И если позавчера Иван легко отказался от посещения Стены плача, то сегодня она сама явилась к нему. Ивану хотелось колотиться головой в древние камни и раскачиваться от горя. Мужчина, которому он отдал своё сердце, воспользовался им ради получения выгодного контракта. И не то даже омерзительно, что воспользовался, а то, что втёмную. Ваня едва не скрипел зубами, когда кидал в сумку свои вещи. Саша не отходил от него: — Вань, что с тобой? Не молчи, не пугай меня. — Всё нормально. Я сам в аэропорт поеду, не надо провожать. — Объясни, что случилось. Иван бы объяснил, да боялся сорваться в безобразную истерику со взаимными оскорблениями и мордобоем. А учитывая его силу и хрупкость недавно зажившего Сашиного носа, Иван предпочёл отложить разборки на потом: — Саша, позже поговорим. Дай мне нормально уехать. — Что значит позже?! Что, блять, случилось?! Всё же хорошо было! — Сашу потряхивало. Иван не сдержался: — Что хорошо было? Между нами ничего и не было! — Ты охренел?! Всё было! — Был только секс! А кроме секса? Между нами есть что-нибудь, кроме секса?! — Ваня всматривался в растерянное лицо Саши. — Я не рассчитывал... — А если я скажу, что люблю тебя? — тихо и серьёзно спросил Ваня. Зря спросил. Саша совсем сник, сморщился, будто от боли, прошептал едва слышно: — Не вариант... Конечно, не вариант. Вот дружить с самоотверженно спивающимся Диком — это вариант. Принимать чужую беззаветную любовь — тоже вариант. Ожидать от других жертвенности — отличный вариант. Использовать людей втёмную — ещё какой вариант! Любить самому? Что за бред? Не вариант. Иван летел в Петербург в бизнес-классе. Пил, уставясь в тёмное окно, пока не почувствовал, что пьян в дым. Из мазохизма вытащил телефон и начал пересматривать фотографии, сделанные в Израиле. Заплакал и тихо всхлипывал до самой посадки. Впрочем, белая питерская ночь, ветреная и студёная, милосердно высушила слёзы, да и хмель выветрила. В такси Иван первым делом попросил сигарету. И окунулся в наступивший понедельник, как в омут, однако не забыл посреди рабочей суеты отправить своё резюме в два крупнейших кадровых агентства. ========== Часть 7 ========== Дик сразу заметил, что у Ивана проблемы, ввалился в кабинет и начал расспрашивать. Сам он выглядел неплохо: мятые джинсы смотрелись лучше мятых костюмов, да и остатки волос он начисто сбрил. Может, кого и подцепил в клубе. Иван не постеснялся бы рассказать, что Саша вызвал его в Израиль не потому, что страшно скучал и вожделел, а потому, что надеялся сыграть на сентиментальности старого Шимона Бабицкого. Но он не знал, насколько Дик в курсе происходящего. Не желая подставлять Сашу, Иван отделался общими словами, впрочем, не погрешив против истины: — Мне не нравится Сашин стиль руководства. Он нечестен со мной. С тобой, скорее всего, тоже. Вернётся из отпуска, я уволюсь. Дик почесал отросшую щетину, сказал: — Со мной — честный всегда. — Ты уверен? В любом случае, я не могу больше с ним работать. Это личное. Он помирился с женой, у них ребёнок. Он сказал про меня, что я не вариант. Мне по-любому надо увольняться. Я не смогу, как ты... — Ты дурак, Иван. — Да, я дурак, — согласился Иван. Окунулся в работу. Саша по телефону распорядился поднять цену, чтобы привлечь не только постоянных клиентов, но и отбить чужих у конкурентов. Объём закупок резко вырос, пришлось нанимать менеджеров. Иван совсем зашивался, разрываясь между офисом, поездками по области и ежедневной рабочей рутиной. Телефон звонил, не переставая, и днём, и ночью. Иван даже не заметил, когда вернулся Саша. Просто однажды утром увидел, что дверь директорского кабинета распахнута. Саша через головы Князевой, Соломина и главбуха помахал рукой, пригласил на совещание. Иван обрисовал текущую ситуацию и с облегчением передал руководство. А вечером зашёл и положил на стол Саши заявление об увольнении. Саша кивнул на свободное кресло: — Садись, не убегай. Не хочешь ничего объяснить? — Подпиши заявление. — Ладно, — Саша подтянул к себе листок, поставил подпись и отдал Ивану. — Теперь объяснишь, что плохого я тебе сделал? Иван вздохнул: — Какой смысл что-то объяснять, если я всё равно для тебя не вариант? — Не дави на меня! Мне и без того тяжело. Ивану тоже было тяжело. Хотелось перемахнуть через заваленный бумагами стол и прижать Сашу к себе, но страшно было превратиться во второго Дика — безответно-влюблённого и несчастного, как приблудная собака. С одной незначительной разницей: иногда Саша будет трахать Ивана. Когда самому захочется или для пользы дела, как получилось с Шимоном. Иван не был против отношений, основанных исключительно на сексе, но не в том случае, когда один любит, а второй — милостиво позволяет себя обслуживать. Саша спросил тихо: — И всё же почему ты решил уйти? Потому что ты солгал, а я поверил. Потому что использовал меня для получения выгодного контракта и даже не предупредил об этом. Потому что подарил надежду, которая рассыпалась в пыль. Потому что не любишь, а я сам люблю так сильно и безнадёжно, что это разрывает мне сердце. Потому что я на минуту поверил, что всё возможно, а потом очнулся в горьком похмелье. Ваня проглотил все объяснения, ответил просто: — Потому что я не смогу так... Я не Дик. — А при чём тут Дик? Я не понимаю тебя, Ваня. Я тебе уже говорил: не молчи, озвучивай свои желания. Я не умею читать мысли, — Саша помолчал, ожидая ответа, и добавил: — Надеюсь, ты не пожалеешь о своём решении. — Могу я не отрабатывать две недели? — Совсем охренел?! Не видишь, что у нас творится? Машины в очередь на базу стоят. Ты мне сейчас позарез нужен! Нет, я не отпускаю тебя. Иван скривился от этих слов. Саша думал только о работе. Через несколько дней позвонила Люба Кравчук и попросила о встрече. Иван удивился, сказал, что занят и не видит необходимости встречаться. Люба очень настаивала, сказала, что дело очень важное, иначе бы она не обратилась. Иван согласился и после работы поехал куда-то в Купчино, по адресу, который продиктовала Люба. Старая хрущёвка, маленькая сырая квартира на первом этаже. Небеременная Люба казалась слишком худой. Волосы непривычно убраны в хвост, лицо голое и уставшее. Она провела Ивана на крошечную кухню, где пахло варёной капустой, и прикрыла дверь: — Там в комнате свекровь с Тёмочкой, только заснул, — тяжело опустилась на покоцаный табурет. — У меня совсем мало времени. Что у тебя за дело ко мне? — Не к тебе, а к Саше, но к нему не дозвониться. Наверное, в чёрные списки поставил. Я б с Наташей поговорила, но тут такое дело... не стоит ей знать. — Я слушаю. — Ты знаешь, я же с ними почти одновременно познакомилась. С двоюродными братьями. С Толиком и Сашей. Конечно, я на Сашу запала. — Люба, какого чёрта? — Иван помассировал виски. — Какая разница, на кого ты запала? — Это важно, послушай. Саша — он же сам напрашивается. Ты не обращал внимания? В нём это есть — желание всем понравиться. Как будто он не уверен в себе и всё время ищет подтверждения, что он хороший, что его любят. Он специально очаровывал меня. Ну, не специально, конечно, а по привычке — он со всеми так себя ведёт. И с мужчинами тоже. Помогает, делает подарки, сближается. Но я тогда не знала, что это его стиль поведения, думала, что нравлюсь ему. У нас кое-что было. Знаешь, так странно. Он как будто отдался мне. Не взял меня, потому что сам хотел, а просто захотел сделать мне приятно, что ли... Так женщина иногда отдаётся, если хочет понравиться... У меня впервые такое с мужчиной. Потом у меня крышу сорвало, я бегала за ним, эсэмэски как полоумная строчила и даже караулила около офиса. Это было так глупо. Я мечтала, чтобы он в меня влюбился. Пить хочешь? Иван кивнул, и Люба долго рылась в холодильнике, пока нашла маленький пакетик яблочного сока с приклеенной соломинкой. Протянула Ивану: |
— Блин, больше нет ничего. В магазин некогда сходить. Да и денег особо нет, — Люба помолчала немного и продолжила: — Потом я с Толиком сошлась. Он не такой, как Саша. По дорогим ресторанам не водил, подарками не задаривал, да и некрасивый совсем. Но в нём было что-то правильное. Без этого вот: иди сюда, не знаю зачем. Мне хорошо с ним было. Он так старался для меня. Квартиру снял, когда я забеременела и мы решили пожениться. Тогда же я с Наташей Гар познакомилась. Ну, мне стыдно было, но ничего не поделаешь. Наташа классная девчонка, без понтов, хотя вся в шоколаде. Ей тяжело с Сашей, она сто раз его выгоняла, а потом видела, как он по друзьям шлялся, и обратно пускала. Она мне говорила, что он хороший человек, щедрый и вообще, но не даёт ей чего-то важного. Истерил часто на пустом месте, нервный и дёрганый весь. Секс раз в год по обещанию. Она ему изменяла, конечно... — Зачем ты мне это рассказываешь? Мне без разницы, что у него там с женой. — А мне вот интересно стало и я Толика расспросила. Они же вместе выросли. Он говорит, Саша мелкий был, худенький. Мама его воспитывала очень жёстко. Отца-то у Саши нет. Был, конечно, но я не знаю, куда делся. Так вот мама постоянно: мужчина должен то, мужчина должен сё. Не реветь, не вести себя как девочка, не жаловаться. У мамы были чёткие установки, каким мужчиной должен вырасти Саша. Лупила его ужасно за мелкие детские провинности, но самое страшное для него было, когда она говорила, что перестанет его любить и бросит. Толик говорил, он от этого навзрыд рыдал и заикался. Потом она раком заболела. Саша студентом был, бросил учёбу, пошёл работать. Он тогда с Наташей встречался, она на его курсе училась, и мама настояла, чтобы они поженились — хотела увидеть свадьбу сына. Умерла, когда уже Шурик родился. Толик говорит, что Шурик — копия маленького Саши. Иван допил сок и начал мять пустую коробочку: — Люба, это личные дела их семьи. — Личные, да. Просто я поняла, что ошиблась, когда приняла Сашино внимание за мужской интерес. Меня тогда попустило. Это не я идиотка, это у Саши проблемы. Ему нужно, чтобы его любили и заботились о нём, но он неправильно себя ведёт... От тебя он тоже этого ждёт, правда? — Мы просто работаем вместе. Если это всё, что ты хотела рассказать, то я пошёл, — Иван встал. — Нет, стой. Я сейчас закончу. Я хочу, чтобы ты понял, как у нас с Сашей так вышло. Толик же не знал ни о чём. О том, что у нас с Гаром что-то было, и я по нему сохла. Не знаю, кто ему рассказал. Толик очень любит меня. Он думал... он подумал, что я вышла за него, чтобы к Саше быть ближе. Всякую херню себе придумал, ревновал страшно. Он не знал, что моё наваждение давно прошло. Я, конечно, тоже дура. Пилила его: работаешь с Сашей, а так мало зарабатываешь. У Наташи шуба за полмиллиона, а я в синтепоновом пуховике всю зиму проходила. Такая беременность тяжёлая, я Толику нервы-то потрепала. И вдруг у него деньги начали появляться, да так много. Он сделал мне сюрприз, дом в Акуловке купил. Знал, что я мечтала о собственном доме. И, главное, спросил тогда: «Я же не хуже Гара, правда?» А я ж не знала, что Толик думает, что я Сашу люблю. К тому времени я Толика полюбила. По-настоящему: как мужчину, как отца своего ребёнка. Но мы тогда поруганные были, из-за моего курения, вот я и ляпнула: «Тебе до Гара срать да срать». А через несколько недель он приезжает домой с банкой какого-то коктейля алкогольного, выпивает полбанки и тут его как срубает. Упал на пол в умат пьяный, описался. Вдруг заржал и говорит: «А я твоего полюбовничка грохнул». Кошмар, что со мной было! Потом вы с Диком приехали. Иван молча смотрел на Любу, вспоминая тот страшный день. — Ваня, я хочу попросить тебя. Поговори с Сашей. Скажи ему, что Толик не виноват. Это я виновата, это из-за меня он... и деньги крал, и избил так жестоко. Я так раскаиваюсь! Мне Толик не сразу рассказал. Он же в запой ушёл. Глоток джин-тоника — и в отруб на целый день. Потом водка. Я после родов обо всём узнала, о воровстве. Такие роды тяжёлые были, двенадцать часов рожала. Тёмочка крупный, здоровенький, хотя я же курила... — Это всё? Передать Саше твои извинения? — Да. Но не только, — Люба осторожно приоткрыла дверь и скрылась в тёмной прихожей. Иван откинулся на гудящий бок старого холодильника и прикрыл глаза. Он верил, что Люба рассказала правду. Про Сашино детство и про то, что Саша сначала вызывал в девушке чувства, а потом слился. «Мне очень нужно, чтобы меня любили — только тогда я что-то чувствую» — вспомнились слова Саши. «А самому любить не хочется?» — «Я не любил никогда». Люба тихонько прошмыгнула на кухню и протянула Ивану несколько пачек пятитысячных: — Тут два миллиона двести семьдесят. Я дом продала. Немного взяла на клинику для Толика, он сейчас лечится, а всё остальное — здесь. Я с Толиком не из-за денег. Я люблю его, он мой муж. Отдай деньги и попроси у Саши прощения. Может, когда-нибудь он нас простит. Иван взял пакет: — Я всё передам, Люба. Сразу отдать деньги не удалось — Саша перестал появляться в офисе. Дика тоже не было. Князева сказала, что они вместе зависают: может, опять с девочками гудят. Иван подумал, что в этот раз, скорее, с мальчиками. И не ошибся. Ночью прозвенел звонок и пьяный, едва ворочающий языком Гар потребовал: — Скажи мне правду, Ваня! Почему ты меня бросил? На заднем фоне гремела попсовая умца-умца и раздавались мужские голоса. Иван сел в постели, пытаясь разглядеть стрелки на часах: — Ты где? С тобой всё в порядке? — Ха, заботливый какой! Сука. Почему ты меня бросил? Что во мне не так? Может, у меня член маленький? Или я не так сильно долбил, как тебе надо? — Прекрати. Езжай домой. — Блять, это тебе большой, а ему, может, маленький, — громким шёпотом сказал Саша кому-то в сторону. Ивана затошнило и он положил трубку. На работе потом виделись, Саша вёл себя как обычно. Только выглядел плохо: снова похудел и глаза красные. Иван принёс ему пакет денег: — Это Люба Кравчук просила тебе передать. Всё, что у них осталось из наворованного. Еще она просила... — Кассиру отдай, — перебил Саша. — И почему ты не на базе, а в офисе сидишь? Всё уже закупил? Нам через месяц Шимону пароход отгружать, а нечем. — Как нечем? База полная. — Так то голландцам отправим. А на Шимоновский пароход надо закупать. — А что... разве голландцы...? — Что голландцы? Им тоже пора отгружать, они уже зафрахтовали пароход на пятнадцать тысяч тонн. — Я думал, ты с ними больше не работаешь, раз с Шимоном договор подписал. — Я со всеми работаю. Если найду третьего покупателя, с ним тоже буду работать. Мне деньги нужны. Много денег. — Ты не планировал расширять бизнес. — Обстоятельства изменились. Иван не мог понять, что происходит. Во-первых, Саша ввязался в ценовые войны с конкурентами, пытаясь оттяпать больший кусок рынка, а во-вторых, голландцы не собирались разрывать контракт. Иван спросил Дика, когда тот появился в офисе: — Дик, ты знал, что Саша ведёт переговоры с Шимоном? — Да. Саша звонить из Израиль. Мы обсуждать. — Я думал, что твой голландский папа уходит от Саши, поэтому он Шимона нашёл. — Почему папа уходить? Нет, мы работать. Дик как-то подтянулся. Отпустил небольшую бородку и она приятно гармонировала с бритой головой. — Гуляете с Сашей по мужским клубам? — Да. — Он уже смирился, что гей? В глазах Дика мелькнуло порицание: — Мы не обсуждать про это. Через несколько дней снова прозвучал ночной звонок. И опять пьяный Саша со своим неизменным вопросом: — Почему ты меня бросил, Ваня?! Музыка, визги. И где-то там Саша, прижимающий трубку к уху, пытающийся выяснить ответ на важный для него вопрос. Иван потянулся за сигаретами, закурил: — Саш, ты зачем мне бухой звонишь? Хочешь поговорить — давай по-трезвому, можно на работе. |
Послышался полузадушенный всхлип: — Так я спрашивал по-трезвому! Ты не ответил! — Я ответил! — Что ответил? Что не хочешь как Дик? Дик — мой друг! — Друг?! Он уже признавался в любви? Хватал тебя за член? — у Ивана в глазах потемнело от злости на самого себя. — Кто, Дик?! Иван скорчился на кровати, испытывая отвращение к себе: — Прости... — Почему ты меня бросил? Затушив окурок, Иван сказал: — Саш, я же думал, ты скучаешь по мне. Я думал, ты так меня хочешь, что готов бросить семью на несколько дней ради меня. Мне показалось, что ты... что-то чувствуешь ко мне... — Ване срочно понадобилась ещё одна сигарета. — И что? — Если бы не Шимон, ты бы не позвал меня. Я был нужен тебе, чтобы изобразить счастливую голубую парочку, нуждающуюся в контракте. Почему ты не сказал, что нужно старого гея охмурить? Я бы всё равно приехал, но это было бы по-честному! — Ты охуел?! Ты думаешь, я разыгрывал спектакль перед Шимоном? Что я это заброни... за-пла-нировал? — А нет, что ли? — Да я понятия не имел, что он гей! Блять, убери от меня свои руки нахрен! — отбрил кого-то Саша. — Ваня! Откуда мне было знать? Он женат, четверо детей, уважаемый человек в своей синагоге. Регилиозный! Ре-ли-ги-озный... — Ты не знал? — растерянно переспросил Ваня. — То есть, ты случайно прокололся, когда погладил меня перед ним? — Я тебя до этого трое суток гладил. Я случайно. Привык. — А я подумал... — Как плохо ты обо мне думаешь. Я и не знал. — Саша отключился. Больше Саша не звонил. А Ивану хотелось поговорить, извиниться хотя бы. Но в офисе пересечься никак не удавалось. Выяснил у Князевой, что Саша очень занят, с юристами постоянно разъезжает и что куча народу добивается встречи с ним. Короче, директор плотно занят и неизвестно, когда появится в офисе. Поэтому когда Иван собрал коллег в пятницу вечером в столовой, он не ожидал появления Саши. — Ребята, я ухожу. Привык я к вам за четыре месяца, но жизнь — штука сложная, как говорит наш добрый еврейский друг Шимон. Зла не держите. Пишите, звоните, не забывайте. — Иван, мы сейчас пить и танцевать, потом я тебя сильно целовать и ты передумать! — Дик, я верю, что ты классно целуешься, но я уже всё решил. Я дела все передал, и даже телефон отключил — достали меня ваши поставщики. Они когда-нибудь спят? Князева жалобно протянула: — Вань, мне так нравилось с тобой работать... Хочешь, я тебя поцелую вместо Дика? После недолгого нытья вечеринка потекла своим чередом. Новенькие менеджеры быстро выпили, закусили и ускакали на встречи, Соломин рассказывал медлительной кассирше старые анекдоты, а Князева с главбухом обсуждали какой-то загадочный слэш и жарко краснели под макияжем. Дик всем подливал, управлял музыкой и вообще работал тамадой. На душе у Ивана было муторно. То, что Саша пригласил его в Израиль не для предъявления Шимону, ничего по сути не меняло. После покушения Саша вернулся в семью, и это много значило для Ивана. Ещё в больнице, когда к Саше пустили не его, — человека, который спас ему жизнь, — а Наташу, которая неделями не виделась с мужем, Иван понял, что не готов делить своего любимого ни с кем. Одно дело — встречаться со свободным человеком, совсем другое — быть тайным любовником женатого мужчины, к тому же, своего начальника. Слишком унизительная позиция для того, кто уже познал и радость свободного общения, и даже удовольствие совместного проживания. Тот апрель, что Саша прожил на Дачном, казался Ивану хрупким заколдованным подснежником, и не было никакой возможности отказаться от этого счастья. К десяти вечера все разошлись. В столовой, освещаемой лишь сиянием белой питерской ночи, остались только Дик и Ваня. На столе — остатки пирогов, коробки с роллами и несколько бутылок вина. Иван докурил сигарету, тщательно завернул окурок в бумажку и выкинул в урну: — Мне пора, Дик. Такси вызову. Хочешь, я тебя домой заброшу? — Нет. — Дик взглянул на часы. — Мы ждать Саша. — Он что, приедет? — Да. Дик перестал бухать. Веселился всё так же, и шутил, и распевал русские песни, нещадно коверкая слова, но заливаться алкоголем под завязку прекратил. Иван однажды глянул на него непредвзятым взглядом и обнаружил довольно неглупого симпатичного мужика, пусть даже немного упитанного. Дик вдруг весело подмигнул, щёлкнув языком, и скрылся из столовой. Иван услышал громкий голос в коридоре: — Десять вечера, а на Невском такие пробки, будто, блять, час пик! Полтора часа стояли! Таксист ещё зануда. Что за город! — Красный парус праздновать. — Алые паруса, Дик. Праздник выпускников. Где Иван? Саша стремительно зашёл в столовую: — Есть чего поесть? Я не обедал и не ужинал со всеми этими адвокатами и нотариусами. Увидел роллы и начал есть их прямо руками, запивая белым вином из открытой бутылки. Иван замер, вспоминая, как они пили вино на пляже Шератон. — Все эти юристы — они же акулы какие-то. Страшные люди, — рассказывал Саша с набитым ртом. — Последнюю рубашку отобрали! Суки. Ладно-ладно, потом посмотрим, у кого цыплята жирнее! Вань, ты один живёшь? — Эм-м-м... да. — Можно у тебя переночевать? Снова к Дику не хочу, задолбал со своими девочками-мальчиками, а мне ночевать негде. Устал, как собака. Не помню, когда спал нормально. — Тебя снова жена выгнала? Саша отрицательно промычал и, порывшись в своей сумке, перекинул Ивану через стол бумагу. Свидетельство о расторжении брака. Иван взял документ, пытаясь скрыть за голубым листком своё волнение. Сегодняшняя дата. Присел за стол напротив Саши, который наконец прожевал Калифорнию и пояснил: — Этот еврейский отдых мне в кошмарах будет сниться. Каждый день обсуждали условия развода — за завтраком, обедом и ужином. Наташка — молодец, зубастая такая выросла! — А чего ты в свою квартиру не поедешь? — Какую свою?! — взвыл Саша. — Она ж тоже в браке куплена, пришлось отдать. Блин, только ремонт закончил! Мне совсем негде жить. И машины нет. Ваня, я голодранец. — А «Нордекс»? — Вот за её долю в «Нордексе» я всё нажитое имущество и отдал. — Ну, тогда заработаешь. У тебя два хороших контракта... — Ага, сейчас! — Саша доел ролл и запил несколькими глотками вина. — «Нордекс» стоит намного больше, чем семейное имущество. Я под голландский и еврейский контракты денег в долг взял, чтобы у Наташи её долю выкупить. Она хотела все деньги целиком и сразу, сучка. Я думал, придушу её в Израиле. Шучу, конечно! Но теперь все будущие прибыли пойдут в счёт погашения моего долга. Я не знаю, год или два, но «Нордекс» не принесёт мне никакой прибыли. Хорошо, если на еду останется. Хочу быстрее с кредиторами расплатиться, они серьёзные люди. Понял теперь, почему я кинулся искать новых покупателей? Больше покупателей — больше работы — больше денег. Ближе свобода! Иван кивнул: — Понял. Ты молодец. Уважаю. У тебя всё получится. — Без тебя не получится. — Получится, Саш... — А я не хочу без тебя! Помнишь, я сказал Шимону: партнёр по бизнесу, партнёр по жизни? К тому же, ты классный аналитик и прирождённый управленец. Не такой раздолбай, как я. Будешь работать за двоих, а я учиться пойду — закончу институт. А то позор какой-то — диплома нет. Иван поднял глаза на Сашу, пытаясь понять, не шутит ли он. Саша хлопнул себя по лбу и достал ещё одну бумагу: — Забыл! Вот, подпиши. Решение о распределении долей ООО. Вернее сказать, решение о распределении долгов, но у меня кроме «Нордекса» с его долгами ничего больше нет. А мне хочется поделиться с тобой всем, что есть. Хочу по праву называть тебя «партнёр», — Саша засмеялся. — Подписывай, чего смотришь? Или нищий бомж для тебя не вариант? Иван ничего не подписывал, не читая, поэтому пробежал глазами текст. Заметил: — Мне, значит, не пятьдесят процентов? — Блять, я хотел тебе половину отдать, но мой адвокат! У него и так мозг разрушен разводом и разделом имущества. Он меня уговорил не делить бизнес поровну. Я завтра же заставлю его переделать! |
Иван пошарил по карманам, достал ручку и поднёс к документу: — Не надо дёргать адвоката. Я согласен быть младшим партнёром, — заглянул в Сашины глаза и тихо спросил: — Но ты ведь это делаешь не только потому, что я аналитик хороший? Саша протянул руки через стол: — Нет. Я это делаю, потому что... — судорожно вдохнул полной грудью, словно ему не хватало воздуха. — Я очень боюсь тебя потерять. Думал, с ума сойду за эти три недели. Я же о тебе всю жизнь мечтал, но не осознавал этого. А когда увидел — сразу узнал, хотя и не думал, что ты мужчиной окажешься... Поэтому я не сразу понял, что мне делать с тобой. С нами. Мне нужно было время, чтобы разобраться. Но теперь знаю. — Что? — Жить вместе, работать. Трахаться каждую ночь. Любить друг друга. Что-то ещё? Всё поплыло перед глазами Вани. Он склонился над документом и поставил свою подпись. Сказал грубо: — Теперь, когда с формальностями покончено... — обошёл стол и дёрнул Сашу на себя. — Чёрт, Ваня! Пятьдесят четвёртый обещал сейчас приехать, я прямо здесь встречу назначил. И мне ещё надо почту посмотреть, люди ждут... — младший партнёр закрыл рот старшего поцелуем. — Ваня, что ж ты делаешь... А Ваня делал, да. Целовал, как сумасшедший, расстёгивая пуговицы, молнии. Сдирал одежду с них обоих и снова целовал всё, что попадалось, вызывая вскрики и стоны, и ответный шквал нежностей. Не решаясь сесть на стол с пирогами, Иван подтащил Сашу к подоконнику и сел на край, раскидывая ноги, взметая вверх неснятую джинсовую штанину. Из кармана выпал телефон, потом по ламинату звонко застучала мелочь. Они этого не услышали. Они вообще ничего не слышали, кроме стука своих сердец и тяжёлого дыхания. Границы реального мира теперь проходили по контурам их сплетённых тел — всё остальное перестало существовать. Саша уже не боялся и не осторожничал, как в первый раз. Врывался глубоко и щедро, ощущая Ваню сполна и чуть ли не спинным мозгом понимая его кайф. И это неприкрытое и чистое Ванино удовольствие, от которого он вскидывался и стучал затылком по стеклу, било по Саше острым рикошетом, заставляя рычать и стонать от невозможности продлить наслаждение хотя бы ещё на минуту. В момент оргазма реальный мир вдруг взорвался миллионами сияющих огней и ударил по ушам пушечными выстрелами. — Что за...? — потрясённо спросил Саша. Дик сначала испугался их криков. Достал из стола бутылку виски и отхлебнул. Потом услышал быстрые тяжёлые шаги и выскочил в коридор, перехватив позднего клиента: — Саша Гар пять минут занят. Вы подождать, хорошо? Усадил пятьдесят четвёртого в своём кабинете, предложил чай, кофе, печенье, остывший кусок пирога, стакан виски, Мэнс Хэлс. Прислушивался к нарастающему темпу стонов за стеной и когда ему показалось, что дальше уже невозможно, что он сам сейчас кончит или заорёт, за окном прогрохотали мощные взрывы, и над Финским заливом начали распускаться причудливые цветы фейерверков. Залп за залпом. Огненный дождь, огненный вихрь вместо серого питерского неба. Пятьдесят четвёртый сказал: — Это салют на Алых парусах. У меня сын сегодня гуляет. Весь город вверх дном. Дик вытер пот на лбу, извинился и вышел в коридор. Отдышался немного и постучал в столовую. — Да! — ответил Саша. Дик заглянул в дверь. Оба его русских партнёра выглядели так, будто они дрались только что, а не трахались. — Вы оба два охуеть! — зашипел Дик. — Это офис, а не... не... — не находя русских слов разразился голландской бранью. — Клиент ждать! Слышать ваш секс! Саша обнял голландца: — Спасибо, что задержал его. Дик? — Что?! — Я говорил, что ты мой самый лучший друг? — Говорил! — Дик, мы с Ванькой теперь вместе. Поздравь нас, а? Больше никто не знает, только ты один. — Иди-иди! Скоро все знать ваш секс как плохой секрет. Тебя клиент ждать! Кто работать? Опять Дик? Все трахаться — Дик работать. Блять, Россия! Когда голоса удалились, Ваня повернулся к окну, всё ещё взрывающемуся разноцветными залпами, и закрыл лицо руками. КОНЕЦ. |
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 38 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |