Последний Полет 4 страница

Но это «почти» могло погубить их обоих.

Лиловый сполох пронзил ночь - Архидемон выдохнул облако разлагающего пламени на Гараэла, однако грифон смог удержаться в воздухе – крохотная тень на границе ослепительной вспышки. Каким-то чудом он подхватил Денди и Хамбла и всех тех, кто должен был неминуемо погибнуть, ибо Гараэл ли, либо сам его грифон, смог рассчитать, как уберечься от гибельного пламени Архидемона и спасти остальных.

А может, всем чаяниям вопреки, им просто улыбнулась слепая удача.

Иссенья ткнула пяткой бока Ревас, направляя грифона в их сторону. Огромное существо помедлило, его наездница почувствовала, как ее грифон решает, куда лететь, и в следующий миг ринулось вперед, заходя на Архидемона с правой стороны, чтобы отвлечь чудовище на себя.

Иссенья с облегчением заметила, что остальные не повторили этого безумного маневра. Кайя, Тайя и варвар из Андерфелса стремительно мчались прочь, исчезая из вида в пелене моровых туч. Еще несколько минут – и они спасены.

Всего несколько минут – две, может, три, может, четыре. Всего-то нужно выиграть эти несколько минут.

Стиснув зубы так, что они скрипнули, она бросила Ревас вперед.

Смрад Архидемона нагнал их, когда они были уже за пару тысяч футов от чудовища. Волосы на затылке Иссеньи встали дыбом. Это был чужеродный запах, запах злого могущества, холодный, мертвящий, навевающий мысли о глубоком подземелье, запах гнилого нутра и гибельного берега отравленной реки.

Погибель проникла в сознание Иссеньи и вызвала ощущение зудящего беспокойства на краю ее разума. Песнь Архидемона была все еще разлита в воздухе: едва уловимая, слабая, искушающая мелодия, сводящая с ума тем больше, чем слабее она было различима.

Этого-то ей совсем и не было нужно, ибо она знала, что песнь была предтечей Зова, но игнорировать ее было просто невозможно. Хуже всего было то, что Иссенья не могла разрешиться от этого бремени криком, она была слишком напугана, слишком неопытна, слишком напряжена из-за того, что им предстояло пережить.

Поэтому она просто ослабила поводья, предоставив Ревас полную свободу выбирать направление.

Это был дикий риск на грани сумасбродства. Иссенья положилась на свою не окрепшую связь с грифоном так, как это могли себе позволить только ветераны после многих лет тщательно взращиваемого доверия между животным и его всадником. Но это был единственный шанс, которым они располагали.

Ревас, не колеблясь, взмыла вверх, взмахивая могучими черными крыльями в попытке найти поток теплого воздуха, поднимающегося с поля боя внизу. В запахе дыма Иссенья различила смрад паленой плоти, но она запретила себе думать о том, что это значит. Архидемон – вот что сейчас было главным.

Они быстро приближались к чудовищу. Тысяча футов. Пять сотен футов. Тень твари накрыла их, изодранные крылья вознеслись над головой Ревас подобно скалам. Иссенья могла различить каждый из отвратительных кроваво-красных шипов, тут и сям растущих из тела чудовища подобно кристаллам скверны.

Сто футов, и вот они уже пересекли смертельно опасную черту. Они были так близко, что тварь могла уничтожить их одним своим дыханием, если бы только повернула свою голову и распахнула пасть.

Однако она совершенно пренебрегла ими. Всё внимание Архидемона было приковано к белому в пятнах грифону и его всадникам, которые заложили вираж влево в попытке отвлечь чудовище от пытающихся спастись Стражей.

Перегнувшись через седло, Иссенья подняла посох и коснулась Тени. У нее едва хватило времени на то, чтобы вытянуть сгусток силы из Тени в этот мир и швырнуть его в Архидемона в неком подобии волшебной стрелы, прежде чем Ревас резко вильнула вправо. Едва оформившийся сверкающий по краям лиловым заряд силы врезался в усеянный торчащими костями бок дракона, заплясал шипящими молниями между чешуей размером с тарелку, но Архидемон не заметил этой атаки.

Однако следующий удар он уже не мог не заметить, ибо Ревас мгновением позже врезалась в дракона и вонзила когти глубоко в бок чудовища, вырвав из него чешую и костяные шипы обеими лапами. Густая холодная кровь оросила смрадные тучи, когда грифон отпрянул прочь. Дракон издал душераздирающий рев и ударил по воздуху хвостом как гигантским кнутом.

Прижав крылья к телу, Ревас камнем упала вниз, уходя из-под удара. Желудок Иссеньи ухнул вниз вслед за ее грифоном, горло сжалось комком от нахлынувшей паники. Позади нее закричала Амадис.

Хвост Архидемона прошелся над их головами, настолько близко, что его шипы вырвали несколько прядей волос Иссеньи. Чудовище повело огромной головой туда-сюда, выискивая противника глазами, которые при виде добычи вспыхнули, подобно котлам с темным пламенем, однако положение не позволило твари достать всадников своим гибельным дыханием. Впрочем, это вряд ли бы надолго задержало Архидемона.

Бросив преследовать Крюкохвоста, дракон целиком развернулся к ним.

Яростно ударяя крыльями по воздуху и цепляясь когтями за бок чудовища, Ревас подстроилась под маневр врага, пытаясь защититься с помощью самого тела Архидемона, ибо так размер и вес дракона теперь создавали ему же самому немалую помеху. До тех пор пока грифону удавалось оставаться в непосредственной близи от тела Архидемона, его всадники были в безопасности.

Теперь им оставалось продержаться лишь пару минут: остальные стражи уже скрылись из виду. Иссенья убеждала себя, что они будут в безопасности за границей шторма. У Гараэла тоже была возможность спастись… но он отверг ее: под каким-то диким углом он падал на своем грифоне вниз, обратно. Крюкохвост обогнул вал темно-серых туч, встречный ветер трепал мех на его ушах.

На самом краю действия своей магии, спутник Гараэля, Калиен, поднял обвитый змеями посох к небесам и, коснувшись Тени, создал огненный шар. Снаряд помчался к Архидемону, набирая скорость и разгораясь все ярче по мере приближения к врагу.

Даже смягченная препятствием в виде тела дракона, сила взрыва взъерошила перья Ревас и обдала грифона и ее наездницу волной жара. Удар опалил шкуру Древнего бога; Архидемон издал полный ярости рев.

Затем он взмыл вверх, изогнувшись всем телом в попытке достать обоих противников сразу, но, несмотря на все его попытки, ему не удалось дотянуться до них двоих, атаковав Крюкохвоста, он открыл бы Ревас свою спину.

Вместо этого Архидемон выдохнул скверну столь сильным потоком, что она прошила облака насквозь и взметнула перья на крыльях грифонов. Ревас с воплем бросилась прочь от гибельного выдоха. Крюкохвост, возможно, тоже метнулся в сторону, но Иссенья не могла расслышать его в рычании бурлящей скверны. Она приготовилась встретить поток лиловой силы, но на сей раз все было намного хуже.

Это был вихрь самой смерти.

Архидемон применил против них нечто, что, несомненно, было магией, но возможность подобного Иссенья даже не предполагала. В этих чарах не было ничего от Тени, силы царства грез и кошмаров не могли пойти ни в какое сравнение с тем, что породил Архидемон.

В этом вихре сплелись воедино токи плана духов и физической реальности, кровожадный ветер втянул всадников и грифонов в свою утробу, призрачная мощь проникла в саму их плоть. Иссенья почувствовала, как вихрь вытягивает ее силы, и чем ближе он приближался, тем сильнее становился – еще немного, и они будут сокрушены, но смерть настигнет их еще раньше.

Она ничего не могла противопоставить этой мощи. Ревас боролась с вихрем как могла, но проигрывала; перья грифона, вырванные из тела, кружась, растаяли во тьме, их глянцевая вороненая ость поблекла и иссохла, розоватый очин истлел, покрывшись белесыми дырами. Иссенья увидела, как ее собственные руки бледнеют прямо на глазах по мере того, как их всех поглощал вихрь. Со своего краю Крюкохвост сражался и погибал в той же битве.

Калиен попытался приподняться на серо-белой спине грифона. Покрытый перьями капюшон сорвало ветром и унесло вихрем. Он вцепился обеими руками в посох, дабы удержать его. Кисеты, привязанные к его поясу, сорвало в одно мгновение, так же как и маховые перья и мягкий белый пух с крыльев Крюкохвоста. Но маг устоял, и в воздухе вокруг Архидемона замерцали голубые дуги темницы духа.

Этих чар едва ли хватило бы, чтобы удержать Древнего бога. Архидемон замедлился лишь на мгновение, затем он дернулся всем своим чешуйчатым телом, стряхивая колдовство, как если бы это были лишь капли дождя. Прутья темницы задрожали, распадаясь на части.

Однако этого мгновения было достаточно, чтобы Калиен успел сотворить очередное волшебство.

Иссенья не увидела, что он применил на этот раз, ее зрение расплывалось из-за шторма вокруг. Сейчас она не могла сосредоточиться ни на чем сложнее собственного дыхания, но и оно постепенно давалось ей все сложнее, воздух вытягивало из ее легких быстрее, чем она могла вдохнуть его обратно.

Тем не менее, она почувствовала ударную волну. Что бы Калиен ни направил в Архидемона, оно столкнулось с угасающим следом первой атаки и породило такую ударную силу, будто рядом взорвалась звезда. Мощь взрыва отшвырнула обоих грифонов прочь, выбросив их из гибельного вихря, и они, беспомощные, неслись, вращаясь, сквозь небеса, куда быстрее, чем могли лететь сами.

Иссенье показалось, что ее будто бы ударил огр. Ее голова откинулась назад, кровь заполнила рот, грозя смертью от удушья. Она сплюнула кровь, цепляясь за седло одной рукой и сжимая посох другой. Руки Амадис железной хваткой вцепились в ее талию. Они все вращались и вращались, их болтало туда-сюда, вверх и вниз, в то время как сами они стремительно падали вниз, чтобы затем в один головокружительный миг взмыть вверх, когда Ревас, задыхаясь, попыталась выровнять полет.

Невероятным усилием грифон сумел прекратить падение. Теперь они были далеко внизу от того места, откуда их выбросило из вихря. Едва лишь пара сотен футов отделяла их от земли, и Иссенья старательно гнала от себя мысль о том, как близки они были к тому, чтобы разбиться.

Вокруг царила полная темнота, и во мраке Мора, застившем звезды, было невозможно разглядеть орды порождений тьмы на полях разоренной земли. В отдалении пылало зарево на месте Антивы, запертые в стенах пожары сделали город похожим на кубок, полный огня.

Лишь Создатель знал, сколько погибло в ту ночь, но по крайней мере, казалось, что им удалось спастись.

- Снижайся, - сказала Иссенья грифону. Измождённая, и потрясенная, лететь дальше в эту ночь она не могла.

Они спаслись чудом. Еще одним чудом было бы добраться до Викома, и она не видела ничего зазорного в том, чтобы просить Создателя о еще одном чуде в этот день.

6. Глава

9:41 века Дракона

Два месяца прошло с тех пор, как маги Хоссберга прибыли в Вайсхаупт, и все ни слова о том, когда им предстоит Посвящение. Валья не была уверена, что Стражи даже хотели видеть их в своих рядах. Каждое утро они приходили в крипту-библиотеку, чтобы продолжить свои поиски, и каждый вечер они собирались в пыльном учебном зале, чтобы выслушать урок о том, как сражаться с порождениями тьмы – но никто и словом не обмолвился о том, чтобы сделать их Серыми Стражами по-настоящему.

В каком-то смысле, однако, это было облегчением. Пятый Мор закончился всего десять лет назад, а история Тедаса гласила, что ни один Мор не случался чаще, чем раз в сто лет. И сколько бы ни думала Валья посвятить свою жизнь борьбе со всепожирающей катастрофой, коей являлся всякий Мор, было совершенно бесполезно принимать в себя безумие и скверну порождений тьмы, коль скоро на своем веку ей не придется столкнуться с Мором вовсе.

Однако этот факт приносил ей не меньше беспокойства: ведь если они не станут Серыми Стражами, то останутся просто беглецами. И если они всего лишь беженцы, не связанные никакими узами, то будут ли Стражи столь усердны в попытке защитить каких-то магов-отщепенцев, если вдруг Церковь нанесет им визит?..

Неопределенность изводила Валью.

Однажды утром, не в силах больше выносить ее, Валья позвала Каронела в маленький дворик, где, как ей было известно, он любил читать до наступления полуденной жары. Мощеный поистершейся и потемневшей бело-зеленой плиткой, окруженный незамысловатой ровной мозаикой, с маленьким журчащим фонтаном посередине, двор был довольно уютным. В воде плясали голубоватые тени, отчего утренняя прохлада казалась ещё свежее.

Свежесть не продлится долго. Утренние часы в Андерфелсе заканчивались быстро, и день скоро обрушивался на двор, обжигающая жара разбивала ленивую прохладу, но в эти хрупкие часы здесь было изумительно.

Валья не хотела портить момент, задавая свой вопрос, ответ на который ей так нужно было получить. Но это знание было ей нужнее, чем иллюзия покоя.

– Когда мы пройдём Посвящение? – спросила она.

Каронел помедлил мгновение перед тем, как оторвать взгляд от книги. Валья не смогла понять, был ли он недоволен, или, напротив, рад ее вопросу. Одно было ясно – он был удивлен. Заложив пальцем место, на котором он остановился, он тряхнул золотистыми волосами и равнодушно спросил в ответ:

– Как ты меня нашла?

Валья достала свернутое в трубочку письмо из своей сумки. Ей показалось, что аромат сирени, которым была сбрызнута бумага, был сейчас не слишком уместен, равно как и содержание самого письма. Валья поймала себя на мысли, что Беррит, несмотря на сложившиеся обстоятельства, нашла возможность следовать своим девичьим пристрастиям.

Протягивая письмо Каронелу, она произнесла:

– Кое-кто из нас обратил внимание на твои постоянные отлучки. Мне было достаточно лишь согласиться доставить тебе это письмо, чтобы узнать все о твоем распорядке дня.

Светловолосый эльф вздохнул, он явно был и удивлен, и раздражен одновременно. Он взял письмо и, не глядя, спрятал под обложку своей книги. Аромат сирени растворился в воздухе.

– Она на удивление настойчива. И ведет себя по-ребячески. Как и все вы, впрочем.

– Поэтому нас не допускают до Посвящения?

– Это одна из причин. Другая заключается в том, что вы полезны нам сейчас именно в таком положении. Если половина из вас перемрет, подавившись кровью Архидемона, мне придется иметь дело со всеми этими старыми нудными письменами и картами самому – совершенно отвратительная перспектива, – Каронел вскинул голову и уставился на Валью. – Почему ты так упорно настаиваешь на Посвящении? Признаюсь честно, это по-настоящему ужасно. Многие из тех, кто вкусил скверны – ныне мертв. Сейчас же нет никакого Мора, и вы уже в безопасности, находясь здесь. Я не понимаю этой спешки.

Валья смахнула песок и пыль со скамьи напротив и села. Камень под ней был холоден и неуютен, протерт бесчисленным количеством Стражей, сидевших здесь до нее. Сидеть здесь, в Вайсхаупте, после них было сродни шагу вслед призракам, и Валья будто снова ощутила на плечах груз истории.

Она изо всех сил постаралась избавиться от этого ощущения. Их история еще не стала ее историей. Еще нет.

– Спешка оттого, что я не уверена, что сейчас мы в безопасности в этих стенах.

Теперь в глазах Каронела промелькнула неподдельная озадаченность. Утренняя тень заставила его глаза блеснуть.

– Кто же станет угрожать вам здесь?

Валья пожала плечами.

– Те же, кто угрожал нам в Хоссберге, – невесело сказала она. – Храмовники. Церковь. Люди, которые боятся магов-отступников. Ты – эльф. У тебя нет долийских меток на лице, так что ты должен был расти в эльфинаже – как росла я. Уверена, что тогда у тебя есть кое-какое представление о том, каково зависеть от людей, которые считают тебя чужаком.

В ответной улыбке ее старшего собрата промелькнула грусть. Немногие из их народа имели возможность жить среди подобных себе в непрочной, – и оттого столь дорогой – свободе Долов. Долийцы покрывали свои лица причудливыми татуировками, подчеркивающими их независимость, но эльфы, живущие в гетто, не имели такой возможности. Их лица не покрывала узорчатая вязь, и так они старались избегать ненужных взглядов и быть забытыми людьми поскорее: для городского эльфа привлекать к себе внимание означало рисковать понапрасну, что едва ли можно было назвать мудрым поступком.

– Я понимаю, – сказал Каронел, пристально глядя на собеседницу. – Ты взаправду хочешь стать Стражем?

Валья дернула за ниточку на рукаве и вытянула ее на пару дюймов. В задумчивости она стала скручивать кончик нитки в неровный серый комочек.

– Я не знаю, – Она подняла взгляд, наполовину уверенная в себе, наполовину – бросая вызов. – А ты – был уверен?

– Нет, – ответил Каронел. Он убрал палец из книги, закрыл её и положил рядом с собой на скамью. – Тогда было другое время. Другой мир. Это был Ферелден – и Мор там едва начинался.

Его взгляд обратился к фонтану и остановился на водной ряби, но он едва ли видел ее в этот момент. Голос его ничего не выражал.

– Ты была права, когда предположила, что я родился в эльфинаже. Эльфинаж в Ферелдене, над которым нависла тьма Мора – не лучшее место для жизни. Люди были напуганы. Пищи не хватало. В ночь, когда мы узнали о смерти короля Кайлана в Остагаре, вспыхнул бунт, на эльфинаж напали – не в первый, конечно, раз, и не в последний. Нападавшие сожгли лавку моих родителей, который мастерили обувь. Не слишком-то доходное дело – зато честное. Эта лавка была всем, что мы имели.

Я стал Серым Стражем не потому, что я хотел спасти людей от Мора, но потому, что я хотел спастись сам. Меня не волновали люди, что-что, а их-то, шемленов, я бы хотел спалить точно так же, как они пытались предать огню мою семью, и выпади мне шанс – я бы отправил их всех Архидемону в пасть, одного за другим, и был бы счастлив сделать это.

В словах Каронела не было ни намека на злость, они звучали ясно и просто, будто он зачитывал какой-нибудь список продуктов для зауряднейшего блюда. Валья поежилась, неожиданно для себя самой, осознав, какую пропасть боли, должно быть, скрывает это внешнее спокойствие.

– Но ты выбрал Посвящение, – сказала она. – Ты посвятил себя миру.

– Ну, я бы не стал заходить так далеко. – Каронел положил руку на рукоять меча, который он успел отстегнуть от пояса и положить поперек лавки, прежде чем сесть самому. Его пальцы привычно задержались на изображение грифона на яблоке, венчающем рукоять. – Я по-прежнему здесь, равно как и мир – здесь. Мор не истребовал с меня никаких жертв. Я даже не участвовал ни в каких сражениях серьезнее потасовок с парой-другой генлоков тут и сям.

Глядя на Валлью холодными голубыми глазами, эльф убрал пальцы с изображения грифона.

– Я пережил Мор невредимым, но скверна во мне убьет меня в течение пары десятков лет. Трех десятков, если повезет. Значительно раньше, если нет. Посему, когда я говорю, что тебе не стоит торопиться со своим решением – не сейчас, когда ты столь молода, тем более, что столь острой нужды становиться Стражем сейчас нет, – я говорю это лишь потому, что мечтал бы иметь возможность снова стоять перед этим выбором.

– Что произойдет, когда сюда явятся храмовники? – спросила Валья. Кончик нити наконец превратился в катышек между ее пальцев. Она отбросила его прочь, глядя, как он исчезает в трещине между двух каменных плит цвета песка. – Защитишь ли ты нас, зная, что мы не Стражи? Правда – защитишь?

– Я – да, – с легкой улыбкой ответил Каронел, но, заметив, что Валья не настроена вернуть ему улыбку, он посерьезнел. – Да, я буду вас защищать. Здесь вы в безопасности настолько, насколько вообще возможно в этом мире. И для этого вам не нужно проходить через Посвящение. Что же до твоего другого вопроса, я сомневаюсь, что Первый Страж уже принял какое-то твёрдое решение. Скорее всего, он посмотрит, что скажет Церковь, и затем – что она предпримет. Я боюсь, что Первый Страж, предпримет что-то лишь тогда. Он осторожный человек.

– Скорее – трус, – горько сказала Валья.

Каронел пожал плечами.

– Политика – игра, в которую играют осторожно или не играют вовсе. Первый Страж не из тех, кто может позволить себе не участвовать в партии. И пусть тогда он будет осторожен с ними при таком раскладе, – он поднялся, взяв с лавки книгу и меч. – Довольно прохлаждаться. Тебя заждалась работа в библиотеке, если я не ошибаюсь. Работа, которую лучше делать, будучи живой.

* * *

Храмовники явились неделю спустя.

Пыль, поднявшаяся при их приближении, указала на их приезд за много часов. Стражи заметили облако примерно в полдень и затем следили за движением храмовников к Сломанному Зубу на протяжении всего долгого жаркого дня. Блеск солнца на стали время от времени вспыхивал посреди кирпично-красных клубов пыли, медленно двигающихся через Андерфелс, но никто в башнях Сломанного Зуба не признал бы в едущих храмовников, если бы не разглядел их в подзорные трубы.

Их было не слишком много – лишь пять закованных в сталь храмовников и один мул под поклажу пробирались через неприветливые земли, – вот и весь отряд, замеченный дозорными.

Валья против воли испытала мучительное ощущение чего-то, ставшего ей почти родным, глядя на процессию через бойницу в стене бок о бок с другими хоссбергскими магами. У нее не было подзорной трубы, и поэтому она не могла различить никого конкретно – и не хотела этого. Если дело дойдет до сражения, ее бы устроил вариант вовсе не видеть в них людей.

Но она вспомнила, каким тяжелым был путь через Андерфелс, даже если идти приходилось и не во время адской жары, когда казалось, что тебя засунули в миниатюрную персональную печь. Она ощутила укол жалости к храмовникам там, внизу, хоть и желала им никогда не добраться до своей цели.

Один за другим, маги покидали стену, но Валья задержалась у бойницы на много часов, глядя на то, как храмовники держат свой путь по растрескавшейся красной земле. Достигнув основания Сломанного Зуба, они двинулись наверх, к воротам Вейсхаупта, и Валья надолго потеряла их из виду. Она попыталась занять это время чтением, рассеяно листая дневник Иссеньи, но не могла сосредоточиться на словах. Чернила расплывались у нее перед глазами, тронутые едкой отравой беспокойства, и Валья обнаружила, что проверяет надежность своего посоха чаще, чем дочитывает очередную страницу.

Выматывающая бесконечность ожидания наконец закончилась, и Валья услышала звук отворившихся створок ворот Вейсхаупта. Отзвуки голосов коснулись ее слуха, – череда вопросов и ответов, ни слова нельзя было толком различить. По каменному мешку крепости эхом прокатился незнакомый ей баритон.

«Это наверняка их вожак», решила Валья. Побуждаемая смесью любопытства и страха, она подняла свой посох и направилась к воротам.

Солнце умирало в закате над Сломанным Зубом, но красным храмовников покрыли отнюдь не его последние лучи. Тонкий налет пыли покрыл их броню и потную кожу. Их устало моргающий ослик казался рыже-чалым под своим пыльным плащом.

Они казались по-настоящему уставшими, но Валья все равно вжалась в тень. Страх перед храмовниками укоренился в ней настолько, что она не могла взглянуть на пламенеющий меч на их нагрудниках, чтобы не вспомнить при этом годы их враждебного присутствия у тебя за спиной. И тем легче ей было оттого, что сейчас между и ней и ними стояла половина всех магов из числа Серых Стражей, за которыми храмовники не смогли бы ее разглядеть.

– …слышно о наших братья на юге? – спрашивала Сулве.

– Нет, – ответил предводитель храмовников. Валья не ошиблась: баритон принадлежал ему. Корка просоленной потом пыли покрывала его усы, отчего их настоящий цвет разобрать было невозможно, а остального лица Валья разглядеть не могла. Ей подумалось, что он не принадлежал к числу храмовников в Хоссберге. Валья знала всех тамошних храмовников из числа старших командиров, и не признала в говорящем никого из них, да и выговор его ей был не знаком.

– Первые два лагеря, в которые мы наведались, оказались пусты, – продолжил он. – Полностью заброшены, неясно почему. Местные говорят, что Стражи продали им всех своих лишних лошадей и скот. Продали за гроши. Сдается, они круто спешили. Но ни слова о том, почему, и куда они собрались. Никаких слухов о порождениях тьмы в тех краях, сами мы тоже не встретили ничего подобного.

– По-вашему, они дезертировали? – с сомнением в голосе спросила Сулве.

Храмовник, судя по всему, разделял её сомнения. Он покачал головой, подняв небольшой пыльный ураган. Пыль облаком повисла в воздухе, будто багряный нимб.

– Они не делали секрета из своего побега. К тому же, если бы сбежал один лагерь, еще можно было бы понять – но оба?

– Может статься, одна группа Стражей уговорила другую присоединиться к бегству. Даже вместе их стало бы совсем мало, не то, что по отдельности, – женщина со шрамами, сказавшая это, сама выглядела не слишком уверенной в своих словах.

– Может, и так – доспех храмовника лязгнул, когда он пожал плечами, подняв в воздух еще одно облако пыли. – Не могу сказать наверняка. Могу лишь повторить то, что нам они не попадались. После второй стоянки мы двинулись по Имперскому тракту до Шюрно, затем взяли на север, дабы добраться сюда. Собрали по пути кое-какие письма, они у меня в сумке, но вот что я вам скажу: все это письма от семей рекрутов и посылки от знати. Ни слова от прочих Серых Стражей для вас. Как я и сказал, мы не видели ни одного, ибо, если бы видели, то не отправились бы в такую глухомань.

Сулве кивнула и подтолкнул Каронела вперед.

– Мы признательны вам за письма. Мои соратники проводят вас в ваши апартаменты. Отдыхайте и набирайтесь сил. Утром мы обсудим как вам, беглецам, теперь быть.

«Так они тоже беглецы?» В голове Вальи отчаянно забилось недоумение. Она-то думала, что храмовники явились сюда по следам хоссбергских магов. Но теперь оказалось, что это было вовсе не так. Казалось даже, что эти храмовники и знать не знают ни о каких магах из Хоссберга.

Если они пришли откуда-то южнее Шюрно… Это же чуть ли не на другом конце света. Валья последние два месяца только и делала, что штудировала карты Тедаса, теперь она имела полное представление о том, какой же длинный и тяжелый путь им пришлось проделать. Даже летом, когда добыть пропитание не так сложно и погода не чинит препятствий, этот путь был далеко не увеселительной прогулкой.

Неужели и они бежали из горнила войны между магами и храмовниками?

По всему выходило, что бежали. Валья удостоверилась в этом в течение следующих нескольких недель. Храмовники явились из южного Орлея, из мест откуда-то неподалеку озера Селестин. Их предводитель Дегье был рыцарем-лейтенантом ордена храмовников. Прослышав о резне в Киркволле и смуте в Белом Шпиле, он, вместе с кучкой единомышленников, решил, что больше не желает иметь к этому никакого отношения.

Поначалу их было восемь. Двое погибли в пути, еще один пустился в бега сам по себе. Валья с трудом разузнала подробности, но поняла, что смерть тех двоих была связана с пристрастием к лириуму. Запасов лириума, которые они выкрали, дезертировав, явно не хватило бы, чтобы продержаться до Вейсхаупта.

Все это она собрала по крупицам их тех слухов и пересудов, которые до нее дошли. Они никогда не разговаривала с самими храмовниками, прячась в дверях и скользя тенью по коридорам, лишь бы не столкнуться с кем-то их них. Это было глупо, конечно – ни у кого из них не было ни малейшего намека, чтобы подозревать ее в чем-либо, – но она ничего не могла с собой поделать. Старые привычки были сильнее ее.

Она смотрела на них так, как олень смотрит на волка. Ларос – храмовник-гном – мучился под тяжестью собственного веса; казалось, это из-за плохого настроения он ест столько медовых пирожков и миндаля в карамели, пусть сладости и заставляли его потом помучаться с тесной броней. Реймас была единственной женщиной среди храмовников, ее отличало отчужденное высокомерие, улыбка никогда не посещала ее лица, но при этом она была настолько миролюбива, что не убивала заползших к ней в комнату насекомых, но аккуратно выносила их прочь и отпускала на все четыре стороны, не взирая на время суток и погоду за окном.

Был еще и сам Дегье, который, будучи избавлен он своей службы, целыми днями либо тренировался на пару с каким-нибудь Серым Стражем на плацу, либо в одиночестве горячо молился в маленькой часовне Вайсхаупта. Он с трудом засыпал, почти не притрагивался к еде, и, казалось, и вовсе не замечал Вальи среди остальных магов. Его единственным занятием была молитва, а его лицо, между тем, становилось все мрачнее и мрачнее, и сам он все больше и больше терял в весе.

– Он желает мира, – сказал Сека как-то утром, когда маги из Хоссберга собрались в библиотеке. Год повернул на осень, и мучительная жара Андерфелса теперь казалась чем-то далеким и нереальным. Дни стали короче, изморозь, державшаяся с утра и до полудня, после таяла, напоминая о горечи ночи впереди.

– Мира – между магами и храмовниками? – спросила Валья. Как и все прочие, она куталась в серый плащ, дабы спастись от жутких сквозняков, царивших в Вейсхаупте. Пока что плащ спасал, но еще пара недель – и им, скорее всего, понадобится что-то куда теплее. Сидеть в библиотеке часами без движения в конечном итоге тоже оказалось не лучшим выходом.

Молодой маг покачал головой и вернулся к изучению видавшей виды старой карты. Они уже обработали около половины архивов, но здесь, кажется, всегда найдется какой-нибудь дневник или карта или пачка забрызганных кровью писем, которую надо изучить. И после всей проделанной работы они нашли от силы четыре указания на такие факты как загадочные исчезновения Стражей, мыслящее и говорящее порождение тьмы, пару-тройку, возможно, связанных между собой случаев, которые Камергер Серых Стражей едва ли сочтет стоящими внимания.

– Мира для себя самого, – сказал Сека. – Нечто, что указало бы, что Создателю угодны его дела. Знамение, что было бы еще лучше, которое скажет ему, что став Серым Стражем, он не предаст своей верности Церкви.

Дата добавления: 2015-08-28