Она почувствовала боль сразу после обеда. Но ей не хотелось тревожить Джона. Он так ждал этого момента. Деревенский пейзаж вокруг нее был залит солнцем, листва на деревьях медленно колыхалась под ветром. Как прекрасны ароматы зарождающегося лета. Она так устала, чашка заскользила из ее пальцев, но зачем пытаться удержать ручку, это всего лишь фарфор; Джон в оранжерее, он не услышит звона. Ей очень нравилось, как он подстригает вьющиеся розы.
Забавно, она только подумала о нем, и вот он уже показался в конце аллеи. Как он похож на ее отца, та же мягкость, та же сдержанность, та же естественная элегантность. А кто эта маленькая девочка, что держит его за руку? Это не Эмили. Она размахивает шарфиком, который был на ней в тот день, когда он повел ее на большое колесо обозрения. Она машет ей рукой, зовет.
Лучи солнца горячи, она чувствует, как они касаются ее кожи. Не надо бояться, все главное она сказала. Может, последний глоток кофе? Кофейник стоит на столике, так близко и уже так далеко от нее.
Птица пролетела в небе: этим вечером она полетит над Францией.
Джон приближался к ней, пусть бы свернул в лесок, сейчас ей лучше остаться одной.
Голова вдруг стала слишком тяжелой. Она позволила ей упасть на плечо. Лишь бы веки остались приоткрытыми, чтобы впитать все, что ее окружало, она хотела бы увидеть магнолии, склониться к розам; свет мерк, солнце уже не было таким горячим, птица улетела; девочка машет ей, и отец улыбается. Боже, как прекрасна жизнь, когда она уходит… и чашка упала в траву.
Она сидела очень прямо на стуле, склонив голову, у ног валялись осколки фарфора.
Джон бросил свои инструменты и побежал по аллее, выкрикивая ее имя…
Ивонна только что умерла в саду Кента.
Ивонне понравился бы лазурный небесный шлейф над кладбищем Олд Бромптона. Джон шел первым в траурном кортеже, Даниэль, Колетт и Мартина следовали за ним в один ряд, Софи, Антуан, Эния и Луи поддерживали Маккензи, безутешного в своем новом костюме. А позади коммерсанты, клиенты, все жители Бьют-стрит выстроились в длинную вереницу.
Когда они опускали тело в могилу, со стороны большого стадиона донесся невероятный хор воплей. В эту среду «Манчестер Юнайтед» выиграл матч. И кто сегодня мог бы возразить, что силуэт, идущий вон там по аллее, вовсе не тот великий игрок… Заупокойной службы не было, Ивонна этого не хотела, – всего несколько слов, чтобы сказать, что, даже умерев, она осталась с ними.
Церемония была короткой, как того и пожелала Ивонна. Все вернулись к ней в ресторан; это уже было пожелание Джона.
Общее мнение было единодушным, и, хотя Антуан плакал, следовало радоваться: ресторан стал куда красивее, чем она могла себе представить. Конечно, ей бы понравилось! Все расселись за столы и подняли стаканы в память Ивонны.
В полдень в ресторан зашли случайные посетители. Эния не знала, что делать, Даниэль подала ей знак: следовало обслужить клиентов. Когда они решили расплатиться, Эния подошла к кассе, не понимая, должна ли она пробить этот счет.
Джон, который, поднявшись со своего места, встал у нее за спиной, нажал на рычаг, и в зале раздался звон открывшегося ящика.
– Видите, она здесь, рядом с нами, – сказал он Энии.
Ресторан снова был открыт для посетителей. Кстати, шепнул Джон на ухо Энии, Ивонна однажды сказала ему, что если б ресторан закрылся, она умерла бы во второй раз. Энии не надо ни о чем беспокоиться, этим утром он видел, как она работает, мелькая между столиками и вроде бы никуда не торопясь, и теперь Джон уверен, что она вполне справится.
