Я повернулся на Билла, потянув его за руку в сторону лестницы, но он, высоко подняв брови, продолжал смотреть на процесс собирания осколков тарелки и что-то я подозреваю, что совсем не осколками он интересуется.
- Билл, пойдём… - шепнул я ему на ухо, приобнимая за талию и коротко целуя в шею.
- Доступ закрыт. – Загадочно улыбаясь, сказал Адам, глядя на Билла и выкидывая в урну с мусором несколько осколков. Я расширил глаза, перебрасывая взгляд с Билла на Адама и ни х*я не понимая.
- Пошли. – Как-то натянуто улыбнулся Билл, повернувшись ко мне, и утаскивая за рукав к лестнице.
*16*
Наблюдение.
На узком подоконнике сидеть совсем неудобно. И горячую кружку кофе держать тоже неудобно, придерживаясь одной рукой за рядом стоящий стол. А ещё неудобно попадать под утренние лучи солнца, потому что они, с*ка, всегда любят лезть именно в глаза. Вообще какая-то неудобная неделя, а вчерашний день самый неудобный. Мы с Биллом в моей комнате только и делали, что как-то остервенело целовали друг друга, прокусывая губы, царапали, шипели. Я не спорю, конечно, это был лучший вариант завершения вечера, но во всех этих поцелуях было столько наигранности, столько оправданий. Мы будто оправдывались перед друг другом непонятно за что. А потом попрощались, договорившись встретиться как обычно у нашего дерева перед школой. Никакой радости у меня от прихода Билла не было. И во всем я обвинил незваного гостя. Ну не себя же? А он ушёл намного позже Билла. Сестра демонстрировала перед родителями своё умение готовить, а Адам беззаботно так разговаривал с моей мамой о каких-то глупостях. Он понравился моим родителям, что меня удивило больше всего. Обычно они всегда негативно реагируют на любые посторонние лица в доме. На Билла они очень долго косо смотрели, когда он проходил мимо гостиной, и часто ворчали себе под нос. А с этим странным парнем сразу стали любезничать и делать ему комплименты. Необычно всё это. И неважно, что он старше моей сестры на 4 года. Неважно, что они познакомились по интернету и видятся впервые, о чём сестра упомянула(!). Неважно, что у него накрашенные ногти, выбеленные волосы и испирсованное лицо. Моих родителей словно подменили. Ну ладно, нравится он им – пусть нравится. Мне он не нравится, и плевал я на мнение моей сестры, которая так вздыхала вчера, рассказывая как здорово она провела с ним время.
Со стуком поставив пустую кружку на стол, я поднялся с узкого подоконника и с шипением размял затёкшие ноги. Не хочу в школу, не хочу вообще выходить из дома. Всё бесит. Такое ощущение, что всё тело от злости чешется, хочется залезть в кокон и сидеть там до следующего дня. Или недели. Или месяца. Просто сидеть там.
Я собрал дреды в хвост, натянул дюрягу с кепкой и, не переодевшись со вчерашнего дня, чертыхаясь, поднял с пола рюкзак и пошёл вниз. Совсем раннее утро, спит ещё всё семейство. Да что там семейство? Спит весь город. Точнее нормальная его часть. Всё же есть некоторые смельчаки-«жаворонки» пожилого возраста, которые любят совершать утренние пробежки по прохладным слякотным улицам. А я иду в школу, как-то совсем не вписываясь во всю эту картину. Раздражает. Когда ничего не хочется, всегда стараешься сделать всё как можно быстрее, чтобы, наконец, уйти. Поэтому скорее бы прийти в школу, чтобы весь этот день превратился в секунду, и я мог спокойно уснуть на час.
Дойдя до нашего дерева, я стряхнул с кроссовок мокрый снег и достал и кармана пачку сигарет. Пусть близко к школе – плевать. Всё равно все ещё спят.
Огонь совсем не поддаётся мне. До жжения большого пальца и, рыча что-то матерное себе под нос, я всё щёлкаю колёсико. Ветер. Больше никогда такую зажигалку не куплю.
Рядом раздаётся похожий щелчок. Кажется, я дёрнулся.
- Твою мать… - по-моему у меня глюки от недосыпа.
- Не надо мать. – Хихикнул он и крепко затянулся сигаретой, сильно сжимая губами фильтр. Протягивает мне огонёк и я, с ох*евшим лицом, подкуриваю.
- Ну и что тебе в полшестого утра не спиться?
- Аналогичный вопрос.
- Я Билла жду. – И какого хрена это я отчитываюсь перед ним?
- А я гуляю. – Ожидал подобного ответа. Зачем спрашивал? Теперь лучше молчать. Мне неприятно с ним разговаривать. Курю. Курю. Курю… Выпускаю последнее облако дыма, огонёк дошёл до фильтра и жжёт пальцы. Достаю новую сигарету. Подкуриваю старой. Курю. А он стоит рядом и раздражает меня своим присутствием. Но я ничего не скажу. Рот занят сигаретой. Пусть лучше лёгкие портятся, чем настроение. – Чего ты сегодня такой негативный?
Молчу. Подкуриваю новую сигарету старой. В пачке ещё две. Чёрт, надолго не хватит.
- Зря ты так. – Скалится, дотрагиваясь до моего плеча. А может это он так по-доброму улыбается? Одёргиваю руку, злясь ещё сильнее. Но, злясь уже не на него, а на себя, потому что в этот раз у Адама тёплые руки, что разбудило грёбаную совесть.
***
Он ушёл как-то незаметно и быстро. Не попрощавшись. Хотя в принципе мы и не здоровались. Нервно глажу пачку сигарет через джинсовую ткань и протираю дисплей телефона большим пальцем. Билла ждать ещё больше двух часов. Выходя на улицу, я как-то совсем не подумал, что время мне не подчиняется. А так бы хотелось, чтобы оно пропустило лишние два часа для меня. Ненавижу жить по времени.
Не выдерживаю и, быстро найдя номер Билла в контактах, звоню ему. Трубку долго никто не поднимает. И с чего бы её поднимать в шесть утра? Не все же такие идиоты, как я, чтобы всю ночь просидеть на окне, а потом заранее пойти в школу, ещё и злясь на нормальных людей, которые в такое время мирно спят. Наконец, гудки прекращаются. Слышится какое-то шипение, шуршание, а потом тихий хриплый ото сна голос.
- Том, я тебя убью. – Совсем тихо, почти не напрягая голосовые связки. Но меня эта фраза совсем не обнадёживает.
- Убей. Только сначала приди к нашему дереву, чтобы это сделать. Я здесь. – Усмехаюсь, продолжая дальше гладить пачку в кармане.
- Мне лень в такую рань туда идти… - недовольно мычит. – Подваливай ко мне.
- А твои родители не будут против моего раннего визита?
- Их нет. Мать в морге, а отец в участке.
- Чего? – у меня, кажется, глаза выкатились.
- Да успокойся ты. У меня мама сегодня в две смены. Она – патологоанатом, а отца срочно вызвали ещё часа три назад. Он – следователь.
- Ааа… Тогда понятно. – Выдохнул я. Повезло же ребёнку с семьёй… Хорошо, что сейчас он не слышит моих мыслей. – Скоро буду.
К нему идти долго. Но зато я успею обо многом подумать. Оттолкнувшись спиной от дерева, я пошёл в сторону пустой дороги.
Мысли идут как-то слишком медленно, а ноги несут быстро. А может мне только так кажется? В любом случае я понял для себя, что спать всю ночь необходимо… В голову приходит только противный Адам, которого моё сознание с большими усилиями старается вытолкнуть. Меня ведь ждёт Билл. Мой сонный, растрёпанный, любимый. А Адам тут не при чём. Поэтому ему нечего делать у меня в голове. Хотя бы из-за того, что Билл сможет меня услышать минут через пять.
Переваривая свои не переваренные сном думы, я решил, что зря пошёл, наверное, к Биллу. Стоило просто заснуть там, рядом с деревом. Может, тогда бы моя голова стала легче, и раздражение спало. Но я ведь всегда действую не так, как надо. И даже не с точностью да наоборот. А просто никак. Из двух решений всегда выбираю третье. Какое-то совсем левое третье. И глумлюсь над этими двумя решениями, которые так точно что-то мне подсказывали…
В его районе совсем тихо. Если на дороге я ещё слышал какие-то лаянья собак, хруст мокрого снега под ногами каких-то случайных прохожих, гудение моторов проезжавших неподалёку автомобилей, то здесь даже снег мягче и под ногами не хрустит. Наверное, ему здесь удобно засыпать, ведь из окна ничего не слышно… Потоптавшись немного у двери Билла я нерешительно надавил на звонок. Совсем мягко, чтобы даже самому не слышать глухо играющую мелодию. Голова гудит и без всяких мелодий. Я надеюсь, что с Биллом смогу хоть немного расслабиться.
Дверь открылась. Передо мной стоит странное существо с мешками под глазами, сухими губами, взъерошенными волосами, которые местами слиплись в неаккуратные прядки. Стоит в домашних спортивных штанах, как-то криво натянутых на ноги и без какой-либо майки или футболки, что позволяем мне скользить глазами по его торчащим от холода соскам и любимой татуировке у бедренной косточки.
- Холодно. Заходи давай… - хрипло выдаёт существо, после чего заносит в рот зубную щётку с намазанной на неё пастой и, закрыв за мной дверь, разворачивается. Идёт по коридору к ванной комнате. Улыбаюсь ему в след и, разувшись, прохожу на кухню. Из ванной доносится что-то нечленораздельное вперемешку с шумом воды.
- Тебя не слышно! – кричу ему, устраиваясь за обеденным столом. На что Билл грозно рычит и заглядывает на кухню всё с той же щёткой в руках и белыми каплями на губах и подбородке. Ммм… А мне нравится такой его вид.
- Я сказал, что убью тебя. Но перед этим ты мне расскажешь, какого хрена тебя носит по улицам с утра пораньше. – Он облизал головку щётки, пройдя к раковине на кухне, чтобы мог хорошо слышать всего меня, и продолжил чистить зубы.
- Я не спал всю ночь, и мне приспичило пойти раньше в школу.
-Ага. И поэтому ты решил вызвонить меня, чтобы мы помучились вместе. – Улыбнулся Билл, вытирая руки.
- Так же интереснее. И разве ты не рад, что я пришёл? – достаю из кармана пачку сигарет. – Здесь можно?
- Можно-можно. И мне дай, как раз кончились… - протягивает руку. Отдаю последнюю сигарету. Подкуриваю нам обоим. Чёртов Адам, из-за него пришлось выкурить чуть ли не полпачки…
- Адам значит… - твою мать. Нельзя мне думать. – Ты что с ним всю ночь был?
Иногда логика Билла меня поражает. Я же ещё даже додумать мысль не успел, а он уже за меня что-то себе выдумал.
- Ревнивая жена, - я блаженно выдохнул дым на кончик сигареты, подняв её выше к свету и разглядывая красный кончик. – Он к нашему дереву подходил примерно в полшестого и курил стоял.
- Ага. И ты решил составить ему компанию… - с Биллом что-то не так, он ведь даже не заметил, как я его назвал ревнивой женой. – Я всё заметил. И это тоже учту, когда буду тебя убивать. Но сейчас разговор не о том. – Он сильно затянулся сигаретой и, наклонившись ко мне, стряхнул пепел в блюдце. - Избегай общения с Адамом, если не хочешь неприятностей себе на голову.
- Не ревнуй, солнышко… - сладко пропел я, притворно закатывая глаза.
- Придурок, неприятности будут не от меня, а от тебя самого. – Он уже не улыбался, а серьёзно смотрел мне в глаза.
- Не волнуйся, он мне всё равно не нравился с самого начала. – Поднимаю уголок губ и, незаметно для Билла тушу его сигарету о гладкую поверхность блюдца, дотрагиваясь до тёплых пальцев. Его тёплых пальцев.
***
Школа казалась сущим адом, а Билл – чертом, который всё время толкал меня в плечо, если я засыпал, тем самым покидывая угля в огонь. Конечно, алгебра. Я же в ней ни черта не понимаю и поэтому не должен на ней спать. Также как и на немецком, биологии, истории. Даже на физкультуре, когда я забился в угол раздевалки на кушетку с твёрдым намерением закрыться там на весь урок и поспать. Билл вытолкал меня и потащил в зал, сунув баскетбольный мяч в руки и приговаривая, мол «сегодня нужно сдать штрафной бросок». Сейчас я ему, конечно, благодарен за то, что получил нормальные оценки, а не проспал весь день, но тогда готов был убить.
Мы вышли из школы раньше остальных. Точнее он вышел, а я потащился следом, удерживая его за локоть. Ещё и погода на улице меня не радует. Всё тело морозит после физкультуры. Солнце висит в небе, но не греет…
- Ты такой смешной, когда не выспался. – Улыбается чертёнок, стараясь идти как можно быстрее. А он садист. – Ещё какой. – Билл подмигнул мне и вставил в ухо наушник, поделившись со мной вторым. В мозг полилась какая-то попсовая песня, которую я часто слышал по радио. Странно, обычно он включает какие-то тянучие треки Bjork или Muse. Иногда Placebo...
- Тебе не нравится песня? – спросил Билл, нежно проводя пальцами по моему уху с наушником.
- Я не понимаю по-французски… - хмуро отозвался я, стараясь не закрыть глаза и не упасть прямо здесь.
- L.O.L.I.T.A. – прошептал Билл, повторяя слова из песни, ближе придвигаясь ко мне и слегка пританцовывая под музыку. Или это с ним что-то не так, или у меня всё же глюки от недосыпа. Он сегодня с самого утра себя странно ведёт. Обычно он холодно разговаривает, постоянно умничает, не показывает на людях наших отношений, а сегодня… - Эй, хватит размышлять тут о моём поведении. Меня просто песня заводит…
Останавливается посреди дороги, придвигается вплотную и горячо дышит мне в шею.
- Билл… - мягко отталкиваю его. – Давай хотя бы ко мне дойдём.
- Нет, сейчас. – Целует шею. Одними губами. Будто прощупывая почву. Проверяя мою реакцию. Кладёт руку мне на затылок и проводит кончиком языка по кадыку. Я чувствую, как дрожит его тёплый язык, как напряжён он сам. Будто делает это не просто из-за того, что завёлся, а потому что что-то хочет доказать.
- Билл, прекрати.
- Поцелуй меня… - шепчет, прикусывая кожу на шее.
- Билл, ты никогда так себя не вёл, ты…
- Прекрати думать и поцелуй меня, идиот. – Шипит и сильно сжимает пальцами мой затылок. Поднимаю лицо Билла, отрывая его от лизания моей шеи, аккуратно убираю пальцами со щёк налипшие прядки и мягко целую. Он толкает меня вперёд, впечатывая спиной в чей-то забор и яростно кусает мои губы. Сталкиваемся языками. Закрываем глаза. Часто дышим. Прижимаю его к себе, забираясь холодными пальцами под его расстёгнутую куртку, и ласкаю кончиками пальцев ареолы торчащих сосков. Совсем тихо стонет и резко убирает мои руки, снова углубляя поцелуй. Обнимаю его за талию, а он кусает меня за язык и отстраняется.
- Ладно, Том. Иди отсыпайся… - проводит пальцем по моим губам. Старается унять дыхание.
- Что на тебя нашло? И мы разве не собирались ко мне? – я сейчас лопну от негодования и вновь появившегося раздражения.
- Забей. – Коротко целует в губы. Так мы обычно прощаемся. – Пока. - И уходит. Я только успеваю уловить в поле зрения его, взметнувшиеся в воздухе, пряди волос, после чего перевожу шокированный взгляд на другую сторону дороги, где, опёршись о дерево и скрестив руки на груди, стоит Адам…
***
Дома я устроил сестре, чуть ли, не истерику со всем своим накопившимся раздражением. Она только непонимающе смотрела на меня, делая мелкие глотки из чашки, наполненной горячим чаем. Я вылил из себя всё накопившееся со вчерашнего вечера до сегодняшнего дня. Хотелось задушить её за то, что она посмела привести в дом этого грёбаного наблюдателя. Он меня уже порядком достал, хотя знал я его всего день и близко с ним не общался. Думаю, бывает такое, когда человек раздражает всем просто так. Эллен виновато кивала, опускала глаза и потирала ладонями колени, но ничего не говорила. Наверное, она поняла, что мне нужно выговориться. Когда же я закончил свою триаду о том, как сильно ненавижу сегодняшний день и этого ублюдка, она вынесла приговор:
- Он тебе нравится. – Сестра взяла кружку со стола и понесла её к раковине, включая противно журчащую воду.
- Что?! – меня это взбесило окончательно.
- Ты всегда так сначала относишься к человеку, который у тебя вызывает симпатию, - она спокойно гладила пальцами кружку, подставив руки под струю. – Помнишь Диану? Ты тогда был ещё в младшей школе. Каждый день ты приходил домой и рассказывал, как тебя бесит её причёска и громкий смех. Говорил, что ненавидишь её, и постоянно подстёгивал на переменках в коридоре. А потом привёл её домой и вы целовались в ванной… Когда ты перешёл в старшую школу, появилась Лина, которая оставляла нам записочки в почтовом ящике с признаниями в любви, а ты рвал их не дочитывая, после чего как-то ночью не вернулся, а на утро у тебя толстовка пахла её горьковатыми духами. Она очень любила выливать на себя чуть ли не полфлакона. Тебя это тоже раздражало… Дальше была Грета, Карина, Патриция, к которым ты сначала относился также… Мне продолжать?
Что-то на пол упало с громким стуком. Кажется, это была моя челюсть.
- И, наконец, Билл, которого ты считал психом, а теперь зажимаешься с ним в школьном туалете, целуешь при каждом удобном случае и говоришь, что любишь его. Это у тебя особенная черта характера такая, так что с Адамом всё и так понятно. Он симпатичный, загадочный, дружелюбный, улыбчивый и раздражает тебя. Всё сходится, Том. Признай, он тебе нравится… - она улыбнулась мне, проходя мимо и поднимаясь по лестнице в нашу комнату. Ну, вот теперь я окончательно запутан, раздражён и зол. В этот раз зол на себя. Этого не может быть. Неужели у меня всегда так складывались отношения? Не верю. Не верю в то, что моя сестра знает меня лучше, чем я сам себя знаю. Она засунула мне в голову массу вопросов, на которые мозг во время сна постарается найти ответ, и я надеюсь, что он его найдёт, потому что мне надоело беситься на пустом месте.
*17*
Люблю.
Казалось, что он преследует меня. Это было одновременно неприятно, но в то же время я ждал этого. Билл вертелся вокруг, как юла. Всё время старался чем-то привлечь, а так же всё чаще мы приходили не ко мне, а к нему. Я понял почему. К нему Адам не знал дороги и не мог смотреть на нас после школы. Это успокаивало Билла хоть на некоторое время, и он снова мог становиться тем же флегматичным занудой, а не улыбчивой игрушкой со скоростным механизмом, к которому Адам был ключом.
Сестра даже старалась избегать его общения. Она видела, что я становлюсь более раздражительным, заметила, что часто прихожу домой слишком поздно, чтобы только не видеть его наглую рожу у себя в гостиной, где родители преспокойно пьют с ним зелёный чай с только что приготовленным печеньем. В такие моменты я старался пробежать как можно скорее в комнату и запереться там до следующего утра, дня, вечера, а может и месяца. Становилось всё сложнее избегать его. Но ведь… Как бы смешно это не звучало, мне хотелось его видеть. Именно поэтому я рано выходил из дома в школу, чтобы пройти подольше. Чтобы увидеть, как он наблюдает за мной с зажжённой сигаретой в зубах, но при этом корчить противящиеся мины и пускать взгляды куда-то ему за спину. Делать вид, что не замечаю его. Делать вид, что он мне безразличен вовсе. Но в том то и дело… Что только делать вид.
***
Мы с Биллом решили поехать в Берлин, на выставку его любимого художника – абстракциониста. Точнее Билл предложил, а я согласился. Отличная возможность побыть с ним наедине, избавиться хоть на пару дней от Адама, а также, наконец, разложить всё в голове по полочкам.
Билл чуть ли не с силой выпросил у моих родителей согласие на то, чтобы отправиться с ним на выходные в Берлин. Уверял в том, что это полностью безопасно. Говорил, что его мать будет с нами, что отель, в котором мы остановимся, со всеми необходимыми удобствами и что проблем с бюджетом так же никаких быть не должно. Его родители оплатят поездку и проживание. Он говорил и говорил о каких-то глупостях, о замечательном таланте Ансельма Рейле. Хоть моя мать ничего совершенно не понимала в живописи, она всё равно слушала во все уши, иногда задумываясь, прикусывая губу и поглядывая позади себя на выключатели света. Будто пыталась у них спросить отправлять ли своего сына накануне экзаменов с его другом куда-то, где за ним не будет никакого присмотра. Хотя… По большей части, я думаю, она лишь играла такое волнение из-за имиджа замечательной матери. Ведь на самом деле она задумывалась скорее о том, как использовать эту поездку для себя. Какую извлечь выгоду из решения избавиться от меня на пару дней. Мне даже Билла не нужно спрашивать, чтобы удостовериться в том, что у неё в голове.
Решение было принято. Биллу сложно отказать.
***
До аэропорта меня провожала сестра, ворча всю дорогу. За последнее время она довольно сильно изменилась. Стала менее жизнерадостной. Наверное, это всё из-за этого чёртового Адама… Но сейчас речь совсем не о нём. У меня билет в другой мир. Я держу его в руках, смотрю на время вылета, потом закрываю билет, разглядывая цветастую обложку, открываю снова и вижу в нём что-то яркое. Новое. Я уверен, что эта поездка изменит всю мою жизнь. Или просто откроет дверь в новую. Надеюсь, что ключ не застрянет в двери. Ведь, если застрянет – я задохнусь в старой комнате с красивыми окнами, залепленными газетами, где по диагонали написано имя. Только чьё именно, я ещё не понял…
- Том! – сестра машет перед моим лицом рукой с блестящими браслетами. И если бы их звон меня не отвлёк, я, наверное, так и не вышел из состояния залипания. – Во… - указывает мне пальчиком куда-то вглубь аэропорта, где среди толпы людей в тусклой одежде и с синими мешками под глазами идёт мой яркий Билл и волочит за собой здоровенную сумку. Рядом с ним идёт женщина на вид лет тридцати. С высокой причёской, вытянутым, бледным, будто каменным лицом, в строгом сером костюме. Красивая, но жутко холодная. Наверное, именно такой я себе представлял его мать. Кажется, что человек, работающий столько лет с трупами, не может быть похож на живого.
- Ты рано… - улыбнулся он, поставив рядом с собой сумку, завёрнутую в синюю плёнку, отчего она приятно заскрипела и немного съехала со ступени. – Уже объявляют регистрацию на наш самолёт. Пошли быстрее, а то окажемся в самом хвосте…
Я без вопросов поднял сумку Билла, и, бросив быстрый взгляд на его губы, подошёл к фрау Каулитц. Что меня удивило больше всего, так это то, что когда я поздоровался с ней, представившись и слегка касаясь тонкой руки. Она была очень тёплой. В этот момент стало даже как-то неудобно за первое впечатление о ней…
В самолёте было очень жарко. Но мне всё равно хотелось взять его за руку. И я взял. Наши ладони были мокрыми, скользкими, но то, что показалось бы мне раньше неприятным, в этот момент вызывало улыбку. Мать Билла сидела позади нас, тихонько посапывая во сне, и не видела, как я целовал его. Нежно целовал. Так я никогда не целовал ни одну из своих бывших девушек. С ним хотелось именно так. Почти не двигая языком, одними губами. И сжимая его руку в своей.
Так и прошёл почти весь полёт. Я знал, что даже если прямо сейчас что-то случиться с самолётом и мы погибнем, я буду с ним. Буду держать его за руку. И когда мы приземлились – ключ в двери повернулся.
***
- Раскладывайся. – Билл закрыл за нами дверь и, развернувшись, потянулся до хруста в лопатках. – Чёрт, я так устал… Дорога выматывает.
- Нас поселили в одном номере?
- А зачем нам два номера?
- Ну… Я… Блин.
- Мать решила, что незачем тратиться на три номера, если мы такие хорошие друзья. – Он подмигнул мне и потащил сумку по коридору, что-то невнятное пыхтя себе под нос.
- Зачем тебе столько вещей на два дня? – я поправил свой небольшой рюкзак на плече.
- Как это зачем? – оставив сумку у шкафа, он подошёл к зеркалу, придирчиво оглядывая лицо и аккуратно отбрасывая на бок мешающую чёлку. – Художник на выставке будет присутствовать лично. Как я упущу шанс перед ним не покрасоваться?
Я нахмурился. А он засмеялся, откидывая голову и явно издеваясь.
- Да ладно тебе, Том! Он мне в отцы годится… - изящно поворачивается на 180 и, мягко шагая по паркету, подходит ко мне. Останавливается совсем близко, касается губами мочки уха. – Для тебя… - от его тёплого дыхания, казалось, свело сердце, а волоски на коже решили помериться величиной. – Я хочу быть для тебя самым красивым… Чтобы на окнах не появлялось его имени.
- Билл… Ты не понимаешь. Сейчас мы не в той комнате и здесь нет окон. Здесь вообще ничего нет… - я положил ладони на его талию и слегка надавил пальцами на выпирающие косточки. – Кроме тебя… И меня.
Билл невесомо коснулся пальцами моего затылка и нежно поцеловал в шею. Было ощущение, что я взлетел. Нет, не в небо. И даже не наверх, хоть туда обычно и стремятся взлететь. Я взлетел куда-то внутрь него. Такого ощущения во время полёта не бывает, только при взлёте. Немного странное, но невероятно приятное.
- Я тебя люблю. – Это не голос. Нет. Это больше похоже на шелест. Шелест чего-то не такого лёгкого, как листья, но и не такого тяжёлого, как бумага. Этот шелест прошёлся, огибая ухо, лаская щёки, пробираясь в ноздри. Чувство эйфории. Это лучше экстази. И я думаю, что если бы пришлось в своей жизни из наркотиков попробовать что-то ещё, я уверен, что то, что я чувствую сейчас не сравнилось бы с ощущением от любого из них…
- И я тебя люблю… - я прошёлся губами по его щеке, собирая оставшиеся звуки недавно сказанных слов, пробуя их на вкус, скользя языком. Они повторялись у меня в голове раз за разом, буква за буквой, выдох за выдохом. Когда мы говорили это друг другу, не было сил вдыхать. Хотелось, чтобы воздух был наполнен этими словами как можно дольше. Чтобы потом спокойно дышать.
- Билл! Зайди ко мне, забери билеты! – раздался довольно низкий и, кажется, уставший голос фрау Каулитц.
Между мной и Биллом будто пролетела пуля, и мы резко отпрыгнули друг от друга, уворачиваясь. Он подбежал к двери и, обхватив ручку пальцами, упёрся лбом в ещё пахнущее краской дерево. Глубоко дышал. Ощущение, что мы с ним друг друга обгоняли на марафоне.
- Я сейчас вернусь. Заберу билеты на выставку и вернусь. – Сказал Билл, зачем-то оправдываясь, и выбежал за дверь. Вернулся он буквально через 10 секунд. Я считал. И за эти десять секунд я успел мысленно ещё тысячу раз повторить его признание, из-за чего к его приходу оно уже слилось в протяжную букву «ю». – Значит так, мы идём в галерею завтра днём. Надеюсь, что ты проснёшься. Ну, если не проснёшься, я всё равно тебя разбужу. Причём будить буду самыми ужасными способами! Вроде бы всё должно быть нормально, я поставил 4 будильника, попросил мать к нам зайти перед выходом… - тараторит, как ненормальный, бегает по коридору, что-то ищет. И неважно, что все его вещи ещё в запакованной сумке…
Старается не смотреть на меня.
– Где-то я положил фотоаппарат. Сказали, что можно фотографировать, только без вспышки. Я хочу сделать очень много фотографий и…
- Билл, что с тобой? – хохотнул я, подходя к нему.
- Со мной? – он присел, повернулся куда-то в сторону окна и прищурил глаза. А ведь у него замечательное зрение. – Со мной всё нормально, я просто ищу…
- Что? – я подошёл совсем близко и поднял его лицо к себе за подбородок. Я тебя раскрыл, Билли.
- Чёрт. – Кажется, он сдался. – Том… Просто… Я первый раз кому-то это сказал. Мне немного не по себе находиться сейчас так близко к тебе. Мне хочется уйти, но в тоже время хочется остаться.
- А не ты ли мне говорил, что проблемы нужно решать, а не бежать от них?..
Он обхватил пальцами мои запястья и тихо засмеялся, подёргивая плечами.
- Ты считаешь эти слова проблемой?
- Проблемой я считаю то, что ты до сих пор стоишь в этой странной позе, боясь на меня посмотреть, вместо того, чтобы прижать к стене и поцеловать. – Я резко поднял его за плечи и впился в губы, кусая их, зализывая языком засохшие трещинки, втягивая, посасывая, а Билл прижался ко мне всем телом и со стоном запрыгнул на меня, крепко обвив ногами бёдра. Я качнулся впёрёд и инстинктивно прижал его сильнее к себе, опустив руки на мягкие ягодицы.
- Прижать к стене и поцеловать, да? – С ехидной улыбкой прошептал он мне в рот, толкнувшись вперёд, чуть ли не повалив на спину (стена была как раз кстати), и начал остервенело целовать, мять пальцами плечи, впиваться ногтями в шею, пятками в спину, пахом в живот. Мне совершенно не больно и не тяжело. Мне охрененно.
Откинув голову, я оторвался от его рта и крепко укусил за подбородок.
- Том… - он часто дышит и на каждой гласной его голос завышается до тихого писка. – Ты ударился… головой ударился об стену… - пытается выглядеть обеспокоенным. Но что-то с такими широкими зрачками, растрёпанными волосами, почти алыми щеками, а также со вставшим членом, который трётся о мой живот, это выглядит не совсем убедительно. – Ах, я значит не убедительный?!
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 35 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |