(макси) Две мечты и немного магии 24 страница

С чемоданом и пустой клеткой он через час уже стоял в учительской. Рон пообещал, что они завтра же к нему придут, а Гермиона, суетливо обняв Гарри, умчалась в библиотеку изучать принципы магического наследственного права.

- Это тебе просил передать министр, - Макгонагалл сунула ему в руки увесистый пакет и, еще раз напомнив, чтобы Гарри не опаздывал, бросила в камин горсть летучего пороха.

Старый дом встретил его гулкой тишиной и причитаниями Кричера. Портрет миссис Блэк, к счастью, молчал. Гарри, поручив вещи заботам домовика, задумчиво прошелся по комнатам. Везде чувствовались неуклюжие попытки Кричера навести порядок, и даже пыль была протерта.

Здесь было все по старому, и в то же время Гарри казалось, что он видит дом другими глазами – гостиная, где собирался Орден, лестница, с которой близнецы спускали свои «уши». Старый гобелен с прожженными дырками – сейчас Гарри думал, что хорошо, что Сириус не дожил до того дня, когда ему было бы стыдно за крестника.

Гарри и самому было плохо оттого, что он никак не мог взять себя в руки, избавиться от наваждения раз и навсегда. Как в старой детской шутке: нельзя думать о черном драконе. Его дракон был белым, и в глубине души Гарри не хотел ничего забывать, не хотел терять те скудные крупицы счастья, которые выпали на его долю благодаря старому врагу.

Он криво ухмыльнулся: интересно, а что сказал бы сам Малфой, узнав что является самым лучшим воспоминанием Гарри, несмотря на свои старания все испортить, обидеть, унизить? Лопнул от самодовольства или заавадился бы с горя?

- Хозяин будет ужинать?

Скрипучий голос эльфа вывел Гарри из задумчивости.

- Нет, спасибо. Если только тыквенный сок похолоднее…

Кричер исчез, а Гарри вернулся в гостиную и взял со стола министерский пакет. На пол выпала короткая записка:

«Гарри, тут результат исследования, о которых мы с тобой говорили. Все проверено досконально – невыразимцы потрудились на славу. Так что этой информации можешь доверять полностью. И будь умницей – ты уже не ребенок. Увидимся в мае, заходи, когда придешь на комиссию, только обязательно».

Гарри нетерпеливо разорвал бечевку – по столу рассыпались аккуратно обрезанные пергаменты и старинные бумаги, скопированные с помощью заклятия. Прихлебывая сок, он начал читать.

Вполголоса ругаясь, Кричер убирал осколки стакана и тыквенную лужу на полу, но Гарри его не слышал. Рука, сжимающая пергамент, мелко дрожала.

- О господи, никакой магии. Никаких вейл. Я влюбился в хорька. Я люблю Драко Малфоя.

Он, едва шевеля губами, раз за разом повторял это, пытаясь заново осознать, поверить и смириться с тем, что панацеи от его кошмара не будет.

Все кончено – он действительно ненормальный: он любит парня, парня, который его ненавидит. Он любит Малфоя – врага и предателя. Влюбился сам, не успела закончиться война, в того, кто сражался против его друзей, в того, кого презирал столько лет. А сейчас желаннее, роднее его никого нет.

***

Праздник в Мэноре на этот раз был скромным. Присутствующих было не много, среди них, конечно, и Аманда Стоун с мужем. Драко видел их до этого всего раз, да и то мельком, сейчас ему представилась отличная возможность разглядеть родителей Лиз получше. Пара была красивая. Аманда, жгучая брюнетка с тонкими чертами лица и светлой кожей была улыбчивой, стройной и очень живой. Особенно странно она смотрелась рядом с холодной элегантной Нарциссой. Альберт Стоун, наоборот, казался слишком хмурым. Тут и гадать нечего, в кого пошла характером Лиз. Интересно было бы увидеть того самого дедушку, почему-то Драко был уверен, что он был отцом Аманды.

Как Драко понял из обрывков беседы отца с Альбертом, Стоуны лет пятнадцать провели в Италии, но сейчас, вернувшись в Англию, они собирались обосноваться здесь надолго, а с Люциусом глава семьи готов был поделиться не только своим опытом ведения дел в магической и маггловской части страны, но, кажется, и своими связями, этот факт доставлял отцу исключительное удовольствие.

Вообще Люциус выглядел очень жизнерадостным, кажется, длительная поездка не только не утомила его но, наоборот, вдохнула недостающую энергию и открыла новые горизонты. Драко был рад за отца, и все же… Все же ловил себя на мысли, что это странное удовлетворение, которое Люциус может получать от политических и экономических манипуляций, отчего-то его злит. Ну может быть не столько злит, сколько раздражает, но в любом случае, чувство было негативным и за него было немного стыдно.

Драко послушно улыбался гостям и матери, рассказывал Аманде о школьных успехах Лиз, целовал холодные пальцы двух юных блондинок, которых видел первый раз в жизни и на которых Люциус, видимо, возлагал некоторые надежды и примерял на них роль будущих невесток. Во всяком случае, фамилии говорили сами за себя. Этот сюрприз, пожалуй, был единственной неприятностью, которая ждала его на семейном празднике. Нет, он, конечно, помнил и о рождественском разговоре, и о своем решении жить так, как должен. То есть, так, как всегда собирался и так, как хочет. В данный момент эти три пункта должны были совпадать. Но почему-то не совпадали. И вот это уже на самом деле злило. Драко даже кинул несколько рассерженных взглядов на отца, после того, как мать представила ему девиц, но Люциус, то ли не заметил, поглощенный своими наполеоновскими планами, то ли предпочел сделать вид.

Одна была, в общем-то неплоха, в меру красива, в меру застенчива, не пунцовела от любого, брошенного вскользь взгляда, не теребила салфетки и умела поддержать ни к чему не обязывающую светскую беседу. Николь училась в Шармбатоне, но после войны вернулась в Англию к родителям и теперь собиралась заняться собственным небольшим проектом, в подробности которого предпочла пока не вдаваться, намекнула только, что он будет связан финансированием некой отрасли, которая в английском магическом мире пока находится в стадии развития. Настаивать на подробностях Драко не стал, хотя деловой настрой и уверенность в успехе его заинтриговали.

Вторая же – Оливия – даже не скрывала своей заинтересованности в нем да к тому же, отличалась весьма своеобразным чувством такта. Вопросы о его детстве перемежались с вопросами о Темном Лорде и о Поттере. Учитывая то, что говорить ни о чем из перечисленного Драко не собирался, их разговор свелся к обмену шаблонными любезностями и одному бокалу шампанского, после чего гостеприимный хозяин счел себя на время свободным от любых обязательств и исчез из парка, оставив Оливию и очень вовремя появившуюся Николь наслаждаться обществом друг друга.

Поговорить с отцом удалось только на следующий день. Он, как ни странно, не задал ни одного вопроса о потенциальных невестах, а вот о кубке спросил.

Драко сидел напротив отца в его кабинете и просматривал отчеты, которые тот подготовил для Министерства и для краткости называл «итальянскими».

– Никакой магии. Но это уже не имеет значения. – Очередной лист вернулся в папку, и Драко приступил к чтению следующего. Он говорил равнодушно, потому что ничего кроме равнодушия сейчас не испытывал, правда, была еще какая-то странная напряженность, видимо, оттого, что предсказать, какие вопросы может задать Люциус, было невозможно. Не то, чтобы Драко боялся вдаваться в подробности, просто понимал, что если отец захочет узнать больше, он не сможет промолчать. И от этого становилось не по себе. Но второй вопрос отца оказался простым.

- Почему?

- Потому что все кончилось. – Строчки перед глазами не плыли, оставались ровными и четкими, правда смысл написанного Драко понимать перестал, поэтому вздохнул и отложил бумаги. Смотреть на отца не хотелось, но избегать его взгляда тоже было неправильно, и Драко поднял голову. Люциус сидел, подперев рукой подбородок, и молчал. Видимо, ждал пояснений. Драко пожал плечами. – Я больше ничего не чувствую.

- Ты ведь знаешь, что магия не возникает из ниоткуда и не исчезает просто так. Если она была, значит, по каким-то причинам исчезла. А если не было… - Люциус в задумчивости приподнял бровь и через пару секунд добавил: - значит, было что-то еще, что тоже закончилось не просто так, а после какого-то события.

- Я не знаю, что это было. Просто… не знаю, как объяснить.

- Тебя больше не тянет к Поттеру?

- Нет.

Отец снова приподнял бровь, то ли ответ показался ему слишком поспешным и поэтому сомнительным, то ли он просто обдумывал ситуацию.

- А что об этом думает он?

В общем-то, Драко мог предположить, что Поттер думает, но отца явно интересовали не предположения, поэтому он предпочел промолчать. Хотя…

- Он… ну… мне кажется, что у него ничего не изменилось.

- Интересно.

С этим Драко согласиться не мог. Ему не было интересно. Потому что любой интерес предполагает мысли об интересующем предмете, а Драко предпочитал не думать вообще. Просто жить и не думать. Ни о Поттере, ни о том, что было. В жизни полно других вещей, о которых действительно стоит подумать. В данный момент например, об «итальянском» отчете, а вечером – о возвращении в Хогвартс, а потом об экзаменах, и может быть, немного о Николь. В конце концов, она ничем не хуже, а может быть, даже и лучше многих.

Люциус хмыкнул, но ничего не сказал, зашуршал пергаментами, заскрипел пером, и Драко с облегчением вернулся к отчету. Как оказалось, зря.

- Бежать от проблем это самый плохой выход из положения. Я так понимаю, с Поттером ты не говорил, и понятия не имеешь, что он там себе надумал. Драко, наше положение в обществе стабилизируется, и все же оно еще довольно шатко, поэтому подобные конфликты с национальным героем…

- У нас нет конфликтов. Мы просто расстались, - ответ прозвучал излишне резко, и Драко прикусил губу, ожидая вспышки. Но отца, кажется, не задел его тон.

- Ну что ж, тогда надеюсь, что неприятных неожиданностей и необдуманных поступков больше не будет, во всяком случае, до того, как ты окончишь Хогвартс. Кстати, Поттер говорил тебе что-нибудь о доме Блэков?

- Нет. А что?

- На этот дом мы имеем столько же прав, сколько и он. Твоя мать и ее сестра - законные наследницы Блэков.

Драко нахмурился. Понятно было, что речь идет о выжившей сестре, то есть Андромеде, правда, после войны ее имя впервые упоминалось в их доме, но о ее существовании Драко помнил, так же как и о существовании ее внука, сына этой… Тонкс и оборотня. Вряд ли можно было забыть о таком, особенно после насмешек Лорда. Но если отец заговорил об этом, значит… Вот черт!

- Ты же не собираешься…

- Собираюсь, - Люциус кивнул.

- Но ты же сам сказал, что не хочешь конфликтов с национальным героем.

- Это не конфликт, это всего лишь законное право, которым я собираюсь воспользоваться.

- Но у нас же полно недвижимости.

Люциус откинулся на спинку стула и теперь смотрел так, будто видел Драко впервые.

- От таких домов не отказываются просто так. У него больше секретов, чем могло бы показаться на первый взгляд, и многие из них могут открыться только кровному наследнику. Не понимаю, почему я должен объяснять тебе элементарные вещи. По-моему, человек, проживший большую часть жизни в Малфой-мэноре, должен понимать это лучше чем кто-либо другой и уж конечно лучше чем Поттер.

- Извини, - Драко толком не понимал, за что извиняется, но на самом деле чувствовал себя виноватым. Тонкости наследия никогда его не интересовали. Наверное, потому что сам он должен был унаследовать все имущество Малфоев только после кончины отца, и даже пребывание Люциуса в Азкабане не дало ему каких-то особенных прав. В то время всем занималась мать, а у него хватало проблем и без этого.

- Ерунда, - Люциус махнул рукой. – Я собираюсь постепенно вводить тебя в курс всех моих дел, тогда все, что кажется тебе сейчас непонятным, обретет ясность. Я приготовил некоторые книги и бумаги, возьмешь с собой в школу, просмотришь в свободное время. А пока я хочу, чтобы ты понял только одно – не стоит отказываться от чего бы то ни было, пока ты не уверен, что оно действительно бесполезно. Это касается не только имущества. Знакомства, информация, неожиданное наследство – абсолютно все имеет значение. Никогда не знаешь заранее, какая мелочь может сыграть решающую роль.

Драко кивнул. Отец говорил это не впервые, но еще никогда это не звучало так убедительно. Или может, он просто был не готов воспринять это именно так. А сейчас, кажется, готов. Сейчас он вообще готов на все: изучать скучные манускрипты, учиться у отца его премудростям, говорить о делах так, будто это самое интересное, что может быть в жизни, пить шампанское с томными девицами, быть любезным со стареющими кокетками, выверять финансовые отчеты и составлять сложные схемы проектов. Он был не готов только к одному – признать, что равнодушие, которое стало почти привычным за несколько прошедших дней – не что иное как пустота, которая осталась вместо чувств к Поттеру, и эту пустоту вряд ли можно заполнить.

Глава 36

Желанное одиночество облегчения не принесло – еле дождавшись понедельника, Гарри умудрился явиться на занятия раньше всех. Но сидя в пустом классе, он чувствовал, что и тут ему нет места. Словно каждый камень в древних стенах давил на него. На Гриммаулд-плейс было просто тоскливо, а тут… тут невыносимо.

Друзья исправно приходили в гости каждые выходные, иногда в будни. Гермиона проверяла его эссе и что-то рассказывала о предстоящем слушании в министерстве. Рон все ронял и шумел - он считал, что Гарри предал команду, отказавшись от места ловца. Но под строгим взглядом подруги тушевался и замолкал.

Выигрыш Гриффиндора был предопределен – рейвенкловцы уступали в игре по всем статьям, но рыжего, похоже, заботил сам факт.

Гарри, решив быть с друзьями честным во всем, попытался объяснить, что потерял радость полета и удовольствие от предвкушения победы, но Рон, похоже, по-прежнему считал квиддич лекарством от всех бед. А Гарри не хотел, не мог терпеть равнодушие, которое приходило каждый раз, когда он взмывал ввысь. Не желал в очередной раз становиться центром внимания и замечать среди тысячи восхищенных глаз те самые, серые, безразличные или завистливые… как раньше.

Бродя по комнатам старого дома, Гарри наткнулся на ящик с маркировкой «Волшебного фонаря». Он испепелил его не глядя, не обращая внимания на ругань и причитания Кричера по поводу прожженного паркета. Он слишком хорошо помнил, что там. Старое кресло, обитое вишневым дерматином. Первое настоящее свидание, которое назначил он, сам… когда, казалось, ему это нужно было не меньше, а может быть даже больше чем Гарри. И Малфой в роли столяра – с нежной кожей, зовущими губами и искренним смехом… Это было очень давно, до того, как все оказалось ложью – теперь ничего не имеет значения.

***

- Гарри!

- Что? - Он лежал на диване, уткнувшись в потертую обивку, и не слышал, как друзья вошли. Поворачиваться на голос не хотелось, впрочем, отвечать тоже. Хотелось просто лежать, разглядывая зелено-коричневые шерстяные нити, словно в их причудливом переплетении скрывались все тайны мира.

- Я так и знала, что стоит оставить тебя без присмотра, ты будешь бездельничать. - Возмущение мешалось с неподдельной тревогой, и чего было больше, Гарри определить не мог. Его ноги бесцеремонно подвинули, и диван скрипнул – хочешь не хочешь, пришлось подниматься.

Он сел в самом углу на колени, старательно пряча ступни – один носок был рваным. Гарри было все равно, но выслушивать выговор и по поводу неопрятности не хотелось.

- Перестань. Экзамены еще не скоро, промежуточные зачеты я сдаю нормально. С этим даже ты не поспоришь.

Откуда-то донесся возмущенный крик Рона:

- В этом доме что, еды совсем нет? Кричер! Мерлина за ляжку!

Гермиона поморщилась.

- Я не про учебу. У тебя наследственная комиссия через три дня. Ты знаешь, что будешь говорить?

- Да ну. Это же простая формальность. Дом признал во мне наследника Сириуса, значит, они ничего не смогут сделать, - криво усмехнувшись, Гарри пожал плечами.

- Я так и думала. Ты не удосужился даже заглянуть в книги, которые я принесла в прошлый раз. Ты вообще вставал?

Несколько толстых фолиантов сиротливо лежали на изящном инкрустированном столике возле камина, не сдвинувшись ни на дюйм с последнего прихода друзей.

- Забыл.

- Я не сомневалась. Сейчас объясню, чтобы твой забывчивый организм встряхнулся – поверь, тебе не понравится то, что я скажу, - в голосе Гермионы послышались металлические нотки, и Рон, заглянувший было в комнату, поспешно скрылся за дверью, бормоча, что он лучше проконтролирует приготовление обеда. - Ты действительно наследник Сириуса. Этого никто не оспаривает. Но дело в том, что он фактически не вступал в свои права как глава дома Блэков, а значит, после смерти Вальбурги к наследованию призывались все ее живые родственники и могли претендовать на имущество. Но пока дело Сириуса не было рассмотрено, пока дом был под Фиделиусом, это было сложно сделать, зато сейчас наследственная комиссия сможет восстановить законность в полном объеме.

Гарри демонстративно закатил глаза. Менее интересными были только уроки профессора Бинса.

- Я по всем законам имею право здесь жить? Имею. Все. Остальные подробности меня не интересуют.

Гермиона фыркнула.

- Конечно, имеешь. Вместе с остальными живыми Блэками. Андромедой, например. Или Нарциссой, – сладко пропела она и замерла, ожидая реакции.

Несколько секунд Гарри смотрел в пространство, смысл сказанного медленно доходил до сознания.

- Нет!

- Да! И предположительно, условия брака Нарциссы стандартны для древних магических родов, а значит, в доме ожидается нашествие Малфоев, поскольку любое имущество супругов автоматически становится принадлежащим всей семье. А теперь можешь дальше лежать на диване.

Гарри вскочил, забыв про рваный носок, и нервно зашагал по комнате.

- Нет. Мы не можем вместе жить! Это безумие какое-то! Я думаю, они тоже это понимают.

Гермиона пожала плечами.

- Это для тебя жилье, а для Люциуса - имущество. Причем не дешевое. Так что рассчитывать на то, что он откажется от своей доли, не приходится. Жить всей семьей они сюда вряд ли приедут, надеюсь, – она слегка улыбнулась, видимо, представив картину великого переселения Малфоев в запущенный дом. – Но и в покое тебя не оставят, точно.

- Почему? - Вышло почти жалобно. Гарри замер у окна, обнимая себя за плечи – рушилась его единственная мечта: о собственном доме. Развалины в Годриковой Лощине он никогда не воспринимал как место для жилья, скорее как родительский мемориал, а тут, несмотря на запустение, все было родным, он с третьего курса мечтал жить в доме крестного.

- Про деньги я тебе уже сказала…

- Я выкуплю их долю!

- Вот. Об этом тебе и надо было думать, вместо того, чтобы валяться без толку. Попроси гоблинов приготовить тебе отчет по счетам и оценку имущества Блэков, включая финансы и драгоценности. Мы же даже не знаем, что именно ты унаследовал.

- Мне ничего кроме дома не надо.

- Я понимаю, – мягко ответила девушка. - Но когда начнется разбирательство, нужно чтобы ты точно знал, покрывают ли другие источники стоимость доли дома. Быть может, придется предложить больше. Намного больше – все же иметь совладельцем национального героя дорогого стоит.

Да когда же все это закончится?! Гарри прижался лбом к холодному стеклу. За окном сгущались сумерки – серые и густые, с весенней моросью. Его вечная избранность, похоже, навеки останется его же проклятьем. Все, чего он хотел, выйдя из госпиталя, чтобы его оставили в покое, хотел просто жить, как положено всем молодым волшебникам, а теперь еще хотел Малфоя. Но клеймо известности разрушало надежды – словно зигзагообразный шрам был не только на лбу – на всей судьбе, жирно перечеркивая любые попытки обычного существования.

Хватит того, что хорек поселился в его сердце, да так, что не вырвать. В своем доме он ему поселиться не позволит.

- Что я должен делать?

- Во первых, успокоиться.

Гарри оглянулся – штора на окне за его плечом корчилась, будто живая. Он несколько раз глубоко вздохнул и отошел в сторону.

- Вот так. Завтра же попроси подготовить тебе финансовые сводки и посмотри хотя бы вот это, – Гермиона взяла со столика одну из книг. – Отчеты о самых запутанных наследственных делах за последние двести лет. Может быть, мало что поймешь, но хотя бы то, что будет происходить на комиссии, не станет для тебя сюрпризом. Гарри! Ты должен быть уверен и спокоен – только так можно справиться с Люциусом. В крайнем случае, можно попытаться доказать, что он покушался на убийство одного из Блэков – помнишь, когда он узнал Сириуса на вокзале? Если убедить комиссию, что он передал эту информацию Волдеморту или просто недоброжелателю… не знаю, вдруг получится. - Она подошла ближе и положила руки Гарри на плечи, вглядываясь в лицо. - Может быть лучше найти поверенного? Чтобы он представлял твои интересы?

- Нет! Я справлюсь. Иначе он решит, что я струсил!

Девушка порывисто обняла его.

- Конечно, справишься. Только помни, что Малфой может использовать весьма грязные приемы.

- Эй! Вы закончили? - в дверях появился Рон. - Мы с Кричером приготовили поесть. Герм, можешь мной гордится, я тружусь наравне с домовиками.

- Да, мы идем, - Гермиона направилась к выходу. - Гарри, только обуйся. И носки переодень – ужас что такое! – она улыбнулась и выпорхнула вслед за женихом.

Оглядывая комнату в поисках ботинок, Гарри пытался понять, что имела в виду подруга. Он был уверен в своем праве и в том, что Люциус навредить ему не сможет. У Малфоя самого рыльце было в пуху по самую макушку, так что его «грязных» приемов Гарри не боялся. Но через пару часов уже нервно грыз кончик пера - сразу после ухода друзей он открыл выбранную Гермионой книгу. В борьбе за имущество покойных родственников наследники не останавливались ни перед чем – скрупулезно записанные стенограммы заседаний выглядели как выставка грязного белья почтеннейших семейств – они вытаскивали на всеобщее обозрение скелеты из всех шкафов, лишь бы очернить друг друга.

Гарри поежился – Люциус знал о том, что они с Драко встречались, и наверняка знал, что тот его бросил. Если конфликт будет острым, он может представить все как месть отвергнутого любовника. Тогда достоянием общественности станет не только известие о предпочтениях национального героя, но и все прочие перипетии его нелегкой и недолгой личной жизни.

Голова шла кругом – Гарри панически боялся огласки. Не потому, что стеснялся – сейчас ему было все равно, а потому что шум, который поднимется после такой сенсации, долго не позволит ему забыть то-что-не-хочется-забывать, а может вообще спровоцирует Малфоя на какую-нибудь глупость. Пока они делали вид, что не существуют друг для друга, все было нормально, но Гарри помнил обещание лучшего друга воспользоваться любой оплошностью Драко. И был почти уверен, что в случае конфликта Гермиона не станет удерживать Рона или поддерживать нейтралитет. А сам он будет здесь, далеко, и не сможет их остановить.

Гарри считал, что виноват в сложившейся ситуации только он, но друзья не желали слушать, и даже лояльная, понимающая Гермиона очень резко пресекала подобные разговоры.

Что произошло между ним и Малфоем, Гарри до сих пор не понимал, часами размышляя в одиночестве, искал и не находил ответов – ведь Драко действительно казался искренним, и вдруг все так изменилось. Сейчас он даже готов был поверить, что это затевалось ради наследства, ради возможности надавить, а может, и получить дом целиком. Вдруг дела у Люциуса идут не так уж успешно. Вот только Драко подкачал – сорвался, не выдержал. Ненавидит настолько, что не смог довести игру до конца?

В носу противно защекотало – а ведь только начало казаться, что боль отступила, что жуткая одержимость притупилась, сменяясь тоской. Так нет же, он опять вынужден думать о проклятом семействе!

Но слова Драко не должны сбыться. Он сделает все, чтобы забыть, выбросить из головы и из сердца эту любовь. Он сможет, у него получится, и когда придет другое, настоящее чувство, Гарри ни за что не вспомнит о Малфое. Вот совсем, ни разу не вспомнит. И даже не подумает вспоминать.

Миссис Уизли говорила, что все проходит. Он и сам это знал – тоска по крестному, горечь утраты после гибели Дамблдора – все истончается, превращаясь в легкую дымку светлой печали. Ненависть к Друслям сменилась сочувствием, к Снейпу – раскаянием и угрызениями совести, но и они постепенно меркнут, уходя в прошлое, теряя остроту. Все изменяется.

Единственное, что оставалось Гарри – верить, что и это тоже пройдет, потому что надежды на то, что Драко явится и скажет: «Прости, Поттер, я пошутил, люблю тебя больше жизни», конечно, не было.

***

О том, что Поттер теперь не живет в Хогвартсе, Драко сообщил Блейз. Подробностей он не знал, но поговаривали, что все это как-то связано с наследством в Лондоне. Забини держался так, словно делился незначительной новостью, но цепкий взгляд выдавал его. Драко понимал, что министерское разбирательство наверняка будет освещаться прессой. Как-никак национальный герой вступает в наследство. Но рассказывать о чем-либо Блейзу или другим желающим раньше времени не собирался. Поэтому новость принял спокойно, чем, видимо, сильно разочаровал Забини.

Притвориться было легко, в конце концов, к этому он давно привык. А вот разговор с отцом все еще не выходил из головы. Зачем тому понадобился старый дом Блэков, Драко даже предположить не мог. Не верилось, что там действительно может быть скрыто что-то ценное. Да даже если и так, можно было просто посетить дом, поделить имущество, а стены отдать тому, кто в них нуждается. Не то, чтобы Драко был сторонником благотворительности, просто… просто он отлично помнил, какие у Поттера были глаза, когда тот говорил, что теперь свободен и после школы сможет жить так, как никогда не жил. Драко не мог себе представить, как это – не иметь своего дома, но ему казалось, что это должно быть очень страшно. Хотя дело не только в доме, дело еще в том, от кого он достался. Они никогда не разговаривали об этом, но Драко знал, что произошло в Отделе Тайн, знал, ради кого Поттер там оказался. Несложно было дорисовать картину целиком.

Воспитывавшийся странными магглами, которых можно было считать родственниками с большой натяжкой, Поттер, кажется, увидел в Сириусе Блэке настоящего близкого человека. Отца, или старшего брата, которых никогда не было. И дом на Гриммаулд-плейс наверняка напоминал ему о нем. Не может быть, чтобы Люциус этого не понимал. Что бы там ни думали посторонние, отец умел любить, и Драко знал, что он может пойти если не на все, то на очень многое ради тех, кто ему дорог. Поступиться своими принципами, забыть об установленных им же правилах, попытаться понять. Но то, что он решил сделать сейчас, было необъяснимо и неправильно.

От этих мыслей портилось настроение, потому что окажись на месте Поттера та же Грейнджер, Уизли, или кто угодно еще, Драко бы не было до них никакого дела. А сейчас дело было, и не думать не получалось.

Он уже несколько раз ловил себя на том, что бездумно гладит черную тисненую обложку с серебряными чеканными вставками. Том Шекспира обосновался на тумбочке возле кровати. Можно открыть, долистать до сто девяносто третьей страницы, где так и лежит засохшая ромашка с поблекшими, почти прозрачными лепестками и побуревшим стеблем. Губы невольно расползались в улыбке, как будто только вчера он стоял в «Волшебном фонаре» рядом со столиком, и рука так и тянулась к цветку. Конечно, бред. Но Поттер, насупившись, застегивался и обматывался шарфом, а он отвернулся всего на секунду, отчаянно боясь, что не успеет незаметно сунуть цветок между плотными страницами. Успел. И потом обзывал себя идиотом, но это была такая ерунда по сравнению с чувством удивительной радости, и легкости, и…

Надо было отвезти книгу домой и поставить на полку, а цветок сжать в кулаке, чтобы он осыпался на пол бесцветной пылью прямо сейчас, чтобы ничего больше не оставалось. Ну на самом деле глупо. Раз все кончилось, зачем? Обложка словно притягивала, холодный металл покалывал пальцы, а кожа щекотала ладонь, но открыть ее Драко почему-то не мог. Как будто старый том был редким артефактом, в котором таилась неведомая опасная магия. Выпустишь такую в мир, и неизвестно, чем все это закончится.

Дата добавления: 2015-08-28