Адельман увидел выражение моего лица и решил, что я побежден.
— Итак, мистер Уивер, таково положение дел. Не обязательно быть союзником Компании, но это не означает непременно быть ее врагом. Если у вас возникнут вопросы, можете обращаться ко мне. Мне бы хотелось, чтобы вы более не устраивали подобных сцен и не повторяли таких опасных и лживых утверждений. Вы были эффективным агентом мистера Блотвейта и Банка Англии. Если наша откровенность может сделать вас менее опасным для нашей репутации, тогда мы пойдем на это. — Он отворил дверь. — Желаю вам хорошего дня, сэр.
Глава 29
Мириам была в восторге от своего приза, однако я не мог разделить ее радости. Я позволил ей поблагодарить меня за помощь и посадил ее в наемный экипаж, а сам отправился в таверну, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. Если мне и удалось что-то узнать с начала моего расследования, так это то, какие финансисты умелые обманщики. В данный момент я оказался в плену навязанных ими иллюзий и не мог с уверенностью сказать, что было на самом деле, а что лишь казалось. Лгали ли люди из «Компании южных морей» прямо мне в лицо, чтобы скрыть свои преступления, или я стал жертвой махинаций Блотвейта, чьей целью было уничтожить конкурирующую компанию? И если Блотвейт сознательно меня обманывал ради уничтожения «Компании южных морей», не мог ли он желать смерти моего отца, Бальфура и Кристофера Ходжа? Может ли быть, что Банк Англии — компания, чей оборот составлял миллионы фунтов икоторая обслуживала государственные обязательства, — был способен ради сохранения своих прибылей на подобные преступления? Я заключил, что в такой же степени, как и «Компания южных морей». А если моим врагом был Банк Англии, а не «Компания южных морей», тогда я все это время искал Рочестера не там?
Я попытался отогнать одолевавшие меня сомнения, вернувшись в гущу расследования. Я вернулся в кофейню Кента, чтобы узнать, не приходил ли кто-нибудь по объявлению, и получил два имени и два адреса. Ни один не оказался полезным, так как оба принадлежали людям, которые надеялись выманить у меня деньги, делая вид, будто обладают информацией, которой у них на самом деле не было. Покидая второй дом, я раздумывал, что же делать дальше. Я не мог просто вернуться в дом к дяде, не мог бездействовать. Я зашел в ближайшую пивную и быстро выпил, продолжая думать.
Мне требовалось найти Рочестера или того, кто называл себя Рочестером. Я знал двоих людей, которые могли вывести меня на этого человека или этих людей. Поскольку Джонатану Уайльду я не доверял, я решил заставить второго человека сказать то, что мне было нужно. Не допив эля, я поднялся и отправился в Ньюгетскую тюрьму, чтобы в очередной раз встретиться с Кейт Коул.
Мне нечего ей было предложить, чтобы заставить говорить, и со стыдом признаюсь, я не отвергал полностью применения силы, дабы склонить Кейт к сотрудничеству. Я еще точно не знал, как именно собирайся это сделать, но намеревался не покидать ее камеры, пока она не расскажет мне все, что ей известно о Мартине Рочестере.
Войдя в Ньюгет, я решительно направился к камере Кейт и забарабанил в дверь. Ничто, никакие ее ухищрения не помешают мне узнать то, что мне нужно.
Когда дверь открылась, я оказался лицом к лицу с упитанным парнем с узкими глазками и ртом, запачканным красным вином. Сначала я смутился оттого, что так грубо барабанил в дверь Кейт, когда у нее был гость, но момент для хороших манер был неподходящий. Не обращая внимания на парня, я надавил на дверь — она открылась, но я увидел не Кейт, валяющуюся в грязи как свинья, а другую женщину, такую же упитанную, как мужчина, ипару упитанных детишек, которые обедали за небольшим столиком.
Мое смущение вернулось. Я не мог ошибиться дверью, это была камера Кейт.
— Где женщина, которая была здесь? — спросил я примирительнымтоном.
— Понятия не имею, — ответил мужчина и, видя, что я не собирался ничего больше говорить, захлопнул дверь.
Для судебного разбирательства в Олд-Бейли было еще не время, поэтому вряд ли ее увели в суд. Может быть, она продала свою комнату, потому что ей нужны были наличные деньги?
— Где Кейт Коул? — потребовал я у первого надзирателя, которого мне удалось отыскать. — Мне нужно ее видеть.
— Боюсь, вы не сможете се увидеть, — сказал надзиратель, — а даже если вы ее увидите, она не сможет увидеть вас. Будучи мертвой и все такое.
— Мертвой?! — вскричал я. Я почувствовал… трудно это описать… слабость. Мне казалось, что повсюду вокруг меня смерть. Что мои враги знают все, что знал я. Они предугадывали моипланы еще до того, как я их задумывал. — От чего она умерла?
— От удушья.
— Но ведь суда еще не было, — возразил я.
— Вы не поняли, сэр. Она повесилась в своей шикарной камере сама.
— Самоубийство? — Я не мог представить, что человек, подобныйКейт, способен испытывать такое отчаяние, чтобы совершить самоубийство. А даже если бы это было так, разве не стала бы она дожидаться результатов судебного процесса, прежде чем потерять последнюю надежду? — Вы уверены, что это самоубийство?
— Так сказал коронер.
Я думал, какие еще можно задать вопросы, чтобы догадаться, кто мог это сделать.
— Ее кто-нибудь навещал незадолго до смерти?
— Вроде нет, насколько я знаю.
— А кто-нибудь другой может знать?
— Вроде нет, насколько я знаю. Я положил ему в руку шиллинг:
— А теперь знаешь?
— Нет, — сказал он, — и спасибо за вашу щедрость.
Теперь убийств было четыре. Кейт Коул не повесилась. С точки зрения теории вероятности Кейт Коул скорее бы жила, чтобы плюнуть в глаза своему палачу, чем покончить с собой. Нет, Кейт попала в ту же паутину, чтои мой отец, Майкл Бальфур и Кристофер Ходж, книготорговец. Сейчас, как никогда раньше, я понимал, что Элиас был прав. Новые финансовые инструменты породили неограниченную власть в масштабах, которые я даже не мог себе представить. Я искал человека или, возможно, группу людей, которые сидели где-то, планировали грязные дела и, возможно, даже осуществляли их с леденящим бессердечием. Теперь я был уверен, что в ответе был не один человек и даже не одна группа людей. Было слишком много связей, слишком много различных преступлений. У слишком большого числа людей было слишком много власти и знаний, но никого нельзя было привлечь к ответственности за их преступления, поскольку они прятались в бесконечных лабиринтах обмана и вымысла. Это был, как написал мой отец, заговор бумаг, которые позволяли этим людям процветать. Они наносили свои вымыслы на банковские билеты, а весь мир читал их и верил им.
Под ложечкой у меня подсасывало и кружилась голова, поэтому я зашел в таверну подкрепиться. Однако, сев за столик, я понял, что не хочу есть, и заказал кружку густого эля. А потом, вероятно, я заказал вторую кружку. После четвертой кружки, выпитой на пустой желудок, моя печаль превратилась в угрюмость. Мне было жаль, что я не моложе на десять лет, что виноват в смерти Кейт Коул, что застрелил Джемми, что отвернулся от семьи. В таком настроении я наконец вернулся в дом дяди на Брод-Корт. Я удобно устроился в темной гостиной рядом с бутылкой мадеры и стал пить вино, пытаясь в очередной раз осмыслить все увиденное.
Я сидел в темноте, потеряв счет времени, но меня вывел из оцепенения звук шагов. Кто-то спускался по лестнице. Я занимался своим ремеслом достаточно долго, а до этого бывал в худших переделках, чтобы понять: этот «кто-то» старается производить как можно меньше шума. Я поставил бокал на стол и медленно встал. Подойдя к двери, откуда была хорошо видна лестница, я увидел Мириам, крадущуюся вниз по ступеням. На ней был плащ поверх платья. Она подняла подол намного выше лодыжек, чтобы легче было идти, не создавая шума.
Я отошел назад, пока она не миновала гостиную, бесшумно отперла входную дверь — видимо, не без практики — и выскользнула во двор.
Через минуту я последовал за ней и увидел, что она села в экипаж, поджидавший в нескольких ярдах от входа в дом дяди.
Экипаж поехал по улице, а я бросился вдогонку, по мере сил щадя раненую ногу. Я вскочил на заднюю подножку так же, как когда следил за Делони. Под покровом лондонской темной ночи не было необходимости платить кучеру за проезд. Я нагнулся, чтобы ему не было меня видно, и оставался в таком положении. Экипаж ехал в сторону Спиталфилдз. Я надеялся, что поездка будет недолгой, так как без плаща я быстро продрог.
Вскоре экипаж остановился на Принсес-стрит, и Мириам поспешно вошла в трактир. Я отметил не без облегчения, что по крайней мере это пристойное заведение, но тревога меня не покидала. Я немного подождал, потирая руки, чтобы согреться, и вошел, держась ближе к двери, на случай, если Мириам все еще у входа. У входа ее не было. Это было уютное местечко с горящим камином. За столиками сидели купцы среднего достатка и несколько дам. Я внимательно огляделся, но Мириам нигде не увидел. Я подошел к человеку за стойкой, дал ему монету и узнал, что она с джентльменом в комнате на втором этаже.
Я поднялся по лестнице и нашел указанную комнату. Дверь была заперта, но выглядела недостаточно крепкой, и я без труда мог бы ее взломать, если бы потребовалось. Я прижал ухо к двери и услышал голоса, но слов разобрать не мог. Открылась дверь другой комнаты, и я отпрянул, изображая дурачка, но мой маскарад не удался, поскольку джентльмен, вышедший в коридор, посмотрел на меня крайне подозрительно, проходя мимо, и спустился вниз.
Я с трудом мог представить, как я буду торчать здесь всю ночь, прячась в коридорах и вызывая подозрительные взгляды посетителей, поэтому я избрал другую стратегию. Короче говоря, я повернул ручку двери, та подалась, и дверь со скрипом отворилась.
Мириам и Делони стояли напротив друг друга. Трудно представить, как я обрадовался, увидев обоих с красными от гнева лицами, а не, как я опасался, в любовных объятиях. Оба замолчали, когда я вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
— Уивер, — вскричал Делони, — что за произвол!
— Что вы здесь делаете? — заикаясь спросила Мириам.
Мне было неприятно видеть ее в столь неловком положении, но еще более неприятно было думать о том, чем мог закончиться их конфликт, поэтому я подложил горькую пилюлю Делони.
— Вы просили меня выждать четверть часа, прежде чем войти, так? — спросил я Мириам. — Я вошел слишком рано?
Мириам не знала, как реагировать на мою уловку, но реакции и не требовалось.
— Что все это значит? — обратился к ней Делони. — Вы настолько мне не доверяете, что привели с собой этого грубияна? Я этого не потерплю.
— Вы этого не потерпите? — Я двинулся вперед, и Мириам отошла с дороги. Я сразу понял, что она порвала с Делони, так как не остановила меня и не смягчила моего наступления. — Так чего вы не потерпите, Делони? Мысли о том, как вы обманом выманили деньги у этой женщины, или о том, что вы связаны с убийцей?
— С убийцей, — повторил он. — Выбирайте слова осторожнее, сударь, иначе вам придется узнать мой гнев.
— Если собрать вместе всех джентльменов этого города, которые обрадуются возможности узнать ваш гнев, они не вместятся в здание оперы, сударь. Этот ваш гнев — пустые слова, которые меня не испугают. Я не стану терпеть никаких увиливаний. Я должен зпать, какие у вас отношения с Мартином Рочестером.
— Я впервые слышу это имя.
Я не ожидал, что он будет лгать столь нагло, и разъярился оттого, что он рассчитывал так легко меня обмануть. Я схватил его за ворот камзола и прижал к стене. Позади я услышал робкий протест Мириам, но потом она успокоилась.
— Мне известно, что у вас с ним были дела. Вы мне о них расскажете.
Он покорно вытянул руки, и по его опущенному взгляду я понял, что у него не было сил сопротивляться.
— Я покупал для него акции. Это все.
Я отпустил его и отошел немного назад, но недалеко, чтобы он чувствовал опасность, исходящую от меня. Из опыта я знал, что иногда близость действует так же эффективно, как физическая сила.
— Как вы вели с ним дела?
— Мы никогда не встречались, но однажды я получил от него письмо, в котором он писал, что ему известно, что я заинтересован заработать денег на бирже.
— Ваши фальшивые проекты, — сказал я.
— Проекты, да. Он сказал мне, что может продать мне акции «Компании южных морей» со скидкой. Мне было нужно найти покупателя и переслать деньги, а акции обеспечит он.
— Кому еще, кроме Мириам, вы их продали?
— Никому, — помотал он головой.
— А для чего вы его искали? Почему обратились к курьеру, когда я послал записку для Рочестера?
— Я сам купил несколько акций. Потом у меня возникли подозрения, что что-то неладно. Сначала мною двигало желание приобрести акции по дешевке. Потом я начал думать, как ему удалось все это устроить. Потом я попытался связаться с ним, но он исчез.
— Очень хорошо. Теперь вы отведете меня туда, где находятся эти акции, и покажете их мне.
Я подумал, что если у меня на руках будут другие поддельные акции, это даст мне преимущество перед «Компанией южных морей». Но я сразу понял, что никаких поддельных акций от Делони я не получу.
— Есть обстоятельства, которые затрудняют это. Он стиснул зубы, словно глупость его отговорки причиняла ему боль. Но почему он лгал? Потому что не хотел расставаться со своими акциями? Вряд ли, поскольку теперь ему было известно, что акции фальшивые, Был только один ответ, не выходящий за пределы вероятности.
— Вы никогда не покупали акций для себя, — сказал я с уверенностью..
Он покачал головой — отчасти с облегчением, отчасти со стыдом оттого, что правда открыта.
— Нет, не покупал.
Мириам глядела на него в изумлении, но он не смотрел ей в глаза. Я догадывался, что он солгал ей, сказав, что вложил крупную сумму, — дабы убедить ее последовать его примеру.
— Вы сказали, что не продавали акции никому, кроме Мириам, — заметил я. — Почему? Если эта махинация была так прибыльна, почему вы не пошли дальше?
— Мне не удалось найти других покупателей, — сказал Делони запинаясь.
— Конечно. — Теперь мне все стало ясно. Я не был единственным человеком, который взвешивал возможности. — Ваши фальшивые проекты сделали ваше имя предметом насмешек у людей со средствами. Вы не смогли найти инвесторов, и это помешало планам Рочестера, поскольку люди стали говорить о приобретении акций со скидкой как о вашем очередном мелком мошенничестве. Когда Рочестер узнал о вашей репутации, построенной на фальшивых проектах, он понял, что связь с вами только повредит его планам, и он порвал с вами.
Делони не возражая, и я понял, что догадался правильно.
— Вы знали, что акции поддельные, когда продавали их Мириам, так? — объявил я, проверяя вслух мою теорию. — Вы знали, что они такие же фальшивые, как и глупые проекты вашего собственного изобретения. Мириам передала вам шестьсот фунтов, хотя вы знали, что ей нужны эти деньги, дабы обосноваться в собственном доме.
Делони попятился, но отступать было некуда.
— Она могла продать акции самостоятельно. То, что они поддельные, не уменьшает их цены.
Я приблизился к нему вплотную:
— Мартин Рочестер убил моего отца и вдобавок женщину, которую я пытался защитить. Если вы знаете, кто он или где его можно найти, лучше будет, если вы мне скажете сейчас. Если вы утаите хоть какие-то сведения, клянусь: я буду мстить вам так же безжалостно, как ему.
— Я сказал уже, что не знаю, — взвизгнул он. — Если бы я знал, где его найти, разве побежал бы я за мальчиком-посыльным «У Джонатана»?
Это правда, что Делони искал Рочестера и знал, где его найти, не больше, чем я. Больше взять с этого человека было нечего. Исключительно чтобы продемонстрировать свою мужественность перед Мириам, я решил унизить его еще раз. Я отступил на шаг, выхватил шпагу и приставил клинок к его горлу:
— Верните мне две гинеи, которые я дал вам в долг, поверив в вашу добросовестность.
Я видел, что он приготовился солгать в очередной раз, но не решился. Дрожащими руками он достал кошелек и извлек из него две монеты, которые с трудом положил на стол.
Я убрал оружие.
— Уходите и не попадайтесь на глаза мне или кому-либо из членов моей семьи.
Делони не посмел даже взглянуть на Мириам. На ватных ногах он подошел к двери, открыл ее и исчез.
Я закрыл дверь и повернулся к Мириам. Она сидела, закрыв лицо руками. Сначала я подумал, что она плачет. Вероятно почувствовав мой взгляд, она подняла голову. На ее лице была растерянность, гнев и, возможно, даже стыд, но слез на нем не было.
Я подвинул стул поближе к ней.
— Зачем вы пришли сюда? — спросил я по возможности мягко.
— Какое право вы имеете требовать у меня ответа? — резко сказала она, но потом решила, что ее гнев неуместен. Она вздохнула и выпрямилась, — Я хотела узнать правду. Я хотела узнать то, что вы хотели узнать: обманывал ли он меня сознательно, был ли он заодно с Рочестером. Думаю, мне не удалось бы узнать правду, если бы вы не появились.
— Для таких людей, как Делони, ложь — вторая натура. Он всего лишь мошенник, которым движет глупая жадность.
К моему ужасу, Мириам приняла оскорбление на свой счет, но не рассердилась.
— Поймите, Бенджамин, когда вы загнаны в угол, любой выход кажется хорошим. Я знаю, было глупо с моей стороны довериться ему, но наши отношения доставляли мне удовольствие, давали ощущение свободы. Впервые в жизни я сама принимала решения.
— Было бы у вас ощущение свободы, если бы он вас обрюхатил? — грубо спросил я.
Мириам задохнулась от возмущения.
— Как вы смеете бросать такие обвинения? — вскинула она голову.
— Я ни в чем вас не обвиняю, но мне хорошо известны манеры мужчин, подобных Делони.
— А также вдов, подобных мне? — требовательно спросила она.
— Извините, — сказал я, хотя мне тяжело далось это слово. — У меня нет права поучать вас. Скоро вы станете самостоятельной женщиной и сможете принимать те решения, которые считаете правильными.
Однако я не совсем верил в то, что говорил. Судя по решениям, принятым Мириам, с трудом верилось, что она сможет вести свои дела умело.
Мириам подняла бровь. Казалось, она читала мои мысли.
— Вам не стоит беспокоиться, что я продам свое небольшое состояние первому встречному джентльмену. Я не собираюсь выходить замуж за таких алчных глупцов. Думаю, человека, за которого я хотела бы выйти замуж, не существует.
Я сделал глубокий вдох:
— Возможно, человек, который вам нужен, знаком с обычаями как нашего народа, так и с обычаями англичан. Человек, который может помочь вам войти в английское общество, защищая от его излишеств и пороков.
Мое сердце бешено колотилось в последовавшей тишине.
Мириам нервно смотрела на свои руки.
— Не представляю, где я могла бы найти такого человека, — сказала она с поспешностью, — и не думаю, что вы можете мне чем-нибудь помочь.
— Могу, — мягко возразил я, — поскольку такой человек сидит перед вами. — Признаюсь, мой голос дрожал.
Она смотрела на меня с изумлением, словно не представляла, что я способен сказать подобное, хотя мне казалось, что я сказал то, чего она ожидала. Она поднялась со стула, пытаясь собраться с мыслями. Наконец она встала и одарила меня нервной улыбкой.
— Думаю, лучше будет, если мы оба сделаем вид, будто этого разговора не было. Нам следует вернуться в дом вашего дяди.
Я встал и мужественно посмотрел ей в лицо:
— Мириам, если я вас обидел…
Она встретила мой взгляд более смело и уверенно, чем можно было ожидать.
— Обида не имеет значения, — сказала она почти шепотом. Я слушал ее слова, но не сводил глаз с ее милых, улыбающихся губ. — Вы, должно быть, знаете, что очень мне нравитесь. Я вами восхищаюсь и считаю вас очень достойным человеком, но вы не можете даже допускать мысли о том, что я когда-нибудь смогу выдержать то, что вы предлагаете. В «Компании южных морей» сказали, что вы убили человека, а сегодня здесь вы сами сказали о женщине, которая погибла, несмотря на вашу защиту. Вы достали шпагу и приставили клинок к горлу Филипа так, словно проделывали это тысячу раз и словно могли убить его как ни в чем не бывало. — Она отвела глаза. — Я вам не подхожу, Бенджамин.
Мне нечего было сказать. Не было слов, с помощью которых я мог бы возразить на эти слишком справедливые жалобы. Мы принадлежали одному кругу, но мои решения ставили меня намного ниже этой женщины. Я выбрал свой собственный путь, и, поскольку нельзя было отменить то, что совершено, я мог поступать только в соответствии с той жизнью, которую сам выбрал.
Я наклонился и нежно поцеловал Мириам в губы.
Я был ослеплен. Она стояла неподвижно, не отпрянула от меня, не придвинулась ко мне, но закрыла глаза и ответила на мой поцелуй. Я задохнулся от ее сладкого дыхания и цветочного аромата ее духов. Никогда прежде я не целовал подобную женщину — состоятельную, с положением, умную и с юмором. Этот поцелуй распалил меня.
Я подался вперед, и все испортил. Мириам словно очнулась, открыла глаза и отодвинулась от меня всего на несколько шажков, но этого было достаточно, чтобы между нами выросла стена неловкости. Не знаю, как долго мы стояли и молчали. Я смотрел на нее, она на меня. Я слышал только шаги в коридоре и собственное дыхание.
— Дядя предложил мне место, — сказал я. — Я мог бы заняться торговлей в Леванте. Я могу быть другим, не таким человеком, которого вы боитесь. Если я совершил ошибку, уйдя из отцовского дома, я могу исправить эту ошибку.
Мириам охнула, почти неслышно, будто поперхнулась воздухом. Ее глаза увлажнились, помутнели, как стекла, которые запило дождем. Она несколько раз моргнула, пытаясь удержать слезы, но слезы ее не послушались и потекли по лицу.
— Этого не может быть. — Она покачала головой. — Я не хочу выходить замуж за Аарона дважды. Я не вынесу ваших попыток стать им ради меня. Я себя возненавижу. — Она смахнула слезы рукой. — И вас тоже возненавижу.
Она попыталась улыбнуться, но улыбка не получилась, и она отвернулась от меня и открыла дверь.
У меня не было сил окликнуть ее. У меня не было сил пошевелиться, чтобы удержать ее. У меня не было доводов, чтобы опровергнуть ее слова. У меня было только горячее сердце, а одного этого, я знал, было недостаточно для света и для Мириам. Я смотрел, как она спускается вниз и протягивает человеку за стойкой монету, чтобы он нанял ей экипаж.
Мне ничего не оставалось, как позвонить в звонок и велеть принести бутылку вина, с помощью которого я надеялся смыть вкус губ Мириам.
На следующее утро моя голова и сердце болели с одинаковой силой, но эта боль заставляла меня действовать.
Я снова отправился в дом Блотвейта, полный решимости, что на этот раз я поговорю с ним, желает он этого или нет. Я ждал у дверей несколько минут, пока не появился его обшарпанный слуга. Он взглянул на меня, узнав человека, которому было отказано полдюжины раз.
— Мистера Блотвейта нет дома, — сказал он.
— Разве мистер Блотвейт не сказал тебе, что для меня он всегда дома? — сказал я, протискиваясь мимо него. — Думаю, ты будешь рад, что я не принял отказ серьезно.
Я уверенно двинулся вперед, быстро, но без особой спешки, однако слуга опередил меня и загородил мне дорогу. Мне это надоело, и я его отпихнул, на этот раз довольно сильно, и он ударился о стену. Больше он не был мне помехой, и я направился в кабинет Блотвейта. Я постучал один раз и открыл дверь. Тот сидел за письменным столом, блестя бритым черепом. Парик висел позади на крючке, а Блотвейт неистово писал что-то на листе бумаги, двигая бледной, покрытой венами головой вверх-вниз.
— Уивер. — Он на миг поднял голову, не переставая писать. — Вторглись силой, да?
— Да, — сказал я, подошел к столу и встал рядом. Я но стал садиться.
Блотвейт еще раз поднял голову и наконец отложил перо.
— Вы недалеко уйдете, если будете позволять слугам и другим мелким людям, преграждать вам дорогу. Надеюсь, вы не сильно зашибли бедного Эндрю, но даже если сильно, пусть это вас не тревожит.
— Вы хотите сказать, — проговорил я запинаясь, — что приказали вашему слуге не впускать меня, ожидая, что я войду силой, чтобы увидеться с вами?
— Не то чтобы ожидая, но определенно надеясь. У меня привычка испытывать людей, с которыми я имею дело. Пожалуйста, не стойте передо мной. Вы похожи на охотничью собаку. Садитесь и расскажите то, что собирались мне рассказать.
Я сел, слегка озадаченный.
— Вы не были до конца честны со мной, мистер Блотвейт, — начал я.
Он пожал плечами.
Я воспринял это как разрешение продолжать.
— Мне стало известно, что незадолго до смерти мой отец послал вам записку. Я хочу знать ее содержание. Я также хочу знать, почему вы умолчали об этом.
Блотвейт надул губки. Трудно было понять, улыбался он или хмурился.
— Как вам это стало известно?
— От того, кто доставил записку. Он кивнул.
— В записке были сведения, которые, как он полагал, могли нанести большой вред «Компании южных морей». Он предлагал оставить наши споры и предать эти сведения огласке.
— Сведения касались поддельных акций «Компании южных морей»?
— Естественно.
Я вонзил ногти в ладонь.
— Вы знали о поддельных акциях с самого начала и ничего мне об этом не сказали. Вы обещали рассказать мне все, что вам известно, но утаили этот факт. Почему?
— Я полагал, что так будет лучше в моих интересах, — улыбнулся Блотвейт,
— Мистер Блотвейт, недавно у меня была очень неприятная встреча в «Компании южных морей». Агенты Компании убеждали меня, будто все мои подозрения на их счет основаны на сфабрикованных данных — сфабрикованных врагами Компании, то есть Банком Англии и в частности вами. Меня чрезвычайно беспокоят эти заявления, сэр, а ваше нежелание делиться со мной сведениями лишь усугубляет это беспокойство. Я снова должен спросить вас: почему вы не желаете делиться со мной сведениями?
— Признаю, я был не до конца откровенен с вами, мистер Уивер. Я обещал сообщать вам сведения, которые могли помочь в вашем расследовании. Я этого не сделал. Вы меня раскусили. Я сообщил вам сведения, которые хотел, чтобы вы знали, не более того.
— Но почему? — потребовал я. — Вы хотите вывести «Компанию южных морей» на чистую воду или нет?
— Конечно хочу. В этом нет сомнения. Но так, как этого хочу я, сэр. В соответствии с моим собственным планом.
Я замолчал, раздумывая, стоит ли применить силу в отношении человека с таким положением, как Блотвейт.
— Сударь, я хочу видеть записку, которую вы получили от моего отца.
— Боюсь, это невозможно. Я ее уничтожил.
— Тогда будьте так добры, скажите мне, что в ней говорилось, и как можно точнее.
Он сдержанно улыбнулся:
— Судя по вашему вопросу, у вас есть собственные догадки о ее содержании. Может быть, поделитесь со мной?
Я сделал глубокий вдох.
— Полагаю, — сказал я, пытаясь говорить ровным голосом, — что может быть только одна причина, которая заставила бы отца обратиться к вам после стольких лет, после всех этих неприятностей, которые были между вами. Он считал, что ему грозит опасность, и он обращался к вам за помощью, потому что угрожавшие ему были врагами Банка Англии. Таким образом он надеялся, что, помогая вам, обезопасит себя.
— Очень умно. Вы точно угадали содержание записки.
— И какую помощь вы предложили? — выдохнул я.
— Увы, — сказал Блотвейт, изображая на лице подобие раскаяния. — У меня практически не было времени обдумать важность записки вашего отца, как его постигла столь ужасная участь.
Я поднялся. Я понял, что я получил от Блотвейта все, что было возможно. Я также понял, почему он сказал мне только то, что сказан, но не более. Я собрался выйти из кабинета, но остановился и обернулся.
— Интересно, — сказал я, — что вас связывает с мистером Сарменто?
Блотвейт рассмеялся в очередной раз.
— Сарменто, — сказал он, словно декламируя первое слово стихотворения. Потом он взял в руки перо. — Мои взаимоотношения с мистером Сарменто такие же, как с вами, сударь. — Он посмотрел на меня долгим взглядом, прежде чем продолжить: — Иными словами, он делает для меня то, что мне от него нужно. Желаю вам удачного дня, сударь.
Блотвейт вернулся к своему документу, а я вышел в коридор с осознанием того, что мне надо поторапливаться, если я не хочу его поколотить.
Глава 30
Была пятница, и дядя вернулся из своего пакгауза рано. Я встретился с ним в гостиной, и мы выпили по бокалу мадеры. Вино помогло мне успокоиться после разговора с Блотвейтом и вдобавок придало смелости задать дяде неприятные вопросы. Он был добр ко мне, дал мне кров, предложил денег и помогал в расследовании. И тем не менее у меня не было уверенности, что я могу ему доверять. Также я не понимал, почему он утаивает от меня сведения. Я даже не знал его мотивов.
— Незадолго до смерти, — начал я, — мой отец связывался с Блотвейтом. Вы знали об этом, сэр?
Я смотрел дяде прямо в глаза, чтобы ему было труднее лгать. Я наблюдал за выражением его лица и видел, что он испытывает неловкость. Он отвел глаза, стараясь уйти от моего испытующего взгляда, но я не позволил ему сделать это.
Он молчал.
— Вы знали, — повторил я. Он кивнул.
— Вы знали, какую роль сыграл Блотвейт в его жизни и в жизни моей семьи. Вы видели этого отъявленного негодяя на похоронах отца. И тем не менее ничего мне не сказали. Я должен знать почему.
Дядя долго молчал, прежде чем ответить.
— Бенджамин, — начал он, — ты привык говорить что хочешь, никого не бояться. В мире, в котором ты живешь, тебе бояться некого. Я живу иначе. Мой дом, мое дело, все, что я имею, у меня могут отнять, если я прогневаю не того человека. Займись ты коммерцией, как я, ты бы разбогател, но вдобавок понял бы, как опасно быть богатым евреем в этой стране. Нам запрещено владеть недвижимостью, определенные виды бизнеса для нас закрыты. Несколько столетий они вынуждали нас заниматься их финансами и ненавидели нас за то, что мы делали с их же позволения.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 43 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |