Большую часть утра Отэм провела в номере, страдая от легкой головной боли, которой обзавелась прошлой ночью. После ланча она надела черное с золотыми сердечками бикини, на которое раскошелилась в «Фэшн Шоу Молле». Щедро намазала себя солнцезащитным кремом, засунула тюбик вместе с несколькими журналами в пляжную сумку и направилась к бассейну.
Из проспекта отеля Отэм узнала, что бассейн называется «Сад божественных водных оазисов». Что очень хорошо описывало замысловатые бассейны, массивные колонны и урны, ряды пальм и львов с крыльями. Читая проспект, Отэм подумала, что к описанию отеля нужно добавить слово «развратный».
«Сад божественных бассейнов и развратного оазиса».
К тому моменту, как Отэм дошла до бассейна, было начало второго, а температура приближалась к 38 градусам. Солнце припекало голову. Отэм вытащила из сумки большую шляпу и нашла белый шезлонг в углу под пальмами. Натуральные рыжие волосы плохо сочетались с палящим солнцем. Отэм или сгорала, или покрывалась веснушками. Ничто из этого не было особо привлекательным.
Официант принял ее заказ, и Отэм расслабилась с высоким стаканом чая в руках. Не Лонг-Айленд. По крайней мере, не прямо сейчас. Надвинув шляпу на левый глаз, она откинулась на спинку шезлонга с журналом «Космополитен» и остановилась на статье про самую эрогенную зону у мужчины. По мнению автора, такая зона находилась прямо под головкой пениса и называлась «уздечка». Отэм никогда прежде не слышала о ней и поднесла журнал к глазам, чтобы получше рассмотреть схему.
примерно такуюSmile осторожно рейтинг НЦ-17!!!
А вот и ты, Золушка.
Захлопнув «Космо», Отэм приподняла край соломенной шляпы. Посмотрела вверх на солнечные очки «Окли», скрывавшие, как она помнила, прекрасные голубые глаза. Золотой бог оказался еще больше и красивей в солнечном свете. На нем были серые широкие шорты «Квиксильвер» и белая майка с глубоко вырезанными проймами вокруг массивных плеч.
Что читаешь?
Советы по макияжу. – Она попыталась вести себя спокойно, засовывая «Космо» в сумку. Как будто не читала про пенисы и как будто возмутительно красивые мужчины каждый день разговаривали с ней. – Ты за мной следил?
Рассмеявшись, он сел на шезлонг, стоявший рядом.
Просто смотрел в оба.
Почему?
Он засунул руку в задний карман и передал ей розовый браслет, который был на ее запястье прошлой ночью.
Ты потеряла.
Это Вегас. Здесь ничто не реально. И уж точно нереален этот красивый мужчина, выследивший ее, чтобы вернуть дешевый браслет. Отэм протянула руку, незнакомец уронил браслет ей на ладонь: бусинки все еще хранили тепло его тела.
Спасибо.
Я был пьян прошлой ночью. – Золотой бог нахмурился и огляделся: – Есть что-то, за что мне нужно извиниться?
Нет.
Черт. Я вроде как надеялся, что мы влипли в неприятности. – Он снова посмотрел на нее. – Почему ты прячешься здесь в углу?
Я не прячусь. Просто избегаю солнца.
Похмелье?
Она покачала головой:
Я сгораю.
Он подарил ей ту самую легкую ленивую улыбку, которую Отэм видела прошлым вечером. Ту, которую считала плодом своего затуманенного текилой воображения.
Я могу намазать тебе спинку кремом.
Отэм убрала руку от шляпы и наклонила голову, чтобы посмотреть на него. Здесь мог быть только один благоразумный выбор. Убежать, пока она не влипла в неприятности.
Большой парень поднял руки, будто был совершенно безобидным. Отэм этот жест не одурачил.
Я не трону тебя там, где ты не захочешь.
Но она не хотела бежать. Она была на каникулах. А на каникулах ничто не считалось. И определенно, ничто не считалось в Вегасе. Разве не таков их девиз? Все, что случается в Вегасе, там и остается?
Прости. Но я уже намазалась.
А я нет. - Он посмотрел на палящее солнце и поежился. – Я почти чувствую, как моя кожа горит.
Отэм указала на пальмы:
В тени?
Я чувствительный.
Ну-ну. – Она протянула руку к пляжной сумке и вытащила тюбик с кремом. – Здесь защитный фактор сорок и… - Золотой бог сбросил майку, и Отэм чуть не свалилась со стула. Твою-то мать! У него были огромные грудные мышцы и плечи, и убийственный набор из шести кубиков пресса. Она никогда не видела подобных ему мужчин. Не вживую. Не настолько близко, что можно было облизать. И вероятно, больше никогда не увидит. Откуда он приехал? Чем зарабатывал на жизнь? Поднимал небольшие здания? – Как тебя зовут?
Сэм.
Он был похож на Сэма.
Отэм, - сказала она, спуская ноги с кушетки. - Отэм Хэйвен.
Он тихо рассмеялся.
И это твое настоящее имя? Без дураков?
Без дураков. – Она всегда ненавидела свое имя. – Я знаю. Оно звучит как название дома престарелых. Как «Мидоу Лейкс» или «Саммер Виллидж». – Она смотрела ему в лицо в отчаянной попытке не пялиться на его грудь и не пускать слюни. Хотя, на самом-то деле, глядеть на его лицо было не таким уж и тяжким испытанием. – Вот, держи. – Отэм подтолкнула крем к Сэму.
Вместо того чтобы взять тюбик, он откинулся на спинку стула.
Твое имя не звучит как название дома престарелых. Больше похоже на название одного из этих райских местечек.
«Блядская дорожка» из тонких золотистых волос бежала вниз по самом центру этих его шести кубиков, окружала пупок и исчезала за резинкой шорт, указывая путь к его райскому местечку. Боже, помоги! Отэм хотела сказать что-нибудь умное. Что-нибудь язвительное и сексуальное, но ничего не могла придумать. Не тогда, когда вся кровь отлила от головы.
Тех, где все включено, - добавил он. – Тех, что обещают бесконечное наслаждение и кухню ешь-сколько-влезет.
У Отэм был выбор. Убежать сломя голову. Снова. Убежать и спастись от бесконечного наслаждения и кухни ешь-сколько-влезет, раскинувшегося перед ней подобно шведскому столу, полному греха.
Она встала с шезлонга, посмотрела вниз на весь этот вкусный соблазн и сняла крышку с тюбика.
ГЛАВА 6
Мужчина моей мечты: вписывается в мою жизнь
Сэм не стал глушить двигатель пикапа и тихо застонал, поднимая Коннера на руки. Под неопреновой повязкой со льдом, примотанной к талии, мышцы напряглись, все еще протестуя против удара, которым Модано в третьем периоде наградил Сэма. Он чуть наклонился влево и понес сына по дорожке - подошвы кожаных мокасин стучали по бетону.
Он стареет. В тридцать пять тело уже не может сносить то же грубое обращение, что в двадцать пять.
Слабая лампа на крыльце осветила голову Сэма, когда он позвонил в дверь. Холодный воздух просачивался сквозь плотную ткань тонкого серого свитера.
Дверь распахнулась, и в проеме появилась Отэм, омытая мягким светом. На ней была желтая футболка с нарисованной таксой, бело-желтые фланелевые брюки и белые тапочки в виде собачек. Золотисто-каштановые волосы сияли как огонь под медной люстрой, и Отэм не выглядела очень раздраженной тем, что Сэм стоял перед ней.
Не так как в последний раз.
Он заснул примерно десять минут назад.
Открыв дверь пошире, Отэм позволила Сэму войти. Он последовал за ней по лестнице и дальше по коридору с фотографиями на стенах. Дом пах уютно. Как домашняя еда, лак для дерева и старый ковер. Это был не тот дом, в котором Сэм ожидал увидеть Отэм со своим сыном. Дом был неплохим.
Он не сильно отличался от того, где Сэм жил ребенком, но бывшая жена могла позволить себе что-то поновее. Они прошли в спальню, разрисованную героями мультиков, и мышцы Сэма запротестовали, когда он укладывал сына на кровать под одеяло с Барни.
Коннер ненавидит Барни. Разве нет? Сэм выпрямился, а Отэм заняла его место. Она расстегнула куртку Коннера, и его глаза распахнулись.
У меня есть поролоновый палец, - сказал он.
Руки Отэм двигались по сынишке, она помогла ему приподняться, снимая куртку.
Хорошо провел время, маленький наггет?
Он кивнул, зевая.
Ага.
Сэм отошел к дверям и наблюдал, как Отэм осторожно вытаскивает руки Коннера из футболки с логотипом «Чинуков». Прошло два года с тех пор, как Леклер наблюдал за матерью и сыном вместе. Он не думал, что когда-нибудь видел Отэм такой… мягкой.
Папа рассказал мне шутку.
Отэм повернула голову, сделав большие глаза.
Сэм поднял руки:
Шутку «тук-тук».
Было смешно, - засмеялся Коннер, сонный и вялый. – Тук-тук.
Отэм снова принялась раздевать сына.
Кто тут?
Коннер подождал, пока она не стянула ему майку через голову, прежде чем ответил:
Козел в… козел спрашивает… - Он лег, и Отэм подошла к краю кровати, чтобы расшнуровать его ботинки. – Я забыл.
Пойди к двери и выясни, - подсказал Сэм.
Развязывая шнурки, Отэм повернулась и посмотрела на него. Уголок ее губ приподнялся в улыбке, и она закатила зеленые глаза, будто оказывалась в подобной ситуации по сто раз на день.
Ты прав. Это смешно. – Она сняла ботинки и носки с сына и положила их на пол. - Фу-у-у! - И помахала рукой перед своим лицом. – Это самые дурно пахнущие ноги на планете.
Ты всегда так говоришь, мам.
У Коннера и Отэм был целый ритуал, целая жизнь, о которой Сэм ничего не знал и которая никак не была связана с ним. Конечно, он всегда понимал это, но когда увидел вживую, то почувствовал себя немного неуютно и в самом деле не мог сказать почему.
Он сделал шаг назад.
Пойду принесу поролоновый палец.
И мою шайбу, пап.
Посмотрев в сонные глаза Коннера, Сэм кивнул.
Хорошо.
Он прошел по коридору, мимо стен, завешанных фотографиями Коннера с Отэм и Коннера с идиотом Винсом. Поясница чертовски болела, когда Леклер спустился по ступеням, выходя в холодный ночной воздух. Когда вернется домой, приложит к спине пакет с горохом. Сэм предпочитал горох всему остальному. Горошины отлично подходили к спине или колену, или плечу, а когда они был твердыми, то даже как-то массировали мышцы подобно холодным бусинкам.
Двигатель «Форда Ф250» все еще работал, и Сэм подумал было заглушить его, но потом решил, что это займет много времени, и оставил заведенным. Парни, которых беспокоит расход топлива, не покупают «Ф250». Сэм водил эту машину из-за ее грузоподъемности, и потому что у нее было впечатляющее количество лошадиных сил. И хотя он никогда не возил ничего тяжелее спортивной сумки, было приятно осознавать, что машина обладает достаточной мощностью, если ему вдруг приспичит отбуксировать двадцать четыре тысячи фунтов.
Подойдя к пассажирской двери, Сэм нашел поролоновый палец и шайбу: ее дал сыну Йохан, пока Коннер с Нат сидели в холле в ожидании Сэма, который заканчивал разговаривать с репортерами и должен был еще привязать лед к пояснице в раздевалке. По тому, как Коннер обращался с шайбой, можно было подумать, что она сделана из золота. Дерьмо. Если бы Сэм знал, что его ребенок будет так взволнован из-за шайбы, то бы подарил ее Коннеру несколько лет назад.
Захлопнув дверцу, Сэм направился к дому. «Ты должен был знать. Ты – его отец», - напомнила совесть. В последнее время, казалось, совесть стала более активной, и это беспокоило его так же сильно, как и чувство вины. Ему не нравилось чувствовать себя в чем-то виноватым. Но вид Отэм после стольких лет привел в действие какой-то механизм у него в душе, а вид сына, жившего в старом разноуровневом доме в Киркланде, пока сам Сэм обитал в студии стоимостью пять миллионов в самом центре Сиэтла, тоже не доставлял удовольствия.
Когда Сэм открывал дверь старого дома, она заскрипела. Отэм могла позволить себе что-то получше. Он платил ей достаточные алименты, чтобы быть уверенным, что его ребенок имеет все самое лучшее. Он платил достаточно, чтобы больше не испытывать чувства вины.
Поднявшись по ступеням, Сэм осмотрел гостиную. Дубовую мебель, софу и диванчик из прочной микрофибры. Дом был завален рукодельными безделушками и арт-проектами. Повсюду стояли фотографии Коннера всех возрастов и на всех этапах его жизни. У Сэма тоже были фотографии сына, но ничего похожего на это.
В заднем кармане черных шерстяных брюк зазвонил телефон. Сэм вытащил трубку. На экране высветился номер Вероники, и Сэм переадресовал звонок на голосовую почту. Леклер устал и был не в настроении разговаривать о Милане или Париже, или о чем-то еще. А если по воле случая Вероника была в Сиэтле, он и для этого был не в настроении. Иногда хотелось просто вырубиться. И сегодняшний вечер был как раз таким.
Сэм положил поролоновый палец и шайбу на кофейный столик и подошел к каминной полке. Протянув руку мимо снимка Винса с Коннером, сидевшим на плечах дяди, взял фото Отэм на качелях где-то в парке. Коннер сидел у нее на коленях, улыбаясь. Он выглядел совсем маленьким, может, год от роду. Его мать тоже выглядела очень молодой. Возможно, дело было в ее улыбке. Сэм уже очень давно не видел подобной улыбки у Отэм. Он поставил фото обратно и посмотрел на другие снимки, которые висели над камином. Каждая фотография была помещена в рамку с черно-белым паспарту, а главной темой оказался Хэллоуин.
Коннер в возрасте трех лет, одетый в костюм мышонка, стоит рядом с Отэм, одетой в костюм кошки. Не сексуальной кошечки. А просто черной кошки. На другом фото были изображены Коннер в костюме теленка и Отэм в костюме доярки. И снова ничего сексуального. Когда Коннер был малышом, Отэм нарядила его в костюм обезьяны, а сама надела костюм в виде банана. На каждой вечеринке в честь Хэллоуина, которую посещал Сэм, женщины вовсю старались продемонстрировать свои прелести. Сексуальная Белоснежка. Сексуальная полицейская. Сексуальная дьяволица. Сексуальные наложницы и сексуальные монахини. Именно для этого и существовал Хэллоуин.
Он снова спит без задних ног, - сообщила Отэм, заходя в гостиную.
Оглянувшись, Сэм повернулся обратно к фотографиям.
Кем Коннер будет в этом году на Хэллоуине?
Он еще не решил. В последнее время говорил о вампире, но я уверена, что до тридцать первого числа он еще не раз передумает.
Может сложиться, что в этом году я буду в городе. – Вот почему он никогда не поднимал шума из-за того, что не видит Коннера на Хэллоуин. Сэм был уверен, что тридцатого числа будет в Торонто, но тридцать первого вернется в Сиэтл. Он помнил это, потому что Логан говорил что-то о посещении бара в центре, известного своими дикими конкурсами костюмов. Несколько лет назад Сэм был приглашенным судьей и запомнил одну Алису из страны чудес, которая забыла надеть белье. По причине, которую он никогда не мог понять, но приветствовал, Хэллоуин, казалось, давал нормальным, сдержанным женщинам право одеваться как шлюхам и обжиматься друг с другом.
Благослови их Господь.
Я положил палец и шайбу сюда, - сказал Сэм, указывая на стол. – Думаю, сегодня Коннер хорошо повеселился.
Думаю, да. - Отэм подняла руки и откинула волосы назад, собрав их в хвост и скрутив в какое-то подобие свободного узла, который тут же развалился. – Теперь, наверное, проспит до полудня.
В Отэм не было ничего откровенно сексуального. Ни в одежде, ни в манере вести себя. Ни даже в том, как ее футболка натягивалась на груди так, что изображение таксы искажалось: задняя часть собачки приподнималась, а голова, наоборот, опускалась под правую грудь. В этой футболке с таксой и тапочках Отэм выглядела мамочкой. А Сэма никогда не привлекали мамочки. У мамочек имелся багаж. И речь шла не о детях. Уж этот багаж Сэму-то был хорошо известен. Он знал, что когда Отэм встречается с подругами и говорит об «этом сукином сыне», она имеет в виду его. И все же Сэм не мог перестать спрашивать себя, нравится ли ей все еще, когда ее целуют в изгиб шеи. Прямо там, где ворот футболки касается теплой кожи.
Я немного удивился, увидев, что вы живете в таком доме, – сказал Сэм, чтобы сменить направление своих мыслей. Побыстрее, пока они не пошли по опасному пути.
Пути, ведущему к ложбинке меж ее грудей.
Отэм скрестила руки:
И что не так с моим домом?
Очень многое. Начиная с ковра, который выглядел, будто его следовало выбросить еще десять лет назад. Не говоря уж об омерзительном бордюре на стенах. Сэм увидел, как глаза Отэм сузились, будто она вот-вот взорвется. Он не хотел ругаться, поэтому сказал:
Ничего. Просто, кажется, ему нужен небольшой ремонт, а я никогда не считал тебя любительницей ремонтов.
Возможно, потому что ты на самом деле не знаешь меня.
Сэм мог бы заметить, что знал о родинке в виде штата Оклахома на ее попке, но подозревал, что не это подразумевалось под «ты не знаешь меня».
Ты хорошо управляешься с молотком и гвоздями?
Отэм немного расслабилась, опуская руки.
Нет, - она покачала головой, и рыжие волосы коснулись плеч. – Я могу управиться с клеем для горячего склеивания и потрясающе справляюсь с сервировкой стола. – Обведя глазами комнату, она вздохнула. – Когда я купила этот дом, то думала, что к нынешнему моменту уже полностью его отремонтирую, но у меня просто нет времени.
Сэм задал вопрос, который считал очевидным.
Почему не купить дом, который не нужно ремонтировать?
Отэм пожала плечами.
По нескольким причинам. Одна из которых такова, что я хотела милое, безопасное место, где мог бы играть Коннер. – Она направилась к кухне, махнув Сэму, чтобы следовал за ней. – Я покажу тебе, что привлекло меня в этом доме.
Сэм прошел мимо дубового обеденного стола, в центре которого стояли свежие розы в розовой вазе. Кухня оказалась на удивление современной и без всех этих кружевных штучек, которые так любят некоторые женщины.
Отэм включила огни снаружи, осветившие огромный задний двор с одним из тех игровых наборов, в котором были крепость, горка, разные качели и гимнастическая стенка, и сказала:
Коннеру здесь нравится.
Он взбирается на стенку?
О да, но, думаю, ему больше нравится взбираться на горку.
Неужели они в самом деле стоят так близко друг к другу и не ругаются? Так близко, что плечо Отэм почти касается его руки? В последний раз, когда они находились так близко и не кричали друг на друга, они были обнажены.
Сэм посмотрел на профиль Отэм. На гладкую белую кожу ее лба, прямой нос и полные красные губы. Он и его бывшая жена могли стоять близко, так близко, что Сэм чувствовал аромат ее волос, но все же между ними была огромная пропасть.
Тебе не видно, но за забором прекрасный лес. – Отэм подняла руку и указала наружу. – Иногда мы завтракаем среди деревьев за маленьким столом, который для нас сделал Винс.
Засмеявшись, она сказала что-то еще. Что-то о слизнях, но внимание Сэма было приковано к паре ангельских крыльев, вытатуированных у нее на запястье. Крылья были голубыми, очерченные черным, и полностью скрывали то, что находилось там прежде.
…и убежал с криками во двор так быстро, как только позволили его маленькие ножки. Я сказала ему…
Она перебила татуировку с именем Сэма. Хорошо. Это очень хорошо. Он много лет назад перебил татуировку с ее именем. И должен чувствовать облегчение. И он чувствует облегчение. Точно.
Отэм чему-то засмеялась. Тихий задыхающийся звук заставил Сэма вздрогнуть, и он отшатнулся от нее безо всякой на то причины.
Мне надо идти. Я не выключил двигатель в машине.
О, - повернувшись, Отэм посмотрела на Сэма. На его щеке было красное пятно, возможно, из-за драки, которую она видела этим вечером, а волосы выглядели чуть влажными, как будто он недавно принимал душ. Она рассказывала Сэму о смешной боязни Коннера слизняков. Пыталась быть с бывшим мужем милой. Пыталась доказать себе, что может вести себя цивилизованно с этим придурком. – Я провожу тебя.
Не интересоваться историями о собственном ребенке - как похоже на Сэма.
В кармане его брюк зазвонил мобильник. Сэм засунул руку внутрь и выключил его, не посмотрев, кто звонит.
Я буду в городе до среды. А после этого у меня начинается марафон из шести игр, - сказал он, пока Отэм шла за ним через гостиную. – Следующая домашняя игра будет в пятницу тридцать первого. Я попрошу Натали посмотреть мое расписание и позвоню тебе.
Отэм хотела сказать, что жизнь Коннера не вращается вокруг расписания отца, но во время длинного хоккейного сезона все так и было. И как результат - ей тоже приходилось подстраиваться.
Хорошо.
Открыв дверь, Сэм повернулся посмотреть на Отэм. Она стояла на ступеньку выше его - холодный ночной воздух проникал внутрь - и, обхватив себя руками, ждала, пока Сэм уйдет. Он не уходил. Вместо этого, наклонив голову набок, разглядывал ее. Его взгляд двигался по ее лицу, как будто Леклер что-то искал.
Ха, - прошептал он.
Отэм подняла руку ладонью вверх:
Что?
Он покачал головой.
Ничего. – Повернулся на каблуках своих мокасин «Прада» и закрыл за собой дверь.
Отэм шагнула вниз и заперла ее. Ну, хорошо, она не знала наверняка, были ли его туфли от Прада, но решила, что это беспроигрышный вариант. Сэм предпочитал лучшее во всем - от ботинок до женщин.
Вот почему она вписывалась в его жизнь не больше, чем он в ее. И так было всегда. И вероятно, именно по этой причине ему не понравился ее дом. Он не был новым и роскошным. Не самая последняя модель. Отэм засмеялась, спускаясь в кабинет, находившийся в задней части первого этажа. Судя по тому, что она читала в сети, самой последней моделью в жизни Сэма была Вероника дель Торо. Высокая. Большие губы. А сиськи еще больше. Ну, это же Леклер.
И да, время от времени Отэм читала статьи о Сэме и его эскападах. Она же мать Коннера. Это часть ее обязанностей. Маленькая, но все-таки часть, которая заключалась в том, чтобы знать, влиянию каких женщин подвергается Коннер, хотя Отэм никогда не слышала, чтобы сын упоминал кого-то, кроме «ассистенток».
Она подошла к большому кожаному стулу, развернула его и села. На столе лежали папка с планом мероприятий, несколько свадебных журналов и красный ноутбук. Когда Отэм вводила в Гугле имя Сэма, то находила несколько статей, которые обычно начинались с: «Когда Сэм Леклер готовится сделать удар, защитники приседают, форварды спасаются бегством, а голкиперы молятся, чтобы шайба попала им туда, где щитки потолще». Или же ссылок, которые вели к материалам типа «Самые лучшие хоккейные драки» или «Хоккеисты-драчуны», или «Сэм Леклер против Доми или Бруна, или Парроса, или еще кого-нибудь». Это было нелепо, и Отэм изо всех сил старалась научить Коннера, что жестокость – это не выход. И намного лучше быть с людьми милым.
Она открыла папку, которую собрала для вечеринки в стиле Вилли Вонка, и взяла ручку. Исправила цены на кейтеринг и стала искать, где бы сэкономить.
Последнее, чего хотела Отэм, – это чтобы Коннер вырос похожим на отца. И в ее силах было сделать так, чтобы сын относился к людям лучше, чем Сэм. Относился лучше к женщинам. Никаких поверхностных моделей. Никаких постоянно открытых дверей в его спальню. Никаких браков в Вегасе с девушками, которых он не знает. А лучше всего держаться подальше от Вегаса и от всего штата Невада.
Когда в тот день у бассейна в «Цезаре» Отэм открыла крышку солнцезащитного крема, ее жизнь изменилась навсегда. Когда провела руками по всем этим четко очерченным мышцам пресса и груди, она кувырком полетела в похоть. Сэм был великолепным мужчиной, который считал ее райским местечком. Оглядываясь назад, ей бы хотелось сказать, что противилась глубокому желанию, затягивавшему ее в свой омут, но на самом деле ничего такого не было.
Вместо того чтобы схватить пляжную сумку и убежать от этого шведского стола греха, лежавшего прямо перед ней, Отэм опустилась на колени рядом с его шезлонгом, выдавила себе на ладонь крем и, опустив тюбик на землю, спросила:
Ты здесь один?
Скрываясь за полями шляпы, Отэм взглянула на безымянный палец левой руки Сэма. Кольца там не было, но это не значило, что он не женат или не встречается с кем-то.
Он покачал головой, поворачиваясь лицом к солнцу:
Я здесь с парой друзей.
И это так же ничего не значило, но Отэм уже во второй раз видела его одного. Она втерла крем ему в плечи, затем коснулась мышц живота.
Жар кожи Сэма согрел ее ладони и вызвал покалывание в запястьях.
А ты здесь с друзьями? – спросил он. Его голос... такой спокойный и холодный, как будто ее руки не оказывали на Сэма никакого влияния. Как будто только она чувствовала покалывание по всему телу.
Нет. Я одна. Я приглашала подругу, но она не захотела поехать.
Сэм посмотрел на нее. Яркое солнце Невады пробивалось сквозь листья пальм у них над головой и высвечивало уголок его рта и кусочек левой щеки.
Почему?
Отэм пожала плечами, большие пальцы ее рук коснулись дорожки волос на его твердом животе, когда она провела руками вверх к четко очерченным грудным мышцам. Отэм спросила себя, не приехал ли он в город на какие-нибудь соревнования по бодибилдингу.
Сказала, что не любит Вегас.
Именно таким и было оправдание, но истина, как подозревала Отэм, заключалась в том, что подруга росла в другой среде, чем друзья, которые были у них с Винсом до болезни матери.
Но ты все равно приехала, - сказал, констатируя факт, Сэм. Его голос все еще звучал спокойно, но мышцы под ее пальцами напряглись.
Конечно. - Последние несколько лет были тяжелыми. – И у меня есть список того, что нужно сделать.
В самом деле? – Уголок его рта приподнялся. – И что в нем?
Много чего. – Боже, она что, действительно втирает крем в кожу потрясающего незнакомца? – Кое-что я уже сделала. – Очевидно, да.
Например?
И наслаждается этим.
Например, посмотрела фонтаны Белладжо и купила фламинго из «Фламинго». - Она растерла лосьон по его твердой груди. Из-под полей шляпы посмотрела на четко очерченные мышцы и загорелую кожу и сглотнула. - А вчера вечером я пошла в «Пьюр».
Я помню. – Ее большие пальцы коснулись плоских коричневых сосков Сэма, и он со свистом втянул воздух.
Что еще осталось?
Отэм улыбнулась.
Я очень хочу увидеть прощальный тур Шер здесь в «Цезаре», но не могу достать билеты.
Шер? Ты, должно быть, шутишь.
Отэм покачала головой, скользя ладонями по его животу прямо над шортами.
Тебе не нравится Шер?
Черт, нет. – Он выдохнул, когда ее ладони коснулись пояса шорт. – Шер нравится только геям.
Неправда. – Отэм откинула голову и посмотрела ему в лицо. Шляпа съехала чуть влево. Голубые глаза Сэма были горячи и полны греха. Жар растекся у нее по коже. Тот жар, который не имел никакого отношения к солнцу Невады.
Могу с чертовски полной уверенностью гарантировать это.
Отэм снова обратила свое внимание на его рельефный пресс, борясь с внезапной потребностью упасть лицом на этот теплый живот и поцеловать Сэма там. Позволить своим рукам и рту экзотические каникулы и поглотить его как ешь-сколько-влезет меню.
Не все парни на концерте Шер – геи.
Может, и есть несколько жалких натуралов, который позволяют притащить себя на концерт Шер. – Он прокашлялся. – Но я могу гарантировать, что они просто сидят там, слушают ее и наблюдают за отстойным световым шоу, потому что отчаялись получить секс.
Сев на пятки, Отэм засмеялась:
А что ты думаешь насчет Селин Дион?
Я никогда настолько не отчаивался получить секс. – Он сел и схватил Отэм на запястья. Поднимаясь с шезлонга, потянул ее за собой. В этом маленьком затененном местечке в углу Сада Богов Сэм провел ладонями по рукам Отэм до ее плеч. - А я есть в этом списке?
Даже если бы она догадалась внести втереть-крем-в-кожу-горячего-незнакомца в свой список, то не смогла бы представить Сэма.
Нет, но могу записать. – Она коснулась его талии и груди, везде, куда смогла дотянуться. – Прямо после «встретить подражателя Элвиса».
Сэм тоже трогал ее. Ее руки и плечи, и изгиб обнаженной талии. Его большие пальцы прошлись по животу Отэм, вперед и назад, и прижались к пупку. Она оторвала взгляд от четких мышц его груди и посмотрела ему в глаза, такие же горячие и дымчато-голубые, как небо Невады над его головой. Волоски на ее руках встали дыбом, а по позвоночнику пробежала дрожь. Соски и низ живота Отэм напряглись, когда Сэм провел ладонью по ее пояснице. Он медленно притягивал ее к себе до тех пор, пока кончики ее грудей не коснулись его груди. Снял с нее шляпу. Отбросил на шезлонг и посмотрел Отэм в глаза.
Эта шляпа сводит меня с ума. Дразнит мельканием твоего красивого лица. – Его взгляд скользнул по ее щекам и остановился на губах. – Что-то в тебе заставляет меня хотеть схватить тебя и потрогать везде.
Ей было знакомо это чувство. Отэм приподнялась на цыпочки.
Здесь жарко, - прошептал он ей в губы.
Да. Даже в тени было невероятно жарко и душно.
Его ладонь скользнула по ее руке.
Пойдем.
Куда?
Отэм нравился Сэм. Нравилось разговаривать с ним и очень нравилось трогать его. Она хотела провести с ним больше времени, но не была уверена, что хочет провести это время в постели. Ну, ладно, она хотела, но знала, что не должна.
Куда-нибудь, где прохладней. – Он поднял голову, и Отэм опустилась обратно на полную стопу.
Прохладней?
Повернувшись, Сэм провел ее по горячему бетону, мимо львов и колонн к краю бассейна. Отпустил ее руку и опустился в воду, которая доходила ему до талии. Отэм села на край бассейна и свесила ноги.
Боишься зайти? – Солнечный свет превращал пряди его волос в золото, а вода ласкала пупок.
Нет. Просто я не очень хорошо плаваю. – И она не хотела намочить волосы.
Сэм провел ладонями по ее бедрам и встал у нее между колен.
Я не позволю тебе утонуть. – Его пальцы играли с золотистыми завязками нижней части бикини Отэм. – Ты мне слишком нравишься, чтобы позволить тебе утонуть.
Что вызвало вопрос.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 111 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |