- Иди к нам плавать. Хватит сидеть здесь, - сказала Таня.
- Он пока не умеет плавать, - ответил Алексей за меня.
- Тогда тем более иди к нам – будем тебя учить, - улыбаясь, сказала Таня.
ХХХ
После бассейна мы с Таней и Алексеем сидели в маленькой, но уютной комнате отдыха. В сауну я не пошел, потому что там очень жарко, а у меня больное сердце. К тому же у меня аллергия на жару. Когда жарко, руки покрываются красными пятнами и чешутся. Алексей с Таней, мне кажется, были бы прекрасной парой, если бы они поженились. А вот у меня вряд ли будет когда-нибудь семья, а тем более дети. Ведь я человек больной, и дети у меня тоже будут больными, будут так же как я мучиться всю жизнь. Ко мне пришли опять же грустные мысли, которые посещали меня очень часто, когда я видел, как счастливы другие люди и как несчастлив я на этом фоне. Я начинал грустить, например, когда видел на улице целующихся влюбленных. Или слышал о жизни великих людей, у которых все в жизни получается. А у меня в жизни ничего не получалось. Так же точно я грустил, когда встречал своих одноклассников, и они рассказывали мне о себе. У многих уже семьи, дети. Очень же я расстраивался, когда слышал о своих врагах, которые меня мучили в школе, что у них семьи и у них все хорошо. Тогда я очень расстраивался. Как же так? Я добрее и лучше их, а у меня ничего в жизни не получается. А у них все хорошо.
ХХХ
Когда мы с Таней и Алексеем высохли и отдохнули от плавания и купания, в нашу комнатку заглянул дядя.
- Ну что, отдыхаете, молодежь? – сказал дядя.
- Да, - раньше всех ответила Таня.
- Ну, как поплавал?
- Нормально, - ответил я.
- Ну, давай, учись, - сказал дядя, кивнув мне.
- А ты тоже пришел поплавать? – спросил я у дяди.
- Да, поплавать пришел, отдохнуть. А почему бы и нет? – сказал дядя, улыбаясь.
Был полдень, когда мы распрощались с Таней и вышли на улицу. Таня пошла к себе домой, а мы с Алексеем остановились у входа в институт.
- Ну как, понравился наш бассейн? – спросил Алексей.
- Очень, - честно ответил я.
- А Таня?
- Тоже. Очень красивая. Это, наверное, твоя девушка, - робко спросил я. Вернее предположил вслух.
- Ну, то, что девушка – это ты прав, а вот то, что моя… - Алексей замолчал. Он как-то изменился в лице, стал более грустным каким-то и посмотрел вниз на утоптанный серый снег.
«Наверное, у них что-то не ладится в отношениях», - подумал я и больше не стал ни о чем спрашивать. А с виду прекрасная пара. Я представил в уме, как бы Таня с Алексеем смотрелись на семейной фотографии, и тоже загрустил. Так вот, думая каждый о своем, мы простояли с Алексеем молча около пятнадцати минут.
Наконец, затянувшуюся паузу прервал Алексей:
- Куда сейчас думаешь идти?
- Я хотел идти к дяде Васе в старый корпус, - сказал я.
- А в спортзал не хочешь идти? Я часто там занимаюсь.
- Как хочешь.
Алексей опять задумался о чем-то своем, личном. А я посмотрел на здание института. На его фоне был виден пролетающий снег. Вокруг была тишина. Тишина зимнего дня. Детей во дворе не было. Кричать было некому. Так, молча, мы с Алексеем простояли еще пятнадцать минут, думая каждый о своем. Я опять думал о Свете. А Алексей наверняка думал о Тане.
- Ну, так куда пойдем? – неожиданно спросил Алексей. – В спортзал или к дяде Васе?
- В спортзал, - ответил я. – А к дяде Васе сходим завтра.
- Хорошо, - ответил Алексей. – Тогда пойдем.
Спортзал находился на первом этаже института.
- Часто ты ходишь туда? – спросил я Леху.
- Почти каждый день, - сказал он. – Когда время бывает.
- Ты спортсмен, - протянул я.
Алексей рассмеялся. Мы зашли в институт и прошли в спортзал. В спортзале находилось три человека, кроме нас с Лехой. Этих людей я еще не знал. Алексей подошел к одному.
- Привет, Денис!
- Привет, Леха, - сказал Денис. – Что, позаниматься пришел?
- Ага. Вот, знакомься – это Николай, - сказал Леха.
- Привет, Коля, - сказал Денис.
- Привет, - сказал я.
Денис был примерно моего возраста. У него были черные волосы. В руках теннисная ракетка. На Денисе были черные джинсы и коричневый свитер с рисунком. Глаза карие. На ногах спортивные кроссовки. Теннисную ракетку держал в руках уверенно.
- Ты не против, если я сыграю с Денисом? – спросил Алексей.
- Конечно, нет, - ответил я, улыбнувшись.
Пока Алексей с Денисом играли, я разглядывал спортзал. Спортзал был более красивый, чем бассейн. Отремонтирован давно, но выглядел неплохо. По бокам спортзала стояли большие лавки, выкрашенные темно-красной краской. Освещение не очень яркое – много перегоревших ламп. В зале находилось много спортивных принадлежностей: «козел», гантели, гири, штанги, стенка, канат, на полу – маты и т.д.
Денис и Алексей играли как-то вяло, по-детски. «Не будете как дети, не войдете в царство небесное», - написано в Библии. Поэтому надо быть как дети. Еще говорят: «Кто боится ада, тот туда не попадет». Почему-то, смотря на играющих, я вспоминал строки из Священного Писания. Я часто вспоминал Библию, часто крестился, но чтобы люди не видели. Мне очень нравилось в церкви. Хорошо, чтобы тут была какая-нибудь часовенка.
Алексей и Денис играли около получаса. Денис играл лучше. Наверное, он больше тренируется. А у Алексея более тугие и большие мышцы. Он более широкоплечий и сильный. Наверное, еще и смелый. Хорошо дружить с таким человеком. Всегда защитит от врагов. Но пока врагов у меня здесь не было. И хорошо, если не будет. Не хочется ни с кем воевать и враждовать. Хочется всех любить и со всеми дружить. А я опять подумал о Свете. Интересно, верит Света в Бога или нет? Носит ли крестик?
ХХХ
Когда Алексей с Денисом закончили играть, с Денисом стал играть я, а Алексей занялся поднятием гирь. Я все время пропускал подачи Дениса, и шарик улетал далеко. Денис же всегда с легкостью отбивал мои удары. Через пятнадцать минут я уже устал и, извинившись перед Денисом, пошел к Алексею. Он продолжал поднимать гирю.
- Сколько она весит? – спросил я.
- Шестнадцать килограмм, пуд, - ответил Алексей.
- Круто, - сказал я. – А я вот свой компьютер с трудом поднимаю.
- Портативный?
- Да нет, большой, который у меня раньше был.
- Тогда качайся больше, спортом занимайся, - сказал Леха. – Хочешь, буду твоим тренером?
- Персональным?
- Ага.
- Очень хорошо. Вот только с моим больным сердцем мне противопоказаны очень тяжелые упражнения.
- А ты тяжелое не поднимай. Бери легкие гантели, которыми пользуются дети.
Алексей перешел к другому упражнению, а я посмотрел в окно на пролетающий снег. Начал размышлять о жизни. Вспомнил, как покупал свой первый компьютер. Ездил за ним в Мотовилиху с дедом. Еле припер. Это системный блок. А монитор был еще тяжелее. Еле-еле в трамвай его затащил. EGA, 16 цветов. Мысли мои незаметно перешли к девушкам. Они любят, чтобы их на руках носили. Возьмем ту же самую Свету. Здесь много сильных и смелых парней, которые запросто могут носить ее на руках. А я? Да я действительно компьютер-то свой с трудом допер до дому из комиссионки. Еще более смешной случай случился со мной в больнице. Сестра подходит и говорит:
- Кто хочет сходить за хлебом в столовую?
А нам с Андреем – моим лучшим пермским другом – погулять хотелось. Ведь надоест в больнице лежать все время. Вот мы и говорим:
- Возьмите нас!
А сестра:
- Да куда вам идти? Вы же слабенькие.
А мы:
- Ну возьмите.
- Ладно, пойдем.
Кроме нас пошли еще двое парней посильнее. В общем, в столовой дали нам два мешка хлеба, ну и там, значит, ведро с маслом и сыр. Один парень взял мешок с хлебом, второй ведро с маслом и сыр, а нам с Андреем – мешок с хлебом. Вспоминаю, что было дальше – сперва я попытался взвалить мешок на спину, но ничего не получилось. Мешок был слишком тяжелым для меня. Тогда взять его попытался Андрей, но у него тоже ничего не вышло. Тогда мы решили тащить мешок по земле. Мешок был сшит из клеенки. Но и тащить было тяжело. Тогда мы крикнули сестре, что не можем тащить. Сестра попросила, чтобы парень взял мешок. Он лихо закинул его на плечо и побежал догонять первого парня. А нам отдали сыр и масло. Это еще не конец наших приключений. Скорее начало. Вечером мне стало плохо с сердцем от этой большой нагрузки. Мне накапали корвалола. А с Андреем тоже случился приступ. Ему стало плохо. Он сдернул с себя штаны и тапки и стал бегать по коридору. Его еле поймали и успокоили, сделав укол. Он уснул.
Было два часа дня, когда Алексей закончил тренировку и мы, одевшись, вышли из спортзала. На улице было минус пять градусов.
- Фу, мышцы болят, - сказал Алексей.
- Я тоже устал.
- Ну, это с непривычки. Ходи со мной, и буду потихоньку учить тебя. И в бассейн тоже каждый день после работы.
- Да, пожалуй, так и буду делать. Ты прав, - сказал я.
- Потом потихоньку буду обучать тебя разным приемам самбо (самооборона без оружия). В жизни тоже пригодится.
Мои мысли вернулись обратно к Свете. Интересно, здесь много молодых парней моего же возраста? Пока я только видел четверых. Это Леха, Денис, лаборанты Андрей и Михаил. Сейчас спрошу.
- Алексей, скажи, пожалуйста, а много у вас в институте молодых парней ну, положим, моего возраста? – спросил я.
- Да вообще-то человек десять будет, парней-то, - ответил Алексей.
- Но я пока видел четверых.
- Ничего страшного, увидишь и остальных. Просто они сейчас в командировке.
- А когда вернутся?
- В понедельник утром. Я тебя потом познакомлю с ними.
- Ясно. Тогда второй вопрос: сколько здесь примерно девушек моего возраста?
Алексей с интересом посмотрел на меня.
- Девушек твоего возраста?
- Да.
- Сейчас посчитаем… Света, Таня, Лена, она работает в столовой, ты ее, наверное, видел. Но ей уже больше двадцати пяти лет, по-моему. Еще есть Вика, но она учится в школе, ей, наверное, шестнадцать лет. Ну, вот и все, - сказал Алексей.
- Так мало? – удивился я.
- Да. Четыре девушки. Кому интересно тут работать на нищенскую зарплату?
- Но ведь Света, Таня и Лена работают?
- У Светы здесь отец, как ты уже знаешь, поэтому она и живет здесь. У Тани никого нет. Где ж ей еще жить?
ХХХ
На улице стало холодней, и я пригласил Алексея к себе домой. Мы поднялись ко мне на четвертый этаж. Я открыл дверь и впустил Алексея первым, потом зашел я. Алексей интересовался моим компьютером, и я решил его ему показать.
ХХХ
- А для игры он годится? – поинтересовался Алексей.
- Еще как!
- А можно на нем компакт-диски прослушать обычные?
- Можно.
- А МР3?
- Тоже.
- А если вставить диск с фильмом, будет показывать?
- Конечно.
- А звуковая карта есть?
- Есть.
- Значит, можно подключить колонки?
- Можно и колонки, и микрофон, но они уже встроены.
- Ничего себе техника. Не то, что наши институтские. На них только печатать можно.
- Ну и эксперименты проводить, - поправил я.
- Ну, это само собой, - сказал Алексей. – А музыку на нем можно играть?
- Можно, конечно, - сказал я.
Я вспомнил свой первый компьютер и свой первый альбом, записанный на нем. Сказать Алексею, что я занимаюсь компьютерной музыкой серьезно? В свободное время. Не знаю. Может быть, это будет самореклама, хвастовство? Нет, говорить пока не буду. Ведь я еще плохо знаком с Алексеем. Да, мой первый альбом. Это был сентябрь 1996 года. Раньше я увлекался поп-музыкой. А в 96 году сменил приоритеты. Занялся электроникой. На первом альбоме был записан панк-рок, дум-металл, нойз (шум) и стоунер и глэм-рок. Альбом очень походил на The Clash, Melt Banana, Майк Пэттон, Faith No More, Sonic Youth, Techno Animal, Apex Twin, Joy Division. Издан альбом был мною самим и сделан был тиражом в один экземпляр. На деле это было пятнадцать абсолютно бессмысленных, ничем, то есть вообще ничем не цепляющих шумов и скрипов. В композициях отсутствовал не только какой-то, впрочем, вовсе не обязательный, намек на мелодию, не только хоть какой-то крючок, но кажется также и мысль как таковая, пардон за неполиткорректность. Создается впечатление, что играли люди умственно неполноценные. Впрочем, так и есть. Музыкант как будто не способен ни развеселить, ни испугать, ни попросить. Понятие «настроение» тоже будто не отсюда. Короткие и длинные шумные пьесы могли бы играть роль прелюдий к чему-то более весомому, но там, глее TG или White House начинается сокрушительный индустриальный эпик, где Ministry заводят свой мегатонный металл-агрегат, а Atari Teenage Riot взрывается яростным киберпанком, то мой альбом это просто какая-то бесцветная шумелка-сопелка. И как такое оценить? Мой первый альбом назывался «ХХХХХХ». На гитаре я в 1996 году еще играть почти не умел – получился какой-то шум. Было такое ощущение, что на гитаре играют не руками, а ногами, и что играет вовсе не человек, а обезьяна, сбежавшая из зоопарка. Но я был очень доволен своим первым альбомом. Еще бы! Я стал все-таки музыкантом. Хотя плохим и никому не нужным, но все-таки музыкантом!
Пока я думал обо всем этом, Алексей играл на моем компьютере, а я продолжал вспоминать свою дискографию. Второй альбом увидел свет в 1998 году. Тогда я закончил учиться, но еще не работал. Вышел довольно симпатичный камерный эмбиент и дарк-эмбиент, построенный на ритмической базе из абстрактных битов а-ля Autechre, зажатых до цифрового хруста, хромающем драм-н-бассе (drum-n-bass), кольцах hand-percussion с периодическими эскападами в юморной синтпоп и электроклэш. Номера (трэки) весьма разнообразны, песен и инструментальных композиций примерно 50/50 (половина на половину). Тут вам и сдержанный нойз (шум), и эмбиент, и комнатного масштаба романтичные эпики на синтезаторах, и «ска», и наивная псевдоориентальная пентатоника. Диск был похож на творения Melotron. А эмбиентная часть, то есть номера, на Bjorn Lynne, Chilled Zone, Nullzone, Tobias Wilton, Jason Tyrello, Code 14, George Marinov, Ronny Pries и так далее.
Работа на почте была тяжелая, и я не был очень счастлив, поэтому если первый альбом был экспериментальный, то второй альбом очень мрачный. Как я уже говорил, там было много очень темного, мрачного и зловещего дарк-эмбиента. Эмбиент – это музыка для размышлений о любви, о смысле жизни и так далее и тому подобное. Она, как правило, не имеет ритма, не сопровождается ударными инструментами и часто пугает. Термин «эмбиент» был изобретен, придуман в конце 70-х годов кем не помню. Эмбиент в переводе с английского – атмосфера. Он мне очень нравится. И его я играл с удовольствием.
Алексей уже перестал играть в первую игру – это была демо-версия Quake – и запустил вторую игру. Я продолжал вспоминать свою дискографию. Третий альбом был вовсе не электрическим, а скорее наоборот – акустическим. Я записал его в 99-м году. Тогда я интересовался старыми стихами китайских и японских поэтов. Их стихи я брал в библиотеке. Этот альбом я тоже записывал на компьютере. Он очень походил на пластинку Давида Тухманова «По волне моей памяти». Да и записывал я его в этом же стиле и в этом же духе. Пластинка Давида Тухманова «По волне моей памяти» досталась мне от дяди Владика. Она зеленого цвета, прозрачная. Мне это очень нравилось. Я ее слушал с детства. Наверное, когда я родился, она звучала, и, наверное, когда буду умирать, она тоже будет звучать. Поэтому в третьем альбоме я старательно копировал эту пластинку, вернее стиль. Вот вещи, которые наиболее мне понравились из моей записи.
Я про себя распеваю даосскую книгу
она на устах.
Страстно держу из бамбука зеленого
посох, он всюду со мной.
Стебли бамбука с цветками вечерними
вот и товарищи мне.
В лес я пришел и хожу в одиночестве,
мне хорошо без людей.
И еще:
Я свернул на восток и
погнал лошадей своих прямо
Далеко-далеко их погнал
по весенней дороге.
И куда не взгляну –
бесконечны просторы, бескрайны.
Всюду ветер восточный
колышет деревья и травы.
Вот такие примерно настроения царили на моем третьем альбоме. Его я записывал с микрофона. Играл на гитаре, которая тоже досталась мне от дяди Владика. Выдумывал свои аккорды, свои мелодии к каждому стихотворению.
Четвертый же альбом я выпустил в 2000 году. Это было опять же возвращение к электронике. Самый удачный диск. Он состоит из добротного дарк-эмбиента и посвящен одному очень трагическому и печальному событию. И мои заслуги на этом поприще могли быть удостоены высокой оценки, но, к сожалению, мои диски никто не оценивал. Первый альбом 1996 года мог бы получить одну звездочку, то есть единицу, второй – двойку, третий – не знаю сколько, а четвертый обязательно бы заработал четыре звезды. Когда его слушаешь, то невольно представляешь таящее множество тайн и страхов, путешествие по мрачным средневековым подземельям и пустым казематам средневекового острога, тюрьмы, в которой свободно разгуливают ветра, и в котором, судя по всему, в избытке водятся призраки тех людей, которые нашли здесь свой последний приют. Тут и там слышатся постоянные шорохи, крики и всхлипывания. Музыка красива и обладает широким диапазоном тембров и атональных шумов.
Меня интересовала серьезная музыка, под которую человек не будет танцевать, а будет плакать и мечтать. Для меня музыка – это когда человек, прослушивает ее, срывает с себя наушники и не может отдышаться, придти в себя. У него кровь прилила к голове. У него жар, температура. Человек плачет от счастья или от горя. У него трясутся руки.
К такой музыке я стремился всей душой и такую музыку я пытался сыграть. И каждый мой альбом становился все лучше и лучше. Здесь, в институте, я буду работать над своим пятым диском. Может быть, начну прямо сегодня, прямо сейчас. Было пять часов вечера, делать было нечего. Алексей продолжал запускать разные игры, вернее их демо-версии, демонстрационные версии. У меня их в компьютере было около двадцати. Алексей уже просмотрел половину, а я наблюдал, как он играет. Если у него что-то не получалось, я подсказывал.
- Хочу такой же компьютер, как у тебя, - сказал Алексей.
- Копи, - сказал я. – Я вот тоже на свои кровные деньги покупал, ни у кого не просил. Мы уже с тобой люди взрослые, должны сами деньги зарабатывать.
На ум пришли строки:
Мы уже люди взрослые,
Вечно ходим с вопросами…
Вспомнилась мне почему-то песенка про Карлсона, которую поют «Поющие гитары».
ХХХ
Расстались с Алексеем мы примерно в семь часов вечера. Как только Алексей вышел, раздался телефонный звонок. Я подошел к телефону, поднял трубку. Мне очень не нравилось слово «Алло» и я всегда говорил: «Да, слушаю».
- Привет, Николай, - второй раз услышал я.
- Привет, дядя!
- Как поплавал?
- Отлично.
- Плавать научился? – спросил дядя.
- Пока нет, но научусь, - ответил я.
- Молодец, - сказал дядя.
- Спасибо, - сказал я.
- Что тебе сегодня Алексей показывал? – спросил дядя.
- Бассейн и спортзал, - ответил я.
- Ну и как? – спросил дядя.
- Нормально, - сказал я.
- Познакомился с кем-нибудь? – спросил дядя.
- Да, с Денисом, - сказал я.
- Понятно. Наверное, в теннис с ним играл? – спросил дядя.
- Немного, - ответил я.
- Ну, молодец. Давай обживайся тихонько, с людьми знакомься. Завтра я тебя познакомлю с Юрием Юрьевичем. Это наш врач. Будешь у него наблюдаться насчет головы.
- Он добрый?
- Что?
- Я говорю, Юрий Юрьевич добрый?
- Да, добрый, но в то же время справедливый.
- Ясно.
- Завтра увидишь. Юрий Юрьевич любит гулять по воскресеньям по территории института, и мы к нему подойдем.
- Отлично, - сказал я. – Но только не надо всем рассказывать, что я наблюдался у психиатра.
- А никто и не рассказывает, но врач-то должен знать, правда?
- Да. Я имею в виду, чтобы Алексей не знал, Света не знала, Таня не знала.
- Не волнуйся, не узнают.
- Сегодня целый день с Алексеем провел.
- Ну и хорошо.
- Дядя, как ты думаешь, Алексей парень хороший?
- Конечно. Никогда не ругается, не пьет и не курит. Даже слабых защищает.
- А что, есть от кого защищать?
- Ну, это я так сказал, к слову.
Делать было абсолютно нечего, и я снял гитару со стены. Размял руки. Дядя даже не знает, как я играю на самом деле. У меня в Перми электрогитара и синтезатор. От нечего делать я их постоянно мусолил. Если бы в Перми у меня была девушка, мне было бы не до игры. Но девушки у меня не было, и от этого у меня всегда было плохое настроение. Я брал гитару, подключал ее и с яростью бил по струнам. Звук был такой, как будто кошке хвост прищемили. Когда успокаивался, то играл более спокойно в стиле new age music. Но эти тренировки не прошли даром. Я стал играть грязно, но быстро, что и требовалось. Пальцы бегали по грифу все быстрее, все быстрее дергал за струны.
Спать я лег в десять часов вечера и долго размышлял об институте, о жизни, о любви, о космосе, об НЛО.
Уснул в одиннадцать часов вечера. Сон приснился очень странный. Снилось, что едем с бабушкой в трамвае по направлению от Перми II к Перми I и слушаем «Мумий Тролль» по своему старому магнитофону. Слушаем альбом «Похитители книг». Выходим из трамвая, идем по тротуару и видим, как у автобуса какие-то двое парней или мужиков шланг какой-то перерезали, а водитель не видел. Я говорю: «Надо бы в милицию позвонить». Бабушка говорит: «Бесполезно». А едем мы искать моего отца. Когда автобус уезжает, мы идем во двор маленького двухэтажного домика. Там их много. Видим мужчину. Бабушка его спрашивает, не видел ли он моего отца или знает, может быть, как его найти. Мужчина говорит: «Он работал в нашей фирме». «Как он сейчас?». Мужчина говорит: «Его перевели в другую фирму, называется «Яблоко». Она рядом». Бабушка спрашивает, хорошо ли мой отец работает? Мужчина говорит: «Хорошо бы работал, так не перевели бы в другую фирму». Бабушка уходит дальше искать отца, а я спрашиваю у мужчины: «Как вас звать?», а он отвечает: «Называй меня просто Волк».
Я проснулся.
Сегодня воскресенье – день нерабочий, и завтра будет понедельник – тоже нерабочий. Потому что каждый последний понедельник месяца – выходной.
Я смотрю на часы – 10.00.
Не спеша оделся – кто понял жизнь, тот не торопится. Заглянул в холодильник. Жалко, что сегодня в институте столовая не работает. Придется консервы распечатать. А может быть дяде позвонить? Поем вместе с ним. Я набираю 14 на телефоне, жду…
- Да, слушаю, - слышу голос дяди.
- Привет, дядя, - говорю я. – Ты обедал? То есть завтракал?
- Да, - ответил дядя.
- У тебя осталось что-нибудь перекусить? – спросил я.
- Да, конечно. Суп есть, картошка вареная, - сказал дядя.
- Можно к тебе придти поесть?
- Приходи, конечно.
- Не обидишься?
- Да ну, какие обиды могут быть? Приходи. Заодно поговорим, а потом на улицу, знакомиться с Юрием Юрьевичем. Не забыл?
- Нет, не забыл. Так я иду?
- Иди.
Я накинул курточку, обулся и быстро спустился вниз. Сегодня температура была не меньше минус 10 градусов. Миновав третий и второй подъезды, вхожу в первый. Там живет дядя. Поднимаюсь к нему, звоню в дверь. У дяди звонок мелодичный, продолжительный. Мне он нравится. Дядя открывает сразу. Наверное, меня ждал.
- Проходи, Николай.
- Привет.
- Привет.
Дядя пожал мне руку, а я ему. На столе стояла тарелка горячего супа. Поел с удовольствием. Суп – борщ.
- Спасибо, - сказал я дяде.
- Не за что. Все-таки родственники, должны помогать друг другу.
Дядя посмотрел в окно.
- Юрия Юрьевича пока не видно, - сказал он задумчиво.
Я оглядел комнату. На тумбочке стоял проигрыватель грампластинок, рядом катушечный магнитофон. Дядя очень любил слушать песни Михаила Евдокимова. Я спросил:
- Дядя, поскольку я здесь надолго, а может быть и на всю жизнь, хотелось бы, чтобы у меня в квартире тоже был проигрыватель грампластинок, тем более что пластинки у меня есть – они лежат на шкафу.
- Хорошо, - сказал дядя. – Проигрыватель найдем для тебя. Какой тебе надо – моно, стерео?
- Без разницы. Можно даже сломанный. Я сделаю.
- Тогда с этим проблем не будет. Сломанных полно кругом. У кого диск не крутит, у кого звука нет.
- Это ерунда, сделаю.
- В институте даже лежат несколько дохлых. Спрошу во вторник у Дмитрия Ивановича. Если разрешит – забирай.
- Хорошо, понял.
Мы помолчали несколько минут.
- А вот и Юрий Юрьевич, - сказал дядя, смотря в окно. – Пойдем.
Мы быстро оделись и вышли на улицу. Юрий Юрьевич оказался не таким, как я его представлял. Это был мужчина в возрасте тридцати лет с черными волосами под шапкой, черными глазами и в галстуке.
- Здравствуйте, Юрий Юрьевич! – поздоровался дядя.
- Здравствуйте, - сказал я.
- Здравствуйте, Владислав Андреевич, - сказал Юрий Юрьевич.
- Как дела?
- Нормально.
- Вот, это Николай. Я вам про него рассказывал.
- Ну, здравствуй, Коля. Как дела?
- Потихоньку.
- Ну, я вас оставлю, - сказал дядя. – Можете спокойно поговорить.
- Хорошо, - сказал Юрий Юрьевич.
- Ладно, - сказал я.
Дядя отошел.
- Ну, Коля, я надеюсь, мы с тобой подружимся.
- Я тоже надеюсь, - сказал я.
- Ладно, Коля. Расскажи немного о себе, - сказал Юрий Юрьевич.
Мы тихонько шли вдоль забора.
- Ну, родился я в Перми. До того, как приехал сюда, жил тоже в Перми. В других городах не бывал. Бывал только в деревне Троица. Там у нас огород. Картошку садили раньше.
- Ясно, - сказал Юрий Юрьевич. – А в больнице давно лежал?
- Нет, недавно вышел, пятого мая выписали.
- Лежал долго?
- Полгода.
- Ясно. А какие сейчас лекарства принимаешь? И как настроение? Как институт?
- В данный момент принимаю амитриптилин по одной таблетке два раза в день, также принимаю тизерцин по одной таблетке два раза в день и амитриптилин на ночь. А с собой я взял много лекарств на всякий случай.
- Какие?
- Галоперидол, циклодол, галоперидола декаонат, нозепам, мезапам, феназепам, френолон, карбидин, коаксил, анафранил, аминазин, неулептил, ампулу модитен-депо и эглонил.
Юрий Юрьевич улыбнулся.
- Только по своей воле ничего не пить. Пить будешь то, что я скажу. А лекарства лучше передай мне.
- Ладно, - сказал я. – Хорошо.
Мы с Юрием Юрьевичем молча ходили по двору. Я вспомнил больницу, как я лежал там в 1998 году. Тогда туда меня направил военкомат. Мне выдали справку, что я не гожусь к военной службе. В первый же день, когда я туда поступил, познакомился со всей палатой. Там лежали «Муха», «радио России», «дед авторитет» - израненный солдат, который тяжело дышал. Это был конец июня или начало июля. Этого я не помнил. В первый же день кому-то, не помню кому, принесли трехлитровую банку виктории. Ели всей палатой. Сейчас же никто никого не угощает. Вернее угощают, но мало. Зато просят поесть все. Мне кажется, что люди год от года становятся все злее и злее, все более жестокие. В больнице лежал четыре раза, а мой друг Андрей двенадцать раз. Когда лежали вместе, то пытались поддерживать друг друга. Если его обижали, я за него заступался. Если меня – то он. Если же нас вместе обижали или оскорбляли, мы друг друга поддерживали морально. Если Андрюше было плохо, то я сидел у его кровати, держал его за руку. Ему становилось лучше. Вот так, помогая друг другу, мы и жили.
Болезнь у меня редкая – сонсопатия называется. Это я узнал на лекции, когда врач меня студентам показывал. Вот это слово я и услышал – сонсопатия. Проявляется так: если я вижу ножницы, которые летают по комнате, и они меня колют, то я чувствую боль в том месте, куда они меня укололи. Это и есть сонсопатия.
Гуляли мы с Юрием Юрьевичем около часа. Дядя же в это время разговаривал с Александром Васильевичем, местным изобретателем. Больше в этот воскресный день на улице никого не было. Все сидели дома и, наверное, смотрели телевизоры. Интересно, что сейчас Света делает, а что Алексей, и что делает Таня. Парней молодых здесь было десять человек, а девушек только четыре, да и то одна учится, а другой за двадцать пять. Остаются две красавицы – Света и Таня. Таня с Алексеем, хотя все время ссорятся. Значит, остается Света. За ней, наверное, все парни бегают. У меня нет шансов. Тем более, если я заболею, и меня на шесть месяцев запрут в больнице, тогда Света узнает о моей болезни. И тогда все пропало. Хоть бы Юрий Юрьевич или дядя не проговорились. Когда я учился в лицее, то совершал много странных поступков – приходил в валенках, и все смеялись надо мной. Потом, месяца через три, все уже знали, что я больной, хотя никому ничего не рассказывал. Надо вести себя естественно, не зажиматься и не показывать, что я болен. Иначе – все!
На улицу вышел Алексей. Наверное, увидел меня. Я распрощался с Юрием Юрьевичем и подошел к Алексею. День был солнечным, хорошим.
- Привет, Леха, - сказал я.
- Привет, - ответил он.
- Как дела? – спросил я.
- Нормально, - ответил он.
- Куда сегодня пойдем? – спросил я.
- Наверное, к дяде Васе в старый институт. Скучает он там, наверное, - сказал Алексей. – Хотя вряд ли он скучает. Он в шахматы сам с собой играет.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |