Цивилизации, миграции племен, истоки веровании в зер­кале мифа. Так можно определить главную тему этой книги. Пытаясь раскрыть тайны древнейшей истории, мне приходи­лось иногда прибегать к методу 2 страница

— Я обязан ему жизнью! — воскликнул Фрэнк. — Где твой сеттер?

— Сэнди... видишь ли, Сэнди мой умер два месяца на­зад, — прошептал сосед.

Глава 4

ЖИВЫЕ ЛУЧИ И ЖИВОЕ ПОЛЕ

Обожествление предков предполагает жизнь души. А что по этому поводу думают ученые? Об этом я беседовал с дей­ствительным членом Российской Академии медицинских наук, академиком естественных наук Российской Федерация, про­фессором, директором Института клинической и эксперимен­тальной медицины Сибирского отделения РАМН Влаилем Петровичем Казначеевым.

Результаты, полученные В.П. Казначеевым и его коллега­ми, не только носят сенсационный характер, но еще не впол­не поняты. Живые организмы передают на огромные расстоя­ния неуловимые сигналы, способные изменить развитие всего живого, ускорять размножение бактерий, вирусов, колоний клеток, их дифференцирование, специализацию, буквально создавать живой организм из простого набора белково-нуклеиновых структур. А сигналы, излучаемые человеком, могут изменять показания приборов и, не исключено, даже ход време­ни — за многие сотни километров. Еще более необычно жи­вое поле, которое является как бы второй половиной нашего «я», всего человеческого организма и скорее всего большин­ства других организмов.

Привожу наш диалог...

В.И. ЩЕРБАКОВ. Целый каскад новых явлений! Это даже не телепатия, если человек на огромных расстояниях оказы­вает влияние на приборы, изменяя их показания. Ведь телепат воздействует на себе подобных. А тут стрелки циферблатов замедляют или ускоряют ход, сигнальные огни мигают, элек­троника ловит загадочные указания, посылаемые человеком-оператором просто так — без всяких там радиопередатчиков и антенн. Это неизмеримо более тонкое, сложное и загадочное явление по сравнению с телепатией. А дальше — совсем фан­тастика. Живой организм на расстоянии способен разбудить, ускорить рост и жизнь других организмов, их развитие или, наоборот, замедлить эти процессы. Теперь становится посте­пенно ясным, что наряду с белком, с белково-нуклеиновыми структурами — а это основа, каркас жизни — есть еще и жи­вое поле. И это вторая половина, вторая ипостась организма.

Это параллельная полевая форма жизни, сосуществующая с белком. Она в нас самих и в других организмах. А ведь не­давно говорили лишь о белковом «каркасе», о белково-нуклеиновых телах — и не замечали ничего другого. Белковая фор­ма считалась единственной, не так ли? А это мешало замечать поразительные эффекты дальних воздействий одних организ­мов на другие, на все живое. Значит, наша беседа — о том, что пока иным ученым трудно и представить...

В.П. КАЗНАЧЕЕВ. Надо понять, что на Земле нам дей­ствительно известна достаточно хорошо пока лишь белково-нуклеиновая форма жизни. Однако есть много работ в отече­ственном естествознании (чем занимается ваш покорный слу­га) и в мировой литературе, указывающих на то, что белково-нуклеиновые формы жизни на Земле не единственные и на планете Земля сосуществуют, вероятно, другие формы орга­низации живого вещества. Скорее всего они находятся на уров­не микрочастиц, микромира, но принцип их самоорганизации, развития, размножения, адаптации, повторяю, сам прин­цип этих форм остается похожим на основные принципы белково-нуклеиновой жизни.

Но если на Земле и в Космосе существуют другие формы живого вещества, то кто мы такие и как мы взаимодействуем с этими формами других вариантов жизни?

Человек воспринимает окружающий мир — и косный, и живой. Мы с вами привыкли к тому, что мы видим, ощущаем, воспринимаем, помним окружающую нас и живую, и косную природу. Однако материалы исследований показывают, что и животные, и люди в особенности имеют еще сенсорные кана­лы, по которым они в более широком, более специфическом варианте — совсем особо — ощущают и воспринимают имен­но окружающий мир живого вещества. Поэтому говорить, что прибор дает портрет такого мира, а мы только приборно мо­жем снять окружающую среду, рискованно, так как даже сня­тие с самого прибора эквивалента восприятия, то есть его по­казаний, уже несет в себе противоречия, о которых говорил, к примеру, Нильс Бор. Прибор иногда грубо вмешивается в про­цессы, он может разрушить тонкую гармонию неведомой жиз­ни. Поэтому, вероятно, человек все же обладает способнос­тью различно воспринимать косное и живое вещество — и целый ряд интуитивных мыслительных процессов, зарожде­ние загадок и отгадок, появление прозрения или предчувствия, или ощущения не относится к мистической, к чисто теологи­ческой компоненте. Это свойство живого существа — по-дру­гому, с разных сторон воспринимать окружающий — тоже живой — мир. Но со школьной скамьи начетнический, догма­тический подход вбивается в голову постоянно; нас учат, что вы слышите так же, ощущаете так же, вспоминаете так же, воспринимаете так же окружающий мир — всегда и везде, то есть причины и микропричины нивелируются, выравнивают­ся, а человек в этом отношении подобен прибору. У человека колоссальный опыт, но его мыслительный процесс отодвига­ется в сторону и как бы подмораживается.

Значит, мы должны признать позицию русского космиста Федорова: человек воспринимает внешний мир в живой ипо­стаси отлично от косной и общается с ним особо, накаплива­ет наблюдения иначе и, вероятно, правильнее приборов. И самими приборами сегодня методом физических индикаций можно выявить это только частично. При работе с приборами необходима осторожность, когда речь идет о живом. Я приве­ду некоторые примеры. Не буду называть работы Гурвича, Бауэра, Васильева, Чижевского и так далее. Приведу новые результаты.

Вероятно, Вернадский был прав, когда поставил вопрос: как же идеальное, мыслительное переводит планету Земля в новую ее эволюционную фазу? Как? И только через труд, и только через взрывы, и только через техногенную деятель­ность — так вот прямолинейно — объяснить это нельзя. Фак­ты указывают на то, что человек-оператор, во-первых, может менять на расстоянии многие показания электронных прибо­ров. Он как бы сбивает шкалу прибора, притом издалека. У нас сейчас ведутся работы в Новосибирске по дальней связи с Норильском, Диксоном, Симферополем, идут работы с Тю­менским треугольником, с американским центром во Флори­де — и дальняя связь с человеком, с прибором и с оператором устанавливается достоверно и точно. Эта связь не относится к электромагнитным волнам. Если человек или прибор поме­щается в хороший бункер, где естественная среда, фон внеш­него поля снимается — у нас есть камеры, снижающие окру­жающее магнитное поле в 50 тыс. раз, — то в этих случаях дальняя связь улучшается. Поэтому мы сталкиваемся с неиз­вестным явлением — взаимодействиями живого вещества на огромных расстояниях, которые присутствуют постоянно и ко­торые, вероятно, в человеческом воспитательном плане и цикле сегодня заморожены, как бы отодвинуты в сторону самой си­стемой образования. Такие же связи существуют, в других толь­ко вариантах, и с окружающим нас нечеловеческим живым миром. Например, если мы выращиваем тканевые культуры человека, одни лишь клетки человека, то оператор в Новоси­бирске на большом расстоянии может изменять рост клеток в Москве — тормозить эти клетки или ускорять их размноже­ние. Если эти клетки находятся в экране, защищающем от внешних полей, это не влияет на действия оператора, на ре­зультат, даже усиливает воздействие.

Таким образом, живое вещество связано, вероятно, с изве­стными слабыми нейтринными и другими полями, но кроме этих полей, как говорил Бор, существуют еще другие формы, которые квантуются и которые мы еще не знаем.

Я приведу пример. Если я подаю вам, скажем, запись по­литической декларации или стихотворение, то содержание, зна­чимость, смысл такой декларации или поэтических строк фи­зический прибор понять не способен — нужна интеллектуаль­ная программа, континуум, который не делит этот предмет, а высекает его энграмму, суть, топографическую конструкцию целостно.

И Бор, и Вернадский были правы, что есть еще некванту­ющиеся, то есть целостные, энграммы полей, которые пере­дают полностью корпус, очертания, объем того живого белко­вого субстрата, в котором они находятся. Этот субстрат — на уровне клеточных культур в наших опытах, и мы получаем удивительные вещи: когда одна клеточная культура испыты­вает какой-то стресс, она может транслировать свое состоя­ние другой клеточной культуре, если есть оптический канал связи. Световой луч передает суть — и он сам как бы оживает. Больше того, такая тканевая культура живых клеток, которая восприняла состояние соседей в кварцевом или слюдяном оп­тическом канале, может транслировать это состояние дальше, другим культурам клеток; и так 5, 6, 7 поколений через клетки в оптической области идет накопление неизвестного нам свой­ства живого вещества. Слюда и кварц прозрачны для таких воздействий, как прозрачны они и для обычного света.

В клетках живого вещества сосуществует с ним вторая форма жизни, и она, эта форма, полевая, это поле и его взаимодей­ствие с белково-нуклеиновым каркасом пока непонятно и за­гадочно, и это, быть может, естественно — так, еще недавно мы не знали о микробах (до Левенгука), еще недавно мы не знали о вирусах, которые сама очевидность, совсем недавно открыт новый класс живого вещества — преоны, очень мел­кие структуры, которые напоминают вирусы, и вот, наконец, выявляется самостоятельная форма жизни — полевая.

Хочу, чтобы вы и читатели меня правильно поняли: харак­тер и даже свойства этого поля, по сути своей живого, еще не ясны. Это и есть, если угодно, параллельная форма жизни, ранее, возможно, известная лишь по мифам. Она проявляет свое действие на огромных, даже космических расстояниях. И вот роковой вопрос: что от нее ждать в будущем?

В.И. ЩЕРБАКОВ. Я не могу ответить на ваш вопрос, Влаиль Петрович. К сожалению. Поэтому, если разрешите, сле­дующий вопрос будет адресован все же вам. Это сверхфантас­тика — просто силой мысли, образно говоря, изменять пока­зания приборов, например электронных часов. Или... страш­но подумать: ускорять ядерные реакции. Хотелось бы почаще замедлять их — по мере необходимости. Позвольте вернуться к научным экспериментам, теориям и выводам. Если мож­но — ближе к человеку и его природе, к его живому полю, то есть второй его ипостаси.

В.П. КАЗНАЧЕЕВ. Если говорить о человеческой ипоста­си, о живом веществе, когда оно сочетает несколько форм, — это, кстати, неплохо согласуется со многими положениями научно-фантастического характера Циолковского, — то что мы такое? Что? Возникли ли мы «по эволюции», по цепочке Дар­вина? Или на Земле, быть может, уже произошла космическая встреча белково-нуклеиновых форм с полевыми формами? Тогда как они сосуществуют и где искомое бессмертие, и как они соотносятся в нашем интеллекте, или это одно и то же? Это вопросы, вопросы уже научно-естественные, и ответ на них и есть сущность нашего здоровья сейчас, потому что хро­ника патологических процессов, психических нарушений — она же, увы, эпидемична — не говорю уж о СПИДах и так далее. Это конкретный и реальный вопрос — заказ к научно-есте­ственным испытателям сейчас. Он просто просится, он выте­кает из тех работ, которые мы обсуждаем в рамках отечествен­ного космизма.

Таким образом, вот первое положение: живое вещество на планете Земля не только белково-нуклеиновой природы, оно множественной природы и, вероятно, сочетает в себе макромолекулярные структуры и полевые формы. Можно ли выделить полевые формы, можно ли их транслировать через кос­ную систему кристаллов и так далее? Вероятно, можно. Пред­варительные работы показывают, что если мы вписываем био­логическое поле в лазерный пучок, то можно транслировать его практически на неограниченное расстояние. Значит, мы сталкиваемся с новым пластом, с новым представлением жи­вого вещества. Кристалл становится душой эксперимента и частичкой души человека.

Пример: московская группа ученых во главе с Гаряевым показала, что информацию или сущность живого вещества можно транслировать, перенести из одной клетки или из груп­пы клеток на большое, практически неограниченное расстоя­ние. Были использованы оплодотворенные клетки шпорцевой лягушки, и это клетки в культуре, когда еще нет развития специфики эмбриона — до этого этапа. Они просто выращи­ваются и, как показали эксперименты, гибнут. Они не могут дифференцироваться в культуре, если выращены разрознен­но, не входя в эмбрион. Стоит взять специальный прибор и головастика лягушки, где уже клетки специфически диффе­ренцированы в составе организма, — и эта информация, сущ­ность дифференцировки может быть передана на культуру шпорцевой лягушки на расстояние 1-2 м и, вероятно, боль­ше. Значит, живое квантуется, его сущность можно выделить, накопить и можно передавать. А это генератор чудес фантас­тики. Есть и спорные вопросы, но я полагаю, что в белково-нуклеиновом веществе, его генетическом аппарате, как это показывают расчеты Гаряева, существует не только биохими­ческая, генетическая, известная нам из молекулярной биоло­гии память, то есть геном, но и молчащие гены. Молчащее, так называемое нуклеиновое вещество хромосом, постоянно функционирует и организует голографический фильм, и на основе этого фильма те локусы, те биохимические конструк­ции, которые синхронны и соответствуют этому текущему полевому проекту, включаются, и мы наблюдаем в клетках биохимический процесс синтеза, встраивания белковых моле­кул друг в друга, образования сложных ферментативных, мем­бранных конструкций и так далее. То есть живое вещество сначала проектирует себя в виде голографического, полевого образа и на основании именно этого образа строит свое кон­кретное, уже земное биохимическое тело. Значит, есть две сто­роны жизни. Первая — та, полевая, топографическая сторона. Речь идет не о взаимодействии просто полей физической при­роды с белковой и простой сущностью, речь идет о более глу­боких процессах, о взаимодействии физических, физико-хи­мических этажей молекулярной структуры с полевой органи­зацией жизни, о которой так проникновенно, предсказывая будущее, говорил еще и Нильс Бор, и наши очень крупные ученые, в том числе и Федоров (которого Горький, как вы знаете, назвал интуитивистом и о котором я говорил уже ра­нее).

Итак, живое вещество неоднородно, на Земле сопутству­ют, сочетаются многие его формы, это проблема века. Как же это сочетание выражается в человеческом интеллекте? Как наше сознание, отражающее мир, выраженное затем в семан­тических или образных формах, являет собой этот сложный интеграл, этот синтез многих форм живого вещества? До сих пор мы мыслим о происхождении человека в рамках извест­ной концепции Дарвина или современной концепции синте­тической эволюции. Вероятно, это так для белково-нуклеиновых форм, но как в этой эволюции сочетаются полевая и дру­гие формы? Мы до сих пор не знаем, какую роль в такой белково-нуклеиновой эволюции играли, например, вирусы, преоны, тем более мы не знаем законов сочетаний с полевы­ми формами жизни.

В.И. ЩЕРБАКОВ. Это одновременно убеждает и в жизни на других планетах. Эта пока еще загадочная полевая форма жизни дает шансы противостоять марсианским холодам или меркурианской жаре. Разумеется, ответственность за эти пред­положения мне приходится взять на себя или разделить ее с фантастами, например с Гербертом Уэллсом, который писал о жизни на Луне. Правда, я не берусь судить, как она может сочетаться — я имею в виду жизнь поля — с белковыми моле­кулами. Могу лишь фантазировать, а это неуместно в контек­сте нашей беседы, в целом превосходящей фантастику. Даже с точки зрения фантаста это очень серьезно — не только управ­лять приборами одной лишь силой мысли, но и формировать живое, саму жизнь, ее программу на огромных расстояниях. И для этого нужен лишь луч или биополе. Суперпрограмма — с помощью биолуча выращивать живые организмы на других планетах. Правда, это уже вмешательство в их экологию. По­жалуй, не проходит... Голова кругом идет. Кстати, как обстоит с человеческим мозгом, с нейронами, со всем этим сложным аппаратом человека?

В.П. КАЗНАЧЕЕВ. Если взять хотя бы размерность 1-2 млн. лет, то для 4 млрд лет это более мелкий интервал, чем миллисекунда для нас. Значит, по существу, ни о какой эво­люции, мутациях речи быть не может. Это как взрыв — одно­временно возникает из белково-нуклеиновых и каких-то со­четающихся с ними форм новое космопланетарное качество в эволюции живого вещества на планете Земля — интеллект.

Скорее всего у гоминид, которые эволюционировали до того, в известном процессе накапливается в головном мозге 12-15 млрд. нейронов. И вы знаете, что у обезьян и у челове­ка каждый нейрон со многими другими, если не с каждым, связан проводниками той же нейрогенной конструкции. Это «компьютер» проводникового типа.

В то же время мы знаем, что в каждом нейроне — теперь это доказано — существуют биополя; они отражают сущность функций каждого нейрона, потому что в нейроне в секунду протекает свыше 10^11-12 химических преобразований. Это слож­нейшие пульсирующие поля. По нашему мнению, на поверх­ности Земли у протогоминид в разных участках планеты од­новременно, взрывом происходит скачкообразное преобразо­вание «компьютеров» проводникового типа в «компьютер» полевой, то есть все 12-15 млрд. полей этих нейронов мозга объединяются в одно пульсирующее поле. Возникает новый голографический фильм, в котором и отражается внешний мир, память которого и возможность отражения внешнего мира против проводникового «компьютера» возрастает в десятки и сотни миллиардов раз.

Итак, информационный космопланетарный скачок и по­рождение интеллекта на планете Земля... Это и есть проис­хождение человека. И не труд, и не слово, а космопланетар­ный процесс, который мы до конца еще не понимаем, ответ­ствен за это. Если мы, люди, произошли именно так, то, веро­ятно, на первом уровне нашей эволюции каждый человек с другим человеком был объединен полями, и на какое бы рас­стояние ни уходил член семьи или первобытной орды, все эти люди друг друга видели, знали — то есть это телепатия, даль­няя связь, образное видение друг друга в голографических об­разах. И это было основой нашего интеллекта. Не отдельная персона, а именно группа, объединенная этим одним полем, и составляла основу человеческого, самого первоначального планетарного интеллекта.

И лишь впоследствии, когда этот сложный интеллект в ди­намике выживания начинает усовершенствоваться, появляет­ся потребность более простого, более императивного инфор­мационного механизма, появляется первый сигнал, звуки, сло­ва. Поэтому наш «словесный интеллект», вербальные поля, семантические поля (и в этом отношении нужно согласиться с Налимовым) представляют собой не первичную природу че­ловеческого интеллекта, а лишь вторичное и более примитив­ное его проявление, В процессе эволюции эта полевая форма за вербальными кулисами слова, языка, в туманах этих вер­бальных полей, которые отодвинули первозданную основу нашего интеллекта, сохраняется в образе жизни, в религиоз­ных обрядах, формируется постепенно в монотеистических больших религиях, фольклоре. Значит, религия не есть нанос­ное, вторичное, результаты социальных процессов. Религиоз­ное мышление является первичной базой, основой сохране­ния человеческого интеллекта в его первой — полевой струк­туре. Вот почему такие интуитивисты — и авторы первых пи­саний, и библейские авторы, и более поздние в России (так мы приходим к работам Федорова) — требуют специальной оценки. Это гигантский кладезь, это реальное отражение и прошлого, и настоящего, и будущего, и поэтому, вероятно, в этих работах содержится не меньше, а, может быть, больше фактического материала, чем в крупнейших трудах естество­испытателей, которые занимались неживым косным миром — таковы, например, Менделеев, Лавуазье или Ломоносов и многие другие крупнейшие ученые. И только те представите­ли, которые не понимают этой разницы и реальной матери­альности интуитивистов, вероятно, сегодня могут заявлять о лженауке, бороться с такого рода тенденциями, защищая, по существу, гибель человечества, а не его прогресс.

В.И. ЩЕРБАКОВ. Видимо, этот «интеллект слова» на не­которое время отодвинул тот «интеллект живого поля», о ко­тором сейчас речь. Вербальная, то есть речевая, связь возник­ла не на пустом месте. Вначале было мыслящее поле, неогра­ниченная телепатия. Весь строй древних источников как буд­то бы свидетельствует не только о «дословесном интеллекте», но и о свободном общении человека с животными. Правда, гораздо позднее, спустя тысячелетия, потомки представили дело так, что сами животные говорят будто бы иногда с челове­ком — на человеческом языке. И это мы встречаем не только в сказках, но и в мифах разных народов. На самом деле мифи­ческие животные, говорившие с человеком якобы на его язы­ке (библейский змей, например), использовали не вербальные сигналы (слово), а живое поле. Это не вопрос, скорее добав­ление для читателя.

В.П. КАЗНАЧЕЕВ. Итак, мы с вами люди, и мы есть слож­ное сочетание многих форм — и полевых, и белково-нуклеиновых. Мы в своей эволюции еще не поняли своего проис­хождения. Мы не поняли и иных работ, и мифологии, и фоль­клора, и того, что накоплено сейчас в теософии и теологии, как отражения нашего древнейшего глубинного интеллекта, когда восприятие нами же окружающего живого мира, друг друга, космопланетарного живого вещества, уходящего в кос­мос, осуществляется на принципах, отличных от нашего же собственного восприятия неживого, косного мира.

Вот почему наследие Соловьева и Бердяева, наследие Ци­олковского в его космоэтических аспектах, Федорова, то, что говорил Вернадский, с точки зрения истории смыкания евро­пейского и восточных интеллектов, непреходяще. Это и фе­номен Рериха, который предсказывал в этих культурных явле­ниях, отражающих красоту космопланетарного мира, и роль нашего духовного мира. В этих работах сегодня нужно видеть колоссальную ступень нашего познания человека и его интел­лекта, подъем на которую имеет не меньшее значение для се­годняшней истории и выживания человека и человечества, чем наш выход в космос. Это сравнимые вещи. И поэтому, если мы будем развивать наш «физический» выход в космос, мы не должны отрывать этот выход от накопленных человеком зна­ний о живых полевых формах, то есть о себе самом.

Часть II

АТЛАНТЫ, ИХ СОВРЕМЕННИКИ И ПОТОМКИ

Глава 1

АТЛАНТЫ И АТЛАНТОЛОГИ

Еще давным-давно я задумался: является ли будущее лишь развитием прошлого, его продолжением? Конечно, об этом говорили и до меня. Но мысль эта подтверждалась на сотнях примеров истории: Рим использовал достижения греков и эт­русков, сама Римская империя, распространяясь на запад и восток, давала начало истокам будущих государств с их язы­ком и культурой, с их жизнью, воспроизводившей иногда об­разцы древних укладов, канувших, казалось бы, в Лету.

Крестьянская колонизация Днепра, всего Поднепровья, бе­рущая начало в Древней Фракии, привела в конечном счете к образованию Киевской Руси. Но причиной оттока крестьян из Фракии на север явилась экспансия той же Римской импе­рии. Представилась удивительная цепь событий, разделенных столетиями и тысячелетиями и все же связанных. Поистине прошлое рождало будущее. Ошибки многих уже опубликован­ных прогнозов, относящихся к разным сторонам жизни на­шей планеты, очень часто одни и те же — их авторы не знали глобальных закономерностей истории, не учитывали их.

История человека современного типа начинается с крома­ньонцев, рослых Гомо сапиенс, появившихся вдруг на край­нем западе Европы.

Это их появление было внезапным, почти необъяснимым, но именно оно изменило мир, сделало его таким, каким мы его знаем сейчас. И достаточно связать происхождение кро­маньонцев с легендарной землей Атлантиды, некогда распо­лагавшейся в Атлантике, как многое проясняется. Гипотеза? Да. Но парадокс в том, что именно связь кроманьонцев с ле­гендой, с атлантами кажется и убедительней, и реальней, чем туманные построения иных археологов.

Итак, где же располагалась Атлантида? На этот счет есть две главные точки зрения.

Первая: Атлантида — это Крит и близлежащий архипелаг Санторин. Во II тысячелетии до н.э. эта страна была практи­чески уничтожена во время извержения вулкана.

Вторая: Атлантида располагалась там, где указал Платон, то есть за проливом Гибралтар в Атлантике. Древнегреческий мыслитель привел приблизительную дату гибели своей Атлан­тиды: 11-12 тысяч лет назад (если вести счет от сегодняшнего дня).

Катастрофа на Санторине в последние десятилетия доку­ментально подтверждена учеными-археологами. Катастрофе, происшедшей намного раньше в Атлантике, уделяется значи­тельно меньше внимания, многие даже считают, что ее дока­зательств нет и говорить об Атлантиде Платона преждевре­менно.

Однако в последнее время стало ясно, что задолго до из­вержения вулкана на Санторине вся наша планета пережила небывалый катаклизм. О том свидетельствуют разрозненные косвенные данные, относящиеся к разным регионам планеты. Почему, например, вымерли мамонты? Говорят, что они по­падали в ледяные ловушки, проваливались в трещины, что климат на Земле изменился и т.д. Ни одно из объяснений нельзя признать удовлетворительным. Чем объяснить фено­мен гигантского Берелехского кладбища в Якутии, где захоро­нены кости сотен и сотен животных и не только мамонтов? Почему находят также другие кладбища мамонтов? Можно добавить, что животных там настигла внезапная смерть. Стада паслись в летнее время: сильные самцы поодаль, на холмах, охраняли стадо; кости в долине Берелеха — это, за редкими исключениями, кости самок и детенышей. В коже зверей най­дены красные кровяные тельца, что подтверждает гипотезу о мгновенно постигшем животных удушье. Крылышки насеко­мых, попавших в этот слой, точно указывают время — июль.

Как свидетельствует вулканология, именно в то время про­будились многие вулканы в разных уголках планеты. Почему? Египтяне, сообщившие родственнику Платона об Атлантиде, легендарном острове посреди Атлантики, вспоминали о не­бесном огне, покаравшем людей. Что это за небесный огонь? Скорее всего астероид, гигантский метеорит, упавший на Землю в районе острова атлантов. В мифах майя остались указания на громадного огненного змея, кожа и кости которого обру­шились вниз. Затем, согласно тем же мифам, пришла вода и люди утонули. Можно было бы привести множество описа­ний, подтверждающих мысль об огромном астероиде: подоб­ные легенды есть у многих племен и народов.

Попробуем представить себе падение на Землю астероида поперечником в несколько километров. Он должен был неминуемо пробить сравнительно тонкую океаническую кору. Вверх должна была выплеснуться магма. Смешиваясь с водой, она взрывалась, распыляясь в верхних слоях тропосферы. Пылинки служили ядрами концентрации водяных паров. Магмы было столько, что пыль и пар закрыли все небо планеты.

Солнце, Луна, звезды, само небо должны были исчезнуть на годы. Темно-серая мгла окутала планету. Не это ли послу­жило толчком к возникновению мифов о первозданном хаосе?

Но вернемся к Платону. Самое поразительное: его сочине­ния так точны в деталях, что сами по себе уже дают пищу для серьезных раздумий. Так, с острова Атлантида, как сообщили египтяне, «тогдашним путешественникам легко было пере­браться на другие острова, а с островов — на весь противоле­жащий материк, который охватывал то море, что и впрямь заслуживает такого названия (ведь море по эту сторону упо­мянутого пролива являет собой всего лишь бухту с узким про­ходом в нее, тогда как море по ту сторону пролива есть море в собственном смысле слова, равно как и окружающая его зем­ля воистину может быть названа материком)». И вслед за этим Платон пишет: «На этом-то острове, именовавшемся Атлан­тидой, возник великий и достойный удивления союз царей».

Остров. Острова в Атлантике за Гибралтаром. Противоле­жащий материк. Море в собственном смысле слова, то есть океан. Все это в тексте Платона не может не вызвать изумле­ния. Ведь «другие острова» — это Вест-Индия, открытая Ко­лумбом 2 тысячи лет спустя. Противолежащий материк — Аме­рика, открытая им же и его последователями. Истинное море — Атлантика. Да, египтяне знали обо всем этом, им было дос­товерно известно об Америке и о многом другом (остальное человечество обретет это знание лишь гораздо позже). Не по­тому ли египтяне знали об Атлантиде, что Египет был владе­нием атлантов? Ведь и об этом сказано у Платона!

Недавно были опубликованы данные, с убедительностью свидетельствующие, что ранее Х тысячелетия до н.э. не было Гольфстрима — этой великой теплой реки в океане, обогрева­ющей всю Европу. Почему? И почему, например, вся Север­ная Европа была покрыта мощным ледником? Да потому, на­верное, что остров в Атлантике под названием «Атлантида» перегораживал путь Гольфстриму на север, и он направлялся к Гибралтару. Лишь когда Атлантида исчезла, «погрузившись в пучину», Гольфстрим направился к северо-востоку, к Скан­динавии. Тогда-то от его могучего дыхания и начали таять льды. Но совпадают ли даты? Да. Гибель мамонтов и других животных. Начало быстрого отступления ледника. Грандиоз­ные извержения по всей Земле. Обвалы в пещере Шанидар. Начало небывалого повышения уровня Мирового океана. Это звенья одной цепи. И время этих событий совпадает: 12 тысяч лет назад, с точностью до погрешности измерения.

Падение гигантского метеорита могло разбудить недра пла­неты, вызвать и все эти явления, и многие другие: ведь все на нашей планете взаимообусловлено, и она вовсе не предназна­чена для обстрела ее гигантскими глыбами или для смертель­но опасных экспериментов.

Ученик Платона Аристотель сказал: «Платон мне друг, но истина дороже». Слова эти вошли в поговорку, но мало кто знает, что одной из причин, которая побудила Аристотеля пред­почесть «истину» своему учителю, была все та же история с Атлантидой. Приговор, вынесенный Атлантиде Аристотелем, нашел поддержку у христианских догматиков: ведь в средние века был хорошо известен год сотворения мира — год 5508-й до н.э. Оспаривать сей факт не разрешалось, с еретиками по­ступали круто. У Платона, по правде говоря, не было никаких шансов утвердить хотя бы сам факт существования разумной жизни на нашей планете ранее этого канонического срока. Лишь позднее наука открыла неоспоримые доказательства го­раздо более почтенного возраста Земли и биосферы, но воп­рос об Атлантиде точно повис в воздухе. До середины про­шлого века никто не осмелился бы и мечтать о том, чтобы истоки культуры, истоки цивилизации отнести к Х тысячеле­тию до н.э. Мир человека начинался сразу с египетских пира­мид и древнеазиатских памятников.

Дата добавления: 2015-08-27