Она бы мечтала об этом, но где ей взять деньги, чтобы выкупить дело. Джон успокоил ее, деньги не понадобятся, они договорятся, она станет управительницей. Как Матиас в книжном магазине, он все объяснит. И потом, если ей понадобится помощь, он будет неподалеку. У Джона только одна просьба. Он протянул ей деревянную рамку из тонкого багета и попросил повесить эту фотографию над баром и никогда ее не снимать. Прежде чем удалиться – ему нркно было уладить еще одно дело, – Джон указал на свое пальто, висевшее на вешалке, и подарил его ей во второй раз. Пусть сохранит его, оно приносит удачу, верно?
Софи смотрела на Антуана. Матиас только что зашел.
– Ты пришел? – спросил Антуан, подходя к нему.
– Нет, как видишь!
– Я думал, ты будешь на кладбище.
– Я узнал обо всем только сегодня утром, когда позвонил Гловеру. Я старался приехать как можно быстрее, но ты же знаешь эти английские машины, которые даже ездят не с той стороны!
– Ты останешься?
– Нет, мне надо ехать.
– Понимаю.
– Можно оставить у тебя Эмили на несколько дней?
– Ну конечно!
– А как ты собираешься поступить с домом? Антуан глянул на Софи, та принесла пачку носовых платков для Маккензи.
– В любом случае, мне понадобится твоя комната, – заметил он, глядя, как Софи придерживает свой живот.
Матиас направился к двери, вернулся и обнял друга.
– Обещай мне одну вещь: не думай сегодня о мелочах, которые не получились, посмотри на все, что тебе удалось сделать, это же замечательно.
– Обещаю, – произнес Антуан.
Матиас зашел в книжный магазин, где его уже поджидал Джон Гловер. Джон подписал все бумаги, о которых они договорились в Кенте. Перед тем как уйти, Матиас поднялся на стремянку. Он взял книгу с самой верхней полки и вернулся к кассе.
Выдвижной ящик он починил, и теперь он не издавал того странного звука, когда его открывали.
Он еще раз поблагодарил старого книготорговца за все, что тот для него сделал, и вернул ему единственный имевшийся в магазине экземпляр приключений Дживса.
Перед тем как покинуть это место, Матиас должен был задать последний вопрос: так кто же такой этот Попино?
Гловер улыбнулся и предложил Матиасу забрать два пакета, которые он приготовил для него и положил у входа. Матиас развернул подарочную упаковку, в которую они были обернуты. В первом оказалась эмалевая пластина, а во втором – замечательный зонтик с резной ручкой вишневого дерева. Куда бы вы ни шли и где бы вы ни жили, однажды вечером может пойти дождь, сказал Джон, раскланиваясь.
Едва Матиас вышел из книжного магазина, Джон просунул руку в ящик кассы и вернул пружинку ровно на то место, что и раньше.
Поезд въехал в здание вокзала; Матиас бегом промчался по перрону, обогнал длинную процессию пассажиров и вскочил в первое подъехавшее такси. От этого свидания зависит его жизнь, – прокричал он в окошко разгневанной очереди, осыпавшей его руганью; но такси уже двинулось по бульвару Мажента, где движение в тот день было на редкость спокойным.
Он ускорил шаги у начала пешеходной аллеи и наконец побежал бегом.
За большим застекленным проемом можно было разглядеть съемочную площадку, на которой уже шла подготовка к вечернему выпуску новостей. Дежурный у входа попросил назвать свое имя и имя того, к кому он пришел.
Охранник позвонил в режиссерское управление.
Она уехала на несколько дней, а внутренние правила запрещали сообщать, где именно она находится.
По крайней мере она во Франции? – дрожащим голосом осведомился Матиас. – Ничего не можем сказать… правила такие, повторил охранник; в любом случае, это даже в список командировок не вписано, добавил он, перелистывая толстую тетрадь; она вернется на той неделе, вот все, что он знал. – Может ли он по крайней мере передать ей, что приходил Матиас?
Какой-то техник проходил через входную рамку и навострил ухо, расслышав знакомое имя.
Да, его зовут именно Матиас, а что? Откуда он знает его имя?… – Он просто узнал его, Одри столько раз его описывала, так часто говорила о нем, ответил молодой человек. И приходилось все выслушивать, да еще утешать ее, когда она вернулась из Лондона. К черту правила, заявил Натан, увлекая его в сторонку; она была его другом; правила – штука хорошая, особенно если нужно их нарушить, когда того требуют обстоятельства… Если Матиас поторопится, то, возможно, застанет ее на Марсовом поле, в принципе, она собиралась снимать там.
Шины такси заскрипели, когда они свернули на набережную Вольтера.
С дороги вдоль берега открывалась потрясающая перспектива анфилады мостов; слева только что высветились синеватые стекла Большого дворца, перед ним сверкала Эйфелева башня. Париж действительно был самым прекрасным городом в мире, особенно если смотреть на него немного издалека.
Было уже больше восьми; после разворота у моста Альма такси наконец остановилось у тротуара.
Матиас поправил пиджак, проверил в зеркальце заднего вида, не слишком ли он растрепан. Пряча чаевые в карман, шофер заверил его, что выглядит он безукоризненно.
Она уже заканчивала свой репортаж и переговаривалась с коллегами. Когда она увидела его на площади, лицо ее застыло. Она бегом бросилась ему навстречу.
На нем был элегантный костюм; Одри глянула на руки Матиаса, они слегка дрожали; она заметила, что он забыл вставить запонки в манжеты.
– Я никогда не помню, куда их засунул, – пробормотал он, глядя на свои запястья.
– Я унесла с собой твою чашку, но запонки не трогала.
– Знаешь, у меня больше нет головокружений.
– Чего ты хочешь, Матиас? Он посмотрел ей прямо в глаза:
– Я вырос, дай мне второй шанс.
– Из этих вторых шансов редко получается что-то путное.
– Да, я знаю, но мы же спали вместе.
– Как же, помню.
– Ты по-прежнему уверена, что сможешь полюбить мою дочь, если она будет жить в Париже?
Она долго на него смотрела, потом взяла его руку и улыбнулась.
– Идем, – сказала она, – я хочу проверить одну вещь.
И Одри бегом потащила его на верхний ярус Эйфелевой башни.
ЭПИЛОГ
Следующей весной одна роза завоевала большой приз на празднике в Челси. Имя ее было Ивонна. На кладбище в Олд Бромптон она уже цвела на ее могиле.
Много лет спустя молодой человек и его лучшая подруга встретились, как они это делали всегда, если выдавалась хоть малейшая возможность.
– Извини, мой поезд опоздал. Ты давно ждешь? – спросила Эмили, присаживаясь на скамейку.
– Только что пришел, я ездил встречать маму в аэропорт, она только что вернулась из командировки. Я уеду с ней на выходные, – ответил Луи. – Значит, Оксфорд? Как прошли твои экзамены?
– Папа будет доволен, я все-таки заняла одно из мест на пьедестале…
Сидя рядышком на скамейке у карусели в парке, они разглядывали мужчину в синем костюме, который только что устроился напротив них. Он положил большую сумку у ножки стула и повел свою дочку к карусельному кругу.
– Шесть месяцев, – изрек Луи.
– Три месяца, не больше! – возразила Эмили.
Она протянула руку, и Луи хлопнул по ее ладони:
– Спорим!
…а Матиас до сих пор не знает, кто такой Попино.
Примечания
Имеется в виду французская двадцатибалльная система школьных оценок (здесь и далее примеч. переводчика).
«Черный кэб» – лондонское такси.
Французская спортивная газета.
«Лягушачья аллея» – намек на прозвище французов – «лягушатники».
Алкогольный коктейль на основе текилы.
На набережной Орсе расположено Министерство иностранных дел Франции.
Конюшни (англ.).
Поезда «Евростар» курсируют между Лондоном, Парижем и Брюсселем по туннелю, проложенному под проливом Ла-Манш.
Английский футбольный клуб.
Эрик Кантона – знаменитый игрок «Манчестер Юнайтед».
Детская настольная игра.
Прозвище Луи Армстронга.
Уильям Клакстон (William Claxton) (1914-1996) – известный американский фотограф, выпустил несколько фотоальбомов, посвященных джазовым музыкантам, в частности – серию портретов Чета Бейкера.
Чет Бейкер (Chet Baker) (1929-1988) – знаменитый американский джазовый трубач.
Традиционное британское блюдо – рыба с картошкой.
Лондонская газета.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |