Анастасия романова, Андрей полонский: гашиш и опиум: не роскошь, а средство передвижения
Анастасия Романова, Андрей Полонский: ГАШИШ И ОПИУМ: не роскошь, а средство передвижения
TEXT + TEXT -
Существуют две версии человека. Согласно одной, назовем ее официальной (не канонической - потому что существуют тысячи способов расшифровать и прокомментировать канон) - каждый из нас - плод полноценного творения (завершенной комбинации дхарм) с определившейся задачей (абсурдным отсутствием смысла). Согласно другой, человек - существо становящееся (разрушающееся), то есть творение продолжается в истории, а нынешний двуногий - "нечто, что следует преодолеть". Из этих двух противоположных точек зрения вытекает и разное отношение к наркотикам и ядам, способным размыть точные контуры воспринимаемой нами вселенной. Если брать данный нам в миллиардных тиражах плотский образ, отмеренную каждому жизнь как безусловную ценность, наркотики - оружие разрушения и потому зло. Если же воспринимать свою судьбу как путь, а тело как объект для опыта - они, пусть иногда и грубое, но средство передвижения, своего рода реактив духовной и умственной жизни. Техника безопасности требует запретить и уничтожить. Но сама проблема безопасности в конечном счете может быть снята одной единственной аксиомой, утверждением неотменяемости смерти. У наркотиков есть еще одна очень важная роль, о которой сегодня часто говорят. Они быстро и надолго выводят личность из социального круговорота. Для власти и повседневного обихода такое их свойство постоянно таит угрозу. Но индивидуально, для каждого, снижение общественного напряжения оборачивается то крушением, то торжеством.
В предлагаемых вам очерках вы не найдете рассказа о личном опыте авторов, хотя им знакомы и сладость контроля, и очарование бурбулятора (хм!). Нет здесь и прямых инструкций по употреблению, тем более, что их знает каждый продвинутый школьник. Речь в данном случае идет исключительно об истории цивилизации, не больше, но и никак не меньше... Можно считать, что это слегка культурологическое повествование об опиуме и гашише адаптировано для максимально широкой аудитории.
А.П.
Андрей Полонский: ВКРАДЧИВЫЙ И ВСЕСОКРУШАЮЩИЙ
Он давно стал частью культуры. Трубки с длинным мундштуком, брикеты по семьсот пятьдесят грамм в официальной расфасовке девятнадцатого столетия с английскими, персидскими, китайскими надписями, спиртовая настойка лауданум, годная ото всех болезней и в любое время года. Опиум. Незаменимый элемент британского и французского имперского стиля. Ост-Индская кампания выращивала мак на землях вице-короля и экспортировала опий-сырец по всему миру. Королева Виктория провела из-за него две маленьких победоносных войны с Китаем. И все были счастливы. Сагиб в Пенджабе, было заснувший в кресле-качалке, требовательно звал мальчика-сикха, у него поминутно гасла трубка. Чиновник в Сиаме после службы шел в опиумокурильню, отдохнуть от трудов праведных. Вернувшийся в метрополию британский офицер, что ему паб? - с удовольствием крошил себе в табак прикупленный на Оксфорд-стрит у знакомого малайца превосходный бирманский опий. Нынче это осталось на страницах книг и на ослепительно-белых полотнах кинематографа. У Маргарет Дюррас, многолетней возлюбленной французского президента Миттерана, в романе "Любовник" … она, дочь бедных колонистов, которая его, героя, якобы не любит и неделю спустя отправится на его деньги с родственниками в Париж, идет простится… а он, послушный сын китайского миллионера-опиоторговца, лежит в курильне, тянет свою трубку и видит ее далеко-далеко, сквозь пленку быстро несущихся облаков. В знаменитом фильме того же названия эта сцена будет выдержана в красно-черно-коричневых тонах, в классических цветах опия. Или еще один живописный эпизод, на сей раз из триллера на викторианский мотив. Джонни Депп, уже догадавшийся, что жуткий Джек Потрошитель - ни кто иной, как придворный лекарь королевы Виктории, через жженный сахар бережно капает лауданум в стаканчик абсента. Он все увидит, он везде опоздает. Курительный опиум, единственный на свете правдивый наркотик, - как пел о нем французский поэт-сюрреалист Андре Бретон, - постепенно удаляется в историю. У несчастных наркоманов и довольных наркоторговцев коммерческую ценность получили более практичные и смертоносные химические вытяжки - героин, метадон, китайский белок триметилфентонил. Но это скорее для полицейских хроник, у одноразового шприца и двукубовой дозы нет шансов стать частью светского ритуала. Однако опий вновь входит в моду, только уже в другом качестве. Как образ, как метафора, - посеребренный временем, но все такой же черно -коричневый, как та земля, на которой цветут маки. 5 мая 2004 года на аукционе sotheby`s в Нью-Йорке за рекордную сумму $ 104 млн. 168 тыс. была продана ранняя работа Пабло Пикассо "Мальчик с трубкой", изображающая юношу с трубкой для опиума в левой руке. По всему Парижу идут толки об удивительной домашней коллекции опиумных трубок и акссессуаров, принадлежащей Пьеру Арно Шуви (pierre-arnaud chouvy), известному антопологу и специалисту по культурам Индокитая. Видимо прошлое, тем более утраченное и запретное, всегда притягивает нас: его кошмары отступают, а рецепты удовольствия воссоздают неповторимой аромат отоснившейся эпохи.
Цветы былых времен
Опасные и пленительные свойства мака известны с глубокой древности. В середине второго тысячелетия до Р.Х. египтяне поставляли сушеные маковые головки на восток и на север, в Европу и в Азию. Фараон-реформатор Эхнатон придавал маку особое значение в своих гелиоцентрических обрядах. Тутанхамон, чью мумию, блуждающую по белу свету, мы имеем честь лицезреть время от времени в наших музеях, опаивал опийным соком своих возлюбленных. В ведической Индии белый сок маковых головок входил в состав легендарной сомы, напитка богов и браминов. В классической античности об опии знает уже Гомер, о нем пишут Теофраст и Плиний. В арабское средневековье он получает особое распространение в городах халифата, - мусульманам было запрещено пить вино, но Пророк не сказал ни слова о запрете на иные виды опьянения. Именно опийным соком опаивал и гашишем окуривал своих ассасинов Низар, сын фатимидского халифа ал-Мустансира. От искаженного achachin проникло в европейские языки слово assassin - убийца. В 16 столетии вернулось в Европу и пристрастие к опийному маку, - Парацельс представил свои "пилюли бессмертия", в состав которых входил laudanum, сок цитрусовых и чистое золото. Столетием позже путешественники, возращавшиеся из колоний или из Османской империи все чаще привозили с собой madak - причудливую смесь табака и опия, распространившегося по всей Евразии, от южных пределов Китая до европейских владений Порты. Но по-настоящему сок мака вошел в моду в европейских гостиных в середине 18 века, когда в очередной раз французы полюбили все восточное - конфуцианство, шоколад и, разумеется, опиум.
Век девятнадцатый, железный…
Почти весь девятнадцатый век опиум в Европе и в США продавался совершенно свободно. Несмотря на первые тревожные сообщения медиков, он часто считался чуть ли не полезнее алкоголя, - по крайней мере лауданум, опийная настойка на спирту, долгое время стоила дешевле пива, вина и виски. К тому же новая волна распространения опиума в Британии и во Франции всегда совпадала с борьбой за народную трезвость. Так или иначе, но за несколько поколений к этому наркотику пристрастились не только представители богемы и утонченные искатели новых ощущений, но и жители пригородов, люмпена и фабричные рабочие. В результате производство и торговля опиумом-сырцом превратилось к исходу столетия во вполне уважаемую и главное очень доходную отрасль бизнеса, лояльное отношение к которой сохраняли даже самые консервативные люди. Казенные фабрики по производству опия-сырца в Британской Индии приносили постоянный доход Британской короне. Распространяя опий в Китае и по всей Юго-Восточной Азии, англичане компенсировали свои военные расходы, прежде всего на содержание гарнизонов в колониях. При этом они, разумеется, не могли, а главное не очень-то и стремились уберечь от наркотика метрополию. В европейском обществе по отношению ко всему кругу этих проблем существовало очень спокойное отношение, и мало кто сочувствовал китайцам, без успеха дважды воевавшим с Британской империей за свое право запретить у себя опиум. С 70-х годов привычка курить опиум стала активно проникать в США. Опиумные курильни появились в Чикаго, Сан-Луисе, Новом Орлеане, чуть позже в Нью-Йорке. Еще через десять лет в Америке трудно было найти хоть один крупный город, где бы не был представлен бизнес на опийном маке. Относительно терпимое отношение к наркотикам в Соединенных Штатах сохранялось до первой мировой войны. Так, в 1906 году был принят pure food and drug act, разрешавший торговлю товарами, содержащими алкоголь, опиаты, кокаин и гашиш, и только the harrison narcotics tax act от 1915 года ограничивал торговлю наркотиками медицинскими нуждами и вводил на нее дополнительный налог.
Упоение и пытки
Войдя в европейскую жизнь, опийный мак естественно вошел и в европейскую культуру. Классикой жанра здесь заслуженно стала "Исповедь англичанина, употребляющего опиум", изданная в Лондоне в 1821 году Томасом де Куинси. В книге со всей обстоятельностью человека начала позапрошлого столетия описывается сперва "упоение", а потом и "пытки" опиумом. Томас де Куинси трубки не курил, он пользовал капли лауданума, и на долгие годы распорядителем кошмара и блаженства стал для него аптекарь. Английский автор первым определил и отличия опиума от алкоголя, - мак погружает личность в пограничное состояние, но при этом гарантирует постоянную ясность ума, сулит даже некоторый восторг от умственной деятельности. Не мудрено, что еще долгие десятилетия этот наркотик будет любимым зельем философов и поэтов… Но занятно, что даже описывая "пытки" от опия, Куинси передает некое сладострастное ощущение. Чувствуется, что вряд ли он мог бы и хотел бы отказаться от таких страданий: "Под сень грез своих я призвал все созданья тропической жары и отвесных солнечных лучей: птиц, зверей, гадов, всевозможные деревья и растенья, ландшафты и обычаи всех южных земель - и все это сбиралось в Китае или Индостане. Меня пристально разглядывали, меня обсуждали, хохотали и глумились надо мною обезьяны и попугаи. Я вбегал в пагоды и мгновенно застывал, то на верхушках их, то в потайных комнатах: я был то идолом, то священником, мне поклонялись и меня же приносили в жертву. Я бежал от гнева Брахмы сквозь все леса Азии, Вишну ненавидел меня, Шива подстерегал повсюду… На тысячи лет я был заключен в каменных гробницах, захоронен в узких подземельях… Крокодилы дарили мне смертельные поцелуи; я лежал в мерзкой слизи, среди тростника и нильской травы…Прежде то были лишь нравственные да душевные муки, отныне боль причинялась моему телу: уродливые птицы, змеи, крокодилы терзали его, причем от последних я претерпевал особые мучения… Страшная рептилия так часто посещала мои сны, что много раз одно и то же видение прерывалось однообразно: я слышал нежные голоса, зовущие меня, и тотчас просыпался - полдень был уже в силе и дети мои стояли, взявшись за руки подле постели… О, как пугающе была сия перемена: вместо крокодилов, чудищ и уродов я замечал близость невинных существ". Эта же тема "смещенного сознания" любопытно развивается у Эдгара По. В предисловии к знаменитому "Овальному портрету" (это предисловие, кстати, не вошло в пуританские издания 20 века), автор размышляет, как он увидел свой сюжет: "Мне и в голову не приходило, что доза чистого опия, которая кажется мне ничтожной, на самом деле может быть огромной". Представлена опийная тема и в русской литературе. У Гоголя в "Арабесках" главный герой идет к персу за спасительным зельем, а несчастная Анна Каренина без лауданума вовсе не может уснуть. На самом деле, когда человек употребляет опиум, дистанция между его личностью и его воображением становится едва различимой. Он сам как бы входит в ткань мира, созданного веществом. Автор превращается в персонажа, текст сочиняет он, опиум, вкрадчивый и всесокрушающий. И вот уже Теофиль Готье удивлен, какая невероятная порция опиума необходима его другу, немецкому поэту Генриху Гейне, чтобы 21 мая 1848 года заставить себя встать и совершить последнюю прогулку по весеннему Парижу. А "черный король" русских символистов Валерий Брюсов идет на службу к большевикам и записывается в партию, лишь бы не потерять в дикие годы военного коммунизма свою ежедневную дозу. И только хитрец Жан Кокто сумел дожить до глубокой старости, воспевая китайские фонарики мака и оставляя пару раз в неделю своему воспитаннику и возлюбленному Жану Маре на ночном столике небольшую облатку наркотика.
Кулак Большого Запрета
Десятые годы 20 столетия стали водоразделом в мировой истории опия. Первая международная конференция по наркотикам, созванная в 1912 году в Гааге по инициативе Соединенных Штатов, закончилась подписанием конвенции об ограничении производства, продажи и потребления опиума, морфина и кокаина только медицинскими целями. Уже после Первой мировой войны, с 1920 по 1940 год ведущие страны мира ввели у себя соответствующие законы, которые со временем только ужесточались. На Конференции по ограничению товарооборота тяжелых наркотиков от 1936 года особо много говорили об образе наркотиков в общественном сознании. Было предписано воспринимать их теперь исключительно как "зло и аморальность". В 1961 годы страны – члены ООН заключили Единую Конвенцию по наркотическим веществам, которая объединяла предыдущие прещения и требовала дополнительных мер по предотвращению производства, продажи и потребления запрещенных веществ. Но запретный плод, как известно, сладок. Только вкушение его должно стать более быстрым и менее заметным. Традиция курения опиума, медленная и отягощенная ритуалами, аксессуарами и привычками к покою, уступала место более простым и откровенно противозаконным пристрастиям. И только люди, решавшие на более или менее открытый конфликт с законом, вызов эстетского толка, могли позволить себе по старинке курить чистую вытяжку мака, устраивать для себя и для своих друзей опийные вечеринки, как то делали в 30-х годах французские поэты сюрреалисты из группы le grand jeu Рене Домаль, Андре Гайяр и Роже Лекомпт, а в 60 – е – студенты Нью-Йоркской киношколы – перед показом выпускных работ. Как бы то ни было, и сейчас в Амстердаме, в самом, наверно, свободном городе Европы, в двух-трех кафешопах к вам может подойти человек и негромко спросить: "Не желаете ли покурить опиум? Желаете? Тогда идите со мной".
Золотой треугольник и Золотой полумесяц
В современном мире производство мака завязано в тугой узел геополитических проблем. Сосредоточенное по преимуществу в двух знаменитых регионах – Золотом полумесяце (Иран, Афганистан, Пакистан) и Золотом треугольнике (Мьянма - Бирма, Лаос, Таиланд), - оно порождает множество домыслов, страхов, страстей и жутковатых преданий. В Афганистане борьба между таджиками и пуштунами за доходы от маковых плантаций, - по версии многих экпертов, - стала одной из главных причин гражданской войны и американского вторжения. Именно опий и связанные с ним деньги–власть делают фактически недоступной для контроля центрального правительства знаменитую Северо-Западную провинцию Пакистана, родину талибов и место дислокации большинства тайных лагерей Аль-Кайеды. Еще больше похожа на сюжет захватывающего боевика история Золотого треугольника – территории на границе Бирмы, Лаоса и Таиланда, где выращивают лучший в мире опийный мак. Когда-то после гражданской войны в Китае сюда ушли регулярные части гоминдана. Опий стал единственной мирной профессией детей и внуков солдат и офицеров армии Чан Кайши. Ситуация усугубляется тем, что на территории Мьянмы местные маоисты и наркобароны создали несколько независимых государств – Федерацию Карен, Республику Качин, Кая. Эти страны, разумеется, никем не признаны, и никто не способен заставить их правительства подчиняться международным законам. Всеми делами в Золотом треугольнике заправляет гангстерская империя "Бамбуковый союз" со штаб-квартирой в Тамбее. Большинство боссов "Союза" тесно связана с властями и чиновничьей верхушкой Тайваня. Так, недавний их лидер Чэнь Цили – сын члена Верховного суда этого китайского острова. Самая доходная статья у "Бамбукового союза" - контрабанда опиатов. И не случайно именно в Гонконге (до перехода его под юрисдикцию Китая) и Тамбее дольше всего сохранялись последние классические опиомокурильни, те самые, которые мы привыкли видеть в фильмах по сюжетам вековой давности. Подстать этой земле и судьбы ее героев. Один из самых могущественных главарей опийной мафии Чан Шифу (он же Кхун Са) по прозвищу "генерал джунглей" в юности был сыном полка одной из гоминдановских частей. По преданию – отец его богатый китаец, женившейся на русской княжне, жившей в Шанхае. Собственная армия Кхун Са в несколько десятков тысяч штыков многие десятилетия успешно противостояла другим гоминдановским частям и регулярным дивизиям Таиланда и Мьянмы. Именно с его именем связана знаменитая битва при Бан-Квана в Лаосе (1967 год), когда гоминдановские войска во главе с генералами Ли Вэньхуанем и Туан Шивэнем пытались перехватить 15 тонн бирманского опия-сырца. Западные наблюдатели поспешили окрестить эти события опийными войнами 20 столетия. В 90-е годы Кхун Са, обложенный агентами секретных служб из Таиланда и Мьянмы, скрывался в нескольких охраняемых бункерах в глубине джунглей. В конце концов такой дискомфорт надоел одному из самых богатых людей на земле, и он в январе 1996 года попросту пошел на мировую с бирманским правительством. Кстати, это, - как говорят наблюдатели, - обошлось ему в сумму, совершенно несопоставимую с размерами его капитала.
Изыдите, непосвященные
Вещества, изменяющие сознание, сопровождали человечество на протяжении всей его истории. И только в 20 столетии они подверглись остракизму, против них началась нешуточная борьба – не на жизнь, а на смерть. Корень этого явления – в угрозе массовых эпидемий пристрастия к наркотикам. Прислушаемся к словам Мирча Элиаде: "Запретные вещества, так же, как и тайные практики, немыслимы без посвящения. Опиум, который может верно служить жрецу и поэту, убьет профана, превратит его в животное. Культура тайного немыслима без знания и без ритуала". Впрочем, как бы ни было, классический опиум уже отходит под благодатную опеку музы истории Клио. В 2004 году это окончательно доказали власти Тайланда, открывшие на севере страны, в сердце Золотого треугольника на берегу реки Меконг уникальный Дворец Опиума. Затратив на строительство музея $ 10 млн., его устроители уверены, что богатые европейские и японские туристы будут счастливы увидеть настоящую маковую плантацию, прослушать лекцию местного фермера о стадиях производства опия-сырца и, наконец, посмотреть кино про страшные последствия привыкания к наркотику. Опиокурильня, разумеется, не предусмотрена.
Анастасия Романова: ЗЕЛЕНЫЕ РЕКИ РАЯ
Современный эссеист и философ Паскаль Киньяр как-то иронично заметил, что истинные причины многих исторических событий кроются в безотчетной тоске по утерянному раю. Войны, революции, географические открытия, государственные перевороты, игры власти, религиозные запреты, - все это имеет тайный подтекст, указывающий на почти патологическое желание человека обрести неземное блаженство, причем желательно здесь и сейчас. Действенными проводниками через запретные двери людям служили всевозможные опьяняющие вещества. Благодаря им Земля Обетованная оказывалась так близко, как это возможно. Ацтекский пейотль в Мексике, белладонна и мухоморы в якутском и островном шаманизме, опийная лихорадка Китая, загадочная Сома, упоминаемая в древнеиндийском эпосе Ригведа аж в 1500-х годах до РХ, дионисийский культ вина в античности и многие другие культы окружены ореолом запретного и таинственного. В большинстве современных стран сильнодействующие, изменяющие сознание вещества, уголовно преследуемы. Однако у каждого запрета есть своя предыстория, дающая кое-какие объяснения, почему волшебные ключики в рай не могут быть общедоступными. В списке персон non grata почетное место занимает экстракт цветков cannabis indica (конопли индийской), один из самых древних спутников цивилизации, особо почитаемый у разных народов за свои сверхъестественные и целебные свойства. В Индии - это банжи, в Африке - терьяки, в Алжире и Аравии - маджунд, но самое известное название снадобья все-таки - арабское "hashish" В Европу культура употребления гашиша пришла куда позднее, чем табак, кофе и опиум.. В начале 19-го века египетская экспедиция Наполеона, столь неудачная в военном отношении, но удивительно успешная в культурологическом плане, обеспечила Франции 24-х томную энциклопедию "Описания Египта", а также различные виды гашиша, собранные и лично изученные императорским лейб-медиком, который как бы заново открывал свойства снадобья, даже не подозревая, какой оглушительный успех возымеет у любознательных современников еще один проводник в искомый рай, пусть даже искусственный.
Конопляные поля древности
Наиболее архаичные упоминания конопли и получаемого из нее гашиша встречаются в документах Древнего Востока. В лечебнике китайского императора Шень-Нуна (2737 г. до н.э.) гашиш встречается как лекарство от кашля, желудочного расстройства и подагры. Около 220 года н. э. врач Хуа То настоятельно рекомендовал конопляные препараты в вине как анестезирующее средство: “Через несколько дней или по истечении месяца пациент обнаружит, что выздоровел, не испытав ни малейшей боли во время операции”. Чуть позже каннабис в Китае стали использовать как панацею от душевных расстройств. О гашише как о священном снадобье упоминается в древнеиндийских индуистских эпосах. Считается, что напиток из конопли - indracarana - подарил людям Шива. "Там, где вольная жизнь, в третьем небе небес, где сияют миры и лучатся, там бессмертным ты сделай меня. Там, где счастье, восторг, там, где радость с довольством живут, где достигнуты все желанья желания нашего, там бессмертным сделай меня!", - из уст в уста передавали брамины ведические гимны. Конопля была хорошо известна в Античном мире. Римский специалист по естественной истории Плиний (23—79 гг. н. э.) приводит фрагмент из Демокрита, касающийся растения под названием thalassaegle, или potamaugis: "Приятное весьма питье, оно вызывает бредовое состояние с причудливыми видениями. Растет на горе Либанус в Сирии, на горной гряде Дикте на Крите, а также в Вавилоне и в Сузах в Персии. Настой его наделяет магов способностью к предсказанию. При приеме внутрь с миррой и вином возникают зрительные образы, вызывая самый неумеренный смех". У Геродота встречаются описания обряда очищения у скифов, кочевого племени центральной Азии. Скифские воины перед сражением устраивали в шатрах парные бани, бросая на раскаленные докрасна камни семена конопли. Гашиш был неотъемлемой частью застолья в мусульманских странах,. Чаще тамада предлагал его гостям как средство увеселения души вместо запрещенного Кораном вина. Его ели как изысканное яство - давамеск (dawameck) и запивали густым черным кофе, предаваясь долгому плетению бесед, - в мистерии "Тысяча и одной ночи" не раз встречаются сладости, под действием которых с простыми горожанами Багдада творятся царственные чудеса. Курить гашиш, в отличие от индийского традиционного чилама - курения трубки из мыльного дерева, арабы научились позже, тогда же, когда узнали о табаке. В конце 13 века знаменитый итальянский путешественник Марко Поло, странствовавший сорок лет по загадочному Востоку, привез в Европу сотни диковинных историй, и в том числе легенду о "Горном старце" Ибн-эль-Сабахе и о земном рае ассасинов. assassin - в переводе с французского убийца - не случайно имеет этимологические корни с арабским "hashishin", поедатель гашиша. По легенде Горный Старец, шейх крайних исмаилитов и коварный убийца, опаивал юношей, и пока они спали, выкрадал в свой величественный дворец, расположенный высоко в горах и окруженный неприступной стеной. Во владениях старца волновались тенистые сады, били фонтаны, текли кисельные реки, на берегах пели и танцевали луноликие гурии, благосклонные к вновь прибывшим. Разумеется, ни у кого не возникало сомнений, что они попали в Рай. Гурии подносили сладости, содержащие маслянистый экстракт цветков конопли, и добровольные пленники чувствовали себя на седьмом небе. Для того, чтобы вернуться обратно в грезу, ассасины должны были безоговорочно выполнить приказания властителя рая. Поедатели гашиша прослыли самыми отчаянными убийцами, уничтожавшими неугодных Ибн-эль-Сабаху политиков в собственных постелях, и запомнились особенным бесстрашием с которым они расставались с жизнью, твердо уверенные, что вернутся домой на обетованную землю. Европейские современники Марко Поло, умевшие плести из конопли канатные веревки, но не знавшие гашиша, и не подозревали, что спустя пять веков эта история зазвучит по-новому, и сказание о "Горном старце" станет излюбленной темой парижских гостиных за угощением модным давамеском. "Сваренный в масле с фисташками, миндалем до получения своеобразного, довольно приятного на вкус конфитюра, весьма напоминающего повидло из абрикоса", - описывает этот кулинарный рецепт Теофиль Готье через несколько дней после того, когда Ж.-Ж. Моро де Тур, путешественник и психиатр, впервые предложил другу "драгоценное вещество".
Клуб любителей гашиша
Европа 19-го столетия кипела новыми интеллектуальными идеями и страстями. Романтизм, эзотерика, пристрастие высшего света к паранормальному в сочетании с сильно распространившимся опием или каплями лауданума, - все это провоцировало наиболее ярких и смелых представителей своего времени на новые эксперименты, связанные с диковинами Востока. Государственная политика ни коим образом не регулировала употребление экзотических веществ внутри страны. Бонапарта и французскую администрацию в Египте скорее интересовали коммерческие выгоды по импорту конопли, впрочем, также как и англичан, объявивших в свое время монополию на импорт индийского опиума в Китай. Французские власти так и не смогли разобраться с греческими контрабандистами, контролировавшими гашишные торговые пути в Египет, а Европа уже знакомилась с новым восточным снадобьем, хорошо зарекомендовавшем себя в высшем свете. "Жажда идеала столь велика в человеке, что он изо всех сил тщится ослабить путы, привязывающие душу к телу, он пьет для радости, курит для забвения, глотает для безумства, - все это в форме вина, табака и гашиша", - пишет Теофиль Готье, один из основателей парижского "Клуба гашишистов", обитавшего с начала 40-х годов в старинном отеле “Лузан” времен Людовика xiv, на Иль Сан-Луи. Завсегдатаями клуба стали известнейшие персонажи артистической богемы французской столицы - Шарль Бодлер, Жерар де Нерваль, Артюр Рембо, Александр Дюма и Оноре Бальзак, и так далее, и тому подобное... Вот как описывал клуб Теофиль Готье: "Войдя туда, посетитель отступал на несколько веков назад. Казалось время, которое столь быстротечно, не коснулось этого здания... Стены, отделанные белокрашенным деревом, были увешаны темными полотнами, на огромной печи стояла статуя, будто украденная с аллеи Версаля... Доктор стоял у буфета, где был поднос заставленный маленькими блюдцами японского фарфора. На каждое блюдце, рядом с серебряной ложечкой, он клал зеленоватую пасту или конфитюр, извлеченный шпателем из хрустальной вазы. Фигура доктора излучала воодушевление - глаза искрились, щеки играли румянцем, жилки на висках надулись, а расширенные ноздри с силой выдыхали воздух. "Это будет вычтено из вашей порции рая", - сказал он мне, протягивая мою долю". Еженедельные встречи в Сан-Луи под чутким руководством Моро де Тур, впоследствии выпустившего работу "Гашиш и душевные болезни", более всего походили на совместное дружеское околонаучное исследование, в большой степени предчувствующее эру психоанализа - нового наркотика для людей будущего века. В клубе было принято делиться своими ощущениями, сокровенными мыслями и догадками, проникающими в тайны "Я" как в источник райского блаженства и адского мучения, многократно усиленными действием наркотика. Бодлер в своей знаменитой "Поэме о гашише", а также в исследовании "О вине и гашише как двух разных средствах умножения личности" обозначил несколько ступеней действия гашиша. Первое условие, которое необходимо ценителю гашиша для истинного удовольствия - это погружение в абсолютное бездействие: "Всякий совершенный разврат требует совершенной праздности; вы свободны от обязанностей, требующих точности, аккуратности; от семейных неприятностей; от мук любви", - уточняет Бодлер. Помимо хорошего настроения, зачастую сопровождающегося "приступами беспричинного веселья, которых вы почти не стыдитесь", гашиш вызывает такую растроганность и доброжелательность к миру, что в ответ на укоризненный взгляд слуги, принесшего лимонаду, общество клуба воскликнуло: "Как! Как лечить человека, который болен избытком жизни, болен радостью! " Готье же вспоминает: "Все кишело. Ползло, скакало, урчало, дышало, как сказал Гете в Вальпургиевой ночи. Я укрылся в темном углу, откуда мне было видно, как они пустились в пляс, какого не знало ни Возрождение при Чикаре, ни Опера при Мюзаре, короле дикой кадрили. Эти танцоры в тысячу раз превзойдя Мольера, Рабле, Свифта, Вольтера, - выводили своим антраша столь глубокие философские комедии и столь высокую сатиру, приправленную острой солью, что я в своем углу только и держался за бока. Сегодня придется умереть от смеха! - кто-то повторял нарочито жалобным тоном" "Боже, как я счастлив! Какая радость! Я купаюсь в экстазе! Я в раю! Я падаю в пропасть наслаждения!" - восклицания нарастали, сливались, перекрывали друг друга". На следующих ступенях начинаются настоящие восточные чудеса, к которым европейцы не способны по-настоящему ни привыкнуть, ни дать исчерпывающего философского и научного осмысления. Один из участников клуба делился с друзьями ужасом остановленного времени, "которого нет или он ведет себя, как ему заблагорассудится", другой поведал о происшествии с заядлым любителем гашиша, много бывавшем на Востоке, принявшим однажды большую чем обычно порцию давамеска: "Тогда он увидел в своей тарелке звезды, а в супнице - небосвод, затем, отвернувшись к стене, он говорил сам с собой и разражался хохотом с сияющим взором и полном ликования". "Я познал блаженство, которое испытывают духи и ангелы при прохождении сквозь эфир и небесную твердь и которое может составить целую вечность. Невозмутимым взором, очарованный, я разглядывал целое созвездие женщин идеальной красоты, не испытывая вожделения. Прелестные призраки, искушавшие святого Антония, не имели надо мной власти..." "Далее следует неописуемая напасть, - пишет Бодлер, - это то, что на Востоке называют кайфом, абсолютное счастье. Это одно безмятежное, неподвижное блаженство. Все философские проблемы разрешены. Все насущные вопросы, мучащие теологов и приводящие в отчаяние мыслящее человечество, нашли свое объяснение. Всякое противоречие превратилось в единство. Человек перешел в разряд Богов. Что-то говорит в вас: ты выше всех людей, никто не понимает то, что ты думаешь сейчас. Они даже не способны понять всю глубину твоей любви к ним. Но не стоит ненавидеть их за это, нужно пожалеть их. Перед тобой открыта бесконечность счастья и добродетели. Живи же в одиночестве своей мысли и избегай обижать людей". И, наконец, финальная ступень, "Кайф превращается в кошмар", - описывает ее Готье, - Берегись, ты окружен врагами, незримые силы стараются удержать тебя. Ты здесь в плену, попробуй выйти!...Завеса спала с моей души, мне стало ясно, что члены клуба, не иначе как духи и колдуны, принявшие образы моих друзей, решившие заманить меня на погибель!" "Ослабевшие ноги с робостью ведут вас, вы боитесь разбиться, словно хрупкий предмет. Вы не способны к работе, к решительному действию. Вот наказание за кощунственную расточительность нервной энергии. Вы разбросали свою личность на все четыре стороны.", - сетует Бодлер.
Всего несколькими годами позже революции 1848 года, когда смутьяны из студенческой среды прошли по улицам с плакатами, требуя свободной продажи гашиша и эфира, Клуб если не прекратил свое существование, то потерял с свою первоначальную миссию. Многие участники его заседаний, не симпатизирующие ни единой из форм массовых пристрастий, признавали, что экстракт конопли опасен и бесполезен для общества, ибо, в отличии от вина, поддерживающего человека физически, гашиш является орудием самоубийства. "К тому же, - пишет Бодлер, - он разъединяет людей, делая из них угрюмых одиночек, погрязших в бездействии. Действительно, зачем трудиться, когда можно одним махом обрести рай, хотя бы на несколько часов в собственной гостиной?". "Мы как воры, которые прокрались в чужие владения, и упоение от кражи вдруг сменяется тяжелым разочарованием. Слишком высока плата за вход через запретную дверцу, за которой вовсе и не рай, а хитроумная западня Ибн-эль-Сабаха, дарящая короткое блаженство, лишающая рассудка. Зачем разумному и одухотворенному человеку нужны искусственные средства? Подъем духа и воля, - вот все что от нас требуется для преодоления высот, для служения цивилизованному обществу", - говорил на собраниях, лишившихся к тому времени единства взглядов и прежней веселости, Барбаро, философ и теоретик музыки, профессор парижской консерватории. Запад совершал свой культурный и нравственный выбор. Вряд ли подобные аргументы могли прийти в голову жителям Османской империи, для которых сладости с гашишом были на протяжении столетий привычным угощением после трапезы.
Никто тогда и не подозревал, что очень скоро ворота в искусственный рай будут заперты на тяжелый замок, а по периметру расставлена охрана.
Политические альянсы и голландский сценарий
В 1925 году на Гаагской международной конференции Египет предложил внести коноплю в список наркотиков и опасных фармакологических средств. В 1928 году власти молодой Страны Советов включили в уголовный кодекс статью, ограничивавшую свободный оборот конопли. И все-таки главным инициатором запрета выступили Соединенные Штаты. В 1937 году сорок шесть американских штатов запретили каннабис, как наркотическое средство, "приводящее к насилию". Это произошло во многом благодаря Гарри Анслингеру, возглавлявшему государственное Бюро по наркотикам и сделавшему себе успешную политическую карьеру на скандале против употребления конопли. После Второй Мировой войны, в 1948 году в вашингтонском докладе Анслингера есть фраза о "коммунистической пропаганде пацифизма в рядах американских вооруженных сил посредством продуктов из каннабиса". В ответ на заявление США СССР ужесточил меры контроля за оборотом конопли, по видимому не желая иметь ничего общего с "погрязшей в разврате буржуазной богемой" (слова из постановления ЦК). В 1961 году в Париже подавляющее большинство европейских стран, а также Россия, Китай и Соединенные Штаты подписали Конвенцию ООН по наркотикам. С этого момента за употребление, перевоз и хранение каннабиса грозило тюремное заключение. Несмотря на суровые законы, в 60-х годах 20 века, гашиш вернулся во Францию вместе с хиппи, рок-музыкой и маоизмом. Лишенный сакрального и декадентского шлейфа, он занял весьма скромное место, уступив мощным психоделическим наркотикам - ЛСД и псиллоцибиновым грибам, при помощи которых разноцветная толпа собиралась штурмовать небеса. "Клокочущие целлофановые небеса", - пропоет Джим Моррисон в конце 60-х годов.
В настоящее время во многих европейских странах закон более ли менее лояльно относится к потребителям легких психотропных наркотиков, лишь штрафуя за их употребление в общественных местах. В Гамбург, самый свободный город Германии - со всей Европы приезжают туристы за наркотическими экспериментами в ночных танцевальных клубах, на юге Франции гашиш повсеместен, на центральных улочках Тулузы летом стоит весьма красноречивый запах курящегося марокканского снадобья, перемешанного с табаком. Но традиционно центром свободных наркотиков Европы был и остается Амстердам. И пусть городские власти запрещают распространение наркотиков на улицах города, их можно легально купить в кафе - шопах, которые встречаются на каждом углу. Город живет в круглосуточном режиме, из кафе в кафе фланируют туристы со всего мира и местные жители, говорящие на десятках языков. Сотни тысяч глаз красноречиво говорят: они нашли свой искусственный парадиз на эту ночь. И утром будут искать его снова.
