Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Я не верю в анархию (Сборник статей) 21 страница



Что остается? "А в ответ — тишина…" Поэтому романтический порыв Егора в ситуации штиля дряхлеет, ветшает и, как ни прискорбно, вырождается в кликушество. Несерьезно, право, воспринимать заявления Летова о коммунизме как исконно русской идее, характеристики типа "это люди по своему сознанию не русские, это прозападные элементы" (полезно обратиться к "Пушкинской речи" Достоевского, к тезису о "всемирной отзывчивости" русского человека). Когда стирается позолота и остается свиная кожа — стремление к «норме», то здесь уже не до бунтарства; просто певец не может жить так, как он поет. Но это уже тот фарс, который следует за трагедией. Время коллективных действ революционного типа на российской почве уже ушло.

Владимир ХЛУДОВ.

.07.1996, "Московский Комсомолец".

ЯВЛЕНИЕ ТОВАРИЩА ЕГОРА В СТРАНЕ БОЛЬШЕВИКОВ

Кто хотел получить скандал — тот его получил. Кто мечтал выяснить отношения с недавним «заединцем» по минскому рок-клубовскому движению на предмет, кто сколько сребренников стоит, — тот выяснил. Кто желал увидеть своего кумира и «умереть» — тот "коньки и двинул". «Ультракоммунист», "советский националист" (по его собственному определению), «фашист», "баркашовец", "ярый антисемит" (по определению демократической прессы), ведущий панк-рок-музыкант на постсоветском пространстве и лидер группы ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА Егор Летов отметился в совместном концерте с отечественными коллективами КРАСНЫЕ ЗВЕЗДЫ и СЕВЕРНОЕ СИЯНИЕ на белорусской земле.

Факты, сопутствующие почти недельному пребыванию Летова в Минске: встреча хлебом-солью, преподнесенными идейными соратниками на вокзале, отмена акустического выступления в столичном «Риф-клубе» (в качестве комментария отмены «приводим» полный список идиоматических выражений в адрес омской рок-звезды со стороны приглашающей стороны в лице вокалиста КЗ Владимира Селиванова: "…"); вечерние чай-водка в кругу друзей; концерт в к/з «Минск», окруженном невиданным мною доселе количеством охраны, принадлежавшей всевозможным службам, начиная с птенцов гнезда Баркашова и заканчивая верными сынами г-на Тесовца; face-контроль для алчущих попасть «забесплатно» на сейшн «чэсных» и «нячэсных» журналистов; отвратительная работа звукооператоров; безликие СС; получасовой номер САМОГО в сопровождении ЗВЕЗД и, наконец, традиционный прорыв на сцену фаната, представлявшего интересы зрительного зала, с последующим броском на грудь слегка опешившему от бьющих через край с такой силой эмоций Егору.



"Ты собираешься брать интервью у НЕГО (большие позорные буквы)?" — недоумевали некоторые мои коллеги. Ага…

— Сидя в зале, я наблюдал, как определенная часть зрителей из числа недавних безоговорочных поклонников совсем неодобрительно реагировала на некоторые ваши песни. Да это и не секрет, что многие так и не поняли метаморфоз, происшедших с вами и связанных прежде всего с вашими настоящими политическими воззрениями. Чтобы вы ответили на это?

— С точки зрения внешних аспектов идеологии, то какой-то части людей кажется, что во мне произошли разительные перемены. Якобы сначала мы «воевали» с коммунистами, а теперь сами ими стали или даже превратились в фашистов. На самом деле все не так. В первую очередь, мы «воевали» с системой, «воевали» конкретно и жестко. Единственное, в нашем творчестве тогда наблюдался некий изъян, характерный как раз для того времени: в своих акциях мы использовали крайнюю советскую символику, коммунистическую, а надо было бы быть более конкретными. Но это наш принцип — мы экстремисты, и если мы «воюем», то «воюем» по максимуму, и у нас не возникало ни малейшего сомнения, что тот брежневский строй протянет еще лет 20–30. С нами очень жестоко обходились, «ссылали» в армию в Байконур (как, например, нашего гитариста), но и мы отвечали столь же адекватно и за словом в карман не лезли. То есть я хочу сказать, что велась «война» конкретно с тем строем, а не с коммунизмом 18-го года, не с военным коммунизмом. В принципе, тот же самый строй остался и сейчас, с ним мы и "воюем".

— Лет пять назад известный сибирский рокер Ник Рок-н-Ролл, давая интервью "Радио России", обвинил вас в человеконенавистничестве…

— Я вообще не понимаю, что значит слово "человеколюбовь"?.. Человек — это единственное существо на земле, которому дано логическое сознание. Он защищен от несправедливости мира, от беспросветности тем, что он может думать и находить какие-то решения. Цены человеку, собственно говоря, никакой нету, человек — самое худшее животное на земле. Он только тогда чего-нибудь стоит (что оправдывает его существование), когда он отстаивает определенную силу, а не «эго» свое, не личностное: чем больше он «эго», чем больше он свое собственное «Я», тем больше цена ему «ноль», если же за ним стоит идеология, какие-то искусства, творчество, «война» и т. д. — это есть его ценность. Но, опять-таки, он является только проводником, потому что все эти силы существуют в человеке сами по себе.

— Вам тяжело жить с такой философией?

— Не знаю. Я легкой жизни никогда не искал. Мне нравится «воевать», работать, играть, сочинять…

— Как вы оцениваете тот эксцесс, который произошел во время концерта?

— Ну как… Выскочил какой-то обезумевший парень, что-то долго мне кричал. Я сначала подумал, что он из БНФ, уже приготовился… А он, наоборот, благодарил меня, кричал что-то дикое, восторгаясь. Единственное — я в этот момент растерялся, прекратил петь, а потом соображал — что я пел, что не пел.

— Вы записываетесь на новосибирской студии «Хор», расскажите о ней немного.

— В настоящее время это единственная студия в стране, которая выпускает кассеты, компакт-диски группы из нашей компании: нас, ЧЕРНОГО ЛУКИЧА, ИНСТРУКЦИЮ ПО ВЫЖИВАНИЮ. Работы как студийные, так и концертные, «гаражные», подпольные, оппозиционной ориентации. ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА совсем недавно выпустила на «Хоре» два новых альбома. Можно было бы издать гораздо больше, но уж очень много времени ушло на их запись, на сведение, на обложки, на еще что-то. Да и аппаратура ломалась часто: мы ведь на протяжении всей жизни пишемся в домашних условиях. Выпущены и наши старые работы, которые я поднял из архива, — чудовищные по качеству записи, сделанные нами в 1985–1986 годах, с оригинальными первоначально задуманными обложками.

— Переиздание вашего творчества как-то связано с тем, что в этом году вашей первой группе ПОСЕВ исполнилось бы 15 лет?

— Не переиздание, а издание. Все наши альбомы, ходящие по стране, — пиратские. Не так давно вышел закон относительно авторских прав, и мы решили все взять в свои руки и издаваться. А ПОСЕВ… Мы тогда не писали альбомы, это и не было в чистом виде творчеством. Правильнее будет назвать то, что мы делали, совместным наигрыванием. Репетиции записывали исключительно для себя, а уж потом их кто-то стал распространять. А историю ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ я отсчитываю, могу вам точно сказать, с 8 ноября 1984 года.

— Ваш брат, Сергей Летов, является одним из лучших российских, да и во всем мире, саксофонистов. Как он относится к тому, что вы делаете?

— Хорошо. Мы его даже хотели задействовать в новых альбомах. Есть и как бы негласный проект каким-нибудь образом сыграть вместе концерт, но пока что-то не получается. То он в Италию зачем-то уедет, сейчас в Америку поехал, тоже непонятно зачем… У нас с ним полный консенсус — как в политике, так и в остальном. Только если я более коммунист, то он более националист. Для него самые ненавистные люди — это Окуджава и ему подобные…

…А еще политик Егор Летов видит на посту президента будущего союза России и Беларуси Александра Лукашенко, отдает должное специфическому уму Бориса Ельцина; музыкант Егор Летов (коим он себя не считает, а предпочитает называть "деятелем") вместе с согруппниками, по его словам, когда напиваются, всегда слушают песню «Комбат» группы ЛЮБЭ. "На войне, как на войне…"- В них есть вот это…". И определяет рок как метод и средство, за него погибать не нужно, а нужно — за идею и за Родину…

Олег КЛИМОВ

–20.05.1997, "Музыкальная Газета".

ЕГОР ЛЕТОВ: Я — МИЗАНТРОП, МНЕ БОЛЬШЕ «ИМПОНИРУЮТ» ЖИВОТНЫЕ

Движение "Русский Прорыв" возникло вскоре после октября 1993 года. Лидером и идеологом движения был и остается Егор Летов. Впервые заявило о себя 19 декабря 1993 года акцией "Руководство к действию" в ДК им. Горького в Москве. Акция закончилась побоищем публики с ОМОНом и массовым беспорядками на площади перед ДК. С самого начала "Русский Прорыв" был объявлен коммунистическим движением. Летов: ".. "Русский Прорыв" — это не партия, это движение, и люди в нем собрались вокруг одной общей идеи, идеи выживания нашей страны".

Помимо ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ в "Русский Прорыв" вошли ИНСТРУКЦИЯ ПО ВЫЖИВАНИЮ (Тюмень) и РОДИНА (Омск). 1994 год — серия акций — рок-концертов в Тюмени (февраль), Киеве, Луганске, Ростове (апрель). 27 мая — акция в Москве, на стадионе "Крылья Советов". 28 мая Егор Летов выступает в живом эфире "Программы А" с программными политическими заявлениями. После акции в Москве ИНСТРУКЦИЯ ПО ВЫЖИВАНИЮ выходит из "Русского Прорыва". 2–3 июня — "Русский Прорыв" в Санкт-Петербурге. В дальнейшем — спад движения, хотя на всех концертах ГО и сольных выступлениях Егора Летова, во всех его интервью присутствует политическая окраска.

В данный момент лидер "Русского Прорыва" планирует новый этап движения с привлечением в него новых составляющих.

А.К.: С чем был связан длительный перерыв в концертной деятельности ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ?

Л.: «ГрОб-Студия» — это очень сложная кухня. В 1995 году наконец-то появился восьмиканальник, пульт фирменный. Писали альбом, который оказался очень тяжелым. Писали его при задействовании огромного количества стимуляторов, наркотиков. В этих альбомах ни одной, наверное, ноты, сыгранной или спетой в нормальном, «трезвом» состоянии. Все делалось на износ.

А.К.: Выходят сразу два альбома?

Л.: Да. Первый — Солнцеворот, как бы 1995 года, второй Невыносимая Легкость Бытия — 96-го.

А.К.: Ты заметил, что дистанция между ГО и публикой — все больше?

Л.: Она с каждым годом все растет и становится все непреодолимее. С другой стороны, кто с нами остается сейчас — люди, которым это необходимо… Голландцы снимали репортаж и опрашивали всевозможный народ на концерте. Один сказал, что ему наплевать, фашисты мы или коммунисты, самое важное, что мы выражаем эмоции, которые он испытывает постоянно. Мы эти эмоции выражали и выражаем, а людей, которые их испытывают, становится все меньше.

С другой стороны, появляется определенный контингент, причем совсем молодежный, то, что называется пацаны, которые что-то слышат и понимают не на уровне интеллекта. К которому мы никогда не обращались.

Все, что мы делаем, — это эмоциональное все-таки дело. Во всяком случае развесистая дуля всей этой мрази… для всех БэГэ там и для всего этого дерьма. В целом я удручен, потому что поколение мы проиграли. В большинстве своем это, конечно, подонки, мразь.

А.К.: В знаменитом интервью в «Контркультуре» № 3 ты говорил о смерти духа. Что ты скажешь сейчас?

Л.: Не могу в двух словах, конечно, объяснить. Ситуация абсолютно плачевная, всем ясно. В политическом плане мы уже не люди. Все, мы хуже албанцев. Судя по последнему футбольному матчу с Кипром — хуже киприотов. Смерть духа? На Западе она уже давно произошла. У нас — не знаю, но уже близко.

Если народ выбирает Ельцина, так чего этот народ достоин?

Политика сейчас для нас стала жестокой реальностью. Если не оказываешь сопротивления, имеешь неприятности, унижения и притеснения все большие. И если народ соглашается, причем в самом плачевном и позорном смысле, чего тогда ожидать? Грядет либо катастрофа, либо революция.

Мы начинаем новый этап "Русского Прорыва". Я надеюсь, что к нему присоединится КАЛИНОВ МОСТ. Предварительное согласие на этот счет вроде бы есть.

А.К.: Для тебя самого Сибирь остается по-прежнему чем-то особенным?

Л.: Конечно, но если говорить о населении… У нас разруха, как и везде, но мелкая, вялотекущая. В Москве заметно расстояние между верхами и низами. У нас от голода никто не мрет, бомжей не такое изобилие, бандитов поменьше. Но в целом ощущение откровенной децентрализации. Москва — наплевать, страны единой тоже нет. Живем здесь сами по себе, скоро у нас деньги свои наверняка появятся… Колчаковщина такая. Так что все, началось.

А.К.: А что для тебя есть Родина?

Л.: Родина для меня — Советский Союз. Я здесь родился.

А.К.: А ощущение Родины?

Л.: Ощущение Родины — это язык, ландшафт, это идея, определенная идеология, символика, традиция, эстетика и мораль. Сейчас эстетика нашего государства российского — другая, мораль — другая, вообще никакой нет, территория — и та уже не та…

Распад полный. Смердит кругом. Я ездил по стране с «акустиками» этак года три достаточно интенсивно. Весьма удручающее впечатление. Особенно после того, как войну в Чечне проиграли. Собственно говоря, не проиграли, а… сдали.

А.К.: Ты выступал последние годы с концертами на юге России?

Л.: Да, там у меня на концерте было больше половины народу в зале тех, кто в Чечне воевал. Контрактники, казаки. Отличнейшие люди. Дарили патроны на память.

А.К.: Твоя публика поменялась?

Л.: Я думаю, нет. Та же самая, только еще более злая и яростная. Так же, как и я, ставший еще более националистом и еще более коммунистом.

Она сменилась после возникновения "Русского Прорыва", разделившись в целом на два лагеря: первый — эстеты, интеллигенты, «демократы». И вторая часть публики — живая, деятельная, боевая. Экстремисты. Вояки. Публика у нас — красочная. Это и националисты, и ультракоммунисты, и, разумеется, анархисты, и просто — яркие люди.

А.К.: В свое время ты говорил, что одиночки опаснее для социума, чем целое движение.

Л.: Когда творческие одиночки собираются в стаю, происходят революции, тогда происходит самое страшное для этого тоталитарно- обывательского мироустройства.

Теперешний режим и есть режим одиночек. Настоящих, клинических, идейных. Всех этих краснопиджачных. которые друг друга боятся, понимаешь? Демократия — это и есть режим, где каждый сам по себе, где у каждого свой особняк; против них идут массы…

А.К.: То есть с появлением "Русского Прорыва" был избран путь коллективного спасения?

Л.: Да. В этом смысле мы смыкаемся с православием, с истинным христианством.

А. К.: А что повлияло на такой выбор для тебя лично?

Л.: Что значит: повлияло? Если бы было необходимо личное спасение, я бы группу не собрал.

А. К.: А были люди, ко мнению которых ты прислушивался?

Л.: Прислушиваться я, конечно, прислушиваюсь Я могу много назвать людей, кого я уважаю, но мнение всегда сугубо свое. Мне очень нравится Александр Зиновьев. В принципе я читаю «Завтра», "Советскую Россию", но, наверное, ближе все-таки Зиновьев. Но я не могу сказать, что они на меня влияют. Я с ними солидарен.

А.К.: В прошлом году умер Сергей Курехин, с которым ты был знаком.

Л.: Очень, честно говоря, жалко, что мы с ним так и не записались, хотя ужасно хотелось.

В первый раз я с ним играл очень давно, году этак в 1983-м, в Москве… Это был один из первый концертов, когда я на сцене появился. Но в целом это был блистательный мистификатор-пианист. Мы ему с Кузьмой стих посвятили, памяти его.

А.К.: Ты как-то говорил в одном из интервью о том, что творчество граничит со смертью и смерть является главным вдохновляющим фактором.

Л.: Конечно, такое может быть. Но я бы сейчас выразился иначе. Особенно после моих экспериментов с ЛСД (года, наверное, четыре на них ушло). Смерти нет, есть нечто другое. Испытание. Подвиг. После ЛСД я убедился в том, что воля человеческая безгранична. И сила человеческая безгранична, и сила творчества, ума и т. д.

А.К.: А свобода?

Л.: А Свобода, ну я скажу известную фразу: высшая свобода — это отказ от всей свободы (смеется).

Свобода с точки зрения политики сейчас — это нивелирование всех ценностей, которые имели значимость доселе. Слова чего-то стоят, когда ты можешь за них жестоко поплатиться, страшно жестоко. Когда тебя убьют за эти слова. При свободе слова все слова — болтовня.

А.К.: А что долг для тебя в таком случае?

Л.: Долг?… Долг — это Родина. Это — сопротивление. Это — война. Это — правда. Это то, что ты должен сделать в этом мире.

А.К.: Почему ты вернулся к названию ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА?

Л.: Ну как, это — символ. Это центр, откуда все берется. Вокруг которого кучкуются всевозможные проекты — КОММУ H ИЗ МЫ, сольники и т. д. ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА вообще группа… Да, это панк, да, но панк очень психоделический. И до сих пор я считаю, что единственный такой в стране. Больше таких групп я не слыхал, и вообще.

А.К.: Теперь хочу тебя спросить о твоей самореализации.

Л.: Реализовался я на 100 %, причем это могу сказать без всякой ложной скромности. Об этом очень хорошо Ринго Старр как-то сказал: на определенном уровне однажды берешь барьер 100 % и выше этой планки ты не шагнешь, понимаешь, не бывает 200 %. Ну а потом опять берешь 100 %, опять, понимаешь? Ну пока я живой… я еще не устал.

А.К.: Артем Троицкий как-то сказал: "Андеграунда у нас нет. Ну разве что — ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА какая-нибудь".

Л.: Троицкий очень хорошо в свое время где-то заметил, что ему не импонируют такие люди, как ГО, потому как — «мизантропы». Ну это правильно, в некоторой степени. Мне больше животные «импонируют». Я могу это констатировать, можешь даже в статье это напечатать. Да, я хожу ежедневно в лес, потому что в лесу гораздо лучше, уютнее, реальнее, чем на улицах, в жилищах. В лесу я себя чувствую ДОМА (смеется), на улицах я себя чувствую, ну как медведь по улице идет. Как слон. Как мышь. Как гроб на колесиках.

Ты меня спрашивал относительно потенции творческой и т. д., мы вот все это время звереем, понимаешь, год от года, чудовищно, то что нас тут ожидает, — это из области кометы, которая разорвется на части. Мы озверели. Мы группа озверевшая.

Насчет «андеграунда»: не знаю, я вообще не представляю себе «зависимого» рока. Это нонсенс.

А.К.: Ты слушаешь новые группы, которые у нас появляются?

Л.: Нет, не слушаю. Да у нас ничего и не появляется.

А.К.: Где ты давал концерты в последнее время, когда будешь в Москве?

Л.: В Москве буду играть 16 мая, в "Крыльях Советов". Выступал в Белоруссии две недели назад. Это дело нужное и хорошее. Надо поддержать Лукашенко, он классный человек. Нам бы его вместо Ельцина.

Беседовал Алексей Коблов

(публикуется сокращенный вариант)

.1997 г., "Московский Бит" № 7

* * *

Он, стиснув зубы, смотрел мне вслед

Все было словно на самом деле

Но приглядевшись он сразу понял

Что я не оставляю следов на свежем снегу.

Свои подумали, что я — чужой

Чужие заподозрили, что я ебанулся

И все они решили, что я опасен

Ведь я не оставляю следов на свежем снегу.

А мертвая мышь в кармане гниет

А мертвая мышь гниет в кармане

И теперь никто никого не найдет

Ведь я не оставляю следов на свежем снегу.

Меня давно бы уж зарыли в снег

Меня давно бы уж загнали в яму

Меня давно бы уж нашли по следу

Но я не оставляю следов на свежем снегу.

Не оставляю следов на снегу.

Примечания

 

Забавный факт на лицо? Между выступлениями Летов и ГО благочинно отдыхали в нумерах подслеповатой гостиницы УВД. Таковы суровая реальность этих смутных дней!

 


Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 91 | Нарушение авторских прав







mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.031 сек.)







<== предыдущая лекция | следующая лекция ==>