Посвящается тебе. 25 страница

Правда, тогда у них горели фары.

Она схватилась за клипсу ремня безопасности и попыталась перекричать шум визжащих покрышек:

— Скажи мне, что у тебя идеальное ночное зрение!

Фритц спокойно улыбнулся, словно они просто мило болтали у нее на кухне.

— О, да, мадам. Идеальное.

Дернувшись влево, они объехали минивэн, и снова понеслись по переулку. Ударив по тормозам, чтобы не сбить пешехода, Фритц опять вдавил педаль акселератора в пол, когда впереди них открылось пустое пространство узкой улочки. Метнувшись в сторону, он подрезал такси, увернулся от автобуса. Даже заставил внедорожник размером с «QE II»[114] дважды подумать, прежде чем сунуться перед ним.

Старичок был настоящим богом за рулем.

Правда, его стиль вождения больше походил на картины Джексона Поллока,[115] но, в любом случае, был потрясающ.

А потом он метнулся на свободное парковочное место. Прямо на дороге.

Вой сирен стал таким громким, что ей пришлось орать изо всех сил:

— Фритц! Они ведь…

Две полицейские машины пронеслись мимо.

— Секунду, мадам.

Еще одна проехала следом.

Фритц снова выехал на улицу и помчался дальше.

— Отличный фокус, Фритц.

— Не обижайтесь, мадам, но человеческим разумом куда проще манипулировать.

Они ехали дальше. Она смеялась, нервничала, хваталась за подлокотник. Казалось, эта поездка будет длиться вечно.

Когда они миновали первую пару ворот, расположенных на пути к поместью, Мэри начало трясти: так сильно она была возбуждена. В ту же секунду, что они остановились перед домом, она выскочила из машины, не потрудившись даже закрыть дверь.

— Спасибо, Фритц! — Прокричала она через плечо.

— Пожалуйста, мадам! — Раздалось в ответ.

Она пронеслась через вестибюль и побежала по лестнице. Добравшись до второго этажа, снова ринулась по направлению к спальне, но зацепила раскачивающейся сумкой лампу. Пришлось возвращаться, что бы поймать светильник до того, как он разбился об пол.

Она громко смеялась, когда ворвалась в комнату…

И остановилась как вкопанная.

Посреди спальни она увидела обнаженного Рейджа, стоявшего в трансе на коленях на черной плите. На его шее и запястьях были белые повязки. На ковер капала кровь, но она не могла понять, откуда она течет.

Он выглядел так, словно постарел на несколько десятков лет с их последней встречи.

— Рейдж?

Его глаза медленно открылись. Они были тусклыми, пустыми. Он моргнул пару раз и нахмурился.

— Рейдж? Рейдж, что происходит?

Звук ее голоса, казалось, привел его в себя.

— Что ты… — Он замолчал. Потом потряс головой, словно пытаясь прояснить зрение. — Что ты здесь делаешь?

— Я исцелилась! Я чудо!

Она кинулась к нему, но он отпрыгнул в сторону, подняв руки и безумно оглядываясь по сторонам.

— Убирайся! Она убьет тебя! Она все заберет обