1997 Брат. Режиссер Алексей Балабанов;

1997 "Брат". Режиссер Алексей Балабанов;

1998. "Про уродов и людей".

Режиссер Алексей Балабанов

Юрий Гладильщиков

Знай нашего "Брата"

Этот фильм стал культовым, но его не поняли.

Одна из самых больших кинозагадок 1990-х - все, что приключилось вокруг фильма "Брат". Если говорить о "поте­рянных фильмах", то именно "Брата" надо бы признать наиболее утраченным.

Вот как ни странно. Несмотря на сотни тысяч легальных и миллионы пиратских кассет. Несмотря на то что это чуть ли не единственный "новорусский" фильм до "Ночного дозора", к которому подходит очень ценимое и редко употребляемое на Западе определение "куль­товый" (каковым у нас швыряются бездумно и не по праву). Несмот­ря на то что благодаря "Брату" появились единственный - тут уже без оговорок - российский культовый киногерой 1990-х Данила Багров и единственный российский культовый актер 1990-х, наш собственный Джеймс Дин - Сергей Бодров - младший.

Парадокс, но фильм и его герой оказались "потерянными" именно потому, что стали культовыми.

К 1997-му, к моменту сотворения "Брата", его автор Алексей Балабанов оставался классическим "режиссером для избранных". Его фильмы по Беккету и Кафке - "Счастливые дни" и "Замок" - видели редкие зрители. "Брат" сделал его самым известным в народе режиссером поколения 1990-х - и уже одно это понудило даже умных зрителей воспринять фильм как явление исключи­тельно популистское, отразившее чаяния масс, в том числе реван­шистские (по отношению к чеченцам, шире - кавказцам, мафии и новым хозяевам жизни).

Сам Балабанов способствовал именно такому пониманию фильма, высказываясь в кулуарах по отношению к тем же кавказ­цам вполне в духе своего героя. Спустя год он выпустил фильм "Про уродов и людей", и тогда-то некоторые начали догадываться, что к высказываниям этого постановщика не стоит относиться слишком нервно. Стало ясно, что он редкий кинематографист, об­ладающий талантом художественной провокации, каким прежде славились только представители арта (в наших краях - Бренер и Кулик). Но "Уроды и люди" только укрепили устоявшееся отношение к "Брату" как к хиту для масс. Вот "Уроды..." - фильм серьезный, фестивальный, имеющий отношение к киноискусству. А "Брат" - так.

Между тем теперь почти не сомневаюсь, что в представлениях самого Балабанова все было наоборот: именно "Брата" он замыш­лял как фильм серьезный, авторский, а "Про уродов и людей" - как стилистическое дуракаваляние: изысканное, артистичное, но не более того.

"Про уродов и людей" - провокация даже по жанру; подоб­ный жанр в кинематографе - что снежный человек в природе. Балабанов придумал ироничнейшую историю о банде подпольных порнографов, специализирующихся на съемках "порки" в момент смены веков, девятнадцатого - двадцатым, в некоем беккетовскокафкианском городе. Ему удался классический ход провокатора: он расколол аудиторию на яростных противников, кричавших, что более мерзкого зрелища наше кино еще не порождало, и горячих сторонников, увидевших в фильме глубокий анализ мелкобесовщины.

Кроме того, Балабанов затронул такое количество животрепе­щущих для интеллектуалов тем (Кафка - раз, порок - два, конец века и рубеж времен - три, зарождение кинематографа - четыре и т.д.), что попросту принудил аудиторию искать шифры и изобре­тать трактовки. Самой эффектной из них стала та, что это фильм об изначальной связи кинематографа с пороком.

Про "Уродов и людей" - спрашивал - почти не знают те но­вые киноманы-тинейджеры, которые сейчас заполняют кинозалы. Может, оно и к лучшему - "малы ишшо". Но "потерянным" этот фильм не назовешь. Это настолько стилистически совершенное (один окрас кадра а-ля старинный бромпортрет чего стоит) и смешное произведение, что, придет надобность, о нем вспомнят.

Случай с "Братом" тяжелее, потому что фильм был понят ауди­торией с точностью до наоборот - и такая традиция его прочте­ния укоренилась, похоже, навсегда.

Главный кошмар: аудитория расценила Данилу Багрова (и в результате навязала такой имидж самому персонажу) не просто как героя нашего времени, а как Героя с большой буквы, нашен­ского фирменного Супермена. Общее настроение пару лет спустя после выхода картины выразила одна массовая газета, затеявшая собственную рекламную кампанию со слоганом, который довел до икоты: "Путин - наш президент, Данила Багров - наш брат" (надо было додуматься так уязвить живого президента: поставить его на одну доску с персонажем!).

Полагаю, что "отцы" Данилы - Балабанов и его продюсер- Сергей Сельянов - были поначалу озадачены такой реакцией на своего героя. Если пересмотреть "Брата" взглядом свежим и не­предвзятым, легко заметить, что фильм-то о другом.

О персонаже трагическом. Трагически инфантильном и одино­ком, отчаянно пытающемся найти хоть какую-то опору в жизни и какой-то смысл. О человеке без памяти и свойств. О новом российском "потерянном поколении". О нации, которая опять стала представлять собой чистый лист бумаги.

В данном случае речь, конечно, не о всей России и не всей на­ции, но о ее большинстве. Ее основной массе - представителях неинтеллектуального городского населения.

Во-первых, важно, что у героя нет прошлого. Фактически не было отца. Не будем говорить об "утрате корней", поскольку всякий разговор о корнях в России политически окрашен, скажем о разрыве линии развития. Понятно, что герой тянется к негодяю - брату, даже зная его цену, потому что тот - замена отцу. Впрочем, у героя есть нечто важное в прошлом (война), но вспоминать о ней он не желает. Он эту войну вытеснил. Она ушла в подсознание, которое берет свое, - потому он так легко и беззаботно убивает.

Во-вторых, ему вообще необходимо хоть за кого-то или что-то зацепиться. Анекдотично и трагично что, в итоге не сойдясь по разным причинам ни с любовницей-вагоновожатой, ни с братом - Сухоруковым, ни с Немцем-Кузнецовым, он ищет последней встречи с абсолютно равнодушной к нему наркоманкой Кэт. И дает этой кретинке кучу денег. Больше никого у него нет.

В-третьих, речь в "Брате", в конечном счете, именно о жажде национальной самоидентификации, попытке героя ощутить себя колесиком и винтиком - не общепролетарского, в данном случае, но общенационального дела. Все те не столько ужасные - опасные, сколько глупые слова, которые герой произносит по адресу кавказ­цев, евреев и американцев, можно трактовать как попытку опреде­лить группу своих. Методом исключения. Мы не кавказцы. А кто? Черт его знает. Никакой общности в фильме нет. Братки не нация, и герой их не любит. Поиск идентичности при отсутствии каких бы то ни было опор приводит только к немотивированной ксенофобии. Что до русских, то единственным классически литературным рус­ским в фильме оказывается Немец - это не случайно.

В-четвертых, забавный случай с "Наутилусом". То, что Багров Бодрова слушает "Наутилус", как минимум нелепо. Эта команда для него старовата, она из 1980-х, а не его 1990-х. Но... "это многое объясняет". С одной стороны, несоответствие Багрова и "Нау..." - лишнее свидетельство инфантильности героя-убийцы. Слушает интеллигентский "Нау...", но не слышит. Убил двоих - и гут же с радостью заговорил со случайным, дрожащим от страха свидетелем преступления про Бутусова. С другой стороны, важно понять, что герою "Брата" не нужен именно "Наутилус". Он искус­ственно ищет себе зацепку. Ищет своих. Он пытается зацепиться за этот "Нау...", как за наркоманку Кэт. Ведь про "Нау..." он узнал случайно: забрел на площадку, где снимался их видеоклип, - ну и решил потом выяснить, из-за чего подрался с охранником.

Что вырисовывается из всего этого? Что Данила Багров все таки хороший русский мальчик, который просто попал в поганую временную ситуацию. То, что он хороший мальчик, видно уже по тому, что он не идет ни в менты, ни в бандиты. Деньги, хорошая одежда ему не нужны. Он не буржуазен (бандиты мелкобуржуазны). Он именно что человек без свойств: без души, мыслей, корней, жадности. Он действует, как зверек. Писали, что он вариант Робин Гуда, но он скорее Иван-дурак, вдруг ставший Робин Гудом. У Ро­бин Гуда была своя идеология - у Багрова идеологии нет, фразочки по поводу наций (повторяю) не идеология, а инфантильность и стремление найти опору.

На самом-то деле фильм (вопреки провокативным заявлениям Балабанова), по мне, даже чересчур моралистичен. Персонаж Бодрова стреляет мерзавцев, но так привык применять оружие, что в конце калечит не бандита: коли ты (мораль фильма) начал проливать кровь, то остановиться уже невозможно.

Тем не менее аудитория умудрилась не заметить ни ошибок, ни инфантильности, ни одиночества, ни растерянности героя. Она увидела в нем образец для подражания. Данила Багров стал знаме­нем чуть ли не фашистов.

В итоге отцы-создатели "Брата" - Балабанов с Сельяновым - поняли, что публика клюнула прежде всего на слова Данилы "ско­ро всей вашей Америке кирдык" (обращенные, чего аудитория тоже не заметила и что тоже иронично характеризовало героя, к обкурившемуся французу).

Во втором фильме они уже осознанно сотворили из Данилы Багрова Народного Героя, Русского Мстителя, не устояв перед искушением погнаться за популярностью и кассой. Одинокий, растерянный человек стал вдруг выразителем идеологии "новых" российских мальчиков. Так "Брат", его герой и его смыслы оказались окончательно потеряны даже его создателями.

Дата добавления: 2015-08-28