало. Глаза щепало, а во рту совсем пересохло.
Просидев так ещё несколько минут, Антон спрятал фотографию под куртку обратно и решил доделать то, что он начал в бессознательном состоянии. Пошатываясь из стороны в сторону, он пошёл прочь из парка.
Люди спешили по своим делам, рекой огибая пошатывающегося парня. Антон понимал, что каждый шаг давался ему с трудом. Боль в груди давила на него всё сильнее и сильнее. Он окончательно остановился напротив стеклянной витрины. Он сжал дрожащую руку и прижал её к груди. Люди продолжали огибать его. Антон повернулся в сторону витрины и дыхание его перехватило. Собственное его отражение не соответствовало действительности. Там он стоял прямо и смотрел оригиналу прямо в глаза. Отражение его было похоже на чёрное пятно, однако даже так парень сумел его рассмотреть. В руках у чёрного силуэта что-то было, оно даже содрогалось. Это было сердце. Антон охнул – собственное его сердце, кажется, совершило удар с такой силой, что волна крови разлилась по всему телу, будоража его словно землетрясение. Ноги его подкосились, и он рухнул на колени. Антон опустил взгляд: штаны почернели от грязной воды, в которую тот рухнул, но он ничего не почувствовал. Только через несколько секунд холод разлился по его телу. Всё вокруг посерело, в том числе и люди, продолжающие огибать его. Антон согнулся, почти доставая головой до земли. Слёзы полились из его глаз. В этот момент он понял, что умрёт.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |