Глава первая. Роль язычества в формировании сознания и образа жизни кабардинцев

Кабардинцы - один из адыгских народов. Сами себя они называют "адыхе", иностранцы же всех адыгов именовали "черкесами" (1). К адыгам относятся современные адыгейцы (124 826 чел.), кабардинцы (390 814 чел.) и черкесы (52 363 чел.) (2). Адыгейцы проживают в Адыгее и ряде районов Краснодарского края. Кабардинцы живут в основном на территории Кабардино-Балкарии, а черкесы - в Карачаево-Черкессии.

Кабардинский язык относится к абхазо-адыгским языкам, которые представляют собой западную группу иберийско-кавказских языков. В эту группу входят абхазский, абазинский, адыгейский и кабардино-черкесский языки. Адыгейский и кабардино-черкесский языки составляют адыгскую подгруппу (3).

Процесс формирования адыгской народности на северо-западном Кавказе начался в I тыс. до н.э. Сложнейшие миграционные процессы, которые происходили там с древнейших времен, сыграли свою роль в формировании адыгов как единой этнической общности со своей культурой, языком, психологией, характером. В научной литературе высказывалось мнение о том, что непосредственными предками адыгов были синды, меоты, фатеи, керкеты, досхи, псессы и др., обитавшие в I тыс. до н.э. на восточном побережье Черного и Азовского морей, а также в Прикубанье (4). Адыги были известны греческим и римским писателям (Страбону, Плинию, Дионисию Периегету, Ариану, Клавдию Птолемею и др.) под названием синды, керкеты, дзикхи и дзиги (5). С начала нашей эры наиболее известным становится одно из приморских племен - зихи. В I тыс. н.э. античные племенные наименования адыгов исчезают и остается только имя "зихи" (6). Исследователь истории Северного Кавказа Л. Лопатинский считает, что этноним "зихи" лежит в основе названия "адыги" через несохранившуюся форму "а-дзиги" (7).

Во II в. н.э. зихи-адыги признали свое подданство римскому императору. К VI в. они все более усиливались, создавая вокруг себя объединение племенных союзов (8). В VI в. адыги подчинились Византийской империи, которая в колонизаторской деятельности использовала свое военно-политическое, торговое и религиозное влияние (9). С XIII и почти до конца XV в. Северное и Восточное Причерноморье являлись важнейшими объектами колонизаторской экспансии Венеции и Генуи, что не могло не оказать влияния на культурно-историческое развитие адыгов. С XIII в. их основным торговым партнером была Генуя. На землях адыгов генуэзские купцы основывают колонии, среди которых наиболее крупными были Матрега (бывшая Тмутаракань), Копа, Мапа, Анапа (10).

Постепенно кабардинцы - одно из воинственных адыгских племен - продвигались на юго-восток к Пятигорью, к рекам Малке и Тереку (11). "В Пятигорье и по Малке, - пишет Л. Лопатинский, - кабардинцы застали уже татарские племена, которые были в этом крае пришельцами и вытеснили оттуда, даже из глубоких ущелий, осетин... Нахлынувшая с северо-запада толпа кабардинцев разметала татар в разные стороны. Они появились еще раз впоследствии, но уже в активной роли завоевателей" (12).

В XIII-XIV вв. в результате монголо-татарского нашествия территория современной Кабардино-Балкарии была опустошена, часть населения истреблена, другая часть оттеснена. В конце XIV в. они расселялись несколько западнее Таганрога, а затем под предводительством князя Инала, которого предание считает родоначальником всех кабардинских князей, продвинулись на восток и расселились по Кубани, а затем вдоль левого притока Терека. Это место впоследствии стало именоваться Большой Кабардой (13). В XV-XVI вв. часть кабардинцев переселилась на правый берег Терека, образовав район, названный впоследствии Малой Кабардой. В настоящее время кабардинцы занимают преимущественно низменную часть территории Кабардино-Балкарской республики, в горной ее части проживают балкарцы.

Для того чтобы лучше разобраться в современном состоянии ислама в республике, безусловно, важно знать корни кабардинского этноса и пути его развития, что глубже поможет понять процессы религиозной жизни кабардинского народа в настоящее время. Древние верования кабардинцев, как и у других народов, - "языческие". В них отражались представления адыгов о природе, вселенной, человеке и управляющих ими высших силах. Адыги поклонялись деревьям, у них были священные рощи, где они совершали моления и жертвоприношения. Под священными деревьями умирающие оставляли свое оружие и одежду, которые жители с церемонией развешивали на деревьях. Спасающийся от опасности мог взять тряпочку со священного дерева и повязать на свою одежду. Пока этот "талисман" находился у него, никто не смел его трогать. И до сих пор в некоторых из ущелий Кабардино-Балкарии можно увидеть сосны, увешанные разноцветными лентами, - как знак почитания местными жителями священной природы.

Кабардинцы почитали "троицу": бога Тха - великого бога, Псатхэ - бога души, Уашхо - бога неба (14). Бог Тха по представлениям кабардинцев существовал в трех лицах: Тха-шхо (Тха - бог, шхо - великий) - творец всей природы, Марием йи тха-тши - бог-князь, Шер-Гупс - злой дух (15). Местом обитания богов адыги считали высокие горы и курганы. По их представлениям, в определенные дни боги собираются на вершинах гор и совершают винопитие. Не только добрым богам есть место в горах, здесь пребывают также и боги зла - Пако (16). После знакомства кабардинцев с исламом там же были "расселены" и джинны (17). Имя бога Тха кабардинские предания связывали с Эльбрусом (по-кабардински Уэщхьэ-махуэ - гора счастья). В его сторону были обращены взоры молящихся, так как там "находились боги" (18). Бессмертный Тха, властитель Эльбруса, по свидетельствам легенд, решительно пресекал любые попытки смертных проникнуть в свою "святая святых" - на вершину горы.

Среди кабардинцев бытует легенда о том, что на снеговой вершине Эльбруса целые тысячелетия лежит громадный камень-скала, на котором сидит старик с длинной, до ног, бородой. Все его сгорбленное, дряхлое тело обросло волосами. На руках и ногах длинные ногти, похожие на когти орла. Его глаза, когда он бодрствует, горят как угли. На шее у него тяжелая огромная цепь. Его руки, ноги и тело скованы цепями. С далекой древности он сидит на скале, прикованный за то, что хотел свергнуть великого Тха. Никто из людей не может увидеть страдальца. Все желающие до него добраться погибали.

Оцепенение сковало измученного старика. Иногда он пробуждается от сна и спрашивает: растет ли на земле камыш и родятся ли ягнята? Великан осужден томиться до тех пор, пока будет расти на земле камыш и будут рождаться ягнята. Когда стражи отвечают ему, что на земле еще есть камыш и ягнята, он с отчаянием рвет на себе тяжелые оковы. Земля дрожит от его усилий, звук цепей родит гром и молнию в горах. Тяжелое дыхание узника несется по ущельям и склонам гор порывистым ураганом, стоны вызывают подземный гул, а из слез образуется ручей, который сбегает к подножию Эльбруса (19).

В этой легенде отразилось народное мнение о недоступности вершины Эльбруса. Смельчак, отважившийся на ее достижение, неминуемо должен был поплатиться страданиями или смертью. И действительно, в прошлом веке восхождение на Эльбрус было сопряжено с громадными трудностями. В 1829 г. научная экспедиция в составе Купфера, Ленца, Мейера и Менетриэ поднималась на вершину горы, но из четверки отважных только Ленц достиг высоты 4930 м. Однако, сопровождавший экспедицию черкес Киллар взошел на вершину горы (5630 м). В июле 1868 г. членам Лондонского альпийского клуба удалось подняться на восточный кратер Эльбруса. Русский топограф Пастухов дважды достигал его вершины, но при этом едва не погиб. Кабардинцы и черкесы скептически воспринимали такую информацию и продолжали утверждать, что этот дух, владетель горы, не допустит смертного в свое царство (20).

После того как к кабардинцам начал проникать ислам, они стали говорить, что на Эльбрусе обитает Джин-падишах, царь духов и властитель птиц, который обладает чудесным даром предугадывать будущее. Перед каждым новым годом многие из кабардинцев считали своей обязанностью идти на поклонение к Джин-падишаху. По их поверьям, исполнившего этот обряд до следующего года не будут преследовать несчастья: его не возьмет ни пуля, ни шашка, ему все удастся. Но так как до вершины Эльбруса добраться невозможно, то паломники обычно направлялись к урочищу Татар-туп на западном берегу Терека (21).

Городище Татар-туп (татарский холм) пользовалось у кабардинцев величайшим уважением. Клятва, произнесенная возле Татар-тупа, считалась священной. На одной из его стен когда-то обнаружили изображения Богородицы и Иоанна Крестителя (22). Л.Г. Лопатинский в XIX в. так описывал Татар-туп: "В настоящее время на месте городища стоит только один высокий кирпичный минарет, но еще в конце прошедшего столетия были видны здесь развалины мечети, башен, двух церквей и следы обширного кладбища. В одной из этих церквей академик Гюльденштедт мог еще различить на стене изображение Богородицы и Иоанна Крестителя..." (23). Преступники, отдававшиеся под покровительство Татар-тупа, считались неприкосновенными. Здесь же происходили народные собрания и совершались жертвоприношения богам.

Для кабардинцев характерно одновременное почитание языческих, христианских и мусульманских божеств, последние две категории при этом, как правило, мифологизируются и приобретают больше черт от языческих культов. Нахождение на одном урочище христианских и мусульманских памятников и совершение здесь же религиозных "языческих" обрядов указывает, что при сменах религий у кабардинцев святость его не подвергалась сомнению в продолжении многих веков.

В XIV в. путешественник Иван Шильтбергер, в XVII в. Жан де Лука, в XVIII в. Песоннель, затем Ксаверио Главани и некоторые другие путешественники отмечали почитание у адыгов людей, убитых молнией. Иван Шильтбергер писал о том, что он наблюдал у черкесов обычай класть убитых молнией в гроб, который потом вешают на высокое дерево, после чего приходят соседи, приносят кушанья и напитки и начинают плясать и веселиться. Они режут быков и баранов, а большую часть мяса раздают бедным. Так они поступают в течение трех дней и повторяют то же самое каждый год, пока трупы совершенно не истлеют, считая, что человек, убитый молнией, святой (24).

Бога-громовика кабардинцы называли Шибле. В его власти были вода, огонь, гроза. Считалось, что во время грозы Шибле скачет по небу на вороном жеребце и что раскаты грома не что иное, как отзвуки его небесной джигитовки (25). В период христианизации адыгов функции Шибле перешли к Илие (Еллэ) (26).

В честь бога грома у адыгов существовал танец шиблеудж. После громового раската две женщины обходили село, оповещая жителей о том, что бог грома приглашает их. Каждая участница обхода была обязана нести бутылку молока к месту, куда ударила молния. Собравшиеся слегка обкапывали это место, собирали землю в кучу и в ее центре делали углубление. Туда сливали все молоко, а затем закрывали травой и цветами. После этого начинался танец шиблеудж, продолжавшийся 7 дней. Участники танца становились рядом по двое, образуя двойной круг. Похлопывая ладонями, они трижды обходили место, пораженное молнией. Во время танца пели "Песню о громе" - "Шибле уэрэд". В песне перечислялись имена некогда убитых молнией людей, клички животных и названия пораженных ею предметов (27). Священное отношение к природной стихии выражалось и в том, что, уходя в военный поход, кабардинцы брали с собой кусочки дерева, в которое ударила молния. Считалось, что этот амулет предохраняет от дурного глаза (28).

В XIX в. во время Кавказской войны, когда Кабарда уже официально приняла ислам, празднество в честь бога Шибле было запрещено одним из наибов Шамиля в целях искоренения остатков язычества. Но указаниями власть имущих покончить с этим "пережитком" не удалось. Существует предание о том, что спустя некоторое время после запрещения празднества горе посетило семью темиргоевца Унарулова, состоящую из трех человек: самого главы Хампаза Унарулова, его жены и сына. Однажды, в ясный солнечный день, налетело облако, блеснула молния и ударила прямо в трубу сакли, в которой жила эта семья. Люди спаслись, а сакля и все имущество стали жертвой пламени. Тогда Хампаз Унарулов, усматривая в своем несчастье гнев бога Шибле, дал торжественно клятву за себя и за свой род восстановить и строго исполнять священный обычай предков. Согласно преданию, как только Унарулов произнес клятву, туча рассеялась и ярко засияло солнце. Возобновленный обычай продолжался до переселения Унаруловых в Турцию (29).

Кроме верховных божеств кабардинцы почитали богов, управляющих природой. Среди них Благъуэ - владыка рек и озер. В представлении адыгов это огромное чудовище наподобие крокодила. Затмение солнца объясняли тем, что оно захвачено гигантским драконом Благъуэ (30). Богиня рек - Псыхъуэ-Гуащэ во многом напоминает славянскую Русалку. Молодая Псыхъуэ-Гуащэ временами добра и милостива к людям. Ее параллель, старая Псыхо-Нана, Мать рек, не обладает такими качествами. И первая, и вторая богини во время половодья и больших разливов рек кричат людям: "Я еще не наелась, и дети мои не наелись. Несите мне своих детей!" (31).

С этими богинями адыги связывали обряд вызывания дождя "Ханцегуащэ". В 1930 г. существование обряда "Ханцегуащэ" у адыгов отмечал Е. Шиллинг. Он писал о том, что во время засухи женщины и девушки шли с куклой к реке и бросали ее в воду. По пути каждый пытался облить тех, кто шел с куклой, водой, а те в ответ хватали встречных, тащили их к берегу и бросали в реку. После обряда с куклы снимали одежду, остов ломали и выкидывали. Е. Шиллинг пишет: "С купаньем Ханцегуащэ борются не только местные ячейки женотдела, но и муллы, которые считают этот обряд невыгодным для себя и грешащим против ислама" (32).

Даже в 1993 г. представители семьи Дзамиховых из кабардинского селения Аушигер рассказывали автору этих строк о том, что обряд "Ханцегуащэ" сохраняется до сих пор. Он заключается в том, что по селу во время засухи носят лопату, наряженную в женское платье (ханце - деревянная лопата, гуащэ - богиня, княгиня), в каждом доме ее обливают водой и чем-либо одаривают. Все это говорит об удивительной живучести древних народных верований у адыгов вообще и в частности у кабардинцев.

Некоторые божества, по представлениям адыгов, помогали людям в их земной деятельности. Тлепс - божественный кузнец, герой богатырского нартского эпоса адыгов. Его считали покровителем оружейников, а также целителем всех раненных холодным оружием. С именем этого бога у адыгов связаны народные суеверия, согласно которым около раненого кладут кусок железа, будто бы облегчающего страдания и ускоряющего заживление. Когда слышится гром и сверкает молния, люди думают, что это бог Тлепс по велению Высшего божества приковывает к скале возмущенного и разорвавшего цепи Джинна.

Считалось, что Тлепс был таким искусным оружейником, что выделываемые им шашки были тонки, как волос, и обладали такой твердостью, что могли рассекать железо. Причем изделия Тлепса не подвергались никакой порче. В. Васильков приводит по этому поводу следующую легенду. Известный сказочный горский богатырь Саусрок, отправляясь на последние подвиги, дал обещание не возвращаться до тех пор, пока не раскуется его конь, подкованный богом Тлепсом. А так как подковы, сделанные им, не поддались порче ни временем, ни богатырской скачкой, то Саусрок больше уже не возвратился (33).

В почитании Тлепса отразилось древнее преклонение адыгов перед железом и орудиями из него. Железными предметами и особенно ударом по железу отгоняли от человека, его жилища и постели злых духов. Адыги считали, что всякая нечисть ("бзаджэнаджэ") боится железного звона и непременно покидает то место, где этот звон раздался (34). В нартском эпосе о Саусроке говорится: "муж черный, железноглазый" (35). Вообще, по преданиям, Саусрок является как бы крестником Тлепса. Его мать, Сатаней-гуащэ (Сатаней-княгиня), когда пришел ей срок родить, взяла камень, через который произошла ее беременность, завернула в чистую материю и понесла к Тлепсу. Попросила его при ней разбить камень. Из камня вышел Саусрок - "сверкающий, пылающий огнем". Тут же Саусрока закалили. При закалке Тлепс держал его клещами за голени, "сталью были его мышцы, крепкие, как у слона" (36).

У адыгов были искусные лекари - шэхэх (извлекатели пуль), которые, как говорят сами адыги, "могли доставать пули из самых труднодоступных органов человеческого тела". Н.И. Пирогов рассказывал о кавказских хирургах и костоправах следующее: "азиатские врачи на Кавказе излечивали совершенно такие наружные повреждения (преимущественно следствия огнестрельных ран), которые, по мнению наших врачей, требовали отнятия членов. Вырезывания раздробленных костей никогда не предпринимаются азиатскими врачами. Из кровавых операций, производимых ими для лечения наружных повреждений, известны только вырезывание пуль" (37). Далее Пирогов говорит: "Искусство лечения наружных повреждений у кавказских племен есть чисто наследственное и переходит от отца к сыну. Мне кажется, что оно вместе с другими началами просвещения перешло на Кавказ от арабов (следы пребывания арабов остались еще до сих пор в Дагестане). По крайней мере способ лечения ран напоминает нам живо арабскую медицину" (38).

А. Шортанов, В. Васильков, другие авторы рассказывают о поклонении адыгов таким богам, как Мазитха - бог охоты (39). В преданиях кабардинцев огнеусый Мазитха ездит верхом на большой дикой свинье с золотой щетиной. В связи с этим у кабардинцев длительное время существовала клятва "златощетинной свиньей Мазитхи". Мазитху также считали покровителем бесплодных женщин (40). Христианская параллель этого языческого божества - Аущджэрджий, Святой Георгий. Имя это сохранилось до настоящего времени в названии кабардинского села Аушигер. Зейкутх (зейку - путешествие, тха - бог) - бог похода, покровитель джигитов, наездников, живущих грабежом и набегами. В далекие времена этому божеству выделялась лучшая часть трофеев (къуентхъ). Созреш - божество, покровительствующее хлебопашцам, обилию и домашнему благосостоянию. Хадэгуащэ - покровительница садов, Ахин - покровитель стад, Аймыш - рогатого скота, Шумуц - всякого дикого зверя, Тхаголедж - бог плодородия, Емиш - домашних животных (41).

Уважительное отношение кабардинцев как к древним языческим богам, так и к христианским и мусульманским святым выразилось в народной поговорке, что "лучше уважать всех богов, чем возносить молитвы одному, а других не помнить. Ведь остальным будет обидно". Даже в песенном наследии кабардинцев христианские святые соседствуют с языческими божествами. "Тлепш рукоять его сабли держал, жало клинка Ауш Гер направлял" - говорится об одном из доблестных воинов (42).

Политеизм адыгов представлял собой устойчивую мировоззренческую систему. Несмотря на проникновение в адыгское общество мировых религий (христианства и ислама), язычество продолжало играть здесь значительную роль вплоть до 20-х гг. нашего столетия. Обширное наступление на "религиозные предрассудки", широкомасштабная атеизация населения в советский период оказали разрушительное воздействие на кабардинское язычество, но некоторые языческие обряды и верования продолжают сохраняться у кабардинцев по сей день.

Глава вторая. Религиозный аспект кодекса морали и чести (адыгэ-хабзэ)

Важную роль в жизни кабардинцев с древних времен и до настоящего времени играют народные традиции и обычаи, в первую очередь адыгский кодекс морали и чести - адыгэ-хабзэ. Во многих случаях они считались важнее мусульманских обычаев и шариата. Так, кабардинцы в своей жизни придерживаются системы этических норм, в которой важнейшее место занимает почитание старших. Это - отличительная черта всех восточных народов. У горцев с давних времен сохранилась поговорка: "Власть старшего равна власти Бога" (43). Уважение к старшим, считают горцы, это основа высокой нравственности общества. Старших почитают как хранителей родовых и семейных традиций, их воспринимают как память и мудрость народа.

Культ старших у кабардинцев тесно связан с культом предков. По народному преданию, даже после смерти предки незримо присутствуют рядом с потомками и влияют на их земную жизнь. Довольный своими потомками предок будет посылать им всяческие блага (избавит от засухи и града, наделит обильным урожаем). Поэтому предкам молятся, а поминая их, приносят в дар то, что они любили при жизни.

Неограниченной властью над детьми обладает глава семьи - отец. Но нельзя сказать, что молодежь слепо подчиняется старшим. Она видит доброе и участливое отношение к себе отцов, ценит их советы. Как и прежде, в настоящее время старейший - авторитетное лицо среди родственников и соседей, с ним советуются, выполняют его просьбы и пожелания. Старшему никогда не возражают, оказывают ему подчеркнутые знаки внимания. Молодые люди в обществе старших не заговаривают первыми, не перебивают их речь, на вопросы отвечают почтительно и кратко. Старшим не пересекают дорогу, в доме их приветствуют стоя и не садятся, пока те не сядут. Недопустимо появляться при старших небрежно одетыми, курить, сквернословить.

Так же как и почтенный возраст, у кабардинцев всегда пользовалась высоким почтением воинская доблесть. В противоположность им религиозное рвение и фанатизм ценились не так высоко. Народная мудрость гласит, что "из адыгского воина так же трудно сделать муллу, как из турецкого муллы - воина". В период принятия ислама кабардинцы говорили о Коране, что воину не обязательно уметь его читать, поскольку "для этого есть мулла" (44).

С давних времен особое место в обществе занимали старожилы, они являлись членами совета старейшин и составляли ядро местного самоуправления. Но в 20-е гг. началось активное наступление органов советской власти на позиции старшего поколения. Судопроизводство старейшин было упразднено. Главы родственных объединений, члены советов старейшин были лишены права голоса, многие из них выселены с родных мест. Газеты и журналы этих лет были заполнены нападками на старшее поколение, они обвинялись в приверженности старине и дурном влиянии на односельчан. В результате народные традиции стали исчезать постепенно в городах, но в селах древние обычаи сохранялись на протяжении всех лет существования советской власти и заметно усилились в последние годы.

Равным по силе почитанию старшего является почитание гостя. Гость у кабардинцев до сих пор считается посланником богов. Неуважение к гостю приравнивается к оскорблению близкого по крови человека, разрыву семьи, неподчинению традициям и воле старшего и в результате, по представлениям горцев, влечет за собой недовольство божественных сил.

Из поколения в поколение как нравственный долг передаются святые заповеди: принять в любое время любого гостя, устроить и накормить его как можно лучше, обеспечить ему защиту, кем бы он ни был. Народная мудрость гласит: "Гость адыга в крепости сидит" (45). При нарушении обычая предков общественное мнение беспощадно. Семья, неспособная исполнить долг гостеприимства, подвергается осуждению и насмешкам со стороны односельчан, с ней не рекомендуется вступать в родственные отношения.

Гостеприимство - дело не только одной принимающей гостя семьи. Он считается гостем всей родни и, если задерживается надолго, может жить в нескольких родственных домах. Встречая гостя, кабардинцы отводят для его проживания самые лучшие комнаты, стараются создать для него максимум удобств. Почетными считаются гости, прибывшие издалека. Большое значение имеют преклонный возраст, воинская или другая доблесть. О целях приезда гостя расспрашивать не принято. Он сам должен рассказать об этом на второй или третий день приезда. Но если хозяин знает о цели визита заранее, то он в первый же день выясняет все вопросы, чтобы оказать своевременную помощь.

По представлениям народов Северного Кавказа, идущим из глубокой древности, гости и члены семьи связывались с культом предков через семейный очаг и пищу. Гость, испробовавший пищу в доме, где был принят, становился временным родственником; именно пища сближала гостей и хозяев. Если горцы проклинали своих врагов, они говорили: "Чтобы некому было есть пищу, приготовленную тобой" (46).

Кабардинцы считали важными обряды, связанные с пищей, поскольку дается она божественными силами природы. Не один век прошел с того времени, как адыги приняли ислам, но в среде адыгских народов по сей день бытует поговорка: "Пища важнее Корана" (47). В то же время адыги очень умеренны в приеме пищи. "Мудрый сдержан", - говорят они. Самые лучшие припасы в доме держат для гостей. Когда в доме гость, на стол подают столько еды, чтобы чувствовался ее избыток. Хозяин дома следит за тем, чтобы гостю было удобно, чтобы он не стеснялся и ел вдоволь. Но правила этикета требуют от гостя также соблюдать умеренность как в еде, так и в поведении за столом. Во время приема пищи не принято смотреть на соседей и вести непрерывные разговоры, но если гость начинает о чем-либо говорить, то хозяева отрываются от еды и поддерживают беседу.

К словам кабардинцы относятся очень бережно. Особое почитание слова у горцев вообще создало неповторимую образность языка, воплотилось в глубине песен и мудрости сказаний. К слову относились суеверно и считали, что злословы и сплетники не смогут избежать наказаний в потусторонней жизни. Во многих уголках Северного Кавказа существуют схожие поговорки: "Язык сильнее пули", "Рана от пули заживает, а рана от слова никогда не уйдет из сердца". Умение владеть словом резко поднимает авторитет в обществе. Стремление выделиться, неестественность и многословие воспринимаются предосудительно. Кабардинцы по этому поводу говорят; "Лучше быть многозначащим и малоговорящим, чем малозначащим и многословным" (48).

Культ предков и домашнего очага горцы неразрывно связывают с семьей. По идущей из глубины веков народной традиции, кабардинцы считают создание семьи нравственным долгом каждого достигшего брачного возраста человека. Созданию семьи придают большое значение еще и потому, что это способствует расширению круга родственников, которые всегда могут оказать помощь друг другу. Общественное мнение осуждает незнание истории своей фамилии, отсутствие стремления к поддержке в сложных жизненных ситуациях.

Свадьба - ответственный шаг в жизни каждого человека. Считается, что она должна быть один раз в жизни. И большинство кабардинцев неизменно придерживается этого убеждения. В народе говорят: "Жену творит муж, мужа творит жена" (49), а это значит, что в любых ситуациях члены семьи должны поддерживать друг друга. Адыгский этикет в отношении семьи исходит из того, что это - сугубо интимный, личностный союз двух людей. Домашние дела не принято обсуждать вне семейного круга, потому что это, как считают адыги, ослабляет прочность семейных отношений.

С детства мальчиков и девочек воспитывают на примере семейных отношений, готовя их постепенно к будущей семейной жизни. Патриархальность кабардинского общества требует преклонения перед мужчиной как родоначальником и защитником рода, именно поэтому в детской среде выделяются мальчики. Как только ребенок подрастет и начинает помогать родителям, начинается разделение труда, согласно которому мужчина выполняет более сложную работу - он участвует в строительстве, сенокосе, заготовлении дров на зиму и т.п. Девочек с ранних лет учат всему, что может пригодиться в домашнем хозяйстве, но не загружают чрезмерно работой, поскольку она не должна выходить замуж изнуренной трудом.

В народе высоко ценится женское целомудрие. Главные черты женщины - это женственность, красота, уживчивость и дипломатичность. По существующей традиции, считается неприличным, если девушка или женщина смотрит прямо в глаза собеседнику. В таких случаях говорят: "Смотрит, не моргая", что означает отсутствие стеснительности. Разговаривая, следует опускать или слегка отводить глаза в сторону.

К родственным, семейным связям относятся распространенные на Северном Кавказе побратимство, которое бывает двух видов - аталычесство (в наши дни встречается реже) и куначество. По обычаю аталычества (аталык - отец, воспитатель), ребенка с малых лет берет на воспитание другой человек, у которого тот находится до своего совершеннолетия. Родство по аталычеству считается более тесным, чем кровное. Куначество - связь между двумя людьми, выросшая из гостеприимства и переросшая в дружбу. Отношения между кунаками могут стать не только постоянными, но и наследственными.

Значительное место в обрядности кабардинцев занимают адаты. Так, например, свадьба - это дело не только одной семьи, но и всей родни. До сих пор во многих горских семьях принято платить калым за невесту. Порядок выплаты калыма восходит к первобытнообщинному строю, когда считалось, что с потерей девушки ее род теряет рабочую единицу, и калым является компенсаией этой утраты. В сборе этого калыма, так же как в устройстве свадьбы, принимает участие вся родня. Родня также участвует в сборе приданого. Бедное приданое рассматривается как бесчестье не только для невесты, но и для ее близких.

Существует в Кабардино-Балкарии и по сей день обряд похищения невесты, которое совершается большей частью по согласию семей. После умыкания свадьбу могут справлять сразу, а могут и через месяц, но в тот же вечер, когда состоялось похищение, жених и невеста обязаны получить согласие муллы на брак.

Свадьбу отмечают сперва у родственников жениха в течение двух дней: первый день - регистрация в ЗАГСе, после чего в дом приглашается мулла, который дает согласие на брак. От родственников невесты в дом жениха в эти дни приходят только мужчины. На второй день происходит обряд представления невесты родителям жениха. Нежелательно играть свадьбу, если в селе кто-то умер. Если такое случается, свадьбу проводят, но без музыки. А обычно приглашают музыкантов, лучших танцоров одаривают щедрыми подарками.

Через две недели родственники жениха везут невесту к ее родным, где в течение дня и вечера еще раз отмечают свадьбу, как бы знакомясь с родственниками невесты. На неделю ее оставляют погостить у родных, и только после этого она имеет право одна или с мужем ходить в гости к своим родителям. Спустя некоторое время родственники невесты едут к зятю с приданым (это могут быть деньги, мебель и прочая домашняя утварь). Для молодых начинается семейная жизнь.

Главная ценность в семейных отношениях кабардинцев - рождение детей. Но, несмотря на большую любовь к ним, детям не принято уделять чрезмерного внимания. Рождение ребенка - радость, но оно отмечается не столь пышно, как свадьба. У адыгов после родов мать с новорожденным живут в доме мужа, а через 40 дней родственники забирают ее с младенцем погостить в дом матери (бабушки). Здесь они живут неделю, после чего родственники мужа в своем доме проводят обряд кхуэй плыжь кэрыщэ, заключающийся в том, что во дворе дома зарывают в землю столб, который смазывают маслом, наверху столба развешивают подарки. Собравшиеся пытаются забраться наверх и достать их. Пришедшие дарят ребенку деньги или одежду.

Пожалуй, единственным обрядом, в котором в большей мере сильна мусульманская традиция, являются похороны (хотя она также в определенной мере дополняется домусульманской традицией). В городах, где преобладает смешанный состав населения, существуют и мусульманские и христианские кладбища. В селах же - только мусульманские. Женщины и дети никогда не ходят на похороны. Люди иной национальности или религии могут принимать участие в похоронах, но опять же только мужчины. Женщины остаются дома и готовят пищу. В течение 40 дней в доме умершего пекут лакумы - пшеничные лепешки, которые каждый вечер раздают соседям и родственникам, а затем еще две недели делают это по четвергам. На восьмой день после похорон родственникам раздают вещи покойного. На 40-й день устраивают большие поминки, на которые собираются все родственники и соседи, режут двух быков или двадцать баранов, готовят сыр, сливочное масло, лакумы. Именно в этот день, говорят кабардинцы, Аллах принимает тело умершего. Но особенно важно помянуть усопшего на 52-й день, когда Аллах берет его душу (50).

Рассмотренные выше обычаи и обряды говорят о том, что в среде кабардинцев в большей мере сильны народные адаты. Соответствующее влияние на них оказывают и отголоски народных верований кабардинцев, и христианство. Отношение к религии даже в селах весьма расплывчато. Но тем не менее нельзя говорить о том, что ислам не играет заметной роли в идентификации себя кабардинцами по конфессиональному признаку.

Дата добавления: 2015-11-04