Джека продолжало трясти, рубашка на нем промокла от пота. Ничего сухого, чтобы укрыть его, у Стивена не осталось, он и сам весь вымок. Он постарался устроить Джека поудобнее, а затем пополз по туннелю дальше.
Стивену хотелось остаться одному. Найти место, в котором можно будет заснуть и умереть. Попробовать заснуть и не проснуться.
Он полз и полз, пока не оказался в расширенном — возможно, взрывом — и более высоком участке туннеля. Остановился, лег на бок, подобрал колени к груди. Помолился о том, чтобы впасть в забытье, и, несмотря на боль в руке, заснул.
Многие часы двое мужчин пролежали, разделенные лишь несколькими ярдами, не приходя в сознание.
Открыв глаза в темноте и вдохнув сырой воздух, Стивен подумал, что он у себя в землянке. Но, потянувшись, уткнулся руками и ногами в стены своей тесной могилы.
Он негромко вскрикнул, и память вернулась к нему. Подвигал раненой рукой, оперся, чтобы сесть, левой о стену и почувствовал под ладонью какую-то ткань.
Он отпрянул, решив, что наткнулся, подобно Джеку, на труп, на мертвое тело, и провалялся рядом с ним не один час. Однако ткань была грубее, чем у армейской формы. Стивен нашарил в кармане электрический фонарик, выданный ему перед спуском под землю. И при его слабом свете провел пальцами по ткани. Это был мешок с песком.
Стивен сел, потянул мешок на себя. Чтобы сдвинуть его, пришлось упереться в стену ногами. В конце концов Стивену удалось подтащить мешок на несколько футов к себе. За ним обнаружился другой. По-видимому, этот участок стены соорудили из мешков. Уложены они были так плотно и аккуратно, что было ясно: их не забросило сюда взрывом. Значит, их уложили минеры на каком-то этапе своей работы.
Насколько знал Стивен, назначение у таких мешков было всего лишь одно — поглощать взрывную волну, ударную силу осколков и пуль. Предположительно минеры считали этот участок стены особенно уязвимым. Стало быть, они должны были знать, что где-то поблизости заложена контрмина, — но если так, почему продолжали работать здесь? Надо спросить у Джека.
В глубине его сознания забрезжила мысль, что за мешками может находиться что-то еще. Скорее всего их сложили просто для защиты, но нельзя полностью исключить, что за ними располагается вход в другой туннель. Хотя, если так, почему об этом не знал Джек?
Стивен пополз туда, где оставил Джека. Тот лежал, съежившись и дрожа. Стивен взял его за плечо, потряс. Джек выкрикнул несколько неразборчивых слов — о каком-то, как показалось Стивену, щите.
Мало-помалу Стивену удалось привести его в чувство. Он мягко покачивал Джека, повторял его имя. Жестоко, конечно, думал Стивен, возвращать его к действительности, которая хуже всякого бреда.
Джек смотрел на него умоляюще, словно прося исчезнуть. Стивен понимал — его лицо стало для Джека напоминанием о том, что тот еще жив.
— Послушай, — сказал Стивен, — я нашел там мешки с песком. Что, по-твоему, это значит?
— Полные?
— Да.
Джек слабо покачал головой. И ничего не ответил. Стивен стиснул его запястья. Склонился к Джеку так близко, что ощутил тухловатый запашок выдыхаемого им воздуха.
— Ими просто укрепили стену — или что? Для чего вы их использовали? Ну же. Ответь. Скажи что-нибудь.
Он пришлепнул ладонью лицо Джека, и тесное пространство туннеля усилило звук шлепка.
— Я не знаю… Не знаю… Просто мешок. Складывали в них породу, когда рыли подземку. Центральную линию. Большой щит. Дошли до Бэнка.
— Ради бога. Послушай меня. Почему стена сложена из мешков с песком? Здесь, во Франции, не в подземке, в военное время?
— В двенадцатом добрались до Ливерпуль-стрит. Я совсем вымотался. И больше не работал.
И Джек ударился в воспоминания о том, как он долбил лондонскую глину. Стивен выпустил запястья Джека, ладони его упали на омертвевшие ноги. Боль, вызванная ударом, похоже, напугала Джека.
Он поднял на Стивена диковатый взгляд:
— Перед камерой. Мы закладывали мешками заряды.
— Но это же боевой туннель, — сказал Стивен. — Да и мешки лежат в боковой стене.
Джек фыркнул.
— В боковой? Ты спятил.
Стивен снова взялся за его руки.
— Слушай, Джек. Может, я и спятил. А может, мы оба. Но мы умрем, и очень скоро. Прежде чем ты уйдешь, подумай как следует. Сделай мне одолжение. Я тебя вон куда затащил. Так окажи мне услугу. Подумай, что это может значить.
Свет тускнел, Стивен всматривался в глаза Джека и видел, что тот пытается освободиться от него, оборвать последнюю связь с миром живых людей. Джек покачал головой, вернее, позволил ей поболтаться из стороны в сторону. Потом закрыл глаза, отвалился к стене.
В уголках его рта висели капли слюны, немного пены. Пустое, лишенное выражения лицо, казалось, уходило все дальше. И вдруг какая-то искра мелькнула в глазах.
— Разве что… нет… разве что киви. Может, и киви.
— О чем ты? Какое киви? Что это значит?
— Новозеландцы, они укладывают мешки по-другому. Мы роем туннель, размещаем в его конце заряд, заваливаем мешками. А они роют короткий боковой ход под прямым углом к главному и закладывают заряд в нем. И мешков с породой уходит меньше.
— Не понимаю. Ты говоришь, что заряд они кладут не в главном туннеле, а сбоку от него?
— Ну да. Они говорят, это повышает ударную силу. И работы, я так понимаю, требует меньше. И мешков.
Стивен постарался не показать, насколько он взволнован.
— Значит, за мешками может лежать взрывчатка, так?
Джек, наконец, взглянул ему прямо в глаза.
— Возможно. В последнее время мы спускались сюда не часто, не знаю, может, до нас здесь побывали новозеландцы.
— И они не сказали вам о своей взрывной камере, так?
— Капитану сказать могли, но он же не обязан мне обо всем докладывать. Мне вообще ни о чем не говорят. А после перевода я бывал под землей всего два раза.
— И поскольку мы не собирались взрывать новые мины, этот туннель использовался только как боевой, для защиты главного с его камерой прослушивания?
— Мин мы уже несколько месяцев как не взрывали. В последнее время только в рабочие наряды ходили.
— Хорошо. Давай предположим, что за мешками находится камера с зарядом. Сможем мы взорвать его?
— Понадобится провод или запальный шнур. И хорошо бы понять, сколько там взрывчатки. А то мы можем полстраны развалить.
— Больше нам ничего не остается, верно?
Джек уставился в землю:
— Я просто хочу спокойно умереть.
Стивен встал на колени, приподнял Джека, взвалил его на плечи, зажал в зубах фонарик и пополз назад, в темноту. Новый прилив сил заставил его забыть о боли в руках и ногах, о весе Джека и даже о мучительной жажде.
Достигнув места, в котором он обнаружил мешки, Стивен уложил Джека на землю. Ему отчаянно хотелось, чтобы Джек не умер и смог рассказать ему, как взрывают заряды.
Каждый мешок имел три фута в длину и два в ширину, и, чтобы они лучше гасили взрывную волну, каждый был плотно набит тем, что Джек называл «породой» — то есть камнями. Вытягивать их Стивен мог только левой здоровой рукой, и потому работа у него шла медленно, — сдвинув мешок дюймов на шесть, он вынужден был отдыхать.
Работая, он говорил и говорил, теша себя верой в то, что его голос не даст Джеку провалиться в беспамятство. Тот лежал безмолвно и неподвижно. Успехи Стивена измерялись дюймами, но он трудился с истовостью, которую подогревала в нем надежда. В голове Стивена стояла картина: огромный кратер, вырытый взрывом в поле над ними, и они с Джеком выбираются из-за мешков на его дно, отделенное от поверхности земли тридцатью футами, но открытое ветру и дождю.
Время от времени он вставал во весь рост, чтобы размять спину. И при всякой передышке склонялся над Джеком и старался — силой и уговорами — растормошить его. Как правило, какой-то отклик он получал, хоть тот и сводился к бессвязному ворчанию; судя по всему, Джек в горячке бредил.
И Стивен снова брался за мешки. Фонарик он выключил, трудился в темноте. После того как ему удалось вытащить дюжину мешков, дело пошло быстрее, поскольку свободного места стало больше. Стивену хотелось остановиться, проверить, как себя чувствует Джек, но он не делал этого, боясь, что, потратив время впустую, приблизит его конец.
Он спешил. Когда силы левой руки не хватало, он вцеплялся в клинообразную верхушку мешка зубами и трепал его, точно терьер. Кусок мела сломал ему зуб и впился в десну, рот наполнился кровью, но Стивен этого почти не заметил и в конце концов добрался до конца стены из мешков, столь тщательно и плотно уложенных новозеландцами.
Он вернулся в туннель, поднял с земли фонарик, заполз в расчищенное пространство, посветил. И увидел множество составленных один на другой деревянных ящиков с надписями: «Осторожно. Взрывчатка. Нитрат аммония/ алюминий». Они громоздились у ближней к окопам противника стены маленькой камеры.
Легкая дрожь волнения пробрала Стивена. Секунду-другую он простоял без движения и вдруг обнаружил, что глаза его влажны. Он позволил себе отдаться чувству надежды. Он вырвется на свободу.
Выйдя из камеры, он взял Джека за руку и сказал:
— Проснись. Я закончил. Нашел взрывчатку. Мы сможем выбраться отсюда. Ты будешь жить.
Тяжелые веки Джека приподнялись над узкими, равнодушными глазами.
— Так что там?
— Ящики с аммоналом.
— Много?
— Я не считал. Сотни две, наверное.
Джек фыркнул, попробовал засмеяться, но ему не хватило сил.
— Десять тысяч фунтов. А чтобы взорвать Мэншн-Хаус [21], и одного хватит.
— Значит надо оставить там столько, сколько нам требуется, а остальные убрать.
— Чтобы дать им знать о нас, довольно и одного.
— Так помоги мне, Джек.
— Не могу. Ноги не…
— Я знаю. Просто ободри меня. Скажи, что у меня получится.
— Ладно. Действуй. Может, и получится. Ты для этого достаточно чокнутый.
Отдохнув с полчаса, Стивен заполз в дыру в стене.
У ящиков имелись веревочные ручки. Пятьдесят фунтов в каждом — вес идеальный для того, чтобы их мог поднимать и укладывать крепкий мужчина с двумя руками. У Стивена осталась только левая, так что помучиться ему пришлось основательно. Он рывками вытягивал верхние и медленно спускал вдоль штабеля, не давая им упасть и удариться о землю.
За первый час он снял шесть ящиков и отволок их по боевому туннелю вперед, на расстояние, по его представлениям, достаточное для того, чтобы они не сдетонировали при взрыве в камере. Потом достал из кармана часы, произвел расчет. Ему понадобится около тридцати часов. А поскольку усталость и обезвоживание будут нарастать, отдыхать каждый раз придется все дольше. Надо бы поспать.
Он посмотрел на Джека, распростершегося на полу туннеля, и спросил себя, стоят ли чего-нибудь его усилия. Джек почти наверняка умрет раньше, чем он успеет закончить. Да и сколько протянет он сам, тоже сказать нельзя. Хорошо хоть во взрывной камере оказалось больше воздуха. Далеко не свежий, он просачивался откуда-то тоненькой струйкой. Скорее всего из поврежденной взрывом вентиляционной трубы. В одном из углов камеры обнаружилась также лужица воды, Стивен всосал ее, подержал во рту и выплюнул обратно, на меловой пол. Вода была слишком зловонной, чтобы ее глотать, к тому же он решил сберечь ее напоследок.
Среди ящиков он нашел большой комок пироксилина с приделанной к нему проволокой — и отложил в сторону. Перетащив сорок ящиков, он лег рядом с Джеком и заснул. А когда проснулся, часы его показывали десять минут третьего, но утра или вечера, Стивен не знал, как не знал и того, сколько времени провел уже под землей.
Фонарем он старался по возможности не пользоваться. Работал, следуя инстинкту животного — жестокого, тупого, незрячего. Он не думал о том, что и зачем делает. Жизнь, которую он вел на поверхности, была для него закрыта. Он не помнил ни Грея, ни Уира, не смог бы назвать имен Жанны и Изабель. Они ушли в подсознание, а то, что он переживал сейчас, было сновидением сродни звериному.
Несколько раз он спотыкался о Джека, а несколько раз пинал его ногой, чтобы тот пришел в себя. Иногда Стивен падал на колени около лужи и присасывался к ней.
Приближаясь к концу работы, он начал бояться, что умрет, не завершив ее, и потому старался не торопиться и побольше отдыхать. Иногда он проверял свой пульс.
На очистку камеры ушло три дня, покончив с ней, Стивен слишком устал, чтобы думать о том, как взорвать единственный оставшейся в ней ящик. Он просто повалился на землю и уснул. А пробудившись, направился к Джеку и посветил ему в лицо фонариком. Открытые глаза Джека смотрели прямо вперед. Стивен встряхнул его, уверенный, что Джек мертв. Джек застонал, недовольный, что его снова будят.
Стивен сказал ему, что очистил камеру. Чтобы разбудить его окончательно, сползал обратно, зачерпнул из лужи пригоршню воды, осторожно донес ее до Джека в сложенных чашкой ладонях и плеснул ему в лицо.
— Расскажи, как взорвать аммонал, и получишь столько воды, сколько захочешь.
Голос Джека был почти беззвучным, Стивену пришлось приложить ухо к его иссохшим губам. Джек сказал, что они использовали электрические провода.
— А с запальным шнуром что-нибудь получится?
— Если ты сумеешь сделать его. Тут нужен длинный. Чтобы мы могли убраться подальше.
— Допустим, я разорву мешки на полосы и свяжу их?
— Мешки должны быть сухими. Да все равно без детонатора ничего не получится. Аммоний горит, но без пироксилинового запала взрываться не станет.
Стивен направился к мешкам, которыми была заложена камера, — они показались ему достаточно сухими. Он вернулся туда, где бросил свою гимнастерку, вытащил из карманов нож, коробок спичек, надрезал конец одного мешка, опорожнил его и чиркнул спичкой. Разодранный край ткани вспыхнул легко, но сама плотная мешковина горела медленно. Положиться на нее было нельзя.
— Допустим, я взломаю ящик аммонала и протяну к нему дорожку из взрывчатки? Это поможет?
Джек улыбнулся:
— Только ты поосторожнее.
— Как далеко нам нужно уйти?
— На сотню ярдов. И за крепкую стену. А при взрыве выделяется газ. Значит, понадобятся противогазы.
Стивен прикинул, сколько времени уйдет у него на то, чтобы разрезать мешки и связать веревку длиной в сто ярдов. Нет, невозможно. Использовать для запального шнура сухой пироксилин тоже нельзя, без него аммонал не сдетонирует. Придется прокладывать дорожку.
Первым делом он вынес Джека из боевого туннеля в боковую штольню и уложил его в нескольких ярдах за входом в левый туннель, решив, что это наиболее безопасное место. Потом дополз до завала, созданного вторым взрывом, и вернулся оттуда с двумя противогазами.
Вслед за этим Стивен, орудуя сначала лезвием ножа, а затем его рукоятью, осторожно вскрыл ящик с аммоналом. И стал горстями пересыпать серый порошок в пустой мешок, пока тот не отяжелел. Стивен отнес аммонал в камеру, насыпал горкой около пироксилинового взрывателя, который поместил внутрь оставленного там ящика. А затем начал насыпать от горки в сторону боевого туннеля дорожку шириной в пару дюймов. Мешок опустел, пришлось сходить к вскрытому ящику и забрать из него новую порцию. На то, чтобы дотянуть дорожку до туннеля, ушло три мешка. Стивен постарался проложить ее как можно дальше от ящиков с аммоналом. Приходилось осторожничать: второй попытки у него не будет, да и сил на нее не хватит. Он довел дорожку до середины боковой штольни. И наконец высыпал землю из шести мешков и разрезал их, чтобы связать запальный шнур, который протянется от него до аммоналовой дорожки.
Он уселся рядом с Джеком. Надел на него противогаз, надел свой и сказал:
— Ну вот и все. Сейчас запалю.
Джек не ответил. Стивен прошел по штольне к концу запального шнура футов примерно в тридцать длиной и встал возле него на колени. Нужно было посмотреть, как огонь подберется к аммоналу, — тогда он будет знать, что все получилось.
Он немного помедлил, пытаясь отыскать в голове какую-то мысль или молитву, подходящую для завершения жизни, но мозг слишком устал, а рукам не терпелось поджечь запал.
Стивен чиркнул спичкой по коробку, посмотрел на пламя. Он забыл об осторожности и не испытывал страха. Коснулся спичкой мешковины, та загорелась. Сердце Стивена подпрыгнуло: он хотел жить. И Стивен засмеялся — обросший, с безумным взором человек, ни дать ни взять отшельник в своей пещере.
Ткань зашипела, огонь сменился тлением, затем опять занялся, и потух, и вспыхнул снова. До конца шнура оставалось футов шесть, когда он окончательно погас. Стивен громко выругался. Стиснул фонарик. Ради всего святого. Слабо тлеющий шнур выстрелил в пустоту искрой, совершенно как электрический провод. Искра упала на аммонал, и Стивен увидел взметнувшуюся к потолку туннеля полосу пламени. Он повернулся, бросился к Джеку, но успел пробежать только три шага, когда его бросила вперед взрывная волна — она вырвалась из туннеля и заметалась, отражаясь от стен штольни, вздымая землю и сор.
Взрыв сорвал лейтенанта Леви со стрелковой приступки, на которой он сидел, заправляясь гороховым супом, колбасой и хлебом, доставленными в окопы из ротной полевой кухни, проделавшей после Саксонии не одну сотню миль.
Британская артиллерия вот уже три дня обстреливала их передовую — это предвещало большое наступление. Леви строил догадки о том, скоро ли ему удастся возобновить медицинскую практику в Гамбурге, где у него начала складываться репутация видного специалиста по детским болезням. От призыва в армию он уклонялся сколько мог, пока понесенные его страной огромные потери в живой силе не уничтожили такую возможность. И Леви, выйдя из детской больницы, в последний раз отправился домой, попрощаться с женой.
— Мне нисколько не хочется воевать с французами, — сказал он ей, — и уж тем более с англичанами. Но это наша страна, наша родина, и я обязан исполнить свой долг.
Жена застегнула на его шее цепочку с маленькой золотой Звездой Давида, которая хранилась в семье на протяжении нескольких поколений. Об отъезде доктора Леви сожалел не только еврейский квартал: проводить его на вокзале собралась небольшая толпа.
Весеннее наступление немецкой армии провалилось, и с того времени враг, получивший американское подкрепление и множество танков, успел во многих местах прорвать линию фронта, поэтому нынешний обстрел, полагал Леви, есть верный признак того, что воссоединения с женой ему осталось ждать не больше нескольких недель. Разумеется, поражение Германии внушало Леви некоторый стыд, впрочем, легко превозмогавшийся удовольствием, с каким он размышлял о грядущем мире.
— Вы в гражданской жизни были врачом, так, Леви? — спросил командир роты, пришедший к нему по траншее, когда вызванная взрывом аммонала дрожь земли начала стихать.
— Детским врачом, но я…
— Все едино. Спуститесь вниз, осмотритесь. Там находился патруль. Возьмете с собой двоих. Крогера и Ламма. Лучших вам не найти. Они знают туннели наизусть.
— Но ведь обычно бывает два взрыва? Может быть, лучше подождать?
— Подождите час. Потом спускайтесь.
Через полчаса к нему явились Крогер с Ламмом. Крогер был человеком образованным, умным, но несколько раз отказывался от повышения. Происходил он из родовитой семьи, но исповедовал принципы социальной справедливости. Ламм был попроще — красивый, темноволосый, до невероятия хладнокровный минер баварских кровей.
Они взяли с собой противогазы — на случай, если взрыв сопровождался выделением газа, — кирки, веревки и другое снаряжение, которое, по словам Ламма, могло пригодиться. Сам он прихватил немного взрывчатки.
— Сколько там было наших людей? — спросил Леви.
— Трое, — ответил Ламм. — Самый обычный патруль, прослушивание противника.
— Я думал, мы их туннель разрушили. Дня три-четыре назад.
— Да, наверное. Но продолжаем прослушивание, чтобы понять, когда они начнут наступление. А вот ходы свои они вряд ли сумеют восстановить. Мы их в двух местах подорвали. Они нас так и не засекли.
Крогер сказал:
— Пойдемте уж, ладно? Лучше под землей, чем под этим обстрелом.
Снаряд с визгом пролетел над их головами и разорвался где-то в резервной траншее. Они спустились по склону воронки (Леви шел последним) и оказались в тридцати футах ниже уровня земли. Осколки сюда не залетали, однако мысль о том, что вскоре он окажется запертым в подземных туннелях, никакого энтузиазма у Леви не вызывала. Продовольствия и воды им выдали на три дня, стало быть, кто-то наверху допускал, что операция займет немалое время.
Десять минут они шли по главной штольне. Прежде ее освещали висевшие на потолке электрические лампочки, однако недавний взрыв повредил проводку. Система подземных ходов была построена с изрядной тщательностью и аккуратностью. Ламм и Крогер напевали на ходу. Расположение туннелей было примерно таким же, как у британцев, за вычетом того, что главная боковая штольня имела выход в канализационную систему ближайшего города. Кроме того, для защиты поста прослушивания, сооруженного вблизи вражеских окопов, использовался только один боевой туннель, который шел футах в десяти над ходами британцев. В нем-то и были выкопаны две ямы, в которые заложили заряды, сделавшие большую часть вражеской системы непроходимой.
Пройдя по центральному туннелю совсем немного, они уперлись в серьезное препятствие. Пока Ламм и Крогер орудовали кирками, пытаясь определить длину завала, Леви сидел на полу туннеля. Пугающая мысль пришла ему в голову. Его брат, инженер, служивший в одной с ним роте, сказал ему, что собирается в скором времени спуститься вниз, посмотреть, насколько основательно они перекрыли британский туннель. Сам он обычно под землей не работал, однако периодически инспектировал новые сооружения. Леви не видел его вот уже три дня, что само по себе было неудивительно: они выполняли совершенно разные обязанности; но он не знал наверняка, ушел брат вниз с погибшим патрулем или нет.
— Очень большой завал, — сказал Ламм. — Лучше его пока не трогать и посмотреть, что с боевым туннелем. Если понадобится, вернемся сюда.
Леви спросил:
— Вам известно, кто был в патруле?
— Нет, — ответил Ламм. — А вам?
— Мне тоже. Знаю только, что их было трое. И теперь гадаю — не оказался ли одним из них мой брат.
— Уверен, команд-сержант сообщил бы вам, если что.
— Сомневаюсь, — ответил Леви. — У него и без меня головной боли хватает. Того и гляди начнется общее отступление, а там работы…
— Будем надеяться на лучшее, — сказал Крогер. — Мы же не знаем — может, они уцелели и продолжают делать свое дело.
Ламм молчал, но, судя по его лицу, не очень-то верил в такую возможность. Он вдел ручку своей кирки в боковую петлю вещмешка и повел Крогера с Леви назад, к началу боевого туннеля. Они проползли в узкий ход и пошли по туннелю. Этот был поуже и потемнее, кое-где идти приходилось согнувшись, но в конце концов они добрались до участка с высоким потолком, обшитого деревом в соответствии с предписанными нормами.
Пройдя еще пятьдесят ярдов, они увидели набросанные взрывом груды сора. Взрыв выбил стену туннеля, значительно увеличив его площадь, но завалив все вокруг комьями земли и кусками мела. Трое немцев обменялись полными сомнения взглядами.
— Волна ушла в сторону главного туннеля, — сказал Ламм. — Но это все тот же взрыв.
— Я одного не понимаю, — сказал Леви, — кто его произвел? Что тут взорвалось? Я полагал, британцев мы перебили, а наш заряд тут взорваться не мог, ведь так?
— По-моему, — сказал Крогер, — взрыв был случайным. Где-то здесь оставили заряд, который собирались использовать против британцев, но не использовали. А он сдетонировал. Взрывчатка — штука ненадежная.
— Есть и другая возможность, — сказал Ламм. — Взрыв произвел противник.
— Но мы разрушили всю их систему, как же им удалось так быстро добраться сюда? — спросил Леви.
— А они и не добирались, они просто остались в туннеле. Мы же не знаем, сколько их там было во время наших взрывов. Кто-то мог и уцелеть.
— Так они должны были уже умереть от удушья.
— Не обязательно, — возразил Ламм. — У них есть вентиляционные трубы, насосы. Трубы-то скорее всего разбиты, но сохранились воздушные карманы, а может быть, воздух поступает к ним сверху, через трещины. Один из наших протянул так восемь дней, а у него и была-то всего-навсего бутылка с водой.
— Господи, — испугался Леви. — Так за этими обломками могут обнаружиться не только трое наших, живых или мертвых, но и неведомо сколько британцев с взрывчаткой. Забились себе в норы как, как…
— Как крысы, — подсказал Ламм.
Они начали рубить завал кирками. Двое работали, третий отдыхал или отгребал землю. Им удалось продержаться пять часов, потом все трое повалились на землю. Выпили воды — стараясь по возможности ее экономить — перекусили галетами и вяленым мясом.
Младшего брата Леви звали Иосифом. Он хорошо учился в школе, постоянно удостаивался наград за успехи в латыни и математике. Потом поступил в Гейдельбергский университет. Защитил докторскую диссертацию, получил множество предложений о работе от частных фирм и правительственных учреждений. В сознании Леви образ респектабельного мужчины в очках, с холодным достоинством взиравшего на тех, кто заискивал перед ним в надежде на будущие услуги, плохо сочетался с памятью об упрямом и слабогрудом, но в сущности потешном мальчугане, каким он знал его когда-то. Иосиф лез из кожи вон, состязаясь со старшим братом, однако разница в возрасте оставляла ему мало шансов. Леви с самого рождения брата испытывал к нему огромную нежность, главным образом потому, что его произвели на свет люди, которых он, Леви, любил больше всех в мире, — отец и мать. Он хотел, чтобы Иосиф как можно раньше понял, что их родители — замечательные люди, способные на самые прекрасные поступки. И пуще всего боялся, что Иосиф, не поняв, что значит честь семьи, каким-либо образом уронит ее. Он не испытывал зависти ни к достижениям Иосифа, ни к его известности — он был за него искренне рад, потому что втайне считал успехи брата своей заслугой.
Временами младший брат приводил его в отчаяние своими капризами и своенравием. У них было так много общего, что, казалось бы, Иосифу сам Бог велел во всем подражать старшему брату, а он — из чистого упрямства, как думал Леви, — всегда поступал по-своему и демонстрировал независимость. Допуская, что брат делает это ему назло, Леви не давал воли таким мыслям, глушил в себе раздражение и всегда старался оградить брата от любых бед.
Оказаться в узком туннеле во время взрыва — в определенном смысле это было вполне в духе Иосифа. Врубаясь киркой в землю, Леви ясно представлял себе бледное, странно невыразительное лицо брата, закрытые глаза, хилую грудь, придавленную толщей земли.
Отдыхая, все трое слышали гул продолжавшегося наверху обстрела.
— Похоже, до наступления рукой подать, — сказал Крогер.
— Не пробьемся мы сквозь эту стену, — отозвался Ламм. — Даже по звуку ударов ясно, сколько земли там навалило. Я думаю, надо попытаться расчистить дорогу взрывом.
— Потолок обвалишь, — сказал Крогер. — Вон, посмотри на него.
— Возьму заряд поменьше и утрамбую землю. Главное — направить взрыв в нужную сторону. Не беспокойся, нас волной не накроет. А вы как думаете?
— Я согласен, — ответил Леви. — Если ничего другого не остается. Только будьте осторожны. И заряд заложите минимальный. Не получится — попробуем еще раз.
Он не хотел, чтобы Иосифа завалила земля, обрушенная однополчанами.
На то, чтобы вырыть нору требуемого размера, у Ламма ушло два часа. Потом он установил заряд и детонатор, подсоединил провода и протянул их до лаза, который вел на поверхность. Убедился, что Леви и Крогеру, присевшим у него за спиной, ничто не грозит, и нажал на ручку взрывной машинки.
Лежа в своей тесной гробнице, куда отверстие, не превосходившее шириной вязальную спицу, пропускало воздух, но не свет, Стивен вслушивался в затихавшие отзвуки взрыва и дрожал от вновь вспыхнувшей надежды. За ними все же послали спасательную команду. Рота, которой прежде командовал Уир, не бросила их: собирались они долго, но теперь шли им на выручку. Стивену хотелось переменить позу, однако в пространстве, которое оставил ему взрыв, о свободе движений нечего было и думать. Одним виском он упирался в твердую меловую глыбу, которая отделяла его и Джека от того, во что обратился главный туннель. Только по ней Стивен и мог ориентироваться; земля, смещенная взрывом аммонала, завалила их со всех сторон.
— Ты еще здесь, Джек? — спросил он и, протянув ногу, нащупал ступней плечо. Послышался слабый стон.
Стивен попытался разговорить Джека.
— Ты ненавидишь немцев? — спросил он. — Ненавидишь все, чем они дышат, их страну?
Со времени взрыва Джек почти не приходил в сознание.
Стивен попробовал разозлить его.
— Они убили твоих друзей. Разве ты не хочешь дожить до их поражения? Не хочешь увидеть, как их будут гнать и унижать? Въехать в их страну на нашем танке? Увидеть, как их женщины станут со страхом смотреть на тебя снизу вверх?
Джек не ответил. Пока он жив, думал Стивен, у меня еще сохраняется надежда. Но если я останусь один и не смогу притворяться, что помогаю товарищу, то уступлю отчаянию, которое, если честно, давно должно было меня раздавить.
Откуда к ним поступает воздух, он толком не понимал, однако под потолком их тюрьмы скапливалось что-то, чем можно было дышать. Время от времени он менялся местами с Джеком, чтобы поделиться с ним этим «чем-то». Стивен полагал, что один из взрывов изогнул какой-то идущий с поверхности вентиляционный рукав или трубу, по нему-то сюда и доходила крошечная струйка воздуха, которая поддерживала в них жизнь.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |