– Положите мне салата! – потребовала Настасья, тем самым выводя подругу из ступора. Это было из ряда вон выходящее явление. Настена обычно никогда ничего не просила.
– Конечно, конечно, – засуетилась Ираида Владимировна, все мысли которой тоже вертелись вокруг будущего внука или внучки. Беременна ее невестка или нет?! Это вопрос стал для нее в этот вечер поистине гамлетовским.
Разрядить обстановку получилось. Настена, от которой этого меньше всего ожидали, активно включилась в беседу. Она вдруг стала расхваливать цветник Ираиды Владимировны, ее связанные крючком салфетки под цветочными горшками и бледную акварель, которую та намалевала скучными зимними вечерами.
– Я бы так никогда не смогла, – восхищалась Настя, теребя в руках салфетку, любезно предоставленную Ираидой Владимировной для более близкого ознакомления с ее рукоделием.
– Хотите, я вас научу?! – обрадовалась та.
– Хочу! – пылко отозвалась Настена и искренне улыбнулась Смолкиной-старшей.
У Люськи чуть не разболелся зуб от этой умилительной сцены. Если бы она не знала свою подругу, то была бы уверена, что та безбожно льстит и подыгрывает Ираиде Владимировне. Если Настя и подыгрывала, то совсем чуть-чуть. В принципе, она старалась быть интеллигентной и отвечать на гостеприимство. Это у нее получалось гораздо лучше, чем у Люси. У той неожиданно проснулась совесть. Не к месту и не ко времени. Остаток вечера она просидела молча, борясь с соблазном прокричать признание и покаяться в своих грехах перед Федором.
Смолкину было совсем плохо. Если супруга до этого лишь намекала о возможной беременности, то сегодня она заявила об этом во всеуслышание. Если до этого была надежда с ней развестись, то сегодня она испарилась, несмотря на то, что та постаралась все перевести в шутку. Какие уж здесь шутки?!
Федор мучительно и долго вспоминал, когда у них с Селивановой могла случиться близость. Но в памяти ничего не всплывало. Безусловно, это вовсе не означало, что близости не было. «Эх, – страдал Смолкин, – какой же я дурак! Зачем было напиваться до потери сознания?!» Его пример, как сказал классик, другим наука. И ему самому тоже. Федор в который раз дал себе слово, что никогда и ни за что не станет напиваться! А на трезвую голову подумает, от кого бы еще могла забеременеть Селиванова. Был же у нее один компьютерщик? Когда они расстались? И сколько месяцев ее беременности?
– Давайте пить чай с тортом, – предложила Ольга Леонидовна.
Они вдвоем с Настеной пытались исправить безнадежно испорченный вечер знакомства. Ираида Владимировна улыбалась, но явно была расстроена глупой шуткой невестки. Сама невестка сидела туча тучей. Сын тоже чем-то озаботился и на вопросы отвечал невпопад.
– Давайте, – поддержала ее Настена и бросилась на кухню помогать.
– Я на диете, – буркнула Люся и продолжила разбирать на своей тарелке останки утки.
– Может быть, добавочки? – предложила Ираида Владимировна. – Тебе теперь есть нужно за двоих.
Федор застонал и выскочил из-за стола.
Следом за ним побежала Настена. Добрая душа, она старалась, как могла. Но атмосфера все равно оставалась холодной и натянутой. Если бы у Люси на самом деле была такая свекровь, то она благодарила бы небеса каждый день! Ни словом Ираида Владимировна не обмолвилась о том, как Люся нахамила ей по телефону, и приняла невестку очень гостеприимно. В отличие от надменной и недоверчивой Ольги Леонидовны. Хотя, как предполагалось, недоверчивой должна была быть Ираида Владимировна.
Остаток вечера из-за расстроившегося Федора был скомкан, как ненужный листок бумаги, на котором подруги планировали свой грандиозный обман.
И что? Он вполне удался. Ираида Владимировна, как и ее сын, нисколько не сомневались в женитьбе. Смолкин вообще забыл про свой затерявшийся паспорт, смирился со знакомством жены и матери. Теперь его волновало другое. Беременность Люськи.
Та, довольная, что вечер близится к завершению, даже разрешила себя поцеловать. Ираида Владимировна нежно чмокнула ее в щеку и посоветовала не волноваться. Если что, то она всегда готова прийти на помощь своей беременной невестке. Люся чуть не расплакалась от досады. Она сильно сжала руку Настены, и та снова ойкнула.
– Что-то болит?! – испугался Смолкин, глядя на Белкину заботливым взглядом. – В боку колет? Не аппендицит?
– Она беременная, она, – подтолкнула его бесцеремонно к жене Ольга Леонидовна.
Люська улыбнулась, мол, пусть делает, что хочет, ей уже все равно.
– Странные отношения, – заявила приятельница Ираиде Владимировне, как только за дорогими гостями закрылась дверь. – Куда выходят твои окна?
– Во двор, – недоуменно ответила та.
– Очень хорошо, – Ольга Леонидовна бросилась к выключателю, и комната погрузилась в темноту. Она откинула занавески и облокотилась на подоконник. – Иди сюда!
– Что там? – заинтересовалась Ираида Владимировна.
– Я же говорила, что-то у них не так, – зловеще прошептала приятельница и кивнула в сторону удаляющейся тройки.
– Бабник! – недовольно поморщилась Ираида Владимировна и отошла.
Они шли на остановку общественного транспорта. Люся бодро шагала впереди, а сзади нее плелись Федор с Настеной. Та что-то ему шептала, успокаивая, а он придерживал ее за талию. Этот его жест и показался Ираиде Владимировне слишком фривольным. При живой-то супруге обниматься с ее подругой?! Ничего хорошего она от сына не ожидала. Так и есть. Бабником он был, бабником и остался.
– А мне эта Настя понравилась, – оторвавшись наконец-то от окна и включая свет, сказала Ольга Леонидовна. – Веселая, скромная девочка. Общительная. Не то что твоя рыжуха, проскучала весь вечер. Даже семейные альбомы отказалась смотреть.
– У них теперь своя семья, – вздохнула Ираида Владимировна. – Только я подозреваю, что бедная девочка с Федором не очень-то счастлива.
– Бедная девочка?! – возмутилась Ольга Леонидовна. – Да она из твоего Федора веревки вьет! – Она налила себе чаю в чашку и пододвинула блюдце с тортом. – И из своей подруги. Как рявкнуда на ту «Сидеть!», я аж с перепугу сама села.
– Нервничает, – пыталась оправдать ее Ираида Владимировна. – Она же в положении…
– А что, плохое у нее положение?! Такой мужчина рядом. Хотя за ним нужен глаз да глаз, – внезапно согласилась приятельница. – Чужих баб обнимает…
– Вот и я о том же, – вздохнула мать Смолкина. – Может, потому она грубая и нервная.
– Может, – согласилась с ней Ольга Леонидовна. – Только мне все равно другая понравилась больше.
– Жаль, что ты не мой Федор, – грустно усмехнулась Смолкина-старшая.
Остаток вечера подруги провели за душевной беседой, думая о будущем, о внуках, о своих невестках… Правда, в отличие от Смолкиной, своей невестки у Ольги Леонидовны еще не было. Но это вовсе не означало, что ее не будет никогда. Когда-нибудь сын женится…
В общем и полностью вечер знакомства все же состоялся. Только вместо злобной мамаши мужа, как ожидала Люся, ее встретила вполне приятная женщина. Естественно, уж лучше бы Люся пошла на свидание к Глебу, но выбирать ей не приходилось. Ираида Владимировна настаивала и получила. Мнимую невестку с мнимым потомством! Молчи, совесть, молчи. Как же теперь выкручиваться из этой щекотливой ситуации?
Людмиле Селивановой не впервой приходилось выкручиваться. Она любила рискованные предприятия, на которые отваживалась из добрых побуждений. Вот и это затеяла ради подруги. Но, как говорится, благими намерениями выстлана дорожка в ад. Ее личный ад – это милая мамаша Смолкина, свято уверовавшая в то, что у нее скоро будет внук.
Люся обернулась. Смолкин все также обнимал за талию Настену. Впрочем, если у них все будет продолжаться в том же духе, то внук не за горами. И настоящая невестка тоже! Это ее окрылило. И Люся стала опять успокаивать себя, что обман на самом деле не такой уж и обман, раз совершается ради доброго дела. Что нужно продолжать дурачить Федора до тех пор, пока тот сам не признается, что любит не Люську, а Настену. Да он никогда и не говорил, что любит, и она никаких иллюзий по этому поводу не строила. Вот уж пословица про рака на безрыбье к ней совсем не относится. Вернее, это она не относится к ракам, как к рыбам. Да и зачем ей этот Федор Смолкин?! Ах, да. Продолжать его обманывать… Что у них там по плану?
Якобы племянник! Беременностью она заморочила ему голову, теперь остается посадить на его шею шустрое пятилетнее или трехлетнее, Люся не разбиралась в возрасте детей, существо мужского пола с садистскими наклонностями. Других в ближайшем окружении Селивановой не было. Этот малыш был племянником Эллочки, и договоренность о его аренде была давней.
Люся обернулась еще раз и рассмеялась. Ничего бедному Смолкину не поможет. Она его доконает! Она его доведет до той черты, у которой он возопит от бессилия. Нет, она не стерва. И ревность здесь ни при чем. Люся его нисколько к Настене не ревнует. С чего бы ей его ревновать?!
Мать Смолкина жила неподалеку. До нее добирались пешком минут пятнадцать, обратно шли полчаса, из-за того, что Настена о чем-то пыталась договориться с Федором. Люсе показались эти полчаса вечностью, но она не стала тревожить пару. И правильно сделала. Как чувствовала! Все-таки у нее был внутренний голос, который подсказывал ей, как нужно вести себя в той или иной ситуации.
У дома Смолкина маячил длинный неприкаянный силуэт. Он маячил возле их подъезда. У Люси сразу же возникли конкретные предположения, кем бы мог быть этот силуэт. Ясное дело, при ближайшем рассмотрении им оказался Глеб. Что он делал ночью на улице?! Впрочем, был всего лишь поздний вечер.
– Мила! – не удивился Глеб, заметив девушку, как будто поджидал именно ее.
– Привет, – она улыбнулась и задержалась рядом с ним. – Проходите, – сказала Федору и Настасье и пропустила их вперед. Те поздоровались с соседом и прошли.
– Брат? – кивнул в сторону Федора Глеб.
– Ага, – беспечно соврала Люська. – С женой! – Совесть, где же ты на этот раз?
– Пройдемся? – предложил Глеб, и Люся сразу согласилась.
Так, наверное, соблазняют глупых старшеклассниц. Неподалеку от дома, в кустах сирени…
– Я по тебе соскучился, – шептал ей на ухо Глеб, и его горячее дыхание обжигало ее раскрасневшееся лицо. – Я тебя ждал, Мила. Милая Мила, – он повторял ее имя, не то, к которому она привыкла, а какое-то новое, совершенно другое, но все-таки ее. – Мила… – И целовал ее волосы.
Люся опомнилась, когда на улицу стали выходить владельцы солидных собак, которых старались выгуливать без посторонних свидетелей. Им с Глебом посторонние тоже были не нужны. Особенно Люсе, которая до сих пор все еще считалась законной супругой Смолкина. Веселенькая получается картина: она целуется в кустах с соседом, а муж в квартире развлекается с ее подругой. Люся отстранилась от Глеба и пошла в подъезд.
– Увидимся?! – прошептал ей вслед Глеб, не понимая, почему она так резко направилась домой.
– Послезавтра! – Люся улыбнулась. Она знала точно, что будет завтра. Скорее всего, завтра она займется Смолкиным. Она должна его доконать. Сколько может продолжаться этот обман?! Ей только не хватало, чтобы ее линчевали, как неверную жену. Завтра она заберет мнимого племянника – последний пункт плана, и покажет Федору истинную сторону своей дурной наследственности. Если и после этого Смолкин все еще будет сомневаться и держаться за их несуществующий брак, то останется честно ему во всем признаться. Больше терпеть у Люси не было сил. Она, сама того не ожидая, влюбилась!
Настена встретила ее радостная. Они с Федором сидели на кухне и пили чай. Люсе вначале показалось, что подруга наконец-то все рассказала Смолкину, облегчив ее задачу. Но ей это лишь показалось. Все оставалось по-прежнему, только Федор опять глядел на нее виноватым взглядом. Бедный парень, он совсем изведется, пока раскроется обман. Но если ложь выйдет наружу раньше времени и Смолкин не успеет понять, что влюбился в ее подругу, то изведется Настасья. Замкнутый круг. Куда там все любовные треугольники? Тут целый квадрат с острыми углами!
Это противоречит логике?! Да, одной логикой тут не поможешь. Это сверхъестественные силы: любовь, ненависть, обман… Да, обман совершенно неестественный. Кому бы подобное могло взбрести в голову?! Только Селивановой. Кто на такое мог повестись?! Только Смолкин. И его мама. Здравствуй, совесть, где же ты была?
– Ты чего задержалась-то? – скорее из вежливости, чем из ревности, поинтересовался Федор.
– Воздухом решила подышать, – соврала Люся. Не рассказывать же ему про сиреневые поцелуи.
– А, – безразлично сказал тот, – не надышалась. Хочешь, пойдем, все вместе погуляем?
– Нет, – ответила Люся. – Давайте спать, я так устала! Завтра тяжелый день.
Глава 10
Приезжай, не то я умру… с голоду!
Федор не обратил внимания на слова Люси о том, что наступивший выходной день станет для них тяжелым. А зря! Действующая по плану Селиванова встала рано утром, быстро собралась и уехала к Эллочке. К тому времени, когда Федор открыл глаза, на кухне вместо будоражащих аппетит запахов раздавался вой и скрежет. Смолкин встал с дивана и озадаченно пошел туда.
То, что он увидел, озадачило его еще больше. За столом сидел какой-то пухлый розовощекий мальчуган и выл, водя игрушечной машинкой возле тарелки с манной кашей. Кашей его кормила Люська.
– Привет! – Она довольно округлила свои и без того большие глаза. – Уже проснулся? А мы, чтобы тебе не мешать, решили перекусить.
– Бу-бу-бу-бу-бу, – сказал розовощекий мальчуган и запустил машинкой в недоумевающего Смолкина. Транспортное средство угодило Федору прямо в лоб, и он взвыл от боли. – Плохой дядя! – заявил малыш и поморщился.
– Чей это монстр?! – простонал Смолкин, потирая ушибленную голову.
– Наш! – широко улыбнулась Люся. – На сегодня. Нам ведь с тобой нужно привыкать к родительским обязанностям. Представь себе, что это тот ребенок, которого я тебе рожу. На самом деле они мало будут друг от друга отличаться, скажутся родственные гены. Это мой двоюродный племянник, с которым придется провести весь выходной. Очень активный ребенок. Будущий мент, как и все его родственники.
Люся забылась и чуть не проговорилась, что Эллочкин карапуз-племянник был сыном инспектора дорожно-постовой службы и с пеленок в качестве игрушек признавал только транспортные средства, у водителей которых требовал документы. Папа пообещал ему за хорошее поведение подарить полосатую палку, а сам с его мамой, Эллочкиной сестрой, укатил к друзьям на дачу.
– Среди твоих родственников есть работники органов? – спросил, поднимая с пола машинку, Федор.
Люся задумалась, в последнее время ей так не хотелось врать. Но приходилось, и она понимала, что запутывается все больше и больше. С другой стороны, если не вдаваться в подробности, то утвердительно ответить на заданный вопрос можно. У нее действительно был родственник, работающий с органами, – обвальщик на мясокомбинате. Запойный пьяница и изгой, от которого давно отказались близкие. Тем не менее он был. Так что Люся кивнула и вновь улыбнулась Смолкину.
– Жуткие создания эти дети, – пробормотал Федор и сунул машинку в руку мальчугана.
– Славный парень, – подмигнула карапузу Люська.
– Бу-бу-бу-бу-бу! – сказал малыш, выплевывая кашу изо рта, куда она ее только что запихнула.
– А! – Смолкин на всякий случай резво отпрыгнул в сторону. – Не попал, не попал!
Мимо его виска в двух сантиметрах просвистела игрушечная машинка.
– Бандюган! Весь в тетю! – возмутился Федор, прижимаясь к противоположной столу стене. – Что делаешь?!
– Бу-бу! – сказал карапуз, прищурился и запустил в Федора столовой ложкой.
– Весь выходной?! – Смолкин вытер манную кашу со лба, припечатанную дважды юным Робин Гудом. – А сдать его в детский дом нельзя? Хотя бы на пару часов. И где Настя?
– Дома сидит, – недовольно проворчала Люся, забирая у него из рук ложку. – Не все же ей время у нас проводить. Мало ли что люди подумают.
– А что люди могут подумать? – искренне удивился Федор, пробираясь по стеночке к выходу.
– Да так, – отмахнулась от него Люся, – ничего особенного. – И повернулась к карапузу: – Давай кушать, Пухлик! Уси-пуси.
– Давай, – согласился, остановившись, Смолкин, – а что у нас на завтрак?
– У нас, – Люся указала глазами на розовощекого довольного малыша, – манная каша. А у тебя, милый, то, что ты приготовишь себе сам.
– Нет, ни фига себе! Она, видите ли, сидит дома. – Смолкин выскочил из кухни и побежал к телефону.
Люся усмехнулась. Ясное дело, тот побежал звонить Настене, что и требовалось доказать. Нет, все-таки мужчины довольно примитивные существа. Его, как обезьянку, подкорми немного бананами, и вот он уже по утрам начинает их истерично требовать. И бананы, и того, кто ими кормит. Впрочем, Белкина готовить умела, на одни бананы Смолкин вряд ли бы повелся. Бананово-банальная истина про путь через мужской желудок в очередной раз нашла свое подтверждение.
Или все же он хочет больше видеть Настену, чем завтрак?! Что для Смолкина сейчас важнее: еда или девушка? Люся решила проверить. Она схватила карапуза в охапку и побежала с ним к телефону. Федор уже набирал номер Настены.
– Забыла тебе сказать, – запыхавшись и отпуская мальчугана на свободу, призналась она, – Настена сегодня нетрудоспособна. У нее… – В который раз приходится врать! Чего бы такого придумать? Совесть снова блокирует мыслительные способности. Но ведь она не врет, а сочиняет ради подруги, ради ее счастья. – У Настены… У нее это, как его там…
– Бу-бу-бу!
– Точно. Она подцепила бу-бу-бурцилез!
– Это что еще такое? – опешил Смолкин, автоматически после слов «бу-бу-бу» отклоняя голову в сторону. – Простуда? – Он поймал машинку и демонстративно положил ее на верхнюю полку для шляп.
– А-а-а! – заорал мальчуган, капризно топая толстыми маленькими ножками.
– Почти! – прокричала Люся. – Это очень, очень заразно!
– Отлично, – потер руками Федор, делая карапузу «козу». – Некоторые заболеют и больше к нам не придут. – Он набрал номер и прислушался.
Настена сразу сняла трубку, словно сидела у телефона и только и делала, что ждала, когда ей позвонит Смолкин. Они с Люсей загадали, что если Федор позвонит Настене сам, то их план, явно подходивший к своему логическому завершению, сработал на твердую четверку. А если Федор признается Настене, что жить без нее не может, то на «отлично».
– Настя! – заявил тот с бухты-барахты. – Я все знаю. Люся мне все сказала. Приезжай сейчас же!
– Сказала? – изумилась та. – Неужели все-все? И как ты на это реагируешь?
– Наплевательски! – признался Смолкин и сделал страшную рожу карапузу. Тот сразу умолк и пригляделся. Видимо, рожа чем-то напомнила ребенку его родителя.
– Наплевательски?! – трагически произнесла Настена, готовая разрыдаться от подобного признания.
– Да. Мне наплевать, что ты там подцепила.
– Я подцепила?! – обомлела Настена.
– Мне наплевать, что это заразно, – продолжал вдохновенно Смолкин.
– Заразно?! – Настена поняла: еще одно слово – и она пошлет этого негодяя, думающего о ней так низко, ко всем чертям! Ко всем его бабам, которые подцепляли и заражали.
– Приезжай, не то я умру, – он хотел было добавить «…с голоду!», но тут Люся вырвала трубку:
– Настена, он говорит глупости и ничегошеньки не знает.
– Он признался, что если я не приеду, то он умрет, – пробормотала изумленная подруга.
– Не волнуйся, – Люся презрительным взглядом окинула Смолкина, пытающегося оторвать от своих штанов агрессивного мальчугана, требующего назад свою игрушку. – Он не умрет. Он вполне сносно себя чувствует.
– У! Ё! У! Ё! – закричал Смолкин, которого вредный ребенок укусил за ногу.
– Он страдает?! – поинтересовалась Настена, услышав в трубке крик.
– Еще как, – довольно сообщила ей Люся.
– Я приеду, – твердо сказала Настена и положила трубку.
– Детский сад, – пожала плечами Люся и достала с полки машинку.
Настена выбежала из дома, словно спешила на первое свидание. Наконец-то она дождалась! Он сам ей позвонил и сказал, что без нее умрет. Ради этих слов она была готова бежать к Федору на край света. Впрочем, бежать пришлось недалеко. Городок Энск был небольшой, подруги жили в соседних кварталах. Настене показалось, что она преодолела расстояние в десять минут на автобусе быстрее всех автобусов, вместе взятых. Отдышавшись у подъезда, она постаралась взять себя в руки. А если она ошиблась? Или на линии возникли помехи? Вклинился какой-то Казанова, вешающий лапшу на уши доверчивой девчонке, а вместо нее эту лапшу на свои уши приняла Настя?! А Смолкин сидит у себя дома и знать не знает, ведать не ведает, кто такая Белкина, и звать ее к себе не собирается.
– Настя! – обрадовался тот, увидя ее на пороге. – Честное слово, я без тебя бы умер!
– Правда? – растерялась покрасневшая от смущения Настя и прислонилась к стене.
– Правда, Настенька, правда, – подтвердил Федор и принялся стаскивать с нее плащ.
Особых чувств он не проявлял, что немного насторожило Настю, но ведь он все еще думал, что Люся его жена, и старался скрыть их. Настя поглядела на Федора таким нежным взглядом, что он оторопел. Похлопал глазами, потер раненый лоб и уставился на Настю, как будто видел ее впервые.
– Ты сегодня какая-то особенная, – прошептал он, явно желая, чтобы это услышала лишь она одна.
Смолкин наклонился и поцеловал ее в губы…
– Бу-бу-бу! – раздалось рядом с ними.
– Ложись! – скомандовал Федор и кинулся с девушкой на пол.
– Зачем же так сразу, – прошептала Настена, выглядывая из-за его плеча. – Здесь же дети!
Рядом с ними упала ударившаяся о стенку металлическая игрушка.
– Это не дети, – проскрежетал зубами Смолкин, – это исчадие ада. Весь в свою тетку.
– Петюня! – позвала мальчугана из кухни Люся. – Иди кашку доедать, мое золотце!
– Иди, Петюня, иди, – Федор поднялся и помог Насте, – и не возвращайся как можно дольше.
– Славный малыш, – отряхиваясь, сказала Настена, узнав племянника Эллочки. Та изредка брала его с собой на работу, сидеть с мальчуганом приходилось Настене.
– Не то слово, – пробурчал Федор, у которого, несмотря ни на что, настроение было просто прекрасным. Он сам не знал почему. Видимо, сказывалась близость Настены, которая с некоторых пор являла собой для Смолкина ощущение гармонии и уюта. – Столько времени прошло, – признался он ей, – а я все еще не могу смириться с мыслью о женитьбе на Селивановой. Настя, я чувствую, что у нас с ней ничего не получается! И почему-то мне кажется, что это происходит не оттого, что я такой плохой. Просто мы с ней разные люди. Ну, почему, скажи мне, пожалуйста, я не женился на тебе?! Ведь я на все сто процентов уверен, что в тот момент мне было все равно на ком жениться. И жениться-то я не хотел…
– А сейчас? – тихо спросила Настя, заглядывая в его растерянные глаза. – Сейчас не все равно?
– Нет! – пылко ответил ей Федор и заключил Настену в объятия. – Я всю ночь не спал и думал, думал. Настя! Я собираюсь развестись с Селивановой!
– И? – Настя требовала продолжения признания. Но его не последовало.
– Ты думаешь, мне не стоит торопить события? Мама с ней познакомилась. На работе все знают…
– Правильно, – чуть не заплакав, ответила ему Настя, – не торопи события. – И освободилась из его крепких рук. Ей тоже не следовало торопиться. Нужно еще немного подождать. Не зря Люся ее предупреждала, ох не зря. Ее подруга умная женщина, знающая все составляющие коварного мужского характера и все уловки их изворотливого ума. Федя не исключение. Он же мужчина. Как говорят русские люди, начал за здравие, закончил за упокой. Зря она надеялась.
Настена попыталась натянуть радостную улыбку на свое симпатичное личико и прошла в кухню, где с карапузом возилась Люся. Смолкин идти туда категорически отказался, предупредив Настену, что если юное создание забубнит, то лучше спасаться от него в коридоре.
– Какая прелесть! Он кушает, – восхищалась Настена, глядя, как заплаканный Петюня поглощает манную кашу. – Ты сама ее варила?!
– Скажешь тоже, – усмехнулась Люся, – сама варила! Эллочка дала в термосе. Активный мальчик, смышленый ребенок.
– И сколько ему, такой лапе? – Настена протянула руку, собираясь взять у подруги ложку и докормить малыша.
– Не знаю, – буркнула Люся, – пять или три, я в их годах не разбираюсь. Между прочим, у тебя своя смышленая лапа лежит на диване. И он очень голодный, я его не покормила.
– Бедненький, – пожалела Федора Настя и засуетилась.
Через полчаса, а за это время Петюня так и не доел свою кашу, вымотав все нервы у Люси, на кухню прибежал Федор. Его привлек запах свежесваренного кофе. Он уселся напротив мальчугана и ревниво поглядел в его тарелку.
– Плохой дядя, – выдал тот и принялся с невесть откуда взявшимся аппетитом доедать манку.
– Такое ощущение, – присмотрелась к ним Люся, – что они ведут себя, как конкуренты. Федор, прояви снисходительность к малышу. Представь, что он твой сын, наш сын.
– Никогда! – испугался Федор и принялся жадно хлебать свой кофе.
– Подожди, – спохватилась Настена, – я омлет положу.
– Я не готов к отцовству! – решительно отрезал Смолкин, принимая из рук Настены дымящийся омлет. – Во всяком случае, к такому, – он покосился на Петюню. Тот с безобидным видом играл на столе с игрушечной машинкой. – Я бы воспитал в нем уважение к старшим!
– Пледъяви документы! – наехал на него Петюня своим автомобильчиком. – Нету? Штлаф!
– У! – Смолкин отсел подальше, но не поглядел, куда именно садится, и промазал. – Ё!
Тарелка с горячим омлетом накрыла сверху его измученное переживаниями лицо. Федор закричал. Петюня испугался и тоже заорал. Настена заойкала и принялась очищать дорогую физиономию, пострадавшую за это утро уже несколько раз. Одна только Люся сохраняла полное спокойствие. Она четко знала, чего хотела добиться, и была в двух шагах от намеченной цели.
– Нет! – кричал Смолкин с полу. – Мои дети будут воспитаны по-другому! Я требую адвоката! И развода! Селиванова, Людмила Селиванова, я хочу с тобой развестись.
– А как же мама? – Люся наклонилась над Смолкиным. – Она недавно звонила, и я ей пообещала, что мы приедем к ней в гости втроем… с Петюней.
– Никаких мам и Петюнь! – Федор вскочил на ноги и схватил за руку Настену. – Пойдем из этого вертепа.
– Что?! – делано возмутилась Люся. – И бросишь на произвол этого мальчугана мать своего будущего ребенка?! – Она знала, что прием недозволенный, ниже пояса, но воспользовалась им, чтобы подстегнуть несчастного Смолкина к более решительным действиям.
– Мать моего ребенка?! – Смолкин притормозил у двери, и в его могучую спину, как Пятачок в Винни-Пуха, врезалась Настена. Он вытер лоб рукавом. – Об этом мы поговорим после!
– После чего, Федя? – вскинула правильные брови Люся.
Он не ответил и вышел, забрав с собой ее подругу.
Чего-то подобного она от Смолкина ожидала, еще ни один нормальный мужчина не нашел общего языка с маленьким хулиганом. В том, что Петюня был хулиганом и рос в обстановке вседозволенности, сомневаться не приходилось. Из-за этого, собственно, Люся его и выбрала. На свою голову. Она почему-то думала, что Федор сбежит один, а они с Настеной останутся и приструнят карапуза. Но получилось то, что получилось. Люся сидела напротив довольного малыша и раздумывала, что с ним делать.
Представление о детях она имела смутное. Слышала, что с ними нужно играть и нельзя сюсюкать. Или с этим можно? По всей видимости, с Петюней сюсюкали родители. Эллочка вряд ли стала бы возиться с ним. А ей, Людмиле, придется. Она подошла к окну и увидела, как через двор широкими шагами шел Смолкин, все так же крепко держа за руку Настену. Скорее всего, они направлялись в ближайшее кафе. Ничего, поест, подобреет, вернется.
А если не вернется? Он же кричал, что собирается с ней развестись. Вряд ли стоит принимать это за крик души. Какой муж не кричит своей жене об этом?! А какая жена не повторяет нечто подобное своему мужу?! И сколько раз на дню! Впрочем, она-то знала, что рано или поздно разводиться придется. Да и хорошо, что рано. Чем быстрее, тем лучше. Но вот достаточно ли прочувствовал Смолкин всю глубину своих чувств к Настене? Люся поглядела, как они скрываются за поворотом, и вздохнула. Она вряд ли что исправит, времени уже не остается, Федор доведен до предела. За этим пределом – мокруха. Он ее просто-напросто убьет. Люська – последняя капля в его холостяцкой жизни.
Как же хочется, чтобы у подруги все было хорошо! Настена доверчивая и наивная. Таких, наверное, больше не найти. Глупый Смолкин, неужели он не догадался, что это и есть его единственная половинка, с которой он станет полноценным мужиком?!
От переживаний и дум ее отвлек звук раздираемой бумаги. Малыш! Она про него совсем забыла. Но тот не стал о себе напоминать. Он прокрался к тумбочке, на которой лежал толстый кожаный портфель журналиста Смолкина, битком набитый всякими документами. Предполагать, что мальчуган станет мирно взирать на бумажки, было бы противоестественно. Петюня выудил половину, уселся на ковер и принялся методично рвать документы на мелкие клочки.
– Что ты делаешь?! – испугалась Люся, пытаясь спасти то немногое, что осталось.
– Лву, все лву, – признался малыш, довольный тем, что нашел интересное занятие.
– Вот и я все вру и вру, – вздохнула Люська и принялась следом за целыми листами собирать мелкие клочки. – Может быть, остановимся оба?
– Мошет, – согласился мальчуган, продолжая уничтожать содержимое портфеля Смолкина.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 31 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |