Сперджен и полемика об упадке (из книги я [не] стыжусь благовествования. Приложение 1. ).

СПЕРДЖЕН И ПОЛЕМИКА ОБ УПАДКЕ (из книги "Я [не] стыжусь благовествования". Приложение 1.).

Джон МакАртур

"Каким то образом [к концу эпохи пуритан] на пути к падению оказались сначала служители, а затем и церкви. В некоторых случая падение происходило очень быстро и во всех случаях вело к пагубным последствиям. По мере того как служители отходили от старой пуританской благочестивой жизни и от старой кальвинистской проповеди, угасала их ревность, исчезала простота проповеди, велись более теоретические и менее духовные рассуждения, более подробно останавливались на нравственных новозаветных наставлениях и меньше обращали внимания на великие центральные истины откровения. Легковесное богословствование часто занимало место, по праву принадлежащее великим истинам Евангелия, и в проповедях все меньше и меньше говорилось о Христе. Соответствующие результаты сначала в жизни проповедников, а затем и прихожан стали вполне очевидными."

"Меч и Мастерок"

В марте 1887 года в своем журнале "Меч и Мастерок" Чарльз Сперджен издал первые две статьи под названием "Упадок". Статьи не были подписаны, но автором был Роберт Шиндлер, близкий друг Сперджена и пастор баптистской церкви. Сперджен внес в статьи небольшой вклад, а также добавил комментарий к первой статье: "Статья требует серьезного внимания. Мы мчимся вниз по склону с головокружительной скоростью".
Прослеживая состояние евангельского учения со времени пуритан до своего времени, Шиндлер заметил, что за каждым возрождением истинной евангельской веры, через одно или два поколения, следовало отклонение от здравого учения, ведущее в конечном итоге к массовому отступничеству. Отход от истины автор сравнил ко склоном обрыва, поэтому и назвал такой шаг "упадком", "падением".

1. УПАДОК

В своей первой статье Шиндлер подробно изложил историю основных протестантских течений Англии, со времени заката пуританства в 1662 году. Он заметил, что в первом поколении после эпохи пуритан буквально каждое нонконформистское религиозное движение в Англии (протестанты, не англиканцы) отходило от традиционного учения, склоняясь к давней форме богословского либерализма, называемого СОЦИАНИЗМОМ (учение, которое отрицает первородный грех человека и Божественность Христа). Шиндлер рассказал о том, как сотни пуританских церквей оставили здравое учение ради рационалистическго скептицизма, унитаризма и других либеральных убеждений. Процесс падения (упадка) обычно начинался очень медленно, почти незаметно. Шиндлер писал, что за частую деноминации "становились на путь упадка", когда отходили от КАЛЬВИНИЗМА (УЧЕНИЕ, КОТОРОЕ ПОДЧЕРКИВАЕТ ИСТИНУ О ВСЕВЛАСТИИ БОГА В ДЕЛЕ СПАСЕНИЯ) и принимали АРМИНИАНСТВО (УЧЕНИЕ, КОТОРОЕ СЧИТАЕТ РЕШАЮЩИМ ФАКТОРОМ ВОЛЮ ЧЕЛОВЕКА). Другие общины принимали АРИАНИЗМ (УЧЕНИЕ, КОТОРОЕ ОТРИЦАЕТ ПОЛНУЮ БОЖЕСТВЕННОСТЬ ХРИСТА). Иные увлеклись образованностью и мирской мудростью, впоследствии они утратили жажду истины.
"Пресвитериане первыми стали на путь упадка", - писал Шиндлер. Ни пошли путем мирской мудрости: "Они уделяли больше внимания классическому образованию и другим областям знаний... Поэтому так легко сделали шаг в неверном направлении: обращали больше внимания на академические достижения служителей и меньше - на духовные качества; стали больше ценить ученость и красноречие, и меньше - ревность по Евангелию и умение правильно делить слово истины".
Далее Шиндлер утверждал:
"Как обычно бывает с людьми, скатывающимися с горы, некоторые из тех, кто стал на путь упадка, зашли дальше, чем намеревались, показав тем самым, что легче ступить этот путь, чем сойти с него, и что при отсутствии тормоза остановится очень трудно. Отошедшие от кальвинизма, возможно, и не думали отрицать истинную доктрину о Божественности Бога Сына, отвергать веру в Его искупительную смерть и оправдывающую праведность, отказываться от доктрины о порочности человека, потребности Божественного возрождения и необходимости благодатного действия Святого Духа, что бы человек мог стать новым творением... Однако, думали они или нет, именно так всё и произошло."

Как писал Шиндлер, некоторые открыто отвергали веру. Но многие намеренно скрывали свой скептицизм и ересь, предпочитая сеять семена сомнения и при этом называя себя традиционными верующими. "Эти люди навлекли на себя ещё больше осуждение и своим лицемерием и обманом способствовали вечной погибели многих своих последователей (см. Матфея 2:15). Называя себя посланниками Христовыми и глашатаями Его славного Евангелия, они не желали признавать Его требования, отказывали Ему в том, что Его - по праву, унижали Его личность, раздирали прославленные одежды Его спасения, топтали в пыли Его венец".
Тем не менее, многие из оставшихся верными вере не изъявляли желания бороться за свои верования. Евангельская проповедь часто звучала холодно и безжизненно. И даже те, кто придерживался здравого учения, легкомысленно относились к разумным границам соприкосновения с другими: "Те, чьё мнение осталось действительно традиционным, зачастую поступали слишком небрежно и вероломно, когда приглашали служителей-отступников за кафедру либо как помощников, либо как редких проповедников. Так АРИАНСКАЯ и СОЦИАНСКАЯ ереси вошли в пресвитерианские общины в Эксетере".
Итак, пуританский пыл, охвативший душу Англии, всего лишь, за несколько десятилетий уступил место сухому, безжизненному отступническому учению. ЦЕРКВИ В СВОЕЙ НЕБРЕЖНОСТИ НАЧАЛИ НАДЕЛЯТЬ ЧЛЕНСКИМИ ПРИВИЛЕГИЯМИ НЕВОЗРОЖДЕННЫХ. Люди, которые, по словам Шиндлера, были "чужды действию обновляющей благодати", называли себя христианами и становились членами (и даже руководителями) церквей. Такие люди "стали избирать пастырей на свой вкус, людей, которые могли и хотели кричать, и кричали "мир", "мир, - в то время как единственный путь к этому миру оставался в небрежении или отвержении".
Первую статью об упадке Шиндлер завершил такими словами: "Упомянутые факты дают урок нашему времени, когда (как и происходит в некоторых случаях) слишком очевидно желание людей отказаться от старого ради нового".

2. УПАДОК

В апрельском выпуске журнала "Меч и Мастерок" была напечатана вторая статья под названием "Упадок". Роберт Шиндлер продолжил рассматривать историю упадка пуританства.. Обвинение в упадке он положил к ногам руководителей церкви. Даже те, кто придерживался традиционного учения, не боролись (Послание Иуды 3), а, как писал Шиндлер, слабо подвизались за веру. В качестве примера автор процитировал слова Филиппа Доддриджа (1702-1751), сегодня хорошо известного автора гимнов, который написал "О, дивный день! О, дивный час!". По словам Шиндлера, Доддридж "и держался здравого учения, и был оченьдружелюбным; однако, вероятно, не был достаточно рассудительным, либо, что более вероятно, был слишком рассудительным, но недостаточно смелым и решительным".
Доддридж занимал ректора академии, где в 1700-х проходили обучение большинство нонконформистских служителей. Шиндлер считал, что "дружелюбный характер [Додриджа] позволял ему делать то, чего никогда не сделал бы человек более суровый. Иногда он поступал слишком по-братски, даже уступал место за кафедрой тем, чья традиционность взглядов была под вопросом. Это повлияло на многих людей младшего возраста и привело к всеобщей недооценке растущего расхождения во мнениях". Иными словами, Шиндлер считал, что терпимость Доддриджа к проповедникам непринятого учения скрыла от студентов ужасающую реальность вины этих людей в серьезном заблуждении и подвергла студентов фатальному влиянию ереси. Однако, Шиндле, поспешил добавить, что никто не мог "даже заподозрить в ереси" самого Доддриджа.

Из-а привитого Доддриджем отношения терпимости, академия в конце концов стала жертвой социанизма, а затем и вовсе растворилась в поколении после смерти Доддриджа.
Шиндлер перефразировал слова Осии, 4:9"... что будет со священником, то и с народом", - и написал: "От таких служителей можно ожидать мало чего доброго, и мало надежды на слушателей, которые одобряют его мнение". Автор предостерегал о пагубности подобной терпимости, утверждая, что лучше проявить излишнюю осторожность:
"Создается впечатление, что нередко скептическая дерзость занимает место евангельского пыла, а вместо полезного и здорового хлеба евангельской истины, предпочтение отдают шелухе богословских теорий. Похоже, некоторые стремятся не к тому, что более твердо и верно ходить в истине, а к тому, чтобы дальше уйти от неё. Божественная истина видится им львом или тигром, и они стараются обходить её стороной. Вот наш совет: не подходите близко к обрыву - вы можете поскользнуться и упасть. Оставайтесь на твердой почве - не решайтесь становиться на подтаявший лёд".

Шиндлер привел конкретный пример того, как терпимость приводит к беде, и обратил внимание на то, что "головастик дарвинизма вылупился... [на скамье] старой церкви на Гай Стрит, в Шрасбери", где пастор, увлеченный социанизмом, впервые познакомил Чарльза Дарвина со скептицизмом. Кроме того, в церкви, где когда то служил пастором Мэтью Генри, автор знаменитых комментариев ко всем книгам Библии, в течении многих лет звучало учение "буйно распустившегося социанизма".
Как отметил Шиндлер, баптисты тоже разделили участь церквей в упадке. Автор назвал несколько церквей в Графстве Кент, которые приняли учение социанизма: общины в Дувре, Диле, Уингеме и Йолдинге.
Он также добавил, что заметны некоторые исключения из правил. Общины, которые были готовы сражаться за веру и отстаивать учение о благодати и Божьем всевластии, смогли избежать удела тех, кто ступил на путь отступления... Такие церкви стали исключительным примером пути восхождения; на их фоне, как писал Шиндлер, отпадение проявилось во всей своей неприглядности.
Как случилось так, что большое количество преданных Библии церквей сошли с верного пути? И почему это вновь и вновь повторяется в истории? Роберт Шиндлер поднял эти вопросы:
Первый неправильный шаг является началом движения в любом неверном направлении. Если мы сможем предопределить неверный шаг, то, вероятно, сможем избежать его и соответствующих последствий. Где же, в таком случае, находится "съезд" с "главной Царской Дороги"? Какой первый шаг уводит в сторону? Сомнения в той или иной доктрине? Неверие тому или иному мнению? Скепсис в отношении традиционных верований? Думаю, нет. Сомнения и скепсис - лишь результат того, что произошло ранее.
Что же "произошло ранее"? Что стало общим знаменателем для всех, кто пошел вниз по склону?
Первый неверный шаг - недостаток веры в Богодухновенность Священного Писания. Пока человек преклоняется перед авторитетом Божьего Слова, он не допустит каких-либо противоречивых суждений по отношению к Библейскому учению. К каждой доктрине он будет относиться как к закону и будет свидетельствовать о ней. Он будет чтить Святую Книгу и, чтобы поступать правильно, обращаться к ней по любому вопросу, а потому ненавидит любую ложь. Но если только человек подвергнет сомнению Богодухновенность и авторитет Библии или станет хуже думать о ней, он останется без путеводителя, который направлял бы его, и без якоря, который держал бы его.
При тщательном размышлении над историей и движениями эпох, о которых мы коротко писали, становится очевидно, что когда служители и все христиане твердо держались истины о том, что Священное Писание дано Богом и является авторитетным и непогрешимым правилом веры и жизни, они не отходили от верного пути. С другой стороны, как только рассуждения разума брали верх над откровением и объясняли его, сразу же возникали всевозможные заблуждения и беды.

Шиндлер обратил внимание на взаимосвязь кальвинистского учения и благоговейного восприятия Писания.Он писал о том, что большинство тех, кто оставался верным авторитету Писания "в большей и меньшей степени придерживались кальвинистского учения". В разделе "заметки" (журнал "Меч и Мастерок") Сперджен добавил следующее: "Нас больше заботят основные евангельские истины, чем кальвинистское мировоззрение; но мы уверенны, что кальвинизм содержит в себе защитные силы, которые помогают удерживать людей в жизненно важной истине".
Из слов и Сперджена и Шиндлера можно сделать ясный вывод: высокое мнение о Писании идет рука об руку с высоким мнением о Божественном всевластии. Более того, Шиндлер заметил, что церкви, которые твердо держались здравого учения, остались здоровыми и процветающими, а церкви, которые приняли социанизм, неизбежно начинали угасать и умирали. Шиндлер процитировал слова преподобного Иова Ортона, человека, который, очевидно, сам был склонен к социанизму, но тем не менее написал предостережение пасторам, которые заигрывали с либеральным богословием:
"Я уже давно заметил (и каждый прожитый год все больше укрепляет моё убеждение), что когда служители развлекают слушателей чем то выразительным и приятным, ограничиваются общими разглагольствованиями, настаивают в основном на нравственных обязанностях, но не вынуждают тепло и нежно следовать им с помощью Евангелия, редко или вообще никогда не говорят о Божьей Благодати и о любви Христа в деле искупления, когда не объясняют необходимость возрождения и освящения в постоянной зависимости от Святого Духа Божьего, который помогает и укрепляет в христианской жизни, тогда их общины приходят в жалкое состояние. Некоторые общины вообще вырождаются, как это произошло с несколькими соседними общинами, где сегодня не наберется и нескольких десятков прихожан, хотя пятьдесят лет назад собрания посещали сотни... Дух смерти повис над общиной. Они живут "по обычаю мира", следуют каждому новомодному безумству, а семейное и личное благовестие, кажется, совершенно растворилось. Там едва ли можно заметить признаки жизни и ревности".

Шиндлер иронично добавил: "Похоже, Ортон заметил безумие "угасания" и возжелал поделиться свидетельством, что бы предостеречь других".
Статью автор завершил призывом вернуться к восприятию Божьего Слова, как центрального и достаточного:
"Но, оставим людей и их мнения... Слово Господа пребывает вовеки, и это Слово, обращенное к каждому, кто решит стать Божьим глашатаем и нести весть Господа людям, говорит: "... а у кого Моё слово, тот пусть говорит слово Моё верно. Что общего у мякины с чистым зерном? Говорит Господь".
Пусть Господь поможет нам всем, чтобы мы были "тверды, непоколебимы, всегда преуспевали в деле Господнем, зная, что труд наш не тщетен пред Господом."

Этим закончилась вторая часть полемики.
Шиндлер добавил ещё третью статью в июльский выпуск журнала "Меч и Мастерок". В третьей статье говорилось об анализе ереси в Америке, в котором принимали участие некоторые профессора из Эндоверской богословской семинарии (Эндовер, Нью-Йорк). До этого момента Эндоверская семинария существовала уже почти сто лет. Она была основана в ответ на социанизм, возникший в Гарварде. Как писал Шиндлер, основатели семинарии "были здравыми кальвинистами, как Коттон Матер, колледж основали с особым намерением воспитать студентов в этой вере". Шиндлер выдвинул против "пятерых господ, которые теперь заняли места профессоров" обвинение в том, что они "серьезно отошли от веры основателей". Сделали они это обманным способом, как писал Шиндлер. Подписав принципы веры учебного заведения, они начали подрывать их своим учением, называемым некоторыми "прогрессивной традицией". Шиндлер имел свою собственную оценку учения: "Действительно, прогресс так очевиден, что традиции уже не видно". Затем автор детально описал это еретическое учение, которое, хотя и было едва различимым во второй половине девятнадцатого века, привело к серьезному отступничеству от веры.
В катастрофе Эндоверской семинарии Шиндлер увидел предметный урок, раскрывающий опасности угасания, и не колеблясь, особо подчеркнул мысль, воспользовавшись примером американских баптистов, на путь которых теперь направлялся Союз баптистов Англии.
Три месяца спустя сам Чарльз Гаддон Сперджен напишет об "угасании" и "упадке". Дебаты разгорались.

УПАДОК 3

В августовском номере журнала "Меч и Мастерок" была напечатана статья Сперджена по названием "Ещё одно слово по поводу упадка". Стиль статьи был более жестким, чем стиль статей Шиндлера. Первые статьи явно вызвали два основных отклика - недовольство со стороны тех, кто считал рассуждения Шиндлера слишком пессимистическими, и горячее одобрение со стороны многих, кого беспокоили тенденции в британских евангелических кругах.
Те, кто был согласен с предупредительными залпами Шиндлера, привели больше доказательств отступничества и компромисса некоторых раннее здравых церквей. Сперджен прочитал отклики, и его возмущение возросло. Один человек рассказал о том, что "два служителя высмеяли его, потому что он считал, что нудно помолиться о дожде". Одна женщина сказала Сперджену, что "драгоценное обещание, записанное в Исаии, которое всегда утешало, служитель назвал не богодухновенным". Подобные рассказы наводнили редакцию журнала "Меч и Мастерок".
Тон Сперджена с первого же абзаца был более воинственным и более настойчивым, чем тон Шиндлера в предыдущих статьях. После издания первых двух статей в течении нескольких недель Сперджен, очевидно, пришел к выводу, "Меч и Мастерок" недооценил всю катастрофичность "упадка".

"Мы совершенно убеждены, что во многих церквях ситуация намного хуже, чем им кажется, и они быстро катятся вниз по склону. Почитайте газеты, которые представляют широкие круги раскольников, и спросите себя: как далеко они могут зайти? Какую ещё доктрину осталось оставить? Какая ещё истина станет предметом презрения? Положено начало новой религии, которую столь же справедливо назвать христианством, как мел - сыром; и эта религия, лишенная нравственной честности, подсовывает себя в облике старой веры с незначительными усовершенствованиями и под таким предлогом незаконно захватывает кафедры, воздвигнутые для проповеди Евангелия".

Эта "новая улучшенная" разновидность христианства заменила проповедь Евангелия развлечениями. Сперджен предупреждал о том, что многие церкви начали превращаться в "театры", заполняя святилище Господа театральными ценностями и приёмами.
Сперджен заметил, что многие церкви больше не проводят молитвенных собраний. Духовный пыл угасает, общины редеют, восторг от Евангелия быстро угасает. "Увы! Многие возвращаются к отравленной чаше, которая оказала пагубное воздействие на угасающее [постпуританское] поколение... Очень многие служители играют со смертельно опасной коброй "другого евангелия", которая приняла обличье "современной мысли".

На ком лежит основная вина за угасание? Сперджен был уверен, что виновны проповедники: "Ситуация печальна. Некоторые служители воспитывают неверных. Откровенные атеисты не несут и десятой доли той опасности, что проповедники, которые сеют сомнения и наносят ущерб вере... Именно проповедники превратили Германию в неверующую страну, и Англия идет по стопам Германии".
Сперджен не пытался скрыть своё презрение к модернистам: "Эти истребители наших церквей, по всей видимости, довольны своей работой, как набедокурившие обезьяны. То, что оплакивали бы их отцы, возбуждает в них радость: отстранение бедных и простодушных людей от служения они воспринимают как похвалу, горе духовно настроенных людей принимают за свидетельство своей власти".
Тем, кого такая откровенность могла оттолкнуть, Сперджен писал: "Немного откровенности сейчас принесет больше добра. Эти господа желают, чтобы их оставили в покое. Они не хотят поднимать шум. Конечно же, воры боятся сторожевых собак и любят тьму. Настало время поднять шум и привлечь внимание к тому, как у Бога крадут Его славу, а у человека - надежду".
Завершение статьи Сперджена прозвучало подобно залпу, который впервые поднял тему, что станет центром всей последующей полемики:

"Теперь возникает серьезный вопрос: как могут те, кто пребывает в вере, однажды преданной святым, оставаться в братских отношениях с теми, кто перешел на сторону другого Евангелия? У христианской любви есть свои требования, и разделений следует избегать, как тяжкого зла. Но насколько мы можем оправдать своё содружество с теми, кто отходит от истины? Трудно сохранить лицо, отвечая на этот вопрос. На данный момент верующим приличествует осмотрительность, чтобы они не поддерживали и не поощряли предателей Господа. Одно дело - перейти все границы деноминационных ограничений ради истины (надеемся, что так будут всё больше и больше поступать все благочестивые мужи). Но совсем другое дело - принимать политику, которая побуждает подчинить истину делу единства и процветания деноминации. Многие податливые люди закрывают глаза на заблуждение, если оно высказано умным человеком и приятным братом, который обладает большим количеством достоинств. Пусть каждый верующий делает выводы сам; однако со своей стороны мы прибили к нашей двери несколько новых засовов и отдали приказ закрыть дверь на все замки, ибо в обличьях посетителей о дружбе скрываются те, кто стремится обокрасть Наставника".

Сперджен говорил о том, что теперь истинные верующие имеют все основания порвать организационные связи с теми, кто провозглашает новое богословие. По его мнению, истина сильно искажена, и истинным христианам следовало бы поразмыслить о повелении, записанном во 2-м Коринфянам 6:17 "И потому выйдите из среды их и отделитесь, говорит Господь, и не прикасайтесь к нечистому...".
Это не призыв к основанию новой деноминации. Сперджен совершенно не доверял земным организациям:

"Боюсь, невозможно сформировать общество, которое не впустит людей, что заявляют одно, а верят в совершенно другое. Однако, вероятно, можно создать неофициальный альянс тех, кто держится христианства своих отцов. Как бы мало они ни могли сделать, они, по меньшей мере, могли бы выразить несогласие и, насколько это возможно, избавиться от соучастия в заговоре молчания. Если на какое то время евангельские христиане обречены на угасание, то пусть лучше они погибнут в сражении, оставаясь в полной уверенности, что их Евангелие ещё воскреснет, когда вымышленные "современные идеи" будут выжжены неугасимым огнем".

Статья потрясла евангельские круги. Сперджена, которого десятилетиями уважали почти все евангельские христиане, вдруг осадили критикой. То, что он предлагал, было диаметрально противоположно мнению, царившему в евангельских кругах. Все стремились к единству, гармонии, слиянию и братству. И неожиданно прозвучал одинокий (но самый влиятельный голос), который призвал истинных верующих к отделению. Церковь не была готова к подобному совету и не желала принимать его, даже если совет прозвучал из уст "короля проповедников".

УПАДОК 4

Несмотря на мольбы некоторых братьев смягчить тон или спокойнее высказывать свои претензии, Сперджен усилил свои высказывания в сентябрьском выпуске журнала "Меч и Мастерок". Его позицию, как полагал Сперджен, оправдывал отклик читателей. В редакцию потоком шли письма, которые подтверждали его самые страшные утверждения. По сути, проповедник уже размышлял, не слишком ли слабо и не слишком ли поздно он забил тревогу.

"По мере своих возможностей мы забили тревогу на Сионе, возвестив о разрастающемся в наше время зле. Мы получили огромное количество доказательств тому, что не поспешили. Письма со всех концов говорят о том, что нынешнее состояние Церкви ещё хуже, чем мы полагали. Похоже, мы не только не виноваты в преувеличении, но справедливо изложили ужасную картину происходящего. И это сильно опечалило нас. Если бы нас уличили в неверных высказываниях, мы отреклись бы от них с искренним раскаянием и радовались бы тому, что наши страхи позади. Нам же отнюдь не радостно бросать обвинения, и необходимость противостоять такому количеству людей не добавляет нашему сердцу никакой радости."

Вместо того, чтобы ответить на обвинения, выдвинутые Спердженом, критики назвали их туманными (хотя слова Шиндлера и Сперджена можно назвать какими угодно, только не туманными). В то время Сперджен боролся с возобновившемся заболеванием почек и почти не проповедовал. Некоторые намекали на то, что статьи об упадке были лишь разглагольствованием безнадежно больного. Вполне очевидно, что Сперджена огорчили такие заявления.

"Наши оппоненты решили насмешливо намекнуть на нашу болезнь. Всё, что мы серьезно изложили, приписывается нашей боли, и нам посоветовали хорошо отдохнуть. С мнимым состраданием, но с настоящим презрением, они отвлекают внимание от истины, указывая на ущербность свидетеля. Относительно этих насмешек мы имеем сказать лишь следующее... Во-первых, статью мы написали, когда ещё обладали крепким здоровьем, и напечатана она была её до появления признаков приближающегося приступа. Во-вторых, если дебаты идут между христианами, то мы должны быть уверенны, что даже если истощатся все аргументы, оппоненты не будут переходить на личности."

Оппоненты Сперджена перешли на личности, хотя и он, и Шиндлер всеми силами старались избегать насмешек над личностями своих критиков. Более того, противники Сперджена совершенно проигнорировали суть его строгой критики."Никто не пытался рассеять сомнения", - писал Сперджен. Никто не отрицал выдвинутые обвинения, да и не мог отрицать. И хотя не многие желали признавать факт, но английские евангельские круги действительно находились в состоянии упадка.
Употребляя яркие образы сравнения, которые были отличительной чертой проповедей, Сперджен писал: "Дом обкрадывают, подкапывают стены, но добрые люди, лежащие в своих кроватях, наслаждаются теплом и очень боятся, как бы им не проломили головы; им не хочется спускаться вниз и сталкиваться лицом к лицу со взломщиками. Их даже немного раздражает этот шумный крикун, который поднял тревогу и кричит: "Воры!"
Сперджен уже серьезно задумывался и говорил более ясно о том, что следует порвать отношения с теми, кто противостоит Евангелию. В течении нескольких десятилетий Сперджен оставался самой видной и влиятельной фигурой Союза баптистов. Однако, теперь он, кажется, основательно задумался о выходе из Союза как о вопросе совести.

"Разногласия с каждым днем становятся всё более очевидными. Растёт пропасть между теми, кто верит своей Библии, и теми, кто готов нападать на Писания. Богодухновенность и теории не могут уживаться вместе. Тут нет места компромиссу. Мы не можем верить в Богодухновенность Слова и в то же время отвергать его; не может придерживаться учения о грехопадении и в тоже время рассказывать о развитии духовной жизни на основе человеческой природы. Мы не можем признавать существования наказания на раскаявшихся и в то же время потакать их "растущей надежде". Мы должны избрать один или другой путь. Решение - это дело чести. И так же не можем, избрав свой путь, оставаться в обществе с теми, кто идет другим путем."

Очевидно Сперджен надеялся, что руководители Союза баптистов поймут его и решат исправиться. Союз никогда не требовал приверженности к каким-либо доктринальным принципам. Изначально более и менее подразумевалось, что все члены Союза - евангельские верующие. Единственная доктрина, согласие с которой требовалось при вступлении в союз, касалась крещения. Сперджен был уверен, что этого недостаточно, чтобы предотвратить размывание истины, поэтому он обратился к Союзу баптистов с просьбой утвердить новую структуру, которая обеспечит целостность учения среди его членов.
Осознав вероятность того, что Союз может либо потерять Сперджена, либо расколоться, лидеры начали искать пути компромисса.
Но Сперджен отказался от компромисса.

"Пусть идущие узким путем продолжают идти и переносят страдания, связанные с их решением. Но, надеяться на то, что можно одновременно идти и широким путем, - это нелепость. Какой согласие между Христом и Велиаром?
Мы дошли до этого момента и остановились. Давайте же все мы, кто единодушен, возложим свою надежду на Господа, чтобы познать, что надлежит делать Израилю. Займем же своё место с непоколебимой верой; не во гневе, не в духе подозрения или разделения, но бдительно и решительно. Не будем мнимо проявлять дружелюбие, которого нет, не будем скрывать и своих убеждений, которыми горят и наши сердца. Настали времена опасные, и обязанность каждого отдельного верующего - нести своё бремя, иначе он окажется предателем. Какими должны быть место и направление человека, пусть откроет ему Господь".

Так Сперджен завершил свою статью. Он бросил перчатку. Он принял решение. И никто его не разубедит.

УПАДОК 5

В октябрьском номере журнала "Меч и Мастрок" была издана третья статья Сперджена об угасании. Статья под названием "Доказано" содержала в основном отрывки из писем и комментарии, которые Сперджен получил в ответ на предыдущие статьи. Отрывки и комментарии подпадали под одну из двух категорий. Первая - это отклики читателей, которые увидели, что разрастается спор, и хотели усмирить бурю. Сперджен отозвался о них как об "уважаемых друзьях", которые хотели "встать между сражающимися и провозгласить, что причин для войны нет, и мы можем дальше идти с девизом "Мир! Мир!". Сперджен обвинил этих людей в "крайнем дружелюбии, из-за которого они все видят в розовом свете".
Вторая категория включала отклики от людей, согласной с оценкой Сперджена, который говорил о печальном положении дел. Многие описывали конкретные примеры компромисса и лжи среди называющих себя евангельскими христианами.
И снова Сперджен задал вопрос: "Готовы ли братья, держащиеся традиционного учения, подтвердить свои убеждения, оставаясь в союзе с теми, кто поддерживает их и учит?" Полагая, что союз баптистов рассмотрит возникшие вопросы на ежегодном осеннем собрании в Шеффилде, Сперджен последний раз чётко объяснил свою позицию.

"Вопрос в том, что следует предпринимать, мы оставляем на рассмотрение тех, кто более ясно, чем мы, понимает, что надлежит делать Израилю. Нам же ясно одно: от нас едва ли ожидают встреч с каким-либо Союзом, чье мнение о фундаментальных вопросах совершенно противоположно тому, чем мы дорожим... Мы считаем, что многое можно подвергнуть компромиссу, но есть и другое, согласие с чем стало бы предательством. С чувством глубокого прискорбия мы воздерживаемся от общения с теми, кого любим и искренне уважаем, так как подобное общение вовлечет нас в союз с теми, с кем мы не можем иметь общение в Господе".

Но на всрече в Шеффилде этот вопрос так и не поднимался.

ВЫХОД ИЗ СОЮЗА БАПТИСТОВ

28 октября 1887 года Сперджен написал письмо Сэмюэлю Харрису Буту, генеральному секретарю союза баптистов.

"Дорогой друг, я извещаю вас как секретаря союза баптистов, что вынужден выйти из союза. Делаю это с крайним сожалением, но выбора у меня нет. Причины изложены в ноябрьском номере журнала "Меч и Мастерок", и, надеюсь, вы позволите мне не повторять их в данном письме. Прошу вас не присылать ко мне никого с предложением пересмотреть моё решение. Боюсь, я и так уже слишком долго думал; и с каждым часом растет моя уверенность в том, что решение моё не является поспешным.
Хочу только добавить, что действую отнюдь не под влиянием личной обиды или недоброжелательности. Лично мне было оказано больше почтения, чем я ожидал. Этот шаг я предпринял только из самых высоких идейных побуждений, и вам известно, что я долго откладывал его, надеясь на перемены к лучшему.
Всегда искренне ваш,
Ч. Г. Сперджен".

Очевидно к моменту написания письму Буту, Сперджен уже издал статью в ноябрьском номере журнала "Меч и Мастерок. Статья "Несколько слов о полемике по вопросу угасания" начиналась такими словами: " Наши читатели уже утомились от полемики по вопросу упадка, но они не ощущают и десятой доли того утомления, которое ощущаем мы". Когда Сперджен размышлял о выходе из Союза, его мысли и эмоции были поглощены дебатами. Но проповедник понимал, что у него нет другого выбора. Что касается его, то разрыв связей с врагами Евангелия не был вопросом выбора. "Общность с известным и серьезным заблуждением является соучастием в грехе". Сила красноречия Сперджена раскрывает, чем было наполнено его сердце: "Откровенно говоря, нельзя подобные вещи называть христианскими союзами, они более напоминают сообщества зла. Перед лицом Бога говорю, что боюсь, в таких альянсах нет другого положения. Мы до глубины души опечалены этим фактом, которого не можем избежать".
Сперджен не видел оснований для того, чтобы истинные христиане принимали тех, кто сомневается в авторитете и достаточности Писаний. "Если они верят в подобное, пусть так и учат, создают церкви и братства для самих себя! Зачем им пребывать среди нас?"
Он понимал, что нет другого выбора кроме того, что он сделал: "В течении прошедшего месяца многие ставили перед нами тревожный вопрос: "Что же нам делать?" Для таких людей у нас нет ответа: каждый должен взыскать водительство Господа и затем должен сам принять решение. Что касается нас, то в статье за прошлый месяц мы известили о своих намерениях. Мы выходим из Союза баптистов немедленно и бесповоротно".

Заявление Сперджена, должно быть, для многих читателей грянуло как гром среди ясного неба. Не многие верили в то, что Сперджен исполнит свои угрозы. Мир и единство практически единогласно считали наивысшими христианскими добродетелями. Просто немыслимо, чтобы Чарльз Г. Сперджен, самый видный и популярный британский евангельский проповедник тех дней, стал раскольником. Однако именно так христианская общественность восприняла шаг Сперджена.

СПЕРДЖЕН И СОЮЗ БАПТИСТОВ

Но Сперджен ушел не с обидами и не второпях. 23 ноября с юга Франции он написал письмо одному из пастырей, г-ну Маккею, где объяснил свои действия: "Я обязан был оставить Союз; то был мой личный протест, высказанный должностным лицам, и мои постоянные целенаправленные воззвания ко всему Телу оказались бесполезными. Со своей позиции, с позиции ревностного человека, я не видел другого пути, кроме ухода из Союза".
Письмо, написанное лично Маккею, прочитали сто членов Совета Союза баптистов. 13 декабря восемдесят из них провели встречу, чтобы обсудит обвинения, выдвинутые Спердженом. Большинство негодовали по поводу выдвинутых обвинений и последующего ухода Сперджена. Они упрекали его в том, что его обвинения основаны на неточной информации, а должностные лица Союза категорически отрицали тот факт, что Сперджен обращался к ним с "личными выражениями протеста" или делился какими-либо переживаниями о доктринальном состоянии баптистских церквей. Оин из служителей, в частности генеральный секретарь Бут, был осведомлен лучше. Бут и Сперджен провели много личных бесед, обменивались множеством писем о плачевном состоянии церквей. По сути сам Бут поощрил Сперджена выступить против модернизма, который начинал захватывать Союз баптистов. Очевидно, Бут поделился со Спердженом некоторыми подробностями того, как широко распространился компромисс, и назвал несколько человек, традиционность взглядов которых была под сомнением. Однако бут просил Сперджена дать обещание, что их переписка останется в тайне. "Я писал вам не официально, а лично, - писал Бут, когда понял, что Сперджен призовёт к действиям и его. - Чести ради, вы не можете воспользоваться ими".
Протокол заседания совета говорит о том, что Бут ввёл совет в заблуждение относительно его бесед со Спердженом. Он сказал Совету: "Вновь говорю вам, что мне незачем сообщать Совету о содержании бесед, потому что ни одна беседа с господином Спердженом не содержала ничего такого, что послужило бы основанием выдвигать обвинения против братьев. Мне и в голову не пришло бы, что господин Сперджен желает, что бы здесь ознакомились с нашими беседами и выдвинули обвинения". Строго говоря, это была правда, но далеко не вся. В конце концов Бут первым пришел к Сперджену со своими переживаниями. Их разговор о насущных вопросах серьёзно отличался от простой беседы. Бут как никто другой знал (и, как верил Сперджен, рассказал) о глубоких переживаниях великого проповедника относительно веяний в Союзе.

Но даже когда Совет Союза баптистов (включая самого Бута) обвинил Сперджена в искажении правды, Сперджен исполнил желание Бута и оставил их переписку в тайне. "Предъявив переписку с Бутом, Сперджен мог в общем доказать, что ранее беседовал об этих вопросах с официальными лицами Союза". Но вместо этого он принял оскорбление и ложные обвинения; даже сам Бут стал одним из обвинителей.
"Я удивлен тем, что слышу от д-ра Бута, - писал Сперджен своей жене, - будто я никогда ему не жаловался. Но Бог знает все об этом деле, и Он меня оправдает".
Однако, как отметил один из его биографов: "Сперджен так и не был оправдан. У многих осталось впечатление, что он выдвинул обвинения, которых не смог доказать, и, когда у него потребовали отчета, он оставил союз и сбежал. Но как это далеко от истины. Сперджен мог показать письма д-ра Бута, и я убежден, что он должен был это сделать".
Совет Союза баптистов обвинил Сперджена в нарушении наствлений Иисуса Христа, записанных в 18-й главе Евангелия от Матфея, указав на то, что Сперджен лично не говорил с теми, с кем у него возникли проблемы. В другом письме своей жене Сперджен ответил на это обвинение: "Какой фарс! Говорить о личных беседах с братьями, как написано в Матфея 18:15! Но ведь я говорил с секретарем и с президентом много раз; затем изложил своё переживание в статье, а когда уже нечего не оставалось делать, вышел из Союза".
Доктору Джеймсу Кулроссу, президенту Союза баптистов, Сперджен писал:

"Я до конйа выполнил желание нашего Господа по поводу личных обличений: ранее я беседовал с президентом и секретарём; о своих увещеваниях я писал много раз, но безрезультатно. У меня не было выбора, кроме ухода. Несомненно, ни один здравомыслящий человек не станет считать, что я должен был объездить страну, чтобы побеседовать с каждым заблуждающимся в отдельности. В отношении этих людей у меня нет никаких полномочий, и если бы я приехал к ним, то мой визит расценили бы как оскорбительное вмешательство. Свой вопрос я обсуждаю с союзом и только с ним. И только с союзом я имел дело все это время".

Затронув вопрос использования указаний в 18-й главе Евангелия от Матфея и обвинив Сперджена в том, что он не представил свои переживания руководителям Союза надлежащим образом, совет явно избегал насущных проблем. Они предложили прислать к Сперджену делегацию из четырёх человек и лично побеседовать с ним. Сперджен был в это время во Франции. Ему написали и попросили постараться устроить эту встречу. Сперджен отказался от этого предложения, ответив, что всретится с делегацией по восзвращении в Англию.
В реакции Совета Сперджен усмотрел явную попытку свести проблему к нему самому, а полемику увести от доктринальных отклонений в Союзе. Более того, он всеми силами старался избегать всяческих выпадов против конкретных личностей, и даже такое поведение Союз использовал против него, заявляя, что Сперджен не упоминает конкретные имена и подробности, поэтому обвинения звучат слишком туманно и их не стоит рассматривать.
Сперджен написал письмо главному редактору печатного органа Союза. В письме Сперджен защищался, что для него было не характерно.

Редактору журнала "Баптист"
Уважаемый сэр!
Я бы не посмел занять колонки вашего издания своими личными вопросами, если бы эти вопросы не были крайне важны; я вынужден обратиться к вам. В письме г-ну Маккею я писал: "Я обязан был оставить союз; то был мой личный протест, высказанный должностным лицам, а мои постоянные целенаправленные воззвания ко всему Телу оказались бесполезными".
И это чистая правда. После неприятного события в Лестершире [там в 1883 унитарианскому служителю позволили проповедовать на засиданиях Баптистского союза] я высказал серьезную жалобу секретарю, президенту (г-ну Чоуну) и другим членам Совета. В приюте, куда он любезно пришел, г-н Чоун высказал трогательную просьбу отнестись к этому случаю как к единичному, в надежде, что я ошибаюсь. Больше я не поднимал этот вопрос, в чем я, вероятно, заслуживаю порицания.
С тех пор на эту тему мы часто беседовали с секретарём (Бутом), как он и сам признает.
Каждый год он сам или г-н Бейнс приглашали меня проповедовать для союза или на миссионерских служениях, связанных с заседаниями союза. И каждый раз или тот, или другой, боюсь, до изнемождения выслушивали мои жалобы. Здесь прошу добавить, что я не смешиваю миссии с союзом; но так получается, что уважаемые секретари беседуют со мной, когда решают организационные вопросы относительно тех же засиданий, поэтому я полагал, что сказать одному из них - то же, что сказать им обоим. Но факт остаётся фактом: я отказывался принимать участие в заседаниях, потому что не был уверен, что там не придется идти не компромисс. Несомненно, этот поступок говорит лучше любых слов. С г-ном Уильямсом и д-ром Маклареном я вёл интенсивную переписку, что с их стороны, в любом случае, весь любезно.

Мой друг, г-н Уильямс, говорит, что на моих письмах был штамп "лично", но тоже самое я говорил и г-ну Маккею. Г-н Бут не воспринимал наше с ним общение как официальное, но я никогда не утверждал обратное. Однако я высказывал ему свои жалобы, одновременно стараясь найти компромисс между сутью вопроса и моим суждением об оном, ради чего присоединился к работе, а не к разговорам союза; жаль, что это не помогло найти умеренную позицию. Не осмелюсь точно сказать, сколько членов совета знали о моих взглядах и чувствах, когда слышали меня при азличных обстоятельствах, - знало достаточно человек, что оправдывает моё высказывание, написанное г-ну Маккею.
Пожалуйста, обратите внимание, что приведена только часть сложного предложения; вторая часть предложения ("и мои постоянные целенаправленные воззвания ко всему Телу оказались бесполезными") опущена, чтобы ярче выделить мысль. Мои письма по вопросу упадка не относятся исключительно к деноминациям баптистов, которую я всегда признавал менее запятнаной, чем остальные; но они так много сделали относительно этого вопроса, что переизданные статьи представили на рассмотрение и разослали всем. "Газета баптистской деноминации" уподобила это дело "большой панике"; там утверждалось, что по дороге в Шеффилд некоторые служители говорили о нем как о "великолепной шутке". На заседаниях не было сделано ни одного публичного комментария за исключением публичного выпада против меня, когда у меня не было возможности ответить. О других недоброжелательных проявлениях со стороны отдельных людей я не буду писать; однако всё это мне ясно показало, что никто не принял мои воззвания всерьёз. Еслибы хоть кто то из братьев серьезно отнёсся к ним, то мог бы упомянуть о них на совете и попросить, чтобы личные беседы стали общими; но никто так не думал. Но я не жалуюсь. Однако не нужно заявлять, что мои слова, процитированные выше, являются неправдивыми.
Создается впечатление, что справшивали не о том, правдиво ли высказывание г-на Сперджена; в действительности же хотели узнать: "Написал ли он так, что должностные лица вынуждены были вынести вопрос на рассмотрение Совета?". А это уже совсем друго дело, как видно любому невооруженным глазом. Итак, я снимаю с себя все претензии (и делаю это немедленно), предъявленные теми, кто спрашивает, теми, кто отвечает, и всеми остальными, так как они имеют в виду одно, а я имею ввиду другое.
Однако это - печальное начало братского собрания. Обвиняют меня не в том, что я намеренно неправдив, но что сказанное мной - неправда (полагаю, из-за несостоятельности моих мыслительных способностей). Поэтому следовало бы прийти к выводу, что отсылать делегацию для беседы с таким слабоумным - пустая трата времени. Но выводов я не буду делать. Надеюсь, я не перешел на личности. Даже не пытаюсь приписать мотивы подобного поведения; но надеюсь, что все написанное мной не покажется неуважительным почтенным братьям, которые высказали просьбу поговорить со мной.

Искренне ваш,
Ч. Г. Сперджен
Ментон 19-го декабря.

В журнале письмо Сперджена так и не напечатали.

КРИТИКА СОЮЗА БАПТИСТОВ

Нежелание Сперджена встречаться с делегацией от Союза во Франции возникло из-за боязни, что его хотят выставить в неприглядно свете и показать его упрямство. Сюзанне он писал: "Только представь, что четыре доктора богословия проделают такой долгий путь, чтобы встретиться со мной! Я был в недоумении и не знал, что ответить. Не совсем понимаю, что всё это может означать. Не могу заснуть до часу ночи... Я не боюсь четырёх докторов, но думаю, что это - очень умно с их стороны. Если это означает их капитуляцию - хорошо; но если они желают обесчестить меня, назвав непримиримым, это - совсем другое".
13 января 1888 года Сперджен вернулся в Лондон и встретился с делигацией от Союза в церкви "Городская скиния". В делегации принимали участие секретарь Бут, осатвляющий должность президента Джеймс Кулросс и новоизбранный президент Джон Клиффорд. Александр Макларен, четвертый делегат, назначенный комиссией и наиболее симпатизирующий Сперджену, заболел и прийти не смог.
Братья попросили Сперджена пересмотреть своё решение о выходе из Союза. Сперджен предожил Союзу принять евангельские принципы веры. Делегаты отказались. Н одна сторона не была удовлетворена встречей.
Пять дней спустя вновь состоялось заседание совета Союза баптистов в полном составе. В этот раз на голосование вынесли вопрос о принятии прошения Сперджена о выходе из Союза. Они так же проголосовали за решение осудить поступки Сперджена особой резулюцией.
Поразтельно однобоко большинство одобрило решение осудить наиболее известного в их кругах человека. Лишь пять из примерно ста членов поддержали своими голосами Сперджена. Вот какую резулюцию вынес Совет:

"Совет осознает всю серьезность обвинений, ранее выдвинутых господином Спердженом против Союза, а так же серьезность его ухода. Совет считает, что публичное и общее поведение, которое сопровождало эти шаги, повлияло на все Тело и вызвало подозрения по отношению к некоторым братьям, которые так же дорожат истиной, как и сам господин Сперджен. И так как господин Сперджен отказывается назвать тех, против кого выдвинуты обвинения, и представить доказательства их вины, то, по мнению Совета, он не должен был выдвигать обвинения".

Один писатель того времени, Ричард Гловер, дал точную оценку происходящему в издании "Евангельские инакомыслящие".

"Принятая линия поведения была попыткой возложить ответственность за нарушения мира в Союзе на Сперджена. Они заявили, что обвинения слишком туманны, чтобы браться за серьезное разбирательство; говорили, что Сперджен не назвал имени ни одного виновного служителя. Сколь бы удобной ни была подобная позиция в политическом смысле, её можно описать лишь как непорядочное, легкомысленное отношение к вопросу».

Как мы уже видели, суть в том, что Сперджен мог назвать имена. Он мог предъявить письма Бута и тем самым не только избавился бы от обвинений, но и вынудил бы Бута стать вторым свидетелем против еретиков. Более того, Сперджен мог просто процитировать изданные работы некоторых-братьев баптистов. «У Сперджена было много доказательств; к ним относились высказывания известных людей, напечатанные на страницах журналов «Христианский мир», «Независимый», «Свободный», «Британский еженедельник» и «Баптист». И сегодня ещё можно сослаться на архивные журналы за 1887 и 1888 годы и получить достаточно доказательств правоты обвинений, выдвинутых Спердженом».

Почему Сперджен просто не назвал тех, кто отошел от Евангельского учения? С одной стороны, он не хотел вести дебаты относительно отдельных людей. Он боялся, что такая полемика перерастет в личную вражду: «Если бы мы не старались избегать полемики о личностях, то могли бы указать на высказывания некоторых уважаемых авторов, которые (если, конечно, они не противоречат тому, что написали сейчас) и предъявили бы такое обильное дополнение, что даже мышление этих авторов стало бы более известным».
Но, что более важно, Сперджен понимал, что требования назвать имена было лишь попыткой отвлечь от сути – такой была линия поведения Союза баптистов. Как писал Сперджен, у Союза не было доктринальных принципов, и поэтому никто не был уполномочен исправлять лжеучение: «При таком уставе назвать еретиком человека можно только в том случае, если он отречется от крещения».

Итак, даже если бы Сперджен назвал имена, по отношению к еретикам ничего нельзя было предпринять, кроме одного: Союзу нужно было бы принять евангельские принципы веры и потребовать, что бы все верующие придерживались их. Именно поэтому Союз ранее и отказался их принимать.
Сперджен искренне надеялся, что полемика об упадке расшевелит должностных лиц Союза и побудит членов Союза потребовать от Совета введения принципов.

ПОСЛЕДНИЙ КОМПРОМИСС

"Нет другого вероучения, кроме Христа" - это мнение было популярным во времена Сперджена. Многие полагали, что вероисповедание и доктринальные принципы каким-то образом замещают христианство. Конечно, существуют определенные рамки, и мы не должны превозносить вероучение над Писанием. В противном случае сам символ веры становится идолом и препятствует истинному поклонению.
Но, Сперджен говорил о том, что еси символ веры истинен (то есть, если он соответствует и подчинен Писанию), так опасности нет:

"Ведь если мы говорим, что "символ веры становится между человеком и Богом", значит преполагаем, что он не истинен. Однако четко и ясно изложенная истина не разделяет верующего с его Господом. Что касается меня, то я не стыжусь излагать свои верования простым языком и уверен, что истина, которой я держусь, является выражением разума Бога, который Он открыл в Своем непрогрешимом Слове. Как истина может разделять меня с Богом, Который открыл её? Истина является одним из способов моего общения с Господом: я принимаю Его слова так же, как и Его самого, и подчиняю моё понимание тому, чему Он учит меня. Что бы Он ни сказал, я принимаю Его слова, потому что так говорит Он, и смиренно поклоняюсь Ему в глубине своей души.
Не могу сочувствовать человеку, который заявляет, что не имеет принципов веры; полагаю, он не прав. У него должны быть принципы веры. И, несомненно, у него есть принципы (должны быть), хоть он и не признает этого. Уже само неверие в каком то смысле является принципом.
Возражения против принципов веры являются очень приятным способом сокрытия возражений против дисциплины и стремлений к вседозволенности. Они стремятся к Союзу, который был бы подобен Ноеву ковчегу, который дает приют и чистому, и нечистому, пресмыкающимся и парящим."

В богословской атмосфере Англии второй половины 19-го века нельзя было незаметить, что слова Сперджена имели смысл. Даже после осуждения действий Сперджена, Совет Союза осознал, что придется решать вопрос о принципах веры на съезде 23 апреля.
Сперджен возлагал надежды на съезд Союза. В апрельском номере журнала "Меч и мастерок" он писал:

"В это время Божий народ должен непрестанно возносить молитвы. 23 апреля состоится съезд Союза баптистов, на нем поднимут важный, как никогда ранее, вопрос: "Должен ли Союз иметь евангельскую основу или нет?" Мы надеемся, что вопрос будет рассматриваться в теплой атмосфере и будет принято правильное решение. Несомненно, подобно как любое другое сообщество христиан открыто признает свои верования, должен иметь верования и Союз баптистов. Какими бы ни были верования, они должны быть."

Прежде всего Сперджен призывал к ясности. Он написал письмо редактору журнала «Баптист», где, в частности, говорилось: «Как бы ни поступил Союз, следует главным образом избегать формулировок, которые могут иметь двоякое значение. Давайте изъясняться просто и прямо. Серьезные расхождения существуют, так давайте честно признаем их.»

По словам Иэна Мюррея, «именно такой линии поведения Совет и не придерживался». На заседании перед апрельским съездом Союза, Совет подготовил короткие, немного туманные, но в основном евангельские доктринальные принципы. Однако перед их прочтением на съезде было сказано, что Союз отказывается брать на себя ответственность за ведение доктринальных норм среди своих членов. И что ещё хуже, в сноске к принципам говорилось, что некоторые «братья Союза… не придерживаются общего толкования» отрывков Писания относительно доктрин о воскресении и последнем суде».

Тем не менее многие евангельские христиане, приехавшие на съезд (включая родного брата Сперджена, Джеймса), посчитали, что предложенное расширенное вероучение было приемлемым компромиссом. Но было ясно, что дальше изложения на бумаге дело не пойдет.
Один из сторонников «нового богословия», Чарльз Уильямс (неизвестный писатель), внес предложение принять компромиссные принципы. Уильямс воспользовался возможностью и выступил с горячей речью в защиту либеральных идей. Джеймс Сперджен «поддержал предложение г-на Уильямса, но не его речь». В журнале «Баптист» сообщалось, что «искреннее, смелое и мужественное выступление г-на Сперджена впечатлило слушателей и помогло достичь существенного единства в последующем голосовании». Решение было принято в соотношении 2000 к 7.
Человек по имени Генри Оукли тоже присутствовал на заседании. Годами позже он вспоминал хаос, который творился в аудитории:

«Я присутствовал в центральном храме города, где это предложение было внесено, поддержано и принято. Зал был полон до отказа. Я пришел туда заблаговременно, но там оказались свободными только «стоячие места» в нефе дальней галереи. Я слушал выступления. Ясно помню только речь господина Чарльза Уильямса. Он процитировал Теннисона, чтобы поддержать либеральное богословие и оправдать сомнения. Пришло время голосования. Право голоса имели только члены съезда. Когда началось голосование за резолюцию осуждения, поднялся лес рук. «Против?» - спросил председатель, д-р Клиффорд. Я не увидел ни одной руки, но история утверждает, что руки подняли семь человек. Не дожидаясь объявления результата, огромная аудитория разразилась бурными аплодисментами, которые долго не смолкали. Некоторые из тех, кто постарше, давали выход накопившейся злости, а те, кто помоложе, как им казалось, выражали бурный протест против препятствий на пути прогресса. Зрелище было очень странным. Я наблюдал за ним почти со слезами на глазах. Рядом со мной стоял сотрудник (в колледже) Сперджена, которого я очень хорошо знал. Г-н Сперджен принял его, когда тот занимал очень скромное положение. Этот человек пришел в неистовство от восторга – так воодушевила его резолюция осуждения его великого и щедрого учителя. Как я уже говорил, зрелище было странным: огромное собрание вопиющим образом упивалось осуждением величайшего, благороднейшего и прекраснейшего проповедника их веры».

Можно почти с полной уверенность сказать, что большинство евангельских христиан, присутствовавших на том собрании, воспринимали все не так ясно, как Оуки. Они даже не поняли, что голосование стало ещё одним порицанием в адрес Сперджена. Несомненно, поддерживая решение Совета, Джеймс Сперджен не намеревался публично оскорблять свого брата. Но, как и большинство евангельских христиан, в тот день по ошибке принял доктринальные принципы (и любые принципы) как победу своей стороны, хотя жаждал примирения с братом.
Чарльз Сперджен воспринял все по-другому. Своему другу он писал: «Мой брат полагает, одержал победу, но я уверен, что мы безнадежно обмануты. Я убит горем. Конечно, он поступил совершенно не так, как поступил бы я. Однако в этом не его вина, ибо он следовал своим высоким рассуждениям. Молись обо мне, чтобы не оскудела вера моя».

ПОСЛЕДСТВИЯ

Дж. Холден Пайк писал: "Последующие события показали, что приобретенный [голосование на сьезде] мир вовсе не является тем пребывающим миром, которого ожидали многие. Разрыв с Союзом... так и не был востановлен". Как все время предупреждал Чарльз Сперджен, ничего не возможно достичь посредством компромисса с врагами Евангелия. Как бы там ни было, процесс упадка в Союзе баптистов усиливался. После съезда Союза принявшие "новое богословие" осмелели. Теперь бразды правления были в их руках.

Сперджен писал:

«Решение и пояснения к нему того, кто вынес вопрос на рассмотрение, а затем и переизбрание старого состава Совета ясно показывают наибольшее, что было сделано при самом благодушном расположении каждого делегата. Но разве это удовлетворяет? Все ли одинаково понимают происходящее? Разве все достойно этого шага не заключается в малом угождении обеим сторонам? Но разве это не является пороком и осуждением?»

Сперджен понимал, что большинство евангельских христиан, принявших участие в голосовании на съезде, по-разному воспринимали происходящее – изменения, внесенные в последнюю минуту, полностью свели на нет весь смысл принятия доктринальных принципов.

«Прочитанные утверждения несомненно были слишком простыми, и нет ничего удивительного в том, что один из братьев воскликнул: «Да поможет Бог тем, кто не верит в это! Где же они окажутся?» И действительно, против изложенных принципов мало кто возражал - возражали против того, чтобы вера в изложенные принципы была обязательной для членства. Все выглядело так, будто братья сказали: «Да, мы верим в Божественность Господа Иисуса, но не будем отстранять человека от общения лишь потому, что он считает нашего Господа обычным человеком. Мы верим в искупление, но если кто то отрицает эту доктрину, то мы не должны на этом основании исключать его из нашей общины».

Сперджен ненавидел разделения. И не хотел совершать схизму. Однако его совесть не позволила бы ему объединиться с врагами Евангелия. В конце концов проповедник пришел к выводу, что отделение от Союза на самом деле намного лучше послужило единству: «Ничто другое так сильно не способствовало единству истинных, как отделение от лжи».
Разделение Сперджен считал библейской необходимостью. «Не знаю как другие, но я ощутил силу этих слов: «И потому выйдите из среды их и отделитесь…», - и вышел из Союза и общения раз и навсегда… Я вынужден был так поступить не только на основании своих убеждений, но и потому, что увидел из опыта, что совершенно бесполезно пытаться решить проблему зла; единственное, что можно сделать, - лично отделиться от него».

Сперджен не стремился вывести из Союза остальных, но он не понимал, почему те, кто хотел сохранить верность Писаниям, оставался в организации, которая стремительно катится вниз.

«Многие добрые братья различными способами поддерживают общение с теми, кто извращает Евангелие, и рассказывают о своем поведении так, будто это – преданность, которую одобрит Господь в день Своего явления. Мы не можем понять их. Долг каждого истинного верующего относительно тех, кто называет себя христианином, но отвергает Слово Господа и фундаментальные истины Евангелия, - выйти из среды их. Если вы скажете, что необходимо усилиями добиться исправления, то мы согласны с этим; однако если знаешь, что усилия будут напрасны, какая от них польза? Когда общение в своей основе допускает заблуждения и даже ведет к заблуждению, когда ясно и решительно не желают менять такую порочную основу, тогда невозможно оказать никакой радикальной помощи, оставаясь в таких соотношениях. Действие евангельской стороны в подобных соотношениях может только подавить и, возможно, скрыть зло некоторое время; но в то же самое время будет совершен грех компромисса, и это не приведет к длительному благотворному результату. Оставаться в сообществе, которое принимает все виды верований в надежде исправить ситуацию, подобно тому, как если бы Авраам остался в Уре или Харране в надежде привести к вере своих домашних, оставить которых он был призван.
Соучастие в заблуждении лишит наилучших мужей силы и не позволит восстать против него… Наш нынешний печальный протест заключается не в том или ином человеке, не в том или ином заблуждении, но в самом принципе.»

Полемика об упадке оставалась для Сперджена источником непрестанной боли вплоть до его смерти, до 31 января 1892 года. От него отвернулись близкие друзья и даже некоторые студенты его Колледжа для пастырей. Но до самого конца Сперджен утверждал, что не жалеет о занятой им позиции.
Несомненно, и самому Сперджену, и даже его ранним биографам трудно было оценить суть дебатов об упадке. В последние годы жизни Сперджена борьба в основном велась на передовой, поэтому большинство наблюдателей не заметили истинного значения позиции, принятой Спердженом. Именно Сперджен стал первым евангельским христианином, оказавшим влияние на международное христианство и объявившим войну модернизму. Союз баптистов так и не оправился от упадка. Но евангелический альянс – межденоминационное содружество церквей – поднялся вместе со Спердженом и обрел силу. Действия Сперджена помогли всему миру ясно увидеть опасности модернизма и упадка.

Роберт Шиндлер, автор первых статей под названием «Упадок», напечатанных в журнале «Меч и мастерок», написал биографию Сперджена и издал её в год смерти великого проповедника. Вспоминая те последние бурные годы, когда Сперджена приглашали выступить на заседании Евангелического альянса, Шиндлер писал:

«Когда г-н Сперджен вышел за кафедру, его приняли с невероятным теплом и искренностью. Мы сидели на платформе в непосредственной близости от него и видели, какие сильные чувства обуревали его, и как слезы катились по его щекам, когда он слушал речи выступающих. И хотя из его братьев-баптистов присутствовали лишь несколько человек, по отношению к нему проявили искреннее сочувствие и понимание, которое обрадовало и утешило его душу. Позже время многое показало; последующие месяцы и годы, несомненно, будут все больше раскрывать, как необходим был тот протест, от которого на позволили ему воздержаться верность Богу и Евангелию.»

Господь по милости Своей очищает Свою Церковь от всех лжедоктрин, всех лжеучителей и от всех предателей в стане израильском! Да изольется Дух свыше на всякую плоть, чтобы все концы земли увидели, приняли спасение Бога нашего и возрадовались о Нем!

Дата добавления: 2015-08-28