— Я слишком долго отсутствовал, чтобы знать, кто есть кто, — сознался Теон. Он попробовал отыскать своих друзей, с которыми играл мальчишкой, но все они либо уехали, либо умерли, либо стали чужими ему. — Дядя Виктарион дает мне своего кормчего.
— Римолфа Буревестника? Славный моряк, пока трезв. Уллер, Кварл, — снова окликнула она, — а где ваш брат Скайт?
— Как видно, Утонувшему Богу понадобился хороший гребец, — ответил коренастый человек с проседью в бороде.
— Он хочет сказать, что брат выдул слишком много вина и у него лопнуло брюхо, — пояснил розовощекий юноша рядом с ним.
— То, что мертво, умереть не может, — сказала Эсгред.
— То, что мертво, умереть не может.
Теон произнес эти слова вместе с ними.
— Я вижу, тебя тут хорошо знают, — сказал он женщине, когда они двинулись дальше.
— Жену корабельщика все привечают — кому же охота, чтобы его корабль потонул? Если тебе нужны парни на весла, эти двое могли бы подойти.
— Сильные руки в Лордпорте всегда найдутся. — Теон немало думал об этом. Ему нужны бойцы — и такие, что будут преданы ему, а не его лорду-отцу или дядьям. Роль послушного молодого принца он будет играть лишь до тех пор, пока отец не раскроет свои планы полностью. Если же ему не понравятся эти планы или та часть, которая отведена в них ему, тогда…
— Одной силы недостаточно. Весла ладьи должны двигаться как одно — только тогда она покажет все, на что способна. Умнее всего подбирать людей, которые уже сидели вместе на веслах.
— Хороший совет. Не поможешь ли мне подобрать их? — (Пусть думает, что я ценю ее ум, — женщинам это нравится.)
— Возможно, если будешь хорошо со мной обходиться.
— Как же иначе?
Около «Мириам», которая пустая покачивалась у причала, Теон прибавил шагу. Капитан хотел отплыть еще две недели назад, но лорд Бейлон ему не позволил. Никому из торговцев, оказавшихся в Лордпорте, не разрешалось покинуть его — лорд Бейлон не желал, чтобы весть о созыве им своего флота достигла материка раньше времени.
— Милорд, — позвал жалобный голосок с юта. Дочь капитана стояла у борта, глядя на них. Отец запретил ей сходить на берег, но всякий раз, когда Теон приезжал в Лордпорт, она слонялась по палубе. — Постойте, милорд, пожалуйста…
— Ну и как? — спросила Эсгред, когда Теон поспешно провел ее мимо барки. — Угодила она милорду?
Теон не видел нужды стесняться:
— На какое-то время. Она хочет стать моей морской женой.
— Ого. Ну, немного соли ей не помешало бы. Слишком она мягкотелая — или я ошибаюсь?
— Ты не ошибаешься. — (В самую точку — мягкотелая. Откуда она знает?)
Он велел Вексу ждать его у гостиницы. В общем зале было столько народу, что в дверь пришлось протискиваться. Внутри не осталось ни одного свободного места. Теон, оглядевшись, не увидел своего оруженосца.
— Векс, — заорал он, перекрикивая гвалт. «Если он с одной из этих рябых девок, шкуру спущу», — решил Теон. Наконец он углядел парня — тот играл в кости у очага и выигрывал, судя по куче монет перед ним.
— Нам пора, — сказал Теон. Парень и ухом не повел, пока Теон не поднял его за это самое ухо с пола. Векс собрал свои медяки и пошел за хозяином, не говоря ни слова. Это в нем Теону нравилось больше всего. Почти все оруженосцы любят чесать языком, но Векс — глухонемой от рождения, что не мешает ему быть очень смышленым для двенадцатилетнего паренька. Он побочный сын одного из сводных братьев лорда Ботли, и взять его в оруженосцы входило в цену, которую Теон отдал за коня.
Увидев Эсгред, Векс вылупил глаза, точно никогда не встречал ни одной женщины.
— Эсгред едет со мной в Пайк. Седлай лошадей, да поживее.
Сам Векс приехал на тощем низеньком коньке из конюшен лорда Бейлона, но конь Теона был совсем другого рода.
— Где ты взял этого зверюгу? — спросила Эсгред. Но Теон по ее смеху понял, что конь произвел на нее впечатление.
— Лорд Ботли купил его в Ланниспорте в прошлом году, но конь оказался для него слишком прыток, и Ботли решил его продать. — Железные острова чересчур скудны и каменисты для разведения породистых лошадей, и местные жители в большинстве своем неважные наездники — они куда лучше чувствуют себя на палубе ладьи, чем в седле. Даже лорды ездят на мелких лошадках, на лохматых пони Харло, а в телеги здесь чаще запрягают волов, чем коней. Крестьяне, слишком бедные, чтобы иметь какую ни на есть животину, сами таскают свои плуги по тощей, полной камней земле.
Но Теон, проживший десять лет в Винтерфелле, не собирался идти на войну без хорошего скакуна, и неудачная покупка лорда Ботли пришлась ему кстати: жеребец с нравом таким же черным, как его шкура, и крупнее обычной скаковой лошади, хотя и не такой большой, какими бывают боевые кони. Теон тоже был не такой большой, как многие рыцари, поэтому его это вполне устраивало. Глаза у жеребца горели огнем. Увидев нового хозяина, он оскалил зубы и попытался укусить ему щеку.
— А имя у него есть? — спросила Эсгред.
— Улыбчивый. — Теон сел в седло, подал ей руку и усадил перед собой, где мог обнимать ее всю дорогу. — Вроде меня. Один человек сказал мне, что я вечно улыбаюсь когда не надо.
— Это правда?
— Разве что для тех, кто вовсе не улыбается. — Теон подумал о своем отце и дяде Эйероне.
— Ты и теперь улыбаешься, милорд принц?
— О да. — Он взял поводья, полуобняв ее и при этом заметив, что ей не мешало бы вымыть голову. Он увидел давний розовый шрам на ее красивой шее, и ему понравилось, как от нее пахнет — солью, потом и женщиной.
Обратная дорога обещала стать куда более приятной, чем поездка из Пайка сюда.
Когда они отъехали довольно далеко от Лордпорта, Теон положил руку ей на грудь, но Эсгред тут же ее сбросила.
— Держись лучше за поводья обеими руками, не то твой черный зверь скинет нас с себя и залягает насмерть.
— Это я из него уже выбил. — Некоторое время Теон вел себя пристойно, рассуждая о погоде (ненастной с самого его приезда и часто дождливой) и рассказывая ей, сколько человек он убил в Шепчущем Лесу. Объясняя, как близко он был от Цареубийцы, он вернул руку на прежнее место. Груди у нее были маленькие, но твердые, и он это оценил.
— Не стоит этого делать, милорд принц.
— Еще как стоит. — Он слегка стиснул пальцы.
— Твой оруженосец смотрит на нас.
— Пусть его. Он никому об этом не скажет — клянусь.
Эсгред отцепила от себя его пальцы, крепко зажав их в своих. У нее были сильные руки.
— Люблю, когда женщина держит крепко.
— Вот уж не сказала бы, судя по той бабенке у пристани, — фыркнула она.
— По ней не суди. Просто на корабле больше не было женщин.
— Как по-твоему — твой отец хорошо меня примет?
— С чего бы? Он и меня-то принял не слишком хорошо — а ведь я его родная кровь, наследник Пайка и Железных островов.
— Наследник? Но ведь у тебя, кажется, есть братья, несколько дядей и сестра.
— Братьев давно нет в живых, а сестра… говорят, любимый наряд Аши — это кольчуга, свисающая ниже колен, а бельишко у нее из вареной кожи. Но мужской наряд еще не делает ее мужчиной. Я хорошо выдам ее замуж, когда мы выиграем войну, если найду такого, кто согласится ее взять. Насколько я помню, нос у нее как клюв у коршуна, рожа вся в прыщах, а грудь плоская, как у мальчишки.
— Ладно, сестру ты выдашь замуж — а дядья?
— Дядья… — По праву Теон как наследник шел впереди трех братьев отца, однако женщина коснулась больного места. На островах нередко случалось так, что сильная рука дяди отпихивала в сторону слабого племянника, который при этом обычно прощался с жизнью. «Но я не из слабеньких, — сказал себе Теон, — и стану еще сильнее, когда отец умрет». — Они для меня не опасны, — заявил он. — Эйерон пьян от морской воды и собственной святости и живет только ради своего бога…
— Разве его бог — не твой?
— Отчего же, мой. То, что мертво, умереть не может. — Он улыбнулся уголками губ. — Если я буду говорить слова вроде этих, с Мокроголовым у меня не будет хлопот. А Виктарион…
— Лорд-капитан Железного Флота и могучий воин. В пивных только о нем и поют.
— Когда мой лорд-отец поднял восстание, он отплыл в Ланниспорт вместе с дядей Эуроном и сжег флот Ланнистеров прямо на якоре, — вспомнил Теон. — Но этот план принадлежал Эурону. Виктарион все равно что большой серый буйвол — сильный, неутомимый и послушный, но скачку выиграть не может. Не сомневаюсь, что он и мне будет служить столь же преданно, как служил моему лорду-отцу. Для заговорщика у него маловато ума и честолюбия.
— Зато Эурону Вороньему Глазу хитрости не занимать. О нем рассказывают жуткие вещи.
Теон поерзал в седле.
— Дядю Эурона вот уже два года не видели на островах. Возможно, он умер. — Хорошо бы. Старший из братьев лорда Бейлона никогда не отказывался от старого закона. Его «Молчаливый» с черными парусами и темно-красным корпусом снискал себе мрачную славу во всех портах от Иббена до Асшая.
— Возможно, — согласилась Эсгред, — а если он и жив, то так долго пробыл в море, что стал здесь все равно что чужой. Железные Люди никогда не потерпят чужака на Морском Троне.
— Пожалуй, — ответил Теон и смекнул, что ведь и его тоже могут счесть чужаком. Он нахмурился, подумав об этом. «Десять лет — долгий срок, но теперь я вернулся, а отец еще и не думает умирать. У меня будет время показать себя».
Он подумывал, не поласкать ли снова грудь Эсгред, но она скорее всего скинет его руку, притом эти разговоры о дядюшках порядком охладили его пыл. Успеется еще поиграть, когда они окажутся в его покоях.
— Я поговорю с Хельей, когда мы приедем, и позабочусь, чтобы тебе дали почетное место на пиру. Я сам буду сидеть на помосте, по правую руку отца, но, когда он удалится, спущусь к тебе. Обычно он долго не засиживается — желудок не позволяет ему много пить.
— Печально это, когда великий человек стареет.
— Лорд Бейлон — всего лишь отец великого человека.
— Экая скромность.
— Только дурак принижает себя — ведь в мире полно людей, готовых сделать это за него. — Он легонько поцеловал ее в затылок.
— А что же я надену на твой роскошный пир? — Она протянула руку назад и оттолкнула его голову.
— Попрошу Хелью дать тебе одно из матушкиных платьев — авось подойдет. Моя леди-мать в Харло и возвращаться не собирается.
— Да, я слышала — холодные ветры изнурили ее. Почему ты не съездишь к ней? До Харло всего день морем, а леди Грейджой наверняка хочется увидеть сына.
— Надо бы, да дела не пускают. Отец после моего возвращения во всем полагается на меня. Возможно, когда настанет мир…
— Твой приезд мог бы принести мир ей.
— Теперь ты заговорила как женщина.
— Я и есть женщина… притом беременная.
Мысль об этом почему-то возбудила его.
— По тебе совсем незаметно. Как ты можешь это доказать? Прежде чем поверить, я должен посмотреть, набухли ли твои груди, и отведать твоего молока.
— А что скажет на это мой муж? Слуга твоего отца, присягнувший ему?
— Мы велели ему построить столько кораблей — он и не заметит, что тебя нет.
— Как жесток молодой лорд, похитивший меня, — засмеялась она. — Если я пообещаю дать тебе посмотреть, как мое дитя сосет грудь, ты расскажешь еще что-нибудь про войну, Теон из дома Грейджоев? Перед нами еще горы и мили — я хочу послушать о волчьем короле, которому ты служил, и о золотых львах, с которыми он сражается.
Теону очень хотелось угодить ей, и он стал рассказывать. Весь остаток длинной дороги он занимал ее историями о Винтерфелле и о войне. Некоторые ее замечания изумляли его. «Как с ней легко говорить, благослови ее боги, — словно я знаю ее уже много лет. Если она столь же хороша в постели, как умна, надо будет оставить ее себе…» Он вспомнил Сигрина-Корабельщика, грузного тугодума, с белобрысыми, уже редеющими над прыщавым лбом волосами, и потряс головой. Нет, такая женщина не для него.
Крепостная стена Пайка возникла перед ними как-то совсем неожиданно. Ворота были открыты. Теон пришпорил Улыбчивого и крупной рысью въехал во двор. Собаки подняли лай, когда он снял Эсгред с коня, и бросились к ним, виляя хвостами. Промчавшись мимо Теона, они чуть не сбили женщину с ног и принялись скакать вокруг нее, тявкать и лизаться.
— Прочь! — крикнул Теон, пнув большую бурую суку, но Эсгред только смеялась.
Вслед за собаками подоспел и конюх.
— Возьми коня, — сказал ему Теон, — и отгони этих проклятых…
Но малый, не обращая на него никакого внимания, осклабился всем своим щербатым ртом и сказал:
— Леди Аша. Вы вернулись…
— Да, прошлой ночью, — сказала она. — Лорд Гудбразер и я пришли с Большого Вика, и я заночевала в гостинице, а сегодня мой младший братец любезно подвез меня из Лордпорта. — Она чмокнула одну из собак в нос и усмехнулась, глядя на Теона.
Он только и мог, что стоять и пялить на нее глаза. Нет. Не может она быть Ашей. В его воображении, как он понял сейчас, жили две Аши — одна девчонка-подросток, которую он знал, другая смутно похожая на их мать. Ни одна из них не походила на эту… эту…
— Прыщи у меня пропали, когда груди выросли, — пояснила она, — но клюв, как у коршуна, остался.
Теон обрел дар речи:
— Почему ты мне не сказала?!
Аша отпустила собаку и выпрямилась.
— Хотела сперва посмотреть, каков ты есть. Вот и посмотрела. — Она отвесила ему насмешливый полупоклон. — А теперь прошу извинить меня, братец. Мне надо помыться и переодеться для пира. Не знаю, сохранилось ли еще у меня то кольчужное платьице, которое я так люблю носить поверх кожаного бельишка? — Она ухмыльнулась и пошла через мост своей легкой, чуть развалистой походкой, которая так полюбилась ему.
Векс осклабился, и Теон съездил ему по уху.
— Это за то, что тебе так весело. — Еще одна затрещина, посильнее. — А это за то, что не предупредил меня. В следующий раз отрасти себе язык.
Его комнаты никогда еще не казались ему такими холодными, хотя жаровня горела постоянно. Теон стянул с себя сапоги, скинул плащ на пол и налил себе вина, вспоминая неуклюжую прыщавую девчонку с мосластыми коленками. «Она развязала мне бриджи, — бесился он, — и сказала… о боги, а я-то…» Он застонал. Нельзя было выставить себя большим дураком, чем это сделал он.
«Нет, это не я — это она сделала из меня дурака. Вот уж повеселилась, должно быть, сука вредная. А как она хватала меня между ног…»
Он взял чашу и сел на подоконнике, глядя, как солнце закатывается за море и Пайк. «Мне здесь не место — Аша права, Иные ее забери!» Вода внизу из зеленой стала серой, а после черной. Услышав далекую музыку, он понял, что пора одеваться для пира.
Он выбрал простые сапоги и еще более простую одежду — в черных и серых тонах, под стать своему настроению. Украшений никаких — ведь у него нет ничего, купленного железом. «Я мог бы снять что-то с одичалого, которого убил, спасая Брана Старка, но на нем ничего ценного не было. Таково уж мое счастье — я убил нищего».
В длинном дымном чертоге сидели отцовские лорды и капитаны — около четырехсот человек. Дагмер Щербатый еще не вернулся со Старого Вика со Стонхаузами и Драммами, но все остальные были в наличии — Харло с острова Харло, Блэкриды с Блэкрида, Спарры, Мерлины и Гудбразеры с Большого Вика, Сатклиффы и Сандерли с Сатклиффа, Ботли и Винчи с той стороны острова Пайк. Невольники разносили эль, играла музыка — скрипки, волынки и барабаны. Трое крепких парней плясали военный танец, перебрасываясь короткими топориками. Весь фокус был в том, чтобы поймать топор или перескочить через него, не прерывая танца. Пляска называлась «персты», поскольку танцоры в ней нередко теряли пару-другую пальцев.
Ни они, ни пирующие не обратили особого внимания на Теона Грейджоя, идущего к помосту. Лорд Бейлон сидел на Морском Троне в виде огромного кракена, вырубленном из глыбы блестящего черного камня. Легенда гласила, что Первые Люди, высадившись на Железных островах, нашли этот камень на берегу Старого Вика. Слева от трона помещались дядья Теона. Аша восседала на почетном месте, по правую руку.
— Ты опоздал, Теон, — заметил лорд Бейлон.
— Прошу прощения. — Теон сел на свободное место рядом с Ашей и прошипел ей на ухо: — Ты заняла мое место.
Она устремила на него невинный взор.
— Ты, должно быть, ошибся, брат. Твое место в Винтерфелле. — Ее улыбка резала его как ножом. — А где же твои красивые наряды? Я слышала, ты любишь носить шелк и бархат. — Сама она надела простое платье из мягкой зеленой шерсти, подчеркивающее стройные линии ее тела.
— Твоя кольчуга, должно быть, заржавела, сестрица, а жаль, — отпарировал он. — Хотел бы я поглядеть на тебя в железе.
— Поглядишь еще, братец, — засмеялась Аша, — если, конечно, твоя «Морская сука» угонится за моим «Черным ветром». — Один из невольников подошел к ним со штофом вина. — Что ты будешь пить сегодня, Теон, — эль или вино? — Она подалась к нему. — Или тебе все еще хочется отведать моего материнского молока?
Теон, покраснев, бросил невольнику:
— Вина. — Аша отвернулась и, стуча по столу, потребовала эля.
Теон разрезал надвое ковригу хлеба, вынул мякиш из одной половины и велел налить туда рыбной похлебки. От запаха его слегка замутило, но он заставил себя поесть, выпил еще и кое-как продержался две перемены, думая: «Если и выблюю, то на нее».
— Знает ли отец, что ты замужем за его корабельщиком? — спросил он.
— Не больше, чем сам Сигрин. «Эсгред» был первый корабль, который он построил, — он назвал его в честь своей матери. Не знаю, кого из них он любит больше.
— Значит, каждое твое слово было ложью.
— Нет, не каждое, — усмехнулась она. — Помнишь, я сказала, что люблю быть наверху?
Это рассердило его еще больше.
— А твои россказни о том, что ты замужем и ждешь ребенка?
— Это тоже правда. — Аша вскочила на ноги, протянула руку к танцорам и крикнула одному из них: — Рольф! — Он метнул свой топор, и тот, кувыркаясь и сверкая при свете факелов, полетел через зал. Теон и ахнуть не успел, как Аша поймала топор за рукоять и вогнала его в стол, разрубив его миску надвое и обрызгав его подливкой. — Вот он, мой лорд-муж. — Аша запустила руку за корсаж и достала кинжал, спрятанный между грудей. — А вот мое милое дитятко.
Теон Грейджой не мог видеть себя в эту минуту, но вдруг услышал, как весь Великий Чертог грохнул со смеху, и понял, что смеются над ним. Даже отец улыбался, проклятие богам, а дядя Виктарион посмеивался вслух. Лучшее, на что оказался способен Теон, — это выдавить из себя ухмылку. Посмотрим, кто будет смеяться последним, сука.
Аша выдернула топор и бросила его обратно танцору под свист и громкое «ура».
— На твоем месте я прислушалась бы к тому, что я сказала тебе насчет подбора команды. — Невольник поднес им блюдо, и Аша, подцепив кинжалом соленую рыбину, стала есть прямо с острия. — Если бы ты хоть что-нибудь знал о Сигрине, мне бы не удалось тебя одурачить. Ты десять лет пробыл волком, а теперь строишь из себя принца островов, ничего и никого не зная. С какой же стати люди станут сражаться и умирать за тебя?
— Я их законный принц, — надменно молвил Теон.
— По закону зеленых земель, может, и так. Но здесь у нас свои законы — или ты забыл?
Теон хмуро уставился на расколотую миску перед собой. Сейчас это все потечет ему на колени. Он приказал невольнику вытереть стол. «Полжизни я ждал, что вернусь домой, и что же я встретил здесь? Насмешки и пренебрежение». Это не тот Пайк, который он помнил, — да помнил ли он хоть что-нибудь? Он был совсем мал, когда его увезли отсюда.
Пир был довольно убог — сплошная рыба, черный хлеб да пресная козлятина. Самым вкусным Теону показался луковый пирог. Но вино и эль продолжали наливать в изобилии и после того, как со стола уже убрали.
Лорд Бейлон Грейджой поднялся с Морского Трона.
— Допивайте и приходите в мою горницу, — сказал он тем, кто сидел с ним на помосте. — Обсудим наши планы. — Не сказав больше ни слова, он удалился в сопровождении двух стражников. Его братья вскоре последовали за ним. Теон тоже встал с места.
— Не терпится, братец? — Аша, взяв рог, приказала налить ей еще эля.
— Наш лорд-отец ждет.
— Он ждал тебя много лет — пусть подождет еще немного… впрочем, если ты боишься прогневать его, то беги. Ты еще успеешь догнать дядюшек. Один из них пьян от морской воды, а другой, большой серый буйвол, до того туп — того гляди заблудится.
Теон раздраженно сел на место.
— Я не из тех, кто за кем-то бегает.
— А как насчет женщин?
— Я тебя за член не хватал.
— Так ведь у меня его и нет. Зато за все остальное ты хватался почем зря.
Он почувствовал, что краснеет.
— Я мужчина, и желания у меня, как у всех мужчин. А вот ты — извращенное существо.
— Я всего лишь робкая дева. — Рука Аши под столом снова стиснула его член, и Теон чуть не свалился со стула. — Так ты больше не хочешь, чтобы я ввела тебя в гавань, братец?
— Да, замужество — это явно не для тебя, — решил Теон. — Когда стану правителем, отправлю тебя к Молчаливым Сестрам. — Он встал и нетвердыми шагами устремился в покои отца.
Когда он дошел до подвесного моста в Морскую башню, начался дождь. Желудок у Теона бурлил, как волны внизу, и от вина его пошатывало. Теон, скрипнув зубами, вцепился в веревку и пошел через мост, представляя себе, что сжимает шею Аши.
В горнице было так же сыро и так же дуло, как во всем прочем замке. Отец в своей тюленьей накидке сидел у жаровни, дяди — у него по бокам. Виктарион, когда Теон вошел, говорил что-то о ветрах и приливах, но лорд Бейлон жестом велел ему замолчать.
— Мой план готов, и я хочу, чтобы вы его выслушали.
— Позволь мне предложить… — начал Теон.
— Когда мне понадобится твой совет, я спрошу его. Прилетела птица со Старого Вика. Дагмер возвращается с Драммами и Стонхаузами. Если боги даруют нам попутный ветер, мы отплывем, как только они прибудут… вернее, отплывешь ты. Я хочу, чтобы первый удар нанес ты, Теон. Ты поведешь на север восемь кораблей…
— Восемь?! — Теон побагровел. — Что же я смогу всего с восемью кораблями?
— Ты будешь совершать набеги на Каменный Берег, разорять рыбацкие деревни и топить все корабли, которые встретишь. Авось и выманишь кого-нибудь из северных лордов из-за каменных стен. С тобой пойдут Эйерон и Дагмер.
— И да благословит Утонувший Бог наши мечи, — сказал жрец.
Теон чувствовал себя так, словно получил пощечину. Его посылают делать разбойничью работу, жечь хибары рыбаков и насиловать их безобразных девок — притом лорд Бейлон явно не надеется, что он и с этим-то справится. Мало того что ему придется терпеть угрюмые попреки Мокроголового — с ним отправится еще и Дагмер Щербатый, а стало быть, командиром он будет только на словах.
— Аша, дочь моя, — продолжал лорд Бейлон, и Теон, оглянувшись, увидел, что сестра тоже здесь, — ты поведешь тридцать кораблей с лучшими нашими людьми вокруг мыса Морского Дракона. Вы причалите на отмелях к северу от Темнолесья. Действуйте быстро — и замок падет, не успев еще узнать о вашей высадке.
Аша улыбнулась, как кошка при виде сливок.
— Всегда мечтала иметь свой замок, — промурлыкала она.
— Вот и возьми его себе.
Теон прикусил язык, чтобы не сказать лишнего. Темнолесье — усадьба Гловеров. Теперь, когда Роберт и Галбарт воюют на юге, оборона там, вероятно, не так сильна — и Железные Люди, взяв его, займут сильную крепость в самом сердце Севера. Это его следовало бы послать в Темнолесье. Он знает этот замок, он несколько раз бывал у Гловеров вместе с Эддардом Старком.
— Виктарион, — сказал лорд Бейлон брату, — главный удар нанесешь ты. Когда мои дети начнут войну, Винтерфеллу придется ответить им, и ты не встретишь большого сопротивления, поднимаясь по Соленому Копью и Горячке. Достигнув верховий реки, ты окажешься менее чем в двадцати милях от Рва Кейлин. Перешеек — это ключ ко всему Северу. Западные моря уже наши. Когда мы возьмем Ров Кейлин, щенок не сможет вернуться на Север… а если у него хватит глупости попытаться, его враги закупорят южный конец Перешейка позади него, и Робб-молокосос застрянет, как крыса в бутылке.
Теон не мог больше молчать:
— Это смелый план, отец, но лорды в своих замках…
— Все лорды ушли на юг со щенком — кроме трусов, стариков и зеленых юнцов. Замки сдадутся или падут один за другим. Винтерфелл, может, с год и продержится, но что с того? Все остальное будет нашим — леса, поля и селения, и северяне станут нашими рабами, а их женщины — морскими женами.
Эйерон Мокроголовый воздел руки.
— И воды гнева подымутся высоко, и длань Утонувшего Бога протянется над зелеными землями.
— То, что мертво, умереть не может, — произнес Виктарион. Лорд Бейлон и Аша подхватили его слова, и Теону поневоле пришлось повторять за ними.
Дождь снаружи стал еще сильнее. Веревочный мост извивался и плясал под ногами. Теон Грейджой остановился посередине, глядя на скалы внизу. Волны ревели, и он чувствовал на губах соленые брызги. От внезапного порыва ветра он потерял равновесие и упал на колени.
Аша помогла ему встать.
— Пить ты тоже не умеешь, братец.
Теон, опершись на ее плечо, поплелся по скользкому настилу.
— Ты мне больше нравилась, когда была Эсгред, — с упреком сказал он.
— Хвалю за честность, — засмеялась она. — А ты мне больше нравился в девятилетнем возрасте.
Тирион
Сквозь дверь доносились мягкие звуки высокой арфы и свирели. Голос певца глушили толстые стены, но Тирион узнал песню: «Была моя любовь прекрасна, словно лето, и локоны ее — как солнца свет…»
Этим вечером дверь в покои королевы охранял сир Меррин Трант. Его произнесенное сквозь зубы «Милорд» показалось Тириону весьма неучтивым, но дверь он все же открыл. Тирион вошел в опочивальню сестры, и песня внезапно оборвалась.
Серсея возлежала на груде подушек босая, с распущенными золотыми волосами, в зеленых с золотом шелках, отражавших пламя свечей.
— Дражайшая сестрица, как ты нынче хороша. И ты тоже, кузен, — сказал Тирион певцу. — Я и не знал, что у тебя такой красивый голос.
Похвала заставила сира Ланселя надуться — видимо, он принял ее за насмешку. Парень, на взгляд Тириона, подрос дюйма на три с тех пор, как его посвятили в рыцари. У него густые песочные волосы, зеленые ланнистерские глаза и светлый пушок над губой. Ему шестнадцать, и он страдает злокачественной юношеской самоуверенностью, не смягченной ни единым проблеском юмора или сомнения и усугубленной надменностью, столь естественной для тех, кто рождается красивым, сильным и белокурым. Его недавнее возвышение только ухудшило дело.
— Разве ее величество за тобой посылала? — осведомился он.
— Не припомню что-то, — признался Тирион. — Мне жаль прерывать ваше веселье, Лансель, но увы — у меня к сестре важное дело.
Серсея смерила его подозрительным взглядом.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |