«Ворона!» - единственная мысль, которая с каждым шагом становится все отчетливее.

Чистое озеро

«Ворона!» - единственная мысль, которая с каждым шагом становится все отчетливее.

Я схватил ее тушку, когда раздался взрыв. Не знаю, как так получилось - я ведь совсем неумелый, уступаю многим в проворстве, в скорости, в реакции… Но именно я нес тушку в стаю.

Рядом молнией прыгал учитель. Он шипел и кричал, чтобы я поторапливался, предупреждал о расщелинах, а я трясся и оступался как слепыш. В нос ударила вонь, и я вдруг испугался, что тушка-то тухлая, гнилая, и наполнена длинными червями. Мне захотелось выплюнуть ее, но я с такой силой отрицал эту досадную ошибку, что понесся вперед с невиданной прытью.

Становилось все чернее, тучи монолитами зависли на небе и готовились ударить по земле громом. Я поджал уши и посмотрел на учителя. Он приостановился, чтобы глянуть назад, и тут же метнулся ко мне. Раздался взрыв (это уж точно был не гром!), и земля ледяными брызгами заплясала вокруг меня.

Я взмыл в воздух, не выпуская добычу из пасти; в голове все закрутилось, зазвенело, как в самую страшную грозу, но это была не стихия - по нам стреляли слоны.

Они выслеживали нас, дрались за нашу еду, хотя у самих в горбах всегда была припрятана не одна железная головоломка с лакомствами.

Я приземлился на четыре лапы и заскользил по грязи. Куски земли градом осыпались вокруг, зацепив мой хвост.

Один из серых слонов, почти незаметных в наступающей тьме, вдруг засиял: на голове у него загорелся третий глаз, в свете которого заблестели похожие на стрекозиные глазницы, расположенные ниже, и хобот с булавой на конце.

Попав в луч света, бивший из его необъятного слепящего глаза, я зашипел что есть мочи и почувствовал, как запузырилась кровь у моей пасти. Я не понимал, моя это кровь или кровь из тушки добычи, но сейчас это было не важно.

Слон открыл пасть и затрубил. К нему подбежали еще двое таких же, как он, серых слонов и один пятнистый болотный слон с адским красным крестом на плече.

В это время раздался настоящий гром с неба, и это на мгновение отвлекло их всех. Возможно именно поэтому мой учитель внезапно появился, ухватил меня за шкирку и быстрыми прыжками увлек за собой.

Слоны опомнились и пустили за нами огненных блох, но наши хвосты были спасены небом. Стал накрапывать дождь, и мы уже не боялись погони. Поэтому когда в голове перестало гудеть, у меня появился лишь один вопрос: «Тухлая или свежая ворона?».

- Ты глуп, ты глуп, ты глуп, - учитель стучал меня лапой по голове, а я уворачивался, глупо улыбаясь. Хоть удары его и были сильны, он вовсе не хотел меня обидеть или задеть - он переживал. – Ты поймал не ту птичку, Чертик! Это ведь была птица слонов, они специально привязывают буйных демонов. Тебе очень повезло, что демон не задел тебя лапой. Помнишь Тома? Он таки поймал свою последнюю в жизни мышь, и разлетелся на все сто восемнадцать кусочков. Хитрецы-слоны запихнули демона в зрачок мышиного глаза.

И учитель засмеялся. Этот старый кот, почти лысый, морщинистый, беззубый и одноглазый, которому неделю назад исполнилось тридцать лет, и который скорее мертв, чем жив, до сих пор смеялся как котенок. Он не разучился радоваться жизни.

- Простите, учитель, вся стая голодает… в наших владениях совсем не осталось дичи. - Мне надоело оправдываться и мне не должно быть стыдно. Я еще десять минут назад убедился, что ворона свежая, и это оправдывало все. - И вообще, разве не за этим мы шли?

- Ты прав. Тут уж не поспоришь… - развел лапами учитель.

Мы шли почти в полной темноте по длинной трубе, зарытой под холмом и пронизывающей его насквозь. Когда-то внутри трубы обитали электрические черви, но слоны вытащили их всех до одного, и появился этот соединяющий проход. Без него нам пришлось бы подниматься высоко на холм, где мы, может быть, сами стали бы чей-то добычей. Хотя, с учителем я ничего не боюсь.

- Чертик, и с дичью ты тоже прав, ее осталось совсем мало. Да и та, что осталась, скорее из тех, что уже и не словишь… - Тут учитель тяжело вздохнул. - Мышей я не видел уже полгода, даже из молодых никто не приносил. Хотя, кто знает, может, они их сразу проглатывают, да не сознаются.

- Я так не поступаю!

- Да кто ж на тебя говорит-то, болван, я про одноросов твоих.

Мы оба вздыхаем и останавливаемся у выхода из трубы. Там, за пределами, глубокая ночь и льет дождь. Его звук похож на шипение. «Ш-ш-ш-ш». Я оборачиваюсь, чтобы проверить, хорошо ли привязал ворону.

Один конец веревки завязан у основания моего хвоста, другой обмотан вокруг лапы мертвой птицы. Когда сверкают молнии, я вижу, как бездвижно лежит пернатая. У нее черные перья, черный клюв, черные открытые глаза.

«Ш-ш-ш-ш» - шипит дождь.

Учитель сворачивается клубком и засыпает. Я остаюсь на посту, чтобы смотреть, как бы в трубу никто не забрался - хищников может привлечь запах крови вороны, может привлечь и живой запах нас с учителем, а может просто привести роковой случай - я должен быть готов.

Мне снится лодка в чистом пруду. Светит солнце, а я смотрю на свое отражение и вижу черную пушистую моську. У меня голубые глаза. Мне сказали, что я последний, кто родился живым. После меня все умирали, и выходит, никто больше не родится, я - последний.

Из глубины озера поднимается морда серого слона, и рядом еще, и еще. Их большие тела заполняют все озеро, они неподвижно дрейфуют, трутся друг об друга шкурами, и я могу оказаться на берегу, только перепрыгивая по их телам. Вдруг они не умерли? Вдруг они притворяются, хитрят? Мне нужно спастись. Пожалуйста-пожалуйста, пусть они будут мертвыми…

Я просыпаюсь от того, что кто-то больно тащит меня за хвост. Спросонья закидываю голову и ударяюсь о бок железной трубы.

- Кар! - слышу я отчетливо, и вдруг понимаю, что это ворона тащит меня за хвост.

Да-да, моя добыча жива и, похоже, вполне готова сбежать. Я пытаюсь перевернуться, но она настолько резво дергает и спешит к выходу, что меня начинает трясти, а затем я понимаю, что она выпорхнула, выбралась и взлетела вне трубы. Мне все же удается извернуться и зацепиться когтями за край, но пернатая уже стремглав уносится ввысь, а я опять ударяюсь головой.

Еще не потеряв сознание, я слышу отдаленный голос учителя:

- Чертенок, твою ж моську! Чертен-о-о-к…

Но тут ворона не выдерживает моего веса, падает вниз, и я падаю вместе с ней, снова ударяясь, теперь уже о нижнюю часть трубы, челюстью. Искры вперемешку со слезами вылетают из глаз. Сознание мое мутнеет.

Чувствую, как мы катимся по траве; всюду черные капли с грязью; я весь мокрый и пытаюсь ухватиться хоть за что-то. Ворона дергается, вопит. Я с усилием вырываюсь из помутнения, хватаю обеими лапами траву, выпускаю когти и впиваюсь в землю. Но ворона вовсе не хочет оставаться на земле.

Она истерично вопит, взмывает вверх и сквозь жгучие ветки летит то в одну, то в другую сторону. Меня мутит еще страшнее, я уже готов перекусить свой хвост, и вдруг вижу, как молнией мчится учитель. Истошно зашипев, он сшибает ворону, и мы кубарем катимся по земле, превращаясь в клубок окровавленных когтей, чавкающих в жиже лап, шипения и угасающего карканья.

Все.

Кончено.

Ты сдохла.

Сдохла.

- Сдохла-а-а! - воплю я и понимаю, что мой коготь впился ей в горло. - Умерла!

Учитель стоит рядом, он не шевелится, круговорот заканчивается именно на нем.

Солнце поднялось. Корявое, затуманенное, но все же солнце, и весь лес продолжает жить. Все продолжают жить, кроме этой глупой, тупой вороны, которая не захотела сдохнуть с самого начала. У нас десять голодных ртов, а она не захотела сдохнуть с самого начала, когда это было нужно!

Мои лапы начинают трястись, с чавкающим звуком я вынимаю коготь и жду, что ворона вновь выкинет какой-нибудь фортель. Никто здесь не хочет умирать сразу, все стремятся выжить. Что мешает ей сейчас снова вскочить и потащить меня за хвост на край света? Что ей мешает?!

- Тише-тише, Чертенок, тише, - просит учитель. Он говорит негромко, успокаивающе, почти шепотом.

Я отвязываю хвост и вижу, что веревка перетерла его до крови.

- Мы перевяжем, - по-прежнему тихо говорит учитель, - дыши, как я учил.

Вдыхаю-выдыхаю… Вдыхаю свежий лес, который когда-то был зеленым, как рассказывают старшие - выдыхаю черный, похожий на маленьких мушек, воздух. Вдыхаю радостные истории о приключениях и тихих, ясных деньках - выдыхаю поиск оставшейся загнанной дичи. Я дышу.

- Успокоился? – как ни в чем не бывало спрашивает учитель.

- Да.

- Теперь я понесу тушку. - Он облизывает мою морду, слизывает слезы и грязь. - У меня не убежит, да и хвост мой обрублен, а твой все-таки надо перевязать.

Мы вернулись ближе к вечеру, пришлось подождать, пока пройдет еще один черный дождь. Он был не сильный, и пусть тучи после него так и не рассеялись, все равно было хорошо. Голова еще немного болела, а учитель пару раз подтрунивал, но обещал не рассказывать стае. Сказал, что все равно я молодец – и от слонов убежал, и ворону прикончил дважды.

Наше логово больше похоже на берлогу, ветки крыши нужны, чтобы не проникал дождь и не мог окончательно испортить единственный родник с питьевой водой. Была и вторая защита – бочка с красивым черно-желтым цветком на крышке. Туда скапливалась вода из родника, и уже оттуда ручейком проходила дальше, по всей небольшой улице с двенадцатью ямками-могилками, где мы спали.

Всегда приятно, когда ты возвращаешься в родной дом. Старейшина зажигает огни - они отпугивают адских псов и, как говорят, привлекают насекомых, которыми тоже можно неплохо перекусить. Но мне лишь один раз довелось видеть, как прилетел мотыль, которого тут же слопал облезлый Фердинанд.

В честь принесенной вороны устроили настоящий пир. Другие пары охотников вернулись разве что с голодными желудками - ни в зубах, ни в лапах у них ничего не было, одни только жалобы, которые, к сожалению, я разделял.

Когда после трапезы учитель в красках рассказывал, как я бросился на толпу озверевших слонов-великанов, как увернулся от ядовитого жала слона с крестом на плече, я весело хохотал в компании рыжей красавицы Наны. Она вот-вот должна была стать матерью нового потомства, но старые кошки шептались, что раз первый помет у нее родился мертвым, то и второй появится непроснувшимися котятами.

Когда все рассказы улеглись, а желудки перестали урчать, когда старейшина Фа погасил все огни, кроме центрального, я с трудом освободился от чар Наны и пришел к яме учителя.

- Простите меня, учитель, - зашептал я.

- За что, Чертенок? И что за глупость приходить ко мне, когда тебя ждет компания повеселее?

- Не глупость, - достаточно громко возразил я, но тут же поджал уши и тихо продолжил: - Учитель, а что дальше?

- Дальше будет рассвет, а потом закат.

- А дальше? – нетерпеливо спросил я.

- Ну, опять рассвет… Ты задаешь глупые вопросы. Как котенок. Тебе уже три года, ты взрослый кот, - фыркнул учитель.

- Мне снилось озеро, чистое, не черное озеро, как наш родник. - Я опустил морду так низко, что почувствовал, как коснулся усами учителя. - Я знаю, оно где-то есть, моя самая большая мечта…

Он молчал, потом повернулся и, зевая, сказал:

- Когда у меня был мех и я был ловок, то спал гораздо лучше. Ложись сегодня рядом, свернись клубком, и пусть твой мех будет чуточку моим.

Спорить я не стал. Лег рядом, и когда центральный огонь погас и настала тихая ночь, услышал почти слившийся с шумом начавшегося дождя голос учителя:

- На западе, в ядовитом терновнике, живет белая кошка, Мисс Тварь. Она знает, где озеро, знает место, где не идут черные дожди, но дорогу до нее облюбовали адские псы, я не смогу туда пойти.

- Учитель, пойдемте вместе! Пожалуйста, пойдите со мной туда завтра!

- Я стар, Чертенок… а твой мех, он такой теплый… и твои мечты - они так согревают…

Мне снилось, что я стою на водной глади, а вокруг озера танцуют слоны. Они держат за руки слоников поменьше, играет музыка, и белая кошка поет песню. Песня похожа на мурлыканье, слоны кружат хоровод, в отражении озера - чистое небо, а на дне его - красивый черно-желтый цветок. Три лепестка черных, три лепестка желтых.

Нана закричала утром, шесть котят появились тощими, без меха, мертвыми.

- Ты был последним, Чертенок, больше никто не родится, - шепнул учитель, - мчись к белой кошке.

- Но, учитель, я хочу позвать всех!

- Дурень, - плюнул учитель, - никто не пойдет.

Но я просил их пойти со мной, я умолял, но старейшина не слушал меня. Другие коты отвернулись - их сытые желудки уже не были столь же благосклонны ко мне, как вчера. Я поклялся учителю, что когда найду озеро, вернусь за остальными. Когда буду уверен, что возможно дойти до места, где не идут черные дожди.

Он лишь облизнул мою морду на прощание, желая удачи.

Я направился на запад. Я был осторожен и не глуп, выбирая дорожки. Чуял запах адских псов, напоминающих самый жуткий сон, с разбитыми мордами-пастями, с которых всегда течет гной.

С ними нельзя сражаться, они все время смеются, потому что у них не осталось разума, мыслей, только сумасшедший смех, переходящий в гогот. Они разрывают все на части, икая и причмокивая, желая лишь поглощать оставшееся живое на земле. Падальщики и убийцы.

Наконец, выйдя на широкую тропу, я оказался у терновника. Когда-то здесь тоже был клан, но как говорил учитель, осталась только она - Мисс Тварь.

- Эй, - закричал я, - выйди ко мне, белая кошка!

Мой гонор поуменьшился, когда я услышал вдалеке лай.

- Кто здесь? – спросил голос из терновника.

- Меня зовут Чертенок, я из дружественного клана. - В моем горле пересохло, адские псы были уже совсем близко. - Мисс Тварь…

- Мое имя не Тварь, - перебила она и словно вспышка возникла внутри клетки из шипов. - Адские псы зовут меня так. Их песьим лапам не достать меня, их песьим зубам не попробовать моей шубки, оттого и тявкают: «Тва-Рь, Тва-Рь». Меня зовут Тара.

- Простите. Тара, мой учитель сказал, что вы знаете, где находится место, куда не льют черные дожди.

- Знаю, - мяукнула кошка, безмятежно развалившись в терновнике.

- Прошу вас, расскажите мне о нем, моя мечта добраться туда. Там озеро…

- Терновник ядовит и похож на лабиринт, - мурлыкнула она. - Если ты сможешь пройти ко мне, если не побоишься, то я скажу, где то озеро. Но запомни: один укол шипа убьет тебя.

Выходит, собаки правы - та еще кошка!

Позади сгущались тучи, у дороги начинали собираться адские псы - я слышал, как они дышат и как готовы напасть со спины. Белая кошка в терновнике лишь ухмылялась, она видно знала, что я не готов так быстро закончить свое путешествие.

Один укол терновника – смерть, такие же уколы делали раньше слоны с красными крестами на плечах. Один укол убивает хоть мышку, хоть здоровенного адского пса. Вечный сон…

Я осторожно переступил смертоносные ветки. Это и вправду был лабиринт, из узких проходов, извилистых путей. Мне не давал покоя вой позади и издевательское хихиканье белой кошки. Приходилось непросто. Я подлезал под терновник, опасливо оглядываясь при каждом шаге. Цена была очень высока.

Тихо пошел дождь. Черные капли сочными бусинами скатывались по остриям терновника, дождь неприятно пах, жег рану на хвосте, и я закрыл глаза, чтобы не ослепнуть. Пришлось остановиться под вой и смех адских псов. Они болезненно поскуливали, но никуда не отходили.

Зачем я пошел в этот путь?

Зачем я все это затеял?!

- Пойдем, - послышалось над головой.

Я приоткрыл глаза. Терновник словно расступился перед ней, но на самом деле это она грациозно обогнула его, с легкостью проникнув ко мне.

- Не бойся, тут достаточно места, чтобы пройти и вслепую, - пояснила кошка.

Я ползком добрался до закрытого от дождя широкими листьями места и сел рядом с Тарой. Кошка не боясь слизывала черные капли и выплевывала их.

- Когда тебя долго называют Тварью, становишься ей, - словно сама себе сказала она. – Ты хочешь добраться до места, где не идут эти чертовы дожди?

- Да, - отряхиваясь, ответил я.

- Весь мой клан ушел туда и не вернулся. Я пойду с тобой, чтобы узнать их судьбу. - Белая кошка закончила умываться и свернулась клубком. - Нужно поспать, дождь будет долгим, отдохни.

Обнюхав землю, я лег рядом, но так и не заснул. Прислушиваясь к шипению черного дождя, я слышал, как продолжали лаять адские псы. Они скулили от жгучих капель, но никуда не уходили. Неужели у них больше не было желания спасаться? Может, за это время в них что-то изменилось, и они больше не стремятся жить?

Я перевернулся на другой бок. Там, где чистое озеро, такого нет…

Когда дождь кончился, белая кошка повела меня через тот же ход, в который я вошел в терновник. Кругом вонючими тушами лежали тела адских псов. Они могли спать, а могли быть дохлыми, по вони я не мог определить, а разглядывать времени не было - белая кошка так быстро устремилась на север, что я еле поспевал.

Дни проходили тихо, мы почти не ели и не пили, двигались быстро, часто встречали злейших врагов – парящих вывертей, но это случалось только на равнинах, в лесах больше боялись гремучих змей и затягивающих трясин.

Черные дожди удавалось переждать в попадавшихся пещерах или под плоскими камнями, хотя я замечал, что белая кошка не реагирует на капли, не отряхивается, и ее белая шубка не страдает от губительного воздействия дождей.

На все мои вопросы она отвечала, что все вокруг в вечном хороводе, и если кого-то что-то убивает, другого оно должно делать сильнее. Я не понимал.

На вторую неделю мы наткнулись на вкусный запах еды. Так ее готовили только слоны - на адском огне, и только затем ели.

Тара забралась на холм, удобный для наблюдения за лагерем слонов, и принялась ждать. Я устроился рядом. Отсюда было прекрасно видно, как их похожие на булавы хоботы мирно лежат на животах - определенно слоны недавно пообедали и теперь мирно спали. По краям лагеря лежали легкие добычи, и как бы ни хотелось кинуться на них, Тара заверила меня, что они напичканы злыми огненными демонами, способными закончить наше путешествие здесь и сейчас.

Только чудом мне удалось заметить, что под покрывалом из черных листьев затаился один из не спящих слонов. Он смотрел по сторонам, перебирая в руках коробочки с огненными блохами.

Тара показала лапой на еще одно интересное место: холм, напоминающий простую кучу грязи, раскрылся и оказался домом, вроде того, что мы делали из веток. Видимо слоны тоже так прячутся от дождя.

Из этого укрытия вышел совсем невысокий слон. У него не было серой кожи, как у других, а в маленьких ручках он сжимал непонятную штуку.

- Это кукла, - сказала Тара. - Адские псы как-то растяфкались, пытаясь выманить меня, и рассказали, что слоны могут снимать шкуры, и что у них есть отпрыски,= которые играют в такие вот штуки. Псы принесли мне одну, думали, я выйду забрать, но я обманула их.

Я заворожено слушал. Выходит, у слонов есть те, о ком они заботятся, и хоть я и не совсем понимал, но чувствовал, что мы не все про них знаем. А раз они могут снимать шкуру, может, у них есть слабые места…

«Ма-ма», - прозвучали непонятные звуки.

Мы насторожились.

Маленький слон вращал куклу в руках, и та беспрестанно повторяла: «Ма-ма», «ма-ма». Походило на мяуканье, но как-то иначе, непонятно.

- Чертенок, приготовься. Блохометатель отвлекся на эту куклу, давай!

И она полетела, белой стрелой прямо к костру, а я за ней. Как ураган мы налетели на брякающие штуковины, я схватил что-то, от чего пахло мясом, но оно оказалось жидким и тут же проглотилось. Тара зажала в зубах рыбу, я ухватил другую еду, и мы помчались прочь.

Слоны, не ожидавшие такого внезапного нападения, лишь недовольно трубили нам вслед, а мы, хохоча, умчались в лес.

Наелись мы до отвала, а потом еще несколько дней приятно посмеивались, делясь впечатлениями.

Дни сменялись быстро, мы больше не натыкались на слонов, но опасности это не уменьшало. Мы видели и похожих на медведей болотных чудищ, и бродящих в тумане ревунов, жуткими криками наполнявших ночи, а порой по двое суток прятались от черных дождей, не решаясь бежать сквозь них.

Я в лодке один. Она качается на глади озера, и маленькие волны ласкают берег. Вокруг ни слонов, ни страшных чудовищ, я один дышу чистым воздухом. Небо чистое.

- Тара, - кричу я, - Тара, ты где?

Никто не отвечает.

- Тара, ответь мне! - я чувствую, она где-то рядом, и мечусь по лодке. – Тара, ответь, ты здесь?

Со дна озера поднимаются маленькие тела, это спящие котята. Их много и между ними плавает большая белая рыба.

Пожалуйста, пусть это будет Тара, пожалуйста, пусть они просто спят.

Она лизала мою морду, смывая безумный сон.

- Ты кричал.

- Тебя не было рядом, - пробормотал я, вновь засыпая. - Последний рожденный, никого больше не будет…

- Все это сон.

Когда начались болота, Тара научила меня есть ягоды. Мне понравилась морошка – ею я наедался и пить не хотелось. Правда иногда после нее казалось, что лапы мои больше и что все сворачивается в трубочку или меняет цвет.

У Тары такое случалось реже, мы пережидали.

Постепенно становилось холоднее.

Когда кончились болота, и мы с Тарой пересекли короткий лес, наступили настоящие холода. Приходилось спать в кореньях, падающий черный снег лип к лапам и неприятно жёг. Шли днем, прячась от зубастых лис.

Иногда мы наблюдали за неторопливо идущими чудовищами, высотой выше елей. Они медленно перебирали лапами, уходя в туман.

Я уже не вспоминал о доме, лишь скучал по учителю. Теперь Тара была моей семьей, и с ней я готов был разделить мечту жизни без черных дождей. Наверное, я знал, что никогда не вернусь. Возможно, я знал это еще когда уходил, теперь просто не страшно было признаться.

А однажды я проснулся и увидел, что с неба падают белые хлопья. Не поверив, я стал прыгать и ловить их языком - его совсем не жгло. Снег можно было пить как воду, чистую, родниковую. Мне казалось, что кто-то там высоко выпотрошил белую куропатку, и пух ее летит нам на головы.

- Мы пришли! - опередив Тару, закричал я.

- Да, - спокойно ответила она.

Пришлось пробираться сквозь сугробы, в которых белая кошка почти исчезала, становясь призраком, воспоминанием. Я пугался, крутил головой, кричал: «Тара!», и она отзывалась приятным мяуканьем.

Мы дошли до высоких «за-бор-ов», так их назвала кошка, юркнули в дыру и стали подниматься к далеким деревьям.

Тара шла первой, наши лапы мерзли, и мы их подгибали, отдергивая от жгущей холодом земли. Сил почти не осталось, последний раз мы ели несколько дней назад, я спотыкался, и все время тянуло в сон.

- Чертенок, мы почти пришли, - поддерживала Тара, всегда спокойная и безмятежная.

Мы нашли расщелину, в ней оказался широкий коридор, прибавили ходу, так как выход казался совсем рядом. Не желая больше ждать, я помчался к краю, и моему взору предстала мечта: огромная яма, словно вырванная рукой огненного демона, выжженная и разорванная брызгами вокруг, и в ней замерзшее чистое озеро.

Вокруг было несколько деревьев, и больше ничего, кроме снега.

Я обернулся к Таре - она разглядывала что-то у стены, перевел взгляд и отшатнулся – там сидел слон. Он был серо-синий, не шевелящийся, мертвый.

Мы смотрели на слона, в его пустые разбитые глаза, и молчали. Его руки держали куклу, большую крупную куклу, гораздо больше той, что мы уже видели.

Мне вдруг почему-то стало крайне важно узнать, что он собирался сделать с этой куклой и почему так нежно и бережно прижимает ее. Может, он играл с этой куклой? Как наши старшие играли с мышками, перед тем как их слопать? Или он хотел укрыть ее?..

Но что бы ни хотел сделать с ней слон, он погиб, замерз насмерть, превратился в ледышку, в ничто.

Тара подошла ко мне, потому что подул ветер. Мне стало страшно. Я испугался, что это налетело нечто ужасное, и оно сейчас просто сметет нас с лап и бросит. Но ветер утих, унес белый снег, и мы смогли увидеть не только этого замершего слона, а еще нескольких. У всех у них были куклы, и даже по две, разные - одни с красными цветами на голове, другие - коротко стриженные и почти без шерсти, а у некоторых на коленках лежали хоботы. Все они смотрели закрытыми глазами.

- Чертенок, ты чего замер?

- Не знаю…

Я смотрел то на слонов, то на замершее озеро. Там, внизу, можно укрыться в невысоких деревьях, но все равно это слишком холодно - мы погибнем, как эти слоны. Но почему? Почему тут тоже смерть? Ведь здесь нет черных дождей!

- Будем спускаться? – без эмоций спросила Тара.

- Но ведь слоны пришли сюда, они тоже искали спасения… - не верил я. - Они пришли сюда же. И мы пришли, Тара!

Я не понимал, что происходит в моей голове. Я ведь мечтал сюда попасть, я ведь был уверен, что здесь спасение от черных дождей, от всех наших бед!

- Да, - она прижалась ко мне.

Я чувствовал, что она дрожит. Ее мех раздувал ветер, и казалось, она нечто большое и белое, как этот снег, и она все знает, а я…

- Тара, - я посмотрел ей в глаза, - Тара, скажи, а что дальше?

- Закат, - честно ответила она, - а потом рассвет.

- А что дальше, Тара? Скажи мне! Скажи!

Она свернулась клубочком.

- Ничего, Чертенок. Дальше ничего нет.

Дата добавления: 2015-08-27