О той ночи, когда он проваливался в сон, обнимая его, вдыхая запах его тела, растворяясь в прикосновениях тонких пальцев, зарываясь в мягкие, шелковистые светлые волосы. И ничто не имело тогда значения, только близость Малфоя и его тепло, и еще непередаваемое, оглушительное ощущение завершенности, тихого уюта, когда даже пошевелиться страшно, потому что тишина, окутывающая их, кажется пугающе хрупкой. И огромное, невыносимое чувство, разрастающееся, давящее в груди. Чувство, что именно к этому Гарри и шел все эти годы, именно этого ему не хватало всегда, когда казалось, что большего и не будет. Наверное, это и было оно, его счастье.
А потом были слова — те самые — «Я почти добился того, чтобы он полюбил меня». Почти… Как глупо. Мерлин, как же все это глупо! Как легко было уверять Малфоя, что, когда хочешь чего-то, нужно просто приходить и брать, бороться и завоевывать, не соглашаясь на компромиссы или фальшивки. Почему я ни разу не спросил сам себя, кусал губы Гарри, что бывают мечты, воплощения которых можно быть попросту недостойным? Не иметь права на их осуществление.
Мне нечего ему дать, стучало в его голове, и остекленевший взгляд упирался в пустоту. Нечего. Мне вообще нельзя приближаться к нему. Он хочет жить — что ж, пусть живет, он Слизеринец, и выживать — это то умение, которое он впитал с детства, вместе с духом этих своих подземелий. Он будет жить, а я умру. Вот и славно.
Почему-то эта мысль показалась Гарри слишком завершенной, чтобы продолжать валяться без движения, закрывшись в спальне. Я хочу на воздух, отчетливо понял он. Я хочу солнца. Пусть оно убивает меня, это лучше, чем дожидаться, когда моя жизнь будет принесена в жертву идеалам добра. Я отдам ее сам, куда захочу. Хоть этот выбор у меня никто не отнимет.
Так он и оказался на траве у Хогвартского озера. Травинка в зубах, тепло пригревающих солнечных лучей, и звенящая тишина, наполненная летними запахами. И пустота в груди, обосновавшаяся там, видимо, уже навсегда. Плевать, что из окон замка его видно, как на ладони, и Гриффиндор, возможно, потеряет десяток баллов из-за его прогулов. Почему-то именно баллы факультета казались сейчас Гарри самым нелепым, что только можно придумать.
Машинально прикинув, когда он в последний раз заходил в Большой Зал и, соответственно, что-нибудь ел, Гарри снова усмехнулся. По всему выходило, что в субботу днем, когда ему вдруг пришло в голову последовать за Джинни и поговорить с ней. Что ж, трое суток голодовки — не рекорд для гриффиндорца. Но он вполне дозрел до того, чтобы ее прервать.
С сожалением потянувшись, Гарри встал, сгреб с земли мантию и, перекинув ее через руку, побрел к замку. Время обеда, значит, все потянутся в Большой Зал. Я выдержу, равнодушно подумал он. Видеть Малфоя или нет — уже неважно. Больнее все равно быть уже не может. Больнее просто некуда.
* * *
Он шел по коридору, безразлично отмечая катящиеся ему навстречу волны чужих эмоций. Настороженность, иногда — сочувствие, чаще — удивление, смешанное с неприязнью. Как быстро расходятся сплетни по Хогвартсу, подумал он с усмешкой. Стоит превратиться в чудовище — и через пару дней от тебя гарантированно начнут шарахаться.
Войдя в Большой Зал, он невольно скользнул взглядом по сторонам, почти с облегчением отметив, что Малфоя здесь нет. Потом прошел к гриффиндорскому столу и уселся на свое место, рядом с Гермионой. Та молчала, сосредоточенно изучая содержимое своей тарелки. Он холодно порадовался — воспитание методом демонстрации цветных натуралистичных историй можно было считать опробованным успешно.
А потом со стороны слизеринского стола хлынуло таким мощным ливнем цельного, яростного, безудержного гнева, что Гарри чуть не поперхнулся. Оглянувшись, он встретился с горящим взглядом Панси Паркинсон. Увидел ее побелевшие губы, сжатые в тонкую полоску, ее чуть заметно дрожащие плечи. Ненависть, четкая и осознанная. Замечательно, сказал он сам себе. Хоть кто-то решился быть честным. Выпустив из рук вилку, он встал и спокойно направился к девушке.
Панси тут же вскочила и быстрым шагом рванулась прочь из зала. Здраво рассудив, что у нее, в отличие от Малфоя, вряд ли имеется в кармане запрещенный портключ, Гарри решил не играть в догонялки и, не спеша, вышел за ней в коридор. Как и следовало ожидать, она стояла там, уперев руки в бока и глядя на него так, как если бы он только что совершил государственное преступление.
— В чем дело? — без переходов спросил он.
Панси возмущенно выдохнула.
— Пошел вон, — процедила она, отступая от него на шаг. — И не смей приближаться ко мне на глазах у всего Слизерина.
Гарри раздраженно схватил ее за запястье, выкручивая ей руку.
— Если тебе есть что сказать, говори, — прошипел он. — Я верю, что ты истинная Слизеринка, но даже ты не станешь ненавидеть без причины. Говори, что случилось.
— Скотина, — прошипела она в ответ, пытаясь выдернуть руку. — Гриффиндорская скотина, это ты во всем виноват! Отпусти меня!
— Отпущу, когда скажешь, что стряслось. Если ты не заметила, я пару дней отсутствовал в этом мире и немного отстал от событий.
Дверь за их спинами приоткрылась. Гарри не видел, кто вышел за ними следом, но в другой руке Панси мгновенно появилась палочка, нацелилась на него, а лицо вытянулось в презрительно-надменной гримасе.
— Десять баллов с Гриффиндора, Поттер, за неуважение к старосте, — отчеканила она. — Попробуешь только еще раз подойти ко мне, и они превратятся в пятьдесят.
Гарри медленно разжал пальцы, оборачиваясь назад. Так и есть, Забини и Крэбб. Стоят и нехорошо пялятся в их сторону, как будто ищут, к чему придраться.
— Правый тупик на шестом этаже, через полчаса, — тихо бросила Панси сквозь зубы, проходя мимо Гарри и снова исчезая в Большом Зале.
— Очень интересно, — пробормотал Гарри сам себе и вздохнул.
Есть расхотелось совершенно. Одно было понятно — если бы Паркинсон могла назначить встречу в башне или, еще лучше, на крыше, она бы это сделала. Как можно дальше от подземелий — вполне прозрачное желание. Хотя и странное. Конечно, Гриффиндорцы и Слизеринцы всегда слабо выносили общество друг друга, но все равно — это не повод так трястись, что их могут заметить вместе.
Может, я действительно что-то пропустил? — подумал Гарри, поднимаясь по лестнице на шестой этаж. Революцию, например. Или новые правила какие-нибудь. Триста баллов с факультета, который вдруг сдуру попытается протянуть руку соседу.
Панси не заставила себя ждать. Взлетев по лестнице, она подскочила к нему и, размахнувшись, залепила звонкую пощечину. Глаза ее метали молнии.
— Ублюдок! — выкрикнула она. — Сволочь!
— Хорошенькое дело, — ошеломленно пробормотал Гарри, потирая щеку.
Девушка тяжело дышала, глядя ему в глаза.
— И ты еще смеешь подходить ко мне! — выдохнула она. — Это ты во всем виноват!
— Да что случилось? — заорал в ответ Гарри. — Можешь ты по-человечески объяснить?
Из глаз Панси без перехода покатились слезы. Кусая губы, она вглядывалась в его лицо, словно пыталась найти ответ на давно мучающий ее вопрос.
— Откуда ты вообще появился… — всхлипнула она и опустила голову. — Откуда, Поттер…
Сам не понимая, зачем он это делает, Гарри обнял ее за плечи и притянул к себе. Она разрыдалась.
— Он… — задыхалась от слез Панси. — Он же мог… наговорить им что-нибудь… Он всегда мог, в любой ситуации… всех заткнуть… я даже не думала… что он так…
— Кто? — спросил Гарри, и встряхнул ее, заставляя поднять голову.
— Драко! — выкрикнула девушка ему в лицо. — Это все ты, ты виноват! Его убили из-за тебя!
Гарри вздрогнул, как от удара. Пол вдруг покачнулся под его ногами и плавно поехал куда-то вбок. Всхлипы Панси доносились, как из-под земли, еле пробиваясь сквозь нарастающий гул в ушах.
— Я получила письмо из дома… Мы все получили… Поттер, вы же сбежали прямо у них из рук! Они толком и не поняли, кто кого утащил, Драко вполне мог наврать, что это ты виноват, что это ты его вырвал оттуда. Что он пытался тебе помешать, что у него свои планы, что все могут катиться к Мерлину, если сомневаются в нем, черт, да что угодно он мог наврать. Он всегда это мог, понимаешь! Даже когда был кругом неправ, всегда мог, вот так, тремя словами, любого человека заткнуть… Они все смотрели на него, а он промолчал! Заколебался, и они все поняли, понимаешь, все…
— Кто — они? — непослушными губами спросил Гарри, глядя куда-то сквозь нее.
— Слизеринцы, — прошептала девушка. — Они все там были. Все, у кого есть метки. Это все равно, как — если бы он сам признался, что предал их, понимаешь!
Мир завертелся перед глазами, теряя всякую устойчивость. На мгновение Гарри показалось, что он сходит с ума. Что он задремал на траве у озера, вот-вот проснется и пойдет обедать.
— Они… видимо, ждали его, в коридоре. Он же знал, что это добром не кончится, должен был знать! Он же Малфой, черт возьми! Он всегда мог найти слова…
Гарри слушал, и ему казалось, что он проваливается куда-то, в темноту, откуда уже нет выхода — и не будет, никогда.
— Они даже не пытались колдовать! — Панси снова билась в истерике. — На нем не было заклятий, они просто били… не знаю, чем можно было так… чтобы в такое превратить… Снейп нашел его, но было уже поздно, понимаешь! Поздно… Окровавленная груда костей — вот что от него осталось, и она еще шевелилась, когда Снейп…
Она рыдала, уткнувшись лицом ему в шею, вцепившись в его мантию, и Гарри машинально сжимал ее плечи, чувствуя, как внутри него что-то обрывается, обламывается… Окончательно. По кусочкам.
— Мадам Помфри сказала… Почти ни одной целой кости… Ребра раскрошены, внутренние органы пробиты, Мерлин, Гарри, то, что к ней принесли, даже не было похоже на человека! Даже если они собрали его по частям, даже если его поить костеростом целый месяц, все равно, столько повреждений, здесь это лечить невозможно… А Снейп запретил перевозить, сказал, Драко в клинике и часа не прожить, до него там сразу доберутся…
— Так он жив? — выдохнул Гарри, изо всех сил стискивая ее плечи. — Жив?
— Это только тело, — прошептала Панси. — Только тело, понимаешь! Он в коме, череп был проломлен в нескольких местах, Снейп говорит, скорее всего, необратимые повреждения мозга… И… боже, Гарри, ты бы видел его! Что они с ним сделали… На что он сейчас похож…
Она стонала, сотрясаясь от безудержных слез, и Гарри казалось, что они оба сошли с ума, весь мир сошел с ума, потому что это не может быть правдой — никак. Он дернулся было из ее рук, но Панси вцепилась в него, как репей.
— Не ходи, — помотала она головой. — К нему все равно не пускают. Хотя, черт, какой смысл, если он умирает, если они все равно не успевают… спасти его.
— Когда это случилось? — спросил он.
— Позавчера, — всхлипнула Панси. — Вечером. Он вторые сутки в больничном крыле, Снейп тоже оттуда не выходит, Алхимию у всех отменили…
Гарри молчал, машинально гладя ее волосы.
— Это все из-за тебя, — устало прошептала она. — Чертов гриффиндорец…
— Я-то тут при чем? — мертвым голосом спросил Гарри.
— Он изменился, — объяснила девушка. — Это все ты, это из-за тебя он… Он же сам сказал мне, помнишь, когда я вас застукала в его спальне.
Гарри отстранился и посмотрел на нее.
— Ничего он не говорил, Панси. Я же тоже там был, если что.
Она грустно улыбнулась.
— Ошибаешься, он тогда много чего говорил… Например, что не хотел помогать мне, но ты его уломал.
— И что из этого?
Панси вздохнула и закрыла глаза.
— Драко невозможно уломать, если он против. Он всегда делает то, что решил, даже если это кажется кому-то неправильным. И, если ты смог заставить его передумать, значит, ты проник туда, куда вообще всем вход заказан.
Гарри молча смотрел на нее.
— Или, помнишь, он сказал, что ему все равно, узнает кто-нибудь о вас или нет. Значит, он и не собирался возвращаться к отцу. Я столько раз с ним об этом говорила — и как в стену головой билась, а ты просто пришел и смог его убедить, понимаешь? Ты заставил его передумать.
Гарри сжал зубы.
— Ты не права, — выдавил он, наконец. — Он не из-за меня… решил не возвращаться. Но это неважно уже, наверное.
Панси горько улыбнулась.
— Наверное, — прошептала она. — Гарри, он не может умереть. Не может…
— Я пойду к нему, — сказал он, отстраняясь.
— Не ходи, — снова удержала его Панси. — Снейп тебя все равно не пустит. Он там сдурел совсем, только на людей не кидается еще…
— Меня? — мрачно усмехнулся Гарри. — Пустит. Еще как пустит, думаю, даже постарается быть вежливым, насколько он вообще на это способен. Они с Малфоем мне кое-что должны остались.
— Что? — недоуменно спросила девушка.
— Мою душу, — спокойно ответил Гарри, выдерживая ее взгляд. — К тому же, теперь, после того, что случилось, я думаю, Снейп еще раз пересмотрит свое отношение ко мне. У него просто другого выхода нет.
Панси несколько секунд молчала, словно порываясь что-то сказать и не решаясь.
— Да, ты все правильно подумала, — кивнул Гарри. — Ты же, наверняка, уже тоже об этом слышала. Я превратился в чудовище благодаря им. И Снейп должен отдавать себе в этом отчет. Не выгонит он меня, не бойся.
Панси упрямо поджала губы.
— Я никогда не считала Драко чудовищем, — твердо сказала она. — И тебя… тоже не считаю. Не знаю, с чего все взяли, что стихийных магов нужно бояться. Драко был единственным человеком в Слизерине, который понимал меня — и которому я могла доверять. А ты — единственный, кому мог доверять он. Это, знаешь ли, внушает мне некоторую надежду.
— То-то ты мне так лихо пощечины раздавала, — качая головой, усмехнулся Гарри.
Девушка вздохнула и опустила голову.
— Я испугалась… за Драко. Извини, правда. Я же не думала, что ты и правда не знал. Я решила, что ты его бросил, после этого похода в Малфой-Менор. Что ему тогда делать еще оставалось?
Лицо Гарри на мгновение окаменело.
— Я пойду, — сказал он, отворачиваясь. — Спасибо, что рассказала мне… все это. В Гриффиндоре, естественно, никто и не пытался просветить меня. Никогда не думал, что слизеринцам стоит доверять больше, чем своим друзьям.
Панси хмыкнула, машинально поправив прядь его волос.
— А ты и нам не доверяй, — ответила она. — Кто нас знает, что мы задумываем.
— Не закрывайся, — поморщился Гарри. — Не надо, я все равно слышу, что ты чувствуешь.
Рука над его плечом замерла.
— И что же я чувствую? — напряженно спросила девушка.
— Страх, — коротко ответил Гарри. — Ты ведь тоже не собираешься ехать домой, я правильно понял?
Панси молчала, глядя на него вмиг остекленевшими глазами.
— Значит, правильно, — кивнул Гарри. — Знаешь, было бы даже обидно, если бы оказалось, что я зря мучался и варил те зелья, чтобы отменить твою помолвку. Так что… не бойся. Я никому не скажу.
Устало потрепав остолбеневшую девушку по плечу, он отвернулся от нее и двинулся по коридору. К лестницам. К больничному крылу. К Снейпу. К Малфою.
К себе.
* * *
Наверное, какая-то часть его так и не поверила, что это действительно произошло. Очень большая часть. Стоило только прикрыть глаза, как перед ним снова возникал Малфой, холодный, отстраненный, как всегда, элегантный, ослепительно прекрасный — и невозможно было вычеркнуть этот образ. Связать его с тем, о чем говорила Панси.
В больничном крыле было пусто. Ширма в углу отгораживала кусок пространства, и Гарри, беспомощно сжав кулаки, двинулся к ней, от всей души надеясь, что за ней никого нет, что все это чушь, чушь, Малфой не мог…
Из-за ширмы вылетел Снейп — взметнувшаяся черная мантия, горящие глаза. Гарри смотрел на него, по-прежнему не веря, что могло случиться что-то непоправимое.
— Он жив? — беспомощный вопрос в лоб.
Снейп скривился.
— В данном случае это уже не принципиально, — буркнул он, окидывая Гриффиндорца неприязненным взглядом.
Глядя на профессора, Гарри вдруг подумал, что он, наверное, нечеловечески устал за эти два дня. Хотя и держится почти как всегда.
— Я опять узнаю обо всем последним, — сказал он совсем не то, что хотел.
— Вы не можете ему помочь, мистер Поттер, — ответил Снейп. Гарри показалось, что он тоже сказал не совсем то, что собирался. — Так что не путайтесь под ногами, вы мне мешаете.
— А вы можете? — спросил Гарри.
— Никто не может, — помолчав, сообщил Снейп.
В его черных глазах билась боль. За одно это Гарри был готов снести от него любую язвительность.
— Значит, от того, что я его увижу, хуже ему не станет, — резюмировал Гарри.
Снейп по-птичьи склонил голову набок.
— Кажется, я попросил вас не мешать мне, — сказал он.
— Кажется, вы признали, что сделать для него что-то осмысленное все равно невозможно, — ответил Гарри. — Я просто хочу его видеть.
В глазах Снейпа неожиданно мелькнуло странное понимание. Странное хотя бы потому, что, пожалуй, еще никогда раньше ничего подобного, разговаривая с ним, Гарри не видел.
Профессор молча посторонился, давая ему пройти. Гарри сделал шаг вперед и почувствовал, как цепкие пальцы сжимают его плечо.
— Только без глупостей, мистер Поттер, — прошипел Снейп ему в ухо. — Никаких сцен. И не вздумайте к нему прикасаться, иначе я вас убью.
Гарри недоуменно посмотрел на него. Взгляд черных глаз, казалось, пытался просверлить его насквозь. Ему ничего не оставалось, как кивнуть в ответ, так и не поняв причину этого странного предупреждения. Пальцы разжались.
Обогнув ширму, Гарри вздохнул и шагнул к кровати.
Глупо, но первым, о чем он подумал — что, наверное, ему было бы легче, если бы Малфой все еще выглядел, как бесформенная груда костей. В ней бы ничего не ассоциировалось с тем образом, который он помнил до мелочей. То, что он увидел, оказалось больнее на порядок. На тысячу порядков. На бесконечность.
Его действительно, похоже, собирали по кускам. Лежащий в постели поверх одеяла обнаженный Драко выглядел, как изломанная и плохо подогнанная при починке кукла. Лицо, напоминающее смятый и затем расправленный белый пергамент. Самую чуточку — которая всегда выпирает сильнее, чем откровенное уродство — неуклюже скроенное тело, сплошь покрытое сетью рваных шрамов — невольно зацепившись взглядом за один из них, Гарри вдруг понял, откуда они взялись. Понял — и представил себе, что везде, где ниточками тянулись красноватые полосы, не так давно торчали прорвавшие кожу кости. Его замутило. Образ, описанный Панси, снова встал у него перед глазами.
В плечо снова вцепились нервные пальцы Снейпа.
— Предупреждаю еще раз — не вздумайте его трогать. Там пока почти сплошной кисель вместо скелета. Я вас пришибу, если нам придется восстанавливать его заново.
— Зачем… — прошептал Гарри. — Зачем, профессор? Если он все равно умирает?
Пальцы сжались так, что он зашипел от боли.
— Еще одно слово, и вы вылетите отсюда, — четко проговорил Снейп ему в ухо.
Медленно кивнув, Гарри подошел к кровати и сел на пол, глядя в неподвижное лицо Драко. От былого оцепенения не осталось и следа.
— То есть вы пытаетесь вылечить его тело, но не можете вытащить его из комы, — каким-то неживым голосом проговорил он. — Так?
— Так, — буркнул Снейп. — Мы даже не знаем, насколько сильно поврежден мозг. Возможно, все это бессмысленная трата времени, и он действительно уже мертв. Несмотря на то, что сердце все еще бьется. А, возможно, он жив и выйдет из комы сам.
— Это возможно? — не оборачиваясь, спросил Гарри.
— Это совершенно невозможно, — совсем по-человечески вздохнул Снейп. — Скорее всего, он будет медленно погружаться туда, пока не уйдет совсем.
Горечь, подумал Гарри. Это хорошо. Вы тоже не безнадежны, профессор. Мы с вами оба не безнадежны, если еще можем сидеть тут и захлебываться горечью, глядя на то, что осталось от Драко. Мы оба сходим с ума, потому что не можем помочь ему. Оба чувствуем себя идиотами и не знаем, куда деться от дурацкого чувства вины. Да мы почти родные люди с вами, профессор.
— Сколько вы уже на ногах? — помолчав, спросил Гарри. — День, два? Вы отдыхали, вообще, за это время?
В ответ Снейп окатил его таким выразительным презрением, что Гарри на мгновение почувствовал, что сейчас взлетит. Не каждый день получаешь фирменные взгляды из личной коллекции профессора Алхимии, предназначенной для особых случаев. Я — особый случай, отметил Гарри.
— Что вы делаете с ним? Костерост? — спросил он.
Снейп мрачно кивнул.
— И не только. Скелет я могу выправить, хотя, как вы понимаете, без гарантий, что он сохранит свой… прежний облик. Лицо пришлось лепить чуть ли не по памяти… от него почти ничего не осталось.
Гарри на секунду прикрыл глаза. Дышать было тяжело, но необходимо. Он пытался. Снейп снова заговорил, медленно подбирая слова, словно рассуждал вслух сам с собой.
— Лечением внутренних органов занимается мадам Помфри. По ее словам, какие-то функции, возможно, не восстановятся никогда. Он в любом случае останется инвалидом, мистер Поттер. И это при том, напомню, что степень повреждения мозга нам неизвестна. Зрение, слух, речь, моторика — что угодно может оказаться навсегда утерянным, даже если у нас получится вылечить все остальное. Он может вообще не выйти из комы, и, скорее всего, так и будет. Возьму на себя смелость утверждать, что это было бы для него самым простым выходом.
— Почему? — отстраненно поинтересовался Гарри.
— Мистер Поттер, — усмехнулся Снейп. — Вы просто олицетворяете собой все то, что мне претит в гриффиндорцах. Например, их неуместную тягу задавать идиотские вопросы. Потому, смею заметить, что ничего хорошего здесь его уже не ждет.
— А не здесь?
— Под словом «здесь» я не подразумевал Хогвартс. Драко отступился от Темного Лорда, и его в любом случае достанут где угодно. Через месяц даже профессор Дамблдор не сможет удержать его в школе. Ему придется уехать. А за пределами замка, если вы еще не поняли, ему негде спрятаться. Поэтому милосерднее было бы, если бы он умер сейчас. Вы не находите?
Гарри обернулся и посмотрел на него. Снейп стоял, сцепив за спиной руки, нависая над ним, и, не отрываясь, смотрел на Драко. Гарри на мгновение подумал, что, возможно, это такая форма истерики — когда эмоции переплавляются в холодное, безысходное сумасшествие. Если сам он мог прокричаться, Драко — выплакаться, то Снейп просто постепенно проваливался в безумие. И его некому было оттуда вытащить.
— Не нахожу, — тихо ответил Гарри. — В таком случае, милосерднее было бы, если бы и я умер сейчас, потому что меня за пределами Хогвартса тоже ничего хорошего не ждет. И, знаете, за это время я столько раз от него слышал, что я тупой безбашенный гриффиндорский идиот, что вам не обязательно повторять мне это. Я усвоил.
Снейп презрительно фыркнул.
— Толку-то, — сообщил он. — Вы же не изменились. Вывести традиции Гриффиндора, мистер Поттер, боюсь, невозможно даже из вас. Даже с учетом всех имеющихся обстоятельств.
— Еще как возможно, — буркнул Гарри, отворачиваясь. — Только и слышу от всех, что я стал вести себя, как слизеринец.
Снейп заинтересованно изогнул бровь.
— Что вы имеете в виду?
Гарри вздохнул, глядя в лицо Драко.
— Он всегда учил меня… быть честным. С самим собой. Говорить правду. Подозреваю, что именно это в Гриффиндоре и называется «быть слизеринцем».
Рука Снейпа легла на его плечо.
— Мистер Поттер, — негромко сказал он. — То, что с вами произошло… это, в любом случае, оставило бы свой отпечаток. Драко говорил с вами?
— Да, — кивнул Гарри. — Он мне все доступно объяснил. Даже более, чем доступно…
— Значит, вы понимаете, что вам придется измениться, — констатировал Снейп. — Не могу сказать, что меня радует то, что вас ждет, но, возможно, хоть в чем-то это все равно — к лучшему. Смею надеяться, что в результате вы хотя бы поумнеете. Немного. На многое я не рассчитываю.
Гарри грустно улыбнулся и снова кивнул.
— Профессор, могу я задать вам вопрос? — помолчав, спросил он.
— Что еще? — поинтересовался Снейп.
— Вы знаете, как мы сбежали из Малфой-Менора? Он рассказал вам?
— Нет, — коротко ответил Снейп. — Кроме того, что вы умудрились подпалить кое-кому хвост, мне больше ничего не известно.
— Он использовал портключ, который настроен на перемещение только в пределах Хогвартса. У вас нет идей, почему он мог сработать оттуда?
Снейп долго молчал, прерывисто дыша.
— Есть, — наконец, ответил он. — Но это только идеи.
— Поделитесь?
— Не думаю, мистер Поттер. К тому же, я пока и сам не до конца все понимаю.
— А что тогда так подозрительно на меня смотрите?
Снейп резко дернул его за плечо.
— Вы что, спиной меня чувствуете? — отрывисто спросил он.
— Ну… да, — неуверенно ответил Гарри, поднимая на него взгляд. — Я всех чувствую. А что?
— Всех — это другое дело, — бросил Снейп. — Их и я чувствую.
Гарри подавил желание успокаивающе взять его за руку. Ну что за нервный человек, машинально подумал он. Вечно психует на ровном месте.
И тут же затаил дыхание, пытаясь не упустить проскользнувшую мысль.
— Он… — пробормотал Гарри. — Он говорил, что разум стихийного мага непроницаем для всех, кроме того, кто провел посвящение. Что окклюменция мне больше не понадобится…
— Вот именно, — в тон ему поддакнул Снейп. — Поэтому, мистер Поттер, вы никак не можете меня чувствовать.
Гарри поднял на него недоуменный взгляд.
— Но я всегда… Помните, тогда, у кабинета Дамблдора, когда мы собирались в Малфой-Менор…
— Это другое, — перебил его Снейп. — Там был Драко. Он способен меня слышать, если очень захочет, а вы способны слышать его.
— Если очень захочет? — удивился Гарри.
— А вы что думали? После инициации связь резко ослабевает, это всегда так. Через пару недель уже приходится прикладывать немалые усилия, чтобы пробиться в сознание друг друга. Просто это всегда возможно в принципе, а со всеми остальными людьми и магами — нет.
Гарри потер лоб и задумался.
— Профессор, — вздохнул он. — Я ни черта в этом не понимаю, честно. Я только знаю, что его я слышал всегда. Даже когда и рад бы был не слышать. Всегда, когда он был рядом. Мне даже смотреть на него для этого было не обязательно. И вас я тоже слышу, хотя и не должен, вроде бы.
Снейп едва слышно скрипнул зубами.
— А еще я знаю, что я всегда мог снять его боль, просто положив руку ему на лоб. Что он закрыл меня от Волан-де-Морта однажды, когда у меня болел шрам. Я все равно все увидел, это было, когда убивали Уизли… Но он вытащил меня оттуда. Обнял и вытащил. Хотя, знаете, он тоже все время повторял, что это невозможно, что только сразу после посвящения… а потом должно пройти… Но это было, профессор. Всегда было.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |