Тревожнее всего в таких фильмах сопоставление эротики и насилия. Так, одна сцена из «Убийц с ящиками для инструментов» начинается с того, что женщина раздевается и входит в ванну под звуки нежной эстрадной мелодии Pretty Baby. Несколько минут героиня очень эротично ласкает себя и мастурбирует. Внезапно камера переключается на самозванца, вторгающегося в ее квартиру, как фон звучит громкая быстрая напряженная музыка. Камера и саунд-трек несколько раз смещаются от одного персонажа к другому, пока мужчина, в конце концов, не сталкивается с женщиной. Он нападает на нее с электрическими инструментами, охотится за своей жертвой по всей квартире и, наконец, стреляет ей в голову из перфоратора. Эпизод заканчивается тем, что героиня лежит на кровати, истекая потоками крови, и умирает. На заднем плане как фон тихо играет эротическая мелодия Pretty Baby.
Модуль 10.3. ИЗНАСИЛОВАНИЕ НА ПРОДАЖУ, ИНДИЙСКИЙ СТИЛЬ
Индия – это страна, производящая в год самое большое количество фильмов. Многие из них, как и того желает местная публика, изображают сцены изнасилования. Индийские фильмы по мотивам великих национальных эпосов «Махабхарата» и «Рамаяна» изображают стыдливых героинь, которых едва не изнасиловали, но от обидчиков женщин спасает их собственная добродетель. Такой паттерн поведения свойствен и многим другим индийским кинокартинам, в которых присутствуют героини сходного типа. Однако женские характеры, которые предстают более независимыми, испорченными и аморальными или хотя бы двуличными в моральном плане, страдают, порицается их образ жизни, а не тот, кто на них нападает. Реклама фильма 1989 года «Время преступлений» выглядела так: «Впервые смотрите на экране изнасилование под водой». Популярный индийский актер Ранджит за 19 лет своей актерской карьеры сыграл в 350 эпизодах с изнасилованием (Pratap, 1990).
Раздаются призывы в поддержку женщин. Бхаратенду Сингхаль, председатель совета сертификации фильмов, объявил в 1990 году о своем намерении вынудить продюсеров убрать щекотку из сцен с изнасилованием, хотя кинорежиссеры лоббировали его смещение с этого поста. Любопытно, что словесные непристойные намеки чаще порицаются в Индии, чем открытое насилие. Фильм 1993 года «Халнайак» вызвал противоречивые отклики, так как знаменитая киноактриса Мадури Диксит сжимала свою грудь, пока пела «Что под моей блузой?» (Maier, 1994).
Отражает ли такое положение дел ситуацию в обществе или помогает его смягчить? В Индии ежегодно фиксируется свыше восьми тысяч изнасилований в отношении бедных женщин и женщин из низших каст, хотя и это всего лишь малая часть изнасилований, происходящих в стране. Иногда дело об изнасиловании даже доходит до суда. В 1989 году полицейские, обвиняемые в изнасиловании 18 женщин, были признаны невиновными судьей Бихаром, решившим, что женщины были так бедны, что могли за взятку дать ложные показания (Pratap, 1990).
ЭФФЕКТЫ ОТ ПРОСМОТРА ФИЛЬМОВ С БОЛЬШИМ КОЛИЧЕСТВОМ
НАСИЛИЯ И ЖЕСТОКОСТИ
Линц, Доннерстайн и Пенрод (1984; см. также: Linz, 1985; Linz, Donnerstein & Adams, 1989) исследовали эффекты подобных фильмов. Участников их экспериментов, юношей-студентов колледжей, сперва опрашивали и исключали тех, у кого раньше проявлялись враждебные наклонности или психологические проблемы. Остальным мужчинам в экспериментальной группе каждый день в течение недели показывали стандартный выпушенный в Голливуде фильм категории R. Все эти фильмы отличались необычайной жестокостью, и в них встречалось множество эпизодов, когда женщин убивали и они умирали медленной, мучительной и болезненной смертью в ситуациях с эротическим контекстом (как, например, в сцене из «Убийц с ящиком для инструментов» описанной выше). Каждый день участники эксперимента заполняли анкеты, оценивая фильм и предоставляя данные о своей личности.
Эти оценки показывают, что реакция мужчин становилась менее депрессивной, менее раздраженной и менее тревожной по мере просмотра все новых фильмов. Фильмы сами по себе оценивались с течением времени как более приятные, юмористичные, имеющие больше социальной значимости, менее жестокие и оскорбительные и менее унизительные для женщин. За неделю жестокие эпизоды в целом и эпизоды с насилием, в частности, оценивались как встречающиеся реже, чем это было в действительности. В похожем исследовании, которое проводил Крафка (Krafka, 1985), он тестировал женщин и не обнаружил подобных эффектов. Хотя эти данные служат хорошим доказательством некоторой десенсибилизации, происходящей у мужчин, остается открытым вопрос, переносятся ли создавшиеся таким образом оценки на другие ситуации.
Чтобы ответить на этот вопрос, Линц, Доннерштейн и Пенрод (1984) предложили тем же самым испытуемым принять участие в еще одном эксперименте, когда они не должны были осознавать никакой связи происходящего с кинофильмами. В этом эксперименте испытуемые наблюдали за судом над насильником, проводимым в юридической школе, и оценивали его несколькими способами. В сравнении с контрольной группой мужчины, которые видели боевики, считали, что жертва насилия меньше пострадала и физически и морально. Эти результаты соответствуют и результатам эксперимента Зиллмана и Брайанта (Zil!mann& Bryant, 1984), которые обнаружили, что постоянный просмотр присяжными откровенно сексуальных материалов приводил к вынесению более мягкого приговора насильнику. Такие данные показывают, что мир, который мы себе представляем после просмотра боевиков и откровенно жестоких фильмов, искажает реальность и эти представления могут иметь губительное влияние, если человек верит в то, что этот мир и есть реальность.
Выводы
Неудивительно, что данное исследование и другие работы в этом направлении (обзор см.: Donnerstein et al., 1987) вызвали в обществе серьезную озабоченность и тревогу. Они встревожили и психологов. Некоторые из основных эффектов не были повторены в более поздних экспериментах (Linz & Donnerstein, 1988), и эти выводы подверглись критике как с точки зрения методологии, так и по существу (Weaver, 1991; Sapolsky & Molitor, 1996).
Подверглись критике и разграничения, которые проводили Доннерстайн и Линц между эффектами порнографии с насилием и без него (Weaver, 1991; Zillmann & Bryant, 1988с). Во всех областях данные экспериментов оказались несколько непоследовательными. Зиллман и Брайант доказывали, что Линц и Доннерстайн слишком поспешно упомянули неудачные результаты, чтобы не выдвигать нулевую гипотезу, поддерживающую безвредность порнографии без насилия, однако они всего лишь игнорировали результаты экспериментов и писали о гибельных эффектах сексуального насилия. Чек и Гулуайен (Check & Guloien, 1989) обнаружили, что мужчины, которые смотрели много фильмов и сцен, включавших сексуальное насилие, показывали более высокую вероятность того, что совершат насилие сами, чем те участники контрольной группы, кто не смотрел этих фильмов, однако тот же результат обнаруживался и в группе, смотревшей порнографию без сцен насилия. Порой в использовании данных исследований такого рода и их интерпретации присутствует очень сильное противоречие, иногда даже носящее политическую окраску (см. модуль 10.4).
СМЯГЧЕНИЕ НЕГАТИВНЫХ ЭФФЕКТОВ СЕКСУАЛЬНОГО НАСИЛИЯ
Каков бы ни был явный характер эффектов сексуального насилия, результаты уже рассмотренных нами работ настораживают, особенно если учитывать, что многие дети и подростки смотрят фильмы с жестокостью и насилием, а количество таких фильмов и насилия на экране возрастает. В некоторых исследованиях разрабатываются и оцениваются процедуры тренинга перед просмотром, которые должны снизить эффект десенсибилизации к насилию (Intons-Peterson & Roskos-Ewoldsen, 1989; Intons-Peterson, Roskos-Ewoldsen, Thomas, Shirley & Blut, 1989; Linz, Donnerstein, Bross & Chapin, 1986; Linz, Fuson & Don-nerstein, 1990). Эти работы, как правило, показывают, что смягчающие эффекты сказываются лишь на каких-то одних параметрах, но не на всех. Линц и его коллеги (Linz et al., 1990) обнаружили, что на мужчин особенно сильно влияет информация о том, что женщины не несут ответственности за сексуальные нападения, совершаемые на них. Есть также некоторые доказательства, что десенсибилизацию можно снизить, если давать постоянную информацию о мифах об изнасиловании и неточности изображения людей в масс-медиа после просмотра людьми некоторых фильмов с сексом и насилием. По крайней мере, на некоторых участников экспериментов такая аргументация производила большее впечатление после того, как они возбуждались в результате просмотра фильма и своими глазами видели специфические примеры, иллюстрирующие предоставленную им после просмотра информацию. В контексте увиденного особые аспекты тренинга сенсибилизации имели сильное влияние. В модуле 10.5 приводится дискуссия на этические темы, возникающие при проведении подобного эксперимента.
Воспользовавшись совершенно другим подходом, Б. Дж. Уилсон, Линц, Доннерстайн и Стипп (Wilson, Linz, Donnerstein & Stipp, 1992) измерили эффект просмотра просоциального телефильма об изнасиловании. Они обнаружили, что в сравнении с контрольной группой люди, посмотревшие этот фильм, обычно проявляли повышенное беспокойство и озабоченность проблемами насилия. Тем не менее, не все группы были настолько чувствительны. В отличие от женщин и молодых мужчин, у мужчин старше 50 лет усиливались существующие ранее установки, и после просмотра этого фильма такие испытуемые еще больше обвиняли женщин в том, что те провоцируют насилие. Исходя из этих данных, можно сделать вывод о том, что при вмешательстве нужно тщательно учитывать установки и переживания определенной аудитории.
ОСВЕЩЕНИЕ В ПРЕССЕ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, СВЯЗАННЫХ
С СЕКСУАЛЬНЫМ НАСИЛИЕМ
Способ подачи репортажей и обзоров в прессе таких преступлений, как изнасилование, может незаметно поддерживать в читателях и зрителях мифы об изнасиловании. Даже очень жестокое насилие можно иногда описать как проявление «страсти» или «любви». Если мужчина убивает свою бывшую жену и ее любовника, пресса называет это «любовным треугольником». Когда мужчина расстреливает нескольких своих коллег по работе, включая и женщину, которая отказалась с ним встречаться, это называется «трагедией отвергнутой любви». Когда мужчина похищает, насилует и душит жену, с которой давно разошелся, а затем закалывает ее, он изображается в прессе «пылающим от ревности» (Jones, 1994). Имеет ли любовь что-нибудь общее с подобными преступлениями?
Бенедикт (Benedict, 1992) определила несколько проблем обзора сексуальных преступлений в прессе. Прежде всего, при описании таких преступлений на точку зрения влияют гендерные предубеждения авторов, репортеров и редакторов. В два или три раза больше вероятности, что криминальные и полицейские обзоры пишут мужчины, а не женщины. В самом языке также присутствует гендерное предубеждение, говоря о женщинах, чаще описывают их сексуальность и внешнюю привлекательность. Некоторые мифы об изнасилованиях поддерживаются в читателе незаметно, например, изнасилование подается как неудовлетворенная сексуальная потребность. Реже мы сталкиваемся с описанием изнасилования как пытки, несмотря на то, что этот ракурс используется при репортажах об изнасилованиях во время войн. Например, во время массовых изнасилований боснийских женщин в период боснийской гражданской войны в начале 1990-х годов эти факты изображалось как пытки или акты военных действий, не описывалась привлекательность, легкомысленные манеры или одежда жертв.
В своем контент-анализе газетных репортажей о нескольких особенно ярких случаях изнасилования Бенедикт (1992) определила два распространенных типа повествования. Оба они искажают преступление и превращают его в банальность. Самый распространенный тип – это описание женщины-вамп, сексуальной женщины, возбуждающей в мужчине желание, так что мужчина не в состоянии контролировать себя и насилует ее. Второй тип повествования – это «девственница», чистая, невинная женщина, на которую нападает ужасный монстр, часто изображаемый безумным, с цветом кожи темнее, чем у жертвы. Бенедикт определяет несколько факторов, усиливающих вероятность того, что пресса воспользуется повествованием о типе «вамп», то есть будет обвинять жертву. Эти факторы включают следующее: а) жертва была знакома с обидчиком, б) не использовалось никакого оружия, в) она была молода и красива, г) в ее поведении были заметны отклонения от традиционных сексуальных ролей, д) она была того же самого или низшего по сравнению с насильником статуса, класса и этнической группы. Чем больше из этих условий присутствует в деле, тем вероятней, что репортаж будет соответствовать повествованию о типе «вамп». Чем меньше этих условий соблюдается, тем сильнее вероятность того, что о деле будут рассказывать в свете повествования о девственнице.
Почему встречается такое предубеждение? Бенедикт, в частности, обвиняет обычное давление сроков сдачи репортажей, а также наше человеческое любопытство к жертвам преступлений. Несмотря на то, что симпатия к жертве очевидна, сказывается еще и желание репортеров себя и всех нас уверить в том, что такое не может произойти с нами, потому что мы не ведем себя подобным образом. Из-за этого поведению и атрибуции жертвы придается особое значение. Меньше внимания сосредоточивается на насильнике, в особенности в повествовании о типе «вамп», и мало исследуются социальные факторы, толкающие мужчин на такие поступки. Такие предубеждения могут иметь свои последствия. Когда большое жюри в Техасе в 1993 году отказалось признать мужчину виновным в изнасиловании, потому что жертва убедила его надеть презерватив, то лишь возмущенная общественность вынудила суд пересмотреть дело.
Особенно щекотливая тема – это вопрос о том, публиковать ли имена жертв изнасилований и схожих преступлений. Несмотря на то, что некоторые настаивают на публикации (например, Gartner, 1991), большинство журналистов продолжает уважать личную жизнь жертв. Красноречивая аргументация в пользу сохранения тайны есть у Поллитт (1991).
Модуль 10.4. КОМИССИИ ПО ПОРНОГРАФИИ,
ИЛИ ПОЧЕМУ НАУКА И ПОЛИТИКА НЕ МОГУТ НАЙТИ ОБЩИЙ ЯЗЫК
Президент США Линдон Джонсон в 1967 году назначил комиссию, чтобы проанализировать: а) законы, контролирующие порнографию, б) дистрибуцию сексуально откровенных материалов и в) эффекты потребления таких материалов. Президент поручил комиссии разработать рекомендации по принятию необходимых законодательных или административных актов. Комиссия спонсировала более 80 исследований по данной тематике, тем самым дав импульс научному изучению сексуально откровенных материалов. В окончательном отчете три года спустя рекомендовался более строгий контроль за распространением этих материалов, недопущение их продажи детям и отмена всяких ограничений доступа для взрослых. Последняя рекомендация основывалась на выводе большинства, которое считало, что «нет доказательств того, что предоставление или использование откровенно сексуальных материалов играет существенную роль в обусловленности социального или индивидуального ущерба, такого, как преступления, правонарушение, отклонения сексуального и несексуального характера или сильное патологическое эмоциональное расстройство» (U. S. Commission on Obscenity and Pornography, 1970, p. 58). Состав комиссии подвергался критике за то, что в нее входило слишком много либерально настроенных людей, большинство ее заключений отвергла новая администрация Ричарда Никсона, объявившего: «Пока я здесь, в Белом доме, будут неустанно предприниматься попытки контролировать и исключить грязь из жизни нашей нации» (Eysenck & Nias, 1978, p. 94).
Через несколько лет была сформирована вторая комиссия. Генеральный прокурор США Эдвин Мииз в 1985 году призвал эту комиссию оценить характер, распространение и влияние порнографии на американское общество. Комиссия должна была найти более эффективные методы сдерживания распространения порнографии. Этот шаг прокурора был вызван его политической позицией. Одно из важных заключений комиссии касалось эффекта сексуального насилия: «Имеющиеся доказательства неопровержимо подтверждают гипотезу о том, что постоянное предоставление материалов, содержащих секс и насилие... находится в причинной взаимосвязи с антисоциальными актами сексуального насилия и для некоторых подгрупп населения – с преступными актами сексуального насилия (Final Report, 1986, p. 40).
В группах такого типа, как указанные комиссии, как правило, решают не только научные, но и политические задачи (Einsiedel, 1988; Paletz, 1988; Wilcox, 1987). Иногда, даже если существует относительное согласие в научных выводах, находятся серьезные разногласия относительно их политических последствий. Например, Линц, Доннерстайн и Пенрод (1987) возражали против некоторых выводов комиссии 1986 года, сделанных на основании собственных разработок этих психологов, в них были доказаны губительные эффекты сексуального насилия в масс-медиа. Линц и другие (1987) считали, что призыв комиссии к ужесточению законов о непристойности не являлся адекватным изменением политики, внесенным на базе исследований, поскольку этот призыв игнорировал распространение тем сексуального насилия в других СМИ, не охваченных этими законами.
Такие политически-научные гибриды не являются чем-то уникальным, типичным только для США. В тот же период времени комиссии Лонгфорда (1972) и Вильямса в Великобритании (В. Williams, Report of the Committee on Obscenity and Film Censorship, 1979) издали свои доклады, за ними последовала и комиссия Фрезера в Канаде (Report of the Special Committee on Pornography and Prostitution, 1985). Основной вывод этих комиссий заключался в том, что современным исследованиям на эту тему недостает убедительности. Принесли ли какую-то пользу такие комиссии?
Модуль 10.5. ЭТИКА ЭКСПЕРИМЕНТОВ НА ТЕМУ
СЕКСУАЛЬНОГО НАСИЛИЯ
Чем больше потенциальной опасности и вреда несет просмотр сексуально откровенных материалов, в особенности материалов, касающихся сексуального насилия, тем больше вопросов возникает об этичности проведения экспериментов, во время которых испытуемым предоставляются подобные материалы (Malamuth, Feshbach & Heim, 1980). Несмотря на то, что мы, очевидно, получаем некоторую ценную информацию, какова будет цена такого знания, если учесть влияние экспериментов на частную жизнь их участников? Эта проблема была серьезно рассмотрена Маламутом, Хаймом и Фишбахом (1980), а также другими психологами, представившими обширные данные опросов, которые говорили об ужасной реальности насилия и абсолютной нереальности утверждений о том, что жертва насилия получала удовольствие. Маламут и его коллеги даже включили в свою книгу дискуссию о том, почему мифы об удовольствии изнасилования преобладали именно в масс-медиа, затрагивающих темы секса и насилия. Некоторые работы включали и оценку таких сессий опросов. Опросы показали, что по сравнению с контрольной группой люди, не принимавшие участия в экспериментах психологов, реже одобряли и принимали мифы об изнасиловании (Donnerstein & Berkowitz, 1981; Malamuth & Check, 1980b).
Разумеется, неэтично считать контрольную группу идеальной, предоставлять ей материалы с сексом и насилием в ходе эксперимента и не проводить опроса после его проведения!
в начало
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Какие выводы мы можем сделать на основании исследований воспринимаемой нами реальности СМИ и эффектов просмотра эротических фильмов и журналов? Прежде всего, полезно провести разграничение между СМИ, изображающими только секс или и секс и насилие, хотя это разграничение может быть не настолько важным, как считают Линц и Доннерстайн. Хотя и существуют некоторые негативные эффекты от материалов, не касающихся насилия (эти эффекты относятся прежде всего к установкам по отношению к женщинам, см.: Weaver, 1991; Zillmann & Bryant, 1988 а, 1988 b), результаты исследований становятся куда более захватывающими, когда рассматривается тема сексуального насилия. Сексуальное насилие возбуждает сексуальных маньяков, мужчин, ориентированных на насилие, и иногда даже «нормальных» мужчин, если изображено, что женщина возбуждается в результате нападения. Обзоры и метаанализы результатов многочисленных экспериментальных исследований эффектов просмотра сексуально откровенных материалов есть в работах Аллена, Д'Аллесио, Брезгеля, Эммерса, Гебхардта, Джайе-ри, Лайенса, Андерсона, Ларсона и Страсбургера (Alien, D'Alessio, Brezgel (1995), Alien, Emmers, Gebhardt, Giery (1995), Lyons, Anderson, Larson (1994), Strasburger (1995)).
Постоянный просмотр материалов с сексом и насилием может привести к десенсибилизации к насилию в отношении женщин в целом и большему одобрению мифов об изнасиловании. Это не только доказывает, что сочетание секса и насилия гораздо хуже, чем то и другое по отдельности, но и придает особое значение характеру изображения. Если изображается нападение на женщину, когда ее терроризируют и зверски с нею обращаются, то негативные эффекты у нормальных мужчин будут меньше, чем в том случае, когда в фильме показывают, что женщина возбуждается и/или достигает оргазма, когда на нее нападают. Пожалуй, из всех тем, затрагивавшихся в этой книге, тема секса и насилия в СМИ представляет особую опасность. Создание такого рода реальности в СМИ опасно не только само по себе, изображение секса и жестокостей заставляет нас принимать их как реальность. Когда девушку или женщину насилуют, в этом нет для нее ничего возбуждающего, а послания с противоположным смыслом не оказывают помощи мальчикам-тинэйджерам, когда они пытаются понять, как нужно вести себя с девушками и женщинами.
Не все темы сексуальной агрессии против женщин ограничиваются специфически сексуальным материалом или очень жестокими фильмами. Эти образы обнаруживаются и в обычных телефильмах и сериалах. Например, в контент-анализе, проведенном Лаури, Лав и Кирби (Lowry, Love & Kirby, 1981), обнаружилось, что кроме эротических прикосновений неженатых людей, агрессивный сексуальный контакт является наиболее распространенным видом сексуального взаимодействия в дневных «мыльных операх». Несколько лет назад сюжет сериала «Центральная больница» строился на изнасиловании. Хотя женщина сначала показалась униженной, она позже влюбилась в насильника и вышла за него замуж. Журнал Newsweek («Soap Operas», 1981) писал о том, что продюсеры и актеры мыльных опер считали, что увеличение сексуальной агрессии и эпизодов на эту тему привлечет внимание зрителей-мужчин, которые «начали смотреть нас, потому что мы перестали быть тряпками. Если женщина не права, мы даем ей оплеуху» (р. 65).
Такие образы появляются и в других средствах массовой информации. Контент-анализ детективных журналов свидетельствует, что 76% обложек изображают доминирование мужчин над женщинами и только на 38% они находятся в подчиненном положении (Dietz, Harry & Hazelwood, 1986), а ведь все эти издания никогда не считались сексуальными, а тем более порнографическими! Работы по изучению видеоклипов с рок-музыкой (Hansen & Hansen, 1990; Zillmann & Mundorf, 1987) показывают, что сексуальное содержание клипов кажется зрителям очень привлекательным, а насилие – нет. Несмотря на то, что сексуальное насилие может иметь уже упомянутые нами негативные эффекты, зрелище насилия, вероятно, не очень приятно само по себе. Не совсем ясен эффект предупреждений для родителей о сексуальном содержании, которые делаются на кассетах и CD, но по результатам одной работы (Christenson, 1992), по-видимому, можно сделать вывод о снижении привлекательности для учащихся школ видеозаписей и CD с этими пометками. Тем не менее, темы сексуального насилия широко распространены в СМИ, и никакая «быстрая отладка» суровых в отношении порнографии законов и предупреждающие пометки не помогут полностью убрать из прессы эти материалы.
СМИ создают реальность, в которой мужчины властвуют над женщинами и даже ведут себя с ними по-зверски. Серьезность проблемы не снижается даже, когда женщины «заводятся» во время изнасилований и пыток. Основная масса СМИ именно такое поведение мужчин по отношению к женщинам считает нормальным, но какова цена такого послания для тех зрителей, которые не понимают, что эта картина серьезно искажает реальность? Когда мы обращаемся к темам, несущим такую сильную эмоциональную нагрузку, как порнография, нам нужно особенно четко осознавать собственные предубеждения и идеологию, которую мы неизбежно привносим в ее рассмотрение. Даже научными работами может отчасти руководить идеология исследователей (см. модуль 10.6).
Наконец, люди обычно полагают, что СМИ больше влияют не на них самих, а на других – так называемый эффект третьего человека (third-person effect) (Davidson, 1983; Gunther, 1991). Соответственно, люди верят, что порнография влияет на других больше, чем на них самих (Gunther, 1995). То же самое относится и к распространенным представлениям людей об эффектах рекламы (Gunther & Thorson, 1992) и обзорах новостей (Gunther, 1991; Perloff, 1989).
МОДУЛЬ 10.6. НОРМАТИВНЫЕ ТЕОРИИ ПОРНОГРАФИИ
Двое самых именитых исследователей секса в масс-медиа, Линц и Маламут писали о том, как различные нормативные теории руководят исследованиями и скрываются порой за научными данными (Linz & Malamuth, 1993). Первая теория – консервативно-моралистическая – весьма заметна в англо-американской культуре. В соответствии с этой теорией публичные изображения секса считаются отвратительными и оскорбительными. Тем не менее, эти изображения возбуждают, и они особенно опасны в том случае, когда показывается секс вне моногамных отношений. Существует скрытое убеждение в том, что внимание к удовольствиям секса и вседозволенность ведет к поступкам, подрывающим моральные устои, касающиеся отношений с женщинами и сексуальности, и, в конце концов, способствует упадку института брака и других традиционных социальных структур. Эта позиция, вероятно, побуждает к самим исследованиям, посвященным теме сексуального возбуждения и изучению материалов, его вызывающих, а также вопросу о том, как предоставление сексуальных материалов подрывает традиционные установки и влияет на реакцию зрителей после просмотра.
Вторая нормативная теория – либеральная. Ее сторонники верят, что изображения сексуального характера провоцируют фантазии, но эти фантазии не проявляются в действии, поэтому они никому не причиняют вреда. Они могут даже принести пользу обществу, так как освобождают человека от излишнего ханжества. Либералы считают, что если сексуальное поведение (и наблюдение за ним) – личное дело каждого человека, то правительству не следует ограничивать или регулировать этот рынок идей, который может и сам приспособиться к меняющимся социальным стандартам. Сторонники либеральной теории склонны придавать больше значения изучению физических и бихевиористских эффектов сексуальных масс-медиа в реальном мире, а не лабораторным экспериментам. В соответствии с этой теорией поощряются образовательные задачи масс-медиа и нейтрализация антисоциальных посланий с помощью конкурирующих посланий, а не посредством законодательных ограничений.
Третья нормативная теория, самая современная, – это феминистская теория, рассматривающая порнографию в качестве мощной социальной силы, рекламирующей изнасилование женщин и социальное подчинение женщин как класса. Исследования, вдохновляемые феминистской теорией, сосредоточены на возбуждении или его отсутствию в сценах изнасилования женщин. Сторонники этой теории больше внимания уделяют установкам, а не поведению, различному реагированию мужчин со склонностью к насилию и без.
Линц и Маламут признают, что каждая нормативная теория стимулирует полезное исследование, но ученые вместе с тем подчеркивают, что мы должны осознавать идеологическую позицию исследователей и задачу их научных работ, когда оцениваем выводы и место данной работы в контексте всех исследований эффектов СМИ.
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Игра слов: private – рядовой (англ.) и в то же время эвфемистическое название половых органов. (Прим, перев.)
ГЛАВА 11.
БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ В СМИ:
СМИ ПРИНОСЯТ ПОЛЬЗУ И ПОМОГАЮТ ЛЮДЯМ
Детские социальные телепередачи
Улица Сезам
Другие проекты студии телепрограмм для детей
Изменение установок, связанных с гендерными ролями
Модуль 11.1. Шоу «Наука – это развлечение!»
Вклад коммерческих телекомпаний
Первый канал
Модуль 11.2. Как при помощи телевизионных программ пробуждается интерес к чтению
Общественно-полезные телепередачи для взрослых
Модуль 11.3. Удивительные примеры: СМИ в Африке
Использование СМИ в социальном маркетинге
Препятствия на пути продвижения социального маркетинга
Аудитория
Модуль 11.4. Как пристыдить хозяина собаки и заставить его убрать за ней
Модуль 11.5. Призывы стать донором: эгоистическая и альтруистическая мотивировки
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 41 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |