13. Постоянно и при всяком, по возможности, представлении
вести рассуждение о природе, страстях, познании.
14. Кого ни встретишь, говори себе наперед: каковы у этого
основоположения о добре и зле? Ведь если о наслаждении и боли и
о том, что их вызывает, если о славе, бесславьи, жизни и смерти
он держится, скажем, таких вот положений, то для меня не будет
удивительно или странно, когда он поступит так вот и так; я же
не забуду, что так он вынужден поступать.
15. Помни: как постыдно изумляться, что смоковница смокву
приносит, так же и когда мир что-либо приносит из того, чем
плодоносен. Вот врачу или кормчему стыдно же дивиться, если кто
в горячке или ветер подул в лицо.
16. Помни, что и перемениться, и последовать тому, что
тебя поправляет, равно подобает свободному. Ибо это твое дело
свершается, по твоему же устремлению и суждению, да и по твоему
же уму.
17. Если от тебя зависит, зачем делаешь? Если от другого,
на кого негодуешь? На атомы? или на богов?! Безумно в обоих
случаях. Никого не хулить. Если можешь, поправь его; этого не
можешь, тогда хоть само дело. И этого не можешь, так к чему
твое хуление? А просто так ничего делать не надо.
18. Что умерло, вне мира не выпадает. А если здесь
остается, то и превращается здесь же, и распадается на
собственные первостихии -- мировые и твои. Они тоже
превращаются -- и не скулят.
19. Все рождено для чего-то: конь, лоза. Что же ты
изумляешься? Солнце -- оно скажет: я вот для чего рождено. Так
и другие боги. А для чего ты? Наслаждаться? Ты погляди,
держится ли эта мысль.
20. Всякая природа наметила прекращение ничуть не меньше,
чем начало и весь путь, как тот, кто подбрасывает мяч. Ну и
какое же благо, что полетел мячик вверх, и какое зло, что вниз
полетел или упал? Благо ли пузырю, что он возник? что лопнул --
беда ли? И со светильником так.
21. Выверни и взгляни, каково оно и каким становится
старое, больное, потасканное.
Кратковечность какая и тот, кто хвалит, и тот, кого; и
тот, кто помнит, и кого. Это в нашем закоулке, и то не все
согласны друг с другом и каждый с самим собой. А и вся-то земля
-- точка.
22. Держись предмета -- основоположения, или деятельности,
или обозначаемого. Ты заслужил это и еще предпочитаешь завтра
стать хорошим, а не сегодня быть.
23. Делаю что-либо? делаю, сообразуясь с благом людей.
Происходит что со мной? принимаю, сообразуясь с богами и
всеобщим источником, из которого выведено все, что рождается.
24. Вот каким тебе представляется мытье: масло, пот, муть,
жирная вода, отвратительно все. Так и всякая другая часть жизни
и всякий предмет.
25. Луцилла Вера, потом Луцилла; Секунда Максима, потом
Секунда; Эпитинхан Диотима, потом Эпитинхан; Фаустину Антонин,
потом Антонин. И все так. Целер Адриана, потом Целер. А эти
острые, знающие все наперед, самоослепленные -- где они? А ведь
остры были Харакс и Де-метрий Платоник, и Евдемон, и кто там
еще. И все мимолетно, все давно умерло. Иных вовсе не
вспоминали, другие превратились в баснословие, об иных и басни
скоро забудутся. Об этом помнить, потому что придется либо
рассеяться твоему составу, либо угаснуть твоему дыханью, либо
переместиться и быть поставленным в другое место.
26. Радость человеку -- делать то, что человеку
свойственно. А свойственна человеку благожелательность к
соплеменникам, небрежение к чувственным движениям, суждение об
убедительности представлений, созерцание всеобщей природы и
того, что происходит в согласии с ней.
27. Троякое отношение: к сосуду, облегающему нас; к
божественной причине, от которой происходит со всеми все; и к
другим людям.
28. Страдание либо телу зло -- пусть тогда само заявит;
либо душе. Но в ее власти сохранить ясность и тишину и не
признавать, что зло. Ибо всякое суждение, а вместе и
стремление, желание или уклонение находятся внутри, и никакое
зло сюда не подымается.
29. Стирай представления, упорно повторяя себе: сейчас в
моей власти, чтобы в этой душе не было никакой низости, или
вожделения, или вообще какого-нибудь смятения. Нет,
рассматривая все, каково оно есть, всем распоряжаюсь по
достоинству. Помни об этой от природы данной власти.
30. И в сенате, и с кем угодно вести беседу
благопристойно, не вычурно -- здравой пусть будет речь.
31. Двор Августа, жена, дочь, внуки, пасынки, сестра,
Агриппа, родственники, домашние, друзья, Арий, Меценат, врачи,
жрецы-гадатели -- смерть всего этого двора. Потом переходи к
другим и не так, чтобы смерть людей по отдельности, а вроде как
Помпеи. А еще то, что пишут на памятниках: Последний в роду.
Прикинуть, сколько терзаний было у предков о каком-нибудь
наследнике, а потом и то, что должен же кто-нибудь быть
последним. А потом опять смерть всего рода.
32. Надо складывать жизнь от деяния к деянию, и если
каждое получает, по возможности, свое, этим довольствоваться. А
чтобы оно свое получило, никто тебе воспрепятствовать не может.
-- Станет внешнее что-нибудь на пути. -- Так ведь против
"справедливо", "здравомысленно", "рассудительно" это ничто. А
если и воспрепятствует чему-нибудь действенному, то самым
благорасположением к этому препятствию и благожелательностью
перехода к тому, что налицо, тотчас навстречу выступит другое
действие, прилаженное к тому распорядку, о котором речь.
33. Брать без ослепления, расставаться с легкостью.
34. Видал ты когда-нибудь отрубленную руку, или ногу, или
отрезанную голову, лежащую где-то в стороне от остального тела?
Таким делает себя -- в меру собственных сил -- тот, кто не
желает происходящего и сам же себя отщепляет или творит
что-нибудь противное общности. Вот и лежишь ты где-то в стороне
от природного единения, ты, который родился как часть его, а
теперь сам себя отрубил. Но вот в чем здесь тонкость: можно
тебе воссоединиться снова. Этого бог не позволил никакой другой
части, чтобы сперва отделиться и отсечься, а потом сойтись. Ты
посмотри, как это хорошо он почтил человека: дал ему власть
вовсе не порывать с целым, а если порвет, то дал прийти
обратно, срастись и снова стать частью целого.
35. Вообще по своим способностям всякое разумное существо
-- примерно то же, что природа разумных существ. Вот и это мы
от нее взяли: как она включает все, что становится на пути или
против идет, вмещает это в свою судьбу и делает частью себя
самой, так и разумное существо может всякое препятствие сделать
собственным материалом и распоряжаться им по исходному
устремлению.
36. Пусть не смущает тебя представление о жизни в целом.
Не раздумывай, сколько еще и как суждено, наверное, потрудиться
впоследствии. Нет, лучше спрашивай себя в каждом отдельном
случае: что непереносимого и несносного в этом деле? Стыдно
будет признаться! А потом напомни себе, что не будущее тебя
гнетет и не прошлое, а всегда одно настоящее. И как оно
умаляется, если определишь его границу, а мысль свою изобличишь
в том, что она такой малости не может выдержать.
37. Что, сидит ли у могилы своего господина Панфия или
Перга м? Или, может, Хабрий и Диотим у Адриана?! -- Смешно. Ну
а сидели бы, так те бы чувствовали? ну а почувствовали бы, так
и возрадовались? а возрадовались бы, так бессмертны бы стали?
Не суждено разве было и этим сперва сделаться старухами и
стариками, а там и умереть? и что же делать тем после того, как
умерли эти? Все это мешок смрада и грязи.
38. Если способен остро смотреть, смотри, как сказано, с
суждением, взглядом мудрости.
39. Не вижу в устроении разумного существа тон
добродетели, которая противостояла бы справедливости; а вот
наслаждению -- вижу: воздержность.
40. Не признаешь того, что, казалось, причиняет тебе
печаль, и вот сам ты уже в полной безопасности. -- Кто это сам?
-- Разум. -- Так я же не разум. -- Будь. И пусть разум себя
самого не печалит. А если чему-нибудь там у тебя плохо, пусть
оно само за себя признается.
41. Помеха в ощущениях -- беда животной природы. Помеха
устремлению также беда животной природы. Знает такие помехи и
беды также и растительное устроение. Вот и помеха разуму --
беда разумной природы. Все это переноси на себя. Боль,
наслаждение тебя коснулись? Ощущение рассмотрит. Вышла
стремлению препона? Если ты устремился безоговорочно, это уж
точно беда разумного существа. Но если считаешься с общим, то
нет ни вреда, ни помехи. Ибо тому, что принадлежит разуму,
другой никогда не помешает; не касаются его ни огонь, ни
железо, ни тиран, ни клевета, ничто вообще; коль станет круглым
сфером, им останется.
42. Хоть не достоин, а никак себя не печалить; я ведь и
другого никогда по своей воле не опечалил.
43. У всякого своя радость. У меня вот -- когда здраво мое
ведущее и не отвращается ни от кого из людей и ни от чего, что
случается с людьми, а напротив, взирает на все доброжелательным
взором, все приемлет и всем распоряжается по достоинству.
44. Ты подари себе вот это время. Кто гонится за славой в
потомстве-, не учитывает, что те будут другие эти, которые в
тягость, и тоже смертные. И вообще, что за дело тебе, какие они
там издают звуки и как именно признают тебя?
45. Возьми и брось меня, куда хочешь -- ведь и там будет
со мной милостив мой гений, иначе говоря, удовольствуется
состоянием или действием, сообразным собственному устроению. Ну
стоит ли оно того, чтобы из-за этого была неблагополучна моя
душа, чтоб была она себя самой хуже -- низкая, желающая,
сжавшаяся, пугливая? да найдешь ли ты что-нибудь, что стоило бы
этого?
46. С человеком никак не может произойти то, что не есть
человеческое дело, как и с быком случается только бычье, с
виноградом -- виноградное и с камнем то, что свойственно
камням. А если со всяким случается то, к чему оно и привыкло, и
рождено, что тут негодовать? Общая природа не принесла тебе
ничего, что непереносимо.
47. Если тебя печалит что-нибудь внешнее, то не оно тебе
досаждает, а твое о нем суждение. Но стереть его от тебя же
зависит. Ну а если печалит что-нибудь в твоем душевном складе,
кто воспрепятствует тому, чтобы ты исправил основоположение?
Если же ты все-таки опечален, не делая того, что представляется
тебе здравым, не лучше ли делать, чем печалиться? -- Но тут
препона из крепких. -- Тогда не печалься, не в тебе, значит,
причина неделания. -- Так ведь жить не стоит, если это не
делается. -- Тогда уходи из жизни благожелательно, как умирает
и тот, у кого делается, -- да с кротостью перед препоной.
48. Помни, что необоримо становится ведущее, если, в себе
замкнувшись, довольствуется собой и не делает, чего не хочет,
даже если неразумно противится. Что уж когда оно само рассудит
о чем-нибудь разумно, осмотрительно! Вот почему твердыня
свободное от страстей разумение. И нет у человека более
крепкого прибежища, где он становится неприступен. Кто этого не
усмотрел -- тот невежда, кто усмотрел, да не укрылся --
несчастный.
49. Не говори себе ничего сверх того, что сообщают
первоначальные представления. Сообщается, что такой-то бранит
тебя. Это сообщается, а что тебе вред от этого, не сообщается.
Вижу, что болен ребенок. Вижу; а что он в опасности, не вижу.
Вот так и оставайся при первых представлениях, ничего от себя
не договаривай, и ничего тебе не деется. А еще лучше
договаривай, как тебе все знакомо, что случается в мире.
50. Огурец горький -- брось, колючки на дороге --
уклонись, и все. Не приговаривай: и зачем это только явилось
такое на свет? Потому что посмеется над тобой вникающий в
природу человек, как посмеются плотник и скорняк, если осудишь
их за то, что у них в мастерской видны стружки и обрезки
изделий. Так ведь у них же есть хоть, куда выбросить это, а у
всеобщей природы ничего нет вне ее, и в том-то удивительность
ремесла, что определив себе границы, она преобразует в самое
себя все, что кажется изнутри гибнущим, устаревающим, ни на что
не годным, а затем прямо из этого делает другое, молодое, так
что не надобно ей запаса извне, не нужно и места, куда
выбросить хлам. Она, значит, довольствуется своим местом, своим
материалом и собственным своим ремеслом.
51. И в делах не теряться, и в речах не растекаться, и в
представлениях не блуждать, душе не сжиматься вдруг или же из
себя выскакивать; и в жизни досуга не потерять.
Убивают, терзают, травят проклятиями. Ну и что это для
чистоты, рассудительности, здравости и справедливости мысли?
Как если бы кто стоял у прозрачного, сладостного родника, и
начал его поносить. Уже и нельзя будет пить источаемую им
влагу? Да пусть он бросит туда грязь, а то и хуже -- вода
быстро рассеет все это, размоет и ни за что этим не
пропитается. Как бы и тебе не колодцем быть, а таким вот
родником?! -- Если всякий час будешь соблюдать благородство --
доброжелательное, цельное, скромное.
52. Кто не знает, что такое мир, не знает, где он сам. А
кто не знает, для чего он рожден, не знает, ни кто он, ни что
такое мир. А кто опустит что-нибудь из этого, не скажет и того,
для чего сам он родился. Так кем же, скажи, представляется тебе
тот, кто избегает или гонится за шумом похвал от тех, кто не
знает, ни где они, ни кто такие?
53. Хочешь ты, чтобы тебя хвалил человек, который за один
час трижды себя обругает? хочешь нравиться тому, кто сам себе
не нравится? Или нравится себе тот, кто раскаивается почти во
всем, что делает?
54. Как дыхание соединяет тебя с окружающим воздухом, так
пусть разумение соединяет с окружающим все разумным, потому что
разумная сила разлита повсюду и доступна тому, кто способен
глотнуть ее, не менее, чем воздушное доступно тому, кто
способен дышать.
55. Порок вообще миру никак не вредит, а в частности никак
другому не вредит, и вреден только тому, кому вверено и
удалиться от него, чуть только он этого пожелает.
56. Для моей воли воля ближнего столь же безразлична, как
тело его и дыханье. Ибо хотя мы явились на свет прежде всего
друг ради друга, однако ведущее каждого само за себя в ответе.
Иначе порок ближнего был бы злом для меня, а не угодно было
богу, чтобы я мог быть несчастлив от кого-либо, кроме себя
самого.
57. Солнце, кажется, излилось и прямо залило все, а
все-таки не вылилось. Ибо излияние это есть напряжение. Вот
сияние его и называется лучи -- то, что послано напряженным
луком. А что за вещь луч, ты можешь увидеть, если рассмотришь,
как солнечный свет проникает сквозь узкую щель в затененный
дом: вообще он держится прямо и как бы разделяется у
встреченного им плотного, отгородившего находящийся далее
воздух; здесь луч останавливается, но не поскользнется, не
упадет. Точно так должно литься и изливаться разумение, не
проливаясь, а в напряжении; не обрушиваться насильственно и
резко на всякое препятствие и не упадать, а стоять, освещая то,
что его принимает. Ведь само же себя лишит сияния то, что не
станет пересылать его.
58. Кто боится смерти, либо бесчувствия боится, либо иных
чувствований. Между тем, если не чувствовать, то и беды не
почувствуешь; если же обретешь иное чувство, то будешь иное
существо и не прекратится твоя жизнь.
59. Люди рождены друг для друга. Значит переучивай -- или
переноси.
60. По-разному летят мысль и стрела; мысль, даже когда она
осторожна или изворачивается, рассматривая что-либо, несется
тем не менее прямо и к своему предмету.
61. Входить в ведущее каждого, да и всякому другому давать
войти в твое ведущее.
ДЕВЯТАЯ КНИГА
1. Несправедливый нечестив. Потому что раз природа целого
устроила разумные существа друг ради друга, чтобы они были в
помощь друг другу сообразно своему достоинству и никоим образом
друг другу не во вред, то всякий преступающий ее волю нечестив,
понятно, перед природой, старшим из божеств. Также и кто лжет,
перед тем же божеством нечестив. Потому что природа целого --
это природа сущего, а сущее расположено ко всему, что
действительно. А еще называют ее истиной, и она первопричина
всего, что истинно. Так вот, кто по своей воле лжет, нечестив,
поскольку, обманывая, творит несправедливость; а кто невольно
-- поскольку впадает в разлад с природой целого и не миролюбив,
раз противоречит мировой природе -- ведь противоречит самому же
себе несомый против истины, потому что получил он от природы
побуждения, но пренебрегши ими уж и не способен отличить ложное
от истинного. Ну а тот, кто гонится за наслажденьями, словно
они благие и словно зла избегает мучения, нечестив, потому что
такой неизбежно будет часто бранить общую природу, что она-де
не по достоинству что-либо делит между негодными и достойными,
ибо негодные часто наслаждаются и располагают тем, что
производит наслаждение, а достойным выпадает мучение и то, что
производит его. Кроме того -- кто боится мучения, когда-нибудь
убоится и чего-нибудь такого, чему должно произойти в мире -- а
это уже нечестие; также и тот, кто гонится за наслаждениями, не
удержится от несправедливости -- тут нечестие очевидно. Между
тем к тому, что равно для общей природы (она же не производила
бы как то, так и другое, если бы не равно ей было), должно так
же ровно расположиться тем, кто хочет следовать природе, храня
единомыслие с нею. Так вот, для кого не равны мучения и
наслаждения, жизнь и смерть, бесславие или слава, которыми
равно распоряжается природа, тот уж явственно нечестив. Я
говорю, что общая природа распоряжается этим равно, вместо
того, чтобы сказать, что это равно случается в сообразии с тем,
что становится или сопутствует по некоему изначальному
устремлению промысла, по которому природа от некоего начала
устремилась к такому именно мироустроению, восприняв в свое
лоно смыслы того, что будет, и определив производящие силы
именно таких возникновении, превращений и преемств.
2. Разумеется, весьма было бы изысканно уйти из жизни, не
вкусив ни лживых речей, ни всяческого притворства, ни роскоши,
ни ослепления. Испустить дух после того, как пресытился этим,
-- хорошо, но уж не так. Или решиться приложиться к пороку, так
что и опыт не убеждает тебя бежать этой чумы? а ведь погибель
разума больше чума, чем какая-нибудь там дурная смесь и
разворот разлитого вокруг дыхания. Ибо то -- чума живых
существ, поскольку они живые, а это -- чума людей, поскольку
они люди.
3. Не презирай смерть, а прими как благо -- ведь и она
нечто такое, чего желает природа. Ибо каково быть молодым,
старым, вырасти, расцвесть, каково появление зубов, бороды,
седины, каково оплодотворить, понести плод, родить и прочие
действия природы, вызревающие в ту или иную пору твоей жизни,
таково же и распасться. Вот как относиться к смерти человеку
рассудительному, а не огульно, грубо и высокомерно; нет,
ожидать ее как одно из природных действий. И как сейчас
ожидаешь, чтоб изошло дитя из утробы твоей жены, так надо
встречать свой час, когда эта твоя душа выпадет из своей
оболочки. Если же нужно тебе еще и обывательское, сердечное
подкрепление, то особенно сговорчивым со смертью сделает тебя
рассмотрение тех предметов, с которыми ты расстаешься, и тех
нравов, в которые она уже не будет впутана. Только ни в коем
случае не ожесточаться против них, напротив, заботиться и
сносить тихо. Но помнить все-таки, что не от единомышленников
уходишь; ведь единственное (если вообще есть такое), что могло
бы еще привлекать и удерживать в жизни: жить в единении с
людьми, пришедшими к таким вот основоположениям. А теперь,
видишь, какой утомительный разлад в этой жизни. Только и
скажешь: приди же скорее, смерть, чтобы мне и самому-то себя не
забыть.
4. Погрешающий погрешает против себя; несправедливый,
делая себя злым, себе же делает зло.
5. Часто несправедлив тот, кто не делает чего-либо, а не
только тот, кто что-либо делает.
6. Довольно, что есть сейчас постигательное признание,
есть общественное деяние, есть в душевном складе
благорасположение ко всему, что происходит в соответствии с
причинностью.
7. Стереть представление; устремление остановить; погасить
желание; ведущее замкнуть в себе.
8. На существа неразумные разделена одна душа, а существам
разумным уделена одна разумная душа, подобно тому как одна
земля у всего земляного, и одним светом видим, одним воздухом
дышим все, сколько есть нас видящих и одушевленных.
9. Что причастно некоей общности, спешит навстречу
единородному. Что от земли -- тяготеет к земле, все влажное --
слиянно, так и воздушное; так что тут нужны бывают препоны, и
сильные. Огонь, правда, устремляется вверх из-за
первостихийного огня, однако он настолько готов возгораться
вместе со всяким здешним огнем, что всякое вещество посуше
хорошо возгорается, потому что меньше примешано к нему того,
что возгоранию мешает. И уж, конечно, все, причастное общей
духовной природе так же, если не больше, спешит к единородному,
потому что насколько оно лучше прочих, настолько же более
готово смешиваться и сливаться с тем, что ему родственно. Так
вот, уже у неразумных были изобретены рой, стадо, семейные
гнезда, едва ли не любовь. Там была уже душа, и нарастала в
том, что лучше, единительная сила, какой не было еще у
растений, камней, бревен. Ну а у разумных существ --
государственность, дружба, дома, собрания и даже во время войн
договоры и перемирия. У существ, которые еще лучше, даже при
разделенное тел некоторым образом возникло единение -- так у
звезд. Вот как путь вверх, к лучшему, сумел произвести
единострастие даже в разделенном. Смотри же, что теперь
происходит: теперь только в разумном и забыто это усердие и
склонность друг к другу, здесь только и не видна слиянность. И
все же беглецы схвачены, потому как сильна природа.
Присмотришься -- увидишь, что я говорю. Легче найти землю, не
прилепившуюся к земле, чем человека, отщепленного от человека.
10. Плодоношение у человека, и бога, и мира -- в свой час
приносят они всякий свой плод. И если в речи это стерто и
говорится собственно о лозе и тому подобном, так это не важно.
А разум приносит плод -- и общий, и собственный; и рождается из
него другое, такое же, каков сам разум.
11. Можешь -- переучивай их, не можешь -- помни, что на то
и дана тебе благожелательность. Боги, те тоже благожелательны к
таким, в чем-то там даже помогают -- в здоровье, богатстве,
славе. Видишь, какие хорошие -- и тебе так можно. Или скажи,
кто тебе мешает?
12. Трудись, не жалуйся. И не из желания, чтобы
сострадали, изумлялись; одного желай: двигаться и покоиться
так, как почитает за достойное гражданственный разум.
13. Я вышел сегодня из всех испытаний, или, лучше,
выбросил все испытания, потому что вовне их не было, а только
внутри, в признаниях.
14. Все это для опыта обычно, по времени краткотечно, по
веществу мутно, и все сейчас в точности так, как при тех, кого
мы схоронили.
15. Вещи стоят за дверьми, сами по себе, ничего о себе не
знают, ничего не заявляют. Что же заявляет о них? -- Ведущее.
16. Не в переживаниях, а в деятельности добро и зло
разумного гражданственного существа, как и добродетель его и
порочность в деятельности, а не в переживаниях.
17. Подброшенному камню упасть не зло, да и вверх взлететь
не такое уж благо.
18. Пройди к ним внутрь в их ведущее -- увидишь, кто
судьи, которых боишься, и как эти судьи себя же судят.
19. Все в превращении, и сам ты в вечном изменении, и в
каком-нибудь отношении да гибнешь. И весь мир так.
20. Проступок другого надо оставить там.
21. Прекращение деятельности, стремления; прерыв и как бы
смерть признания -- не беда. Переходи теперь к возрасту:
детскому, юношескому, к молодости, старости. Ведь и тут всякая
перемена -- смерть. Что, страшно? Переходи к жизни, которую ты
вел у деда, потом у матери, затем у отца; и всюду находя еще и
другие различия, превращения, прекращения, спрашивай себя: что,
страшно? А значит, то же и с прекращением, прерывом и
превращением всей твоей жизни.
22. Ты беги к ведущему: твоему, всеобщему, этого человека.
К своему, чтобы оно стало разумом правдолюбца; всеобщему --
чтобы запомнить твердо, частью чего являешься; к ведущему того
человека, чтобы знать, ведает или не ведает, а заодно осознать,
что оно родственное.
23. Как ты сам -- один из составляющих гражданскую
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 37 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |