Министерство образования Республики Беларусь

Министерство образования Республики Беларусь

Белорусский государственный университет

Исторический факультет

Кафедра этнологии, музеологии и

истории искусств

Хаменко Максим Геннадьевич

ИЗБРАННОЕ: АРГОНАВТЫ ЗАПАДНОЙ ЧАСТИ ТИХОГО ОКЕАНА

Реферат студента 4 курса дневной формы обучения

Специальность: Музейное дело и охрана историко-культурного наследия

Минск 2013

ВВЕДЕНИЕ

«Аргонавты западной части Тихого океана» — одна из основных работ выдающегося этнографа Бронислава Малиновского, вышедшая в 1922 году и написанная по результатам полевых исследований на территории Новой Гвинеи и Тробриандовых островах.

Доктор Малиновский работал в самых благоприятных условиях, которые до некоторой степени были рассчитаны так, чтобы принести наилучшие из возможных результатов. И его теоретическая подготовка, и его практический опыт таковы, что он превосходно подготовлен для выполнения своей задачи. Доказательством его теоретической компетентности послужило его продуманное и глубокое исследование семейных отношений аборигенов Австралии. Не менее убедительным свидетельством его практического опыта является описание племени маилу из Новой Гвинеи, основанное на опыте шестимесячного его пребывания среди людей этого племени. На островах Тробриан, к востоку от Новой Гвинеи, ставших впоследствии объектом его внимания, д-р Малиновский много месяцев жил среди туземцев как туземец, ежедневно наблюдая их в труде и в играх, разговаривая с ними на их языке и черпая всю свою информацию из самых верных источников — из своих личных наблюдений и из того, что непосредственно рассказывали ему сами туземцы, которых он понимал без вмешательства переводчика. Так он и собрал имеющий большую научную ценность огромный материал о социальной, религиозной и хозяйственной или производственной жизни тробрианских островитян. Результаты этих исследований в полном виде он надеялся и намеревался опубликовать позже; пока же в этой книге он предлагает нашему вниманию предварительное исследование того интересного и своеобразного аспекта тробри-анского общества, каким является замечательная система обмена (лишь отчасти экономическая или торговая по своему характеру), которой тробрианцы пользуются в отношениях между собой и с обитателями соседних островов.

1. Предмет, метод и сфера этого исследования

Бронислав Малиновский объясняет важные задачи, поставленные им при изучении народов Новой Гвинеи и острова Тробиан. Ещё только появившись на южном побережье этнограф, столкнулся с непониманием между ним и аборигенами. Он пишет: «Я отлично помню мои первые посещения деревень в первые недели по прибытии; я помню это ощущение безнадежности и уныния, которое охватывало меня после многих отчаянных, но бесплодных усилий установить реальный контакт с туземцами или раздобыть какой-то материал. У меня были периоды меланхолии, когда я погружался в чтение романов, словно человек, который погружается в пьянство в припадке тропической депрессии и скуки».

В ходе изучения этнограф приходит к выводу, что для достижения успеха в полевой работе («магии этнографа») нужно следовать определенным принципам: ставить перед собой подлинно научные цели и знать те ценности и критерии, которыми руководствуется современная этнография; должен создать для себе хорошие условия, то есть держаться подальше от белых людей и жить как можно ближе к туземцам; руководствоваться специальными методами при исследовании материала, их рассмотрения и фиксации.

Этими специальными методами для Б. Малиновского являются:

· Адекватные условия для этнографической работы — отказ исследователя от общения с цивилизацией, с целью полного погружения в изучаемый этнос.

· Создание четкой и точной схемы общественной организации, а также отделение закономерностей и упорядоченности культурных явлений от всего случайного и несущественного.

· Этнограф должен опираться на знания, но не допускать предвзятости, ели он видит, что его идея не работает, он должен отказаться от неё, иначе «его труд будет не иметь никакой ценности».

Отдельно выделены цели этнографического исследования:

· Организация племени и анатомия его культуры должны быть представлены со всей определённостью и ясностью, а метод конкретного статического документирования является тем средством, которым это должно быть достигнуто. Так называемый «скелет» у Бронислава Малиновского.

· Наполнение этой структуры племени и его культуры случайными факторами, неподдающихся учету и определению, из действительной жизни и типов поведения. «Плоть»

· Собрание этнографических высказываний, характерных повествований, типичных выражений, фольклорных элементов и магических формул. «Дух»

В настоящей работе доктор Малиновский преимущественно озабочен тем, что, на первый взгляд, кажется чисто экономической деятельностью тробрианских островитян; однако он, со свойственной ему широтой взглядов и тонкостью восприятия, пытается показать, что тот любопытный обмен ценностями, который имеет место среди обитателей Тробрианских и других островов, ни в коей мере не является чисто коммерческой деятельностью в том случае, если ему сопутствует обычная торговля; он показывает, что обмен этот не основан на простом расчете и на полезности, прибыльности или убыточности, но что он удовлетворяет эмоциональные и эстетические потребности, которые на поря-
док выше простого удовлетворения животных желаний. Это позволяет доктору Малиновскому подвергнуть строгой критике концепцию «экономического человека», согласно которой дикарь представляется своего рода пугалом, которым все еще стращают со страниц учебников по экономике, причем образ этот оказывает свое вредоносное воздействие даже и на некоторых антропологов. Это, обряженное в ветхие одеяния Иеремии Бентама и г-на Грэдгринда (Gradgrind), пугало побуждается к действию, судя по всему, одним лишь «презренным металлом», в постоянных поисках которого он пребывает, причем, по мнению Спенсера, действует он по принципу наименьшего сопротивления.

Поскольку этот гнетущий и вымышленный образ принимается даже и серьезными учеными, полагающими, что он не только является полезной абстракцией, но еще и имеет своего реального двойника в обществе дикарей, то описание кула, которое дал нам д-р Малиновский в этой книге, должно помочь нам одолеть этого монстра. Малиновский доказывает, что торговля предметами потребления, являющаяся частью
системы кула, в сознании туземцев совершенно подчинена (с точки зрения значимости) обмену иными предметами, которые не служат никаким утилитарным целям вообще. В качестве сочетания торгового предприятия, социальной организации, мифологического основания и магического ритуала, не говоря уже о широком географическом размахе этих операций, этот особый институт не имеет, судя по всему,
аналогов в существующих этнографических описаниях; однако, открыв его, д-р Малиновский может с полным правом предполагать, что это тип института, аналогии которому (если не точные подобия) будут выявлены в дальнейших исследованиях диких и варварских племен.

Работа Бронислава Малиновского (1884–1942) – настоящий подарок думающему русскому читателю. Первый том по справедливости составили «Аргонавты западной части Тихого океана» – книга, принесшая ее автору славу «антрополога №1». Другие работы в жанре «этнографической монографии» даны в следующем томе: «Динамика культурных изменений», «Преступление и обычай в обществе дикарей», «Миф в первобытной психологии», «Балома: духи мертвых на Тробрианских островах», «Сексуальная жизнь дикарей Северо-Западной Меланезии». Первый том, помимо того, оканчивается «Послесловием» Анджея Валигурского к польскому изданию «Аргонавтов», вышедшему в 1967 году; второй – тремя переводными статьями о Малиновском (в том числе – Рэймонда Фёрса), взятыми из посвященного ему сборника 1957 года (Man and Culture. An Evaluation of the Work of Bronislaw Malinowski / ed. by R. Firth, London, 1957). Они, очевидно, проясняют понимание Малиновского в кругу его ближайших учеников – слушателей легендарного семинара в Лондонской школе экономики. Обидно то, что подборка не включает сопроводительной статьи, которая освещала бы более широкий и современный опыт чтения и понимания Малиновского. В десятилетия между двумя мировыми войнами британская антропология развивалась под его определяющим влиянием. Все кафедры социальной антропологии в университетах Великобритании в конце концов оказались заняты его прямыми учениками или последователями. Не будет преувеличением сказать, что к жизни, судьбе, умственному складу Бронислава Малиновского восходят определяющие черты антропологической профессии сегодня. Он был первым из антропологов, кто на длительный срок поселился среди туземцев и начал проводить свои исследования непосредственно на их языке. После Малиновского образование профессионального антрополога в обязательном порядке стало включать хотя бы одну длительную полевую экспедицию. Эмпирическая этнография Бронислава Малиновского была атакой против существовавших правил антропологического исследования ученых антропологов, не покидавших своих уютных кабинетов. Радикальные изменения в практике антропологического исследования отвечали его новому проекту, за которым закрепилось наименование «функционализм». «Функционалистская революция» 1920–1930-х годов, связанная в первую очередь с именами Малиновского и Рэдклифф-Брауна, утверждала взгляд на культуру как целостность взаимосвязанных элементов – «функциональное целое». На практике это подразумевало, что для антрополога на существует фактов без их соотнесения с другими фактами, синхронно наблюдаемые факты культуры объясняются во взаимной связи. Мысль, не лишенная привкуса банальности в наши дни, шла в разрез с господствовавшим до того «историческим» объяснением в духе «эволюционизма» сэра Джеймса Фрэзера (когда все объясняется как след прошлого) либо «диффузионизма» (отыскания культурных «диффузий», пространственного «перемещения» известных культурных фактов), популярного в Германии. Умозрительным кабинетным обобщениям было противопоставлено требование индуктивного метода и экспериментальных исследований. Малиновский разделял идею, сформулированную в рамках «эволюционизма», об универсальной науке об обществе; обнаружение естественных законов, по которым живет и развивается человеческое общество, остается в его глазах насущной задачей эмпирической этнографии. Но, помимо того, функционализм передает интерес к народам как таковым. Они превращаются в самостоятельный предмет интереса и исследования, а не просто иллюстрируют теории об этапах социальной эволюции. (Подробнее см.: Никишенков А. А. Из истории английской этнографии (критики функционализма). М., 1986). «Аргонавты западной части Тихого океана» – первая и наиболее показательная книга Малиновского из целой серии его работ, посвященных туземцам Тробрианских островов в Меланезии, к востоку от Новой Гвинеи, в обществе которых антрополог провел в общей сложности более двух лет. Исследование касается одного социального института. Речь идет о «кула» – институте межплеменного торгового обмена, связывающего острова и архипелаги Северо-Западной Меланезии. Такое определение предмета носит для Малиновского принципиальный характер: с одной стороны, объектом изучения была культура как «функциональное целое», а с другой – единицей анализа служил институт. Как выражается автор в другой своей книге «Преступление и обычай в обществе дикарей», традиционное этнографическое описание, бывшее до него, перемалывает материал в однородную пыль разрозненных единиц информации, дальнейшая участь которых – «плоское существование на листе бумаги, коему не достает третьего измерения – измерения жизни». Институциональный анализ в понимании Бронислава Малиновского, вскрывающий «организованные системы целенаправленных действий», напротив, позволяет подступиться к хитросплетениям практик и отношений, существующих в «калейдоскопе племенной жизни». Понятие «института» – разумеется, привносимая в жизнь туземного общества ученая абстракция – выступает у Малиновского в роли полезного инструмента полевого исследования. Общая картина сложного социального явления, хотя и не видна участникам развертывающейся социальной игры, мало-помалу открывается натренированному глазу социального исследователя. Дать отчет об институте может только сам антрополог. У Малиновского понятие института – сложное, многомерное образование: совокупность межчеловеческих отношений, сами люди с целым миром их интересов и ценностей, совокупность норм и предписаний, свои определенные действия и своя материальная база. Вокруг обмена «кула» возникает целый ряд действий и отношений – от строительства лодок и знания правил навигации до пиров, культовых практик, эстетических потребностей, разработанных систем магии и мифологии. Все эти предметы попадают в поле зрения автора, так что очерк одного института выливается в полноценную панораму племенной жизни. По твердому убеждению Малиновского, в антропологическом исследовании материал не может присутствовать в виде иллюстрирующих примеров. Антрополог обязан дать доступное ему описание всех частных случаев, исчерпывающую сумму увиденных человеческих действий и зафиксированных высказываний и толкований своих туземных информаторов. Новые увиденные стороны рассматриваемых явлений заставляют раздвигать аналитическую конструкцию, в случае надобности – пересматривать ее план («что-то вроде мыслительной карты»). Сочетание попыток истолкования и постоянного эмпирического контроля составляет суть метода Бронислава Малиновского. Труды Малиновского стали объектом ожесточенной и не всегда благородной критики в следующем поколении социальных антропологов, ставивших в вину своему учителю крайний эмпиризм как знак элементарной теоретической беспомощности. Иначе решая вопрос о том, что составляет подлинное научно-гуманитарное знание, критики Малиновского иначе смотрят на соотношение социальной антропологии и социологии и упрекают его в невнимании к перспективам, владеющим их воображением. «Увы, как мыслитель Малиновский был безнадежен, – без обиняков заявляет об учителе Э. Эванс-Причард. Его отзыв об «Аргонавтах» звучит уничтожающе: «Попытка [исследования] оканчивается провалом, так как в ней нет и намека на какую-либо социологическую интерпретацию. Все, что Малиновский сообщает нам на 500 страницах, могло бы вполне уместиться на пятидесяти. В некотором смысле его книга похожа на сочинение в жанре «социологического романа», подобного тем, что писал Золя». Его вклад в антропологию «был скорее отрицательным, чем положительным; сам он не предложил ни теории права, ни элементарного определения права или классификации его видов, не говоря уже о том, что в своем отношении к теоретикам прошлого как к «соломенным чучелам» он не проявил исследовательской тонкости и теоретической конструктивности». (Эванс-Причард Э. История антропологической мысли. М., 2003, с. 240–244). Полемика вокруг Малиновского дает картину истории антропологии в XX веке. Э. Лич указывает на существующее напряжение между двумя несхожими исследовательскими позициями: эмпирической (функционалистской) и рационалистической (структуралистской). Первая, которая идет от Малиновского, ставит во главу угла непосредственную фиксацию наблюдаемого межличностного поведения членов локального сообщества, взаимодействующих друг с другом в своей повседневной жизни. Анализ в конечном счете касается ее. «Антропологи-эмпирики избегают дискуссий о «структуре представлений, имеющих хождение внутри общества»; большинство их, как правило, считает, что эти представления второстепенны, что они суть не поддающиеся наблюдению абстракции, которые выдуманы теоретиками». «Иная – рационалистическая – точка зрения изначально представлена творчеством Леви-Строса и последними работами Эванс-Причарда. Рационалисты, следующие за Леви-Стросом, называют себя «структуралистами», но структура здесь имеет отношение к структуре представлений, а не структуре общества. В силу свойственного антропологам-рационалистам интереса к представлениям (как противоположности объективных фактов) их больше занимает то, что говориться, нежели то, что делается. В полевых исследованиях они больше придают значение мифологии и утверждениям информаторов о том, как должно быть. Там, где имеет место расхождение между словесными заявлениями и наблюдаемым поведением, рационалисты склонны утверждать, что социальная реальность «существует» в словесных заявлениях, а не в том, что происходит в действительности». (Лич Э. Эмпирики и рационалисты // Культура и коммуникация. М., 2001, с. 9–14). Структурализм, бурно заявлявший о себе как о новой «научной революции», обаявший антропологию и другие социальные науки в свое время, давно не выглядит безупречным исследовательским начинанием. Его настойчивые попытки перечеркнуть фигуру Малиновского вызывают к ней объяснимый интерес.

2. Институт Кула

Основаня тема работы посвящена явлению кула — особой форме обмена между племенами, распространенной на островах Тробиан и Новой Гвинеи. По одному и тому же маршруту перемещаются всего два вида товаров — соулава — длинные ожерелья из красных раковин и мвали — из белых раковин, оба этих товара распространяются в противоположные стороны (у Б. Малиновского по часовой и противоположной). Каждое движение товаров, церемония обмена и т. д. строго фиксированы. При этом в сделке кула участвует ограниченное количество людей, а сам товар никогда не задерживается в одних руках — «один раз в кула, навсегда в кула».

Интересной и поучительной чертой кула (в том виде, в каком ее описал для нас д-р Малиновский) является та необычайно важная роль, которую, судя по всему, играет в этом институте магия. Из этого описания следует, что в сознании туземцев совершение магических обрядов и произнесение магических слов совершенно необходимы для успешности всего предприятия во всех его фазах - начиная от рубки тех деревьев, из которых предстоит выдалбливать лодки (canoe), вплоть до того момента, когда после успешного завершения экспедиции судно со своим ценным грузом готово отправиться в обратный путь домой. По ходу дела мы узнаем, что церемонии и магические заклинания не менее необходимы и для успехов в земледелии и ловле рыбы, то есть в двух формах хозяйственной деятельности, которые являются для островитян основными средствами поддержания жизни. Потому-то огородный маг, который при помощи магических действий должен обеспечить произрастание огородных культур, и является одним из самых значительных людей в деревне, по своему социальному престижу непосредственно следуя за вождем и колдуном. Короче говоря, магия считается наисущественнейшим дополнением каждого хозяйственного предприятия, столь же необходимым для его
успешности, как и все связанные с ним механические операции - такие как конопаченье, раскраска и спуск на воду лодки, возделывание огородов или устройство загонов для рыбной ловли. «Вера в магию, - пишет д-р Малиновский, - является одной из главных психологических сил, позволяющих организовать и систематизировать экономическую деятельность тробрианцев».
Этого ценного представления о магии как о том факторе, который имеет фундаментальное экономическое значение для обеспечения благосостояния и, по сути, для самого существования общины, было бы вполне достаточно для того, чтобы развенчать ошибочное мнение о том, что магия, в противоположность религии, по самой своей природе сущностно антисоциальна и зловредна, поскольку она якобы используется человеком для достижения его собственных, эгоистических целей, и во вред его личным врагам при полном игнорировании ее воздействия на благосостояние общества.
Магия, несомненно, может использоваться и так; вероятно, она так и впрямь использовалась во всех частях света. На Тробрианских островах верят, что подобным же образом она используется в неблаговидных целях теми колдунами, которые вселяют в туземцев глубочайший страх и постоянное волнение. Однако сама по себе магия ни благотворна, ни вредна; просто она является воображаемой силой контроля над силами природы, и контроль этот может осуществляться магом как во зло, так и во благо, как на пользу, так и во вред отдельным людям и обществу. В этом отношении магия находится в том же положении, что и наука, побочной сестрой которой она является. Ведь и ученые тоже сами по
себе не добры, и не злы, но они порождают или добро, или зло в зависимости от того, как именно наука применяется. Было бы, например, абсурдным обвинять фармакологию в антисоциальности потому, что знания о свойствах лекарств зачастую используются и во вред человеку, и для его исцеления. Таким же абсурдным было бы пренебрегать благотворным использованием магии и считать ее применение во вред людям тем характерным качеством, которое определяет ее суть. Те природные процессы, над которыми наука осуществляет реальный, а магия — воображаемый контроль, ни в коей мере не испытывают влияния моральных качеств человека, который использует свое знание для того, чтобы привести их в движение. Действие лекарств на человеческий организм всегда остается одним и тем же, независимо от того, кто их дает — врач или отравитель. Природа и наука, ее служанка, по отношению к морали не дружественны, но и не враждебны; они просто безразличны к морали и в равной мере готовы служить как святому, так и грешнику: стоит только тому или иному дать им соответствующий приказ. Если пушки правильно заряжены и правильно нацелены, то огонь батареи будет в равной мере разрушительным независимо от того, кто из них стреляет — защищающие свою страну патриоты или развязавшие несправедливую агрессию захватчики. Ошибочность разграничения науки или военного искусства в зависимости от их применения или нравственных целей того, кто их применяет, достаточно очевидна на примерах с фармацевтикой или артиллерией; то же самое (хотя и не с такой очевидностью) можно сказать и о магии.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ Огромное влияние магии на всю жизнь и мышление тробрианских островитян является, возможно, тем аспектом книги д-ра Малиновского, который произведет на читателя самое яркое впечатление. Автор говорит нам, что «магия как попытка человека непосредственно, с помощью особого знания управлять силами природы пронизывает собою на Тробрианах буквально все и обладает всеобщим значением», что магия «вошла в состав всех многочисленных хозяйственных и социальных сфер деятельности», что «все эти данные, которые были столь тщательно собраны, выявляют необычайную важность магии в системе кула. Но если вставал вопрос исследования какого-либо иного аспекта племенной жизни этих туземцев, то также обнаруживалось, что, приступая ко всякому имеющему жизненное значение делу, они всегда прибегают к помощи магии. Без преувеличения можно сказать, что магия, в соответствии с их представлениями, управляет судьбами людей; наделяет человека способностью повелевать силами природы и является его оружием и защитой в борьбе с теми многочисленными опасностями, которые окружают его со всех сторон». Итак, по мнению тробрианских островитян, магия является той силой, которая имеет чрезвычайную возможность для совершения как дурных, так и благих дел: она может и дать человеку жизнь, и отнять ее у него, она может как поддерживать и защищать человека и сообщество, так и истреблять их. По сравнению с этим всеобщим и глубоко укорененным убеждением вера в существование духов умерших оказывает на жизнь этих людей, судя по всему, совсем небольшое влияние. В противовес общему отношению дикарей к душам умерших, тробрианцы, согласно автору, почти совершенно свободны от страха перед духами. Они и впрямь верят в то, что духи предков раз в году возвращаются в свои деревни для того, чтобы принять участие в большом ежегодном празднике; но «в общем-то духи не оказывают на людей большого влияния — ни хорошего, ни плохого»; «там нет никакого взаимовлияния, никакого тесного сотрудничества между человеком и духом, составляющего суть религиозного культа». Это очевидное преобладание магии над религией по крайней мере в отношении культа мертвых является в высшей степени знаменательной чертой культуры людей, которые находятся на сравнительно высоком уровне развития примитивного общества, каковыми являются тробрианские островитяне. Это является свежим доказательством необычайной силы и укорененности той повсеместно распространенной иллюзии, которая владела и все еще владеет умами людей, отношении магического и религиозного у тробрианцев мы, несомненно, узнаем из полного описания тех исследований, которые д-р Малиновский провел на этих островах. Принимая во внимание то терпение, с которым он изучал один только институт их жизни, а также то богатство подробностей, которыми он уснастил свое описание, мы можем судить о размерах и ценности того более обширного труда, который он сейчас готовит. Он обещает быть одним из наиболее полных и наиболее научных описаний, дававшихся когда-либо о диких племенах.

Список литературы:

1. Б. Малиновский. Избранное: Аргонавты западной части Тихого океана. М.: Росспэн 2004

2. Источники из сети Интернет.

Дата добавления: 2015-08-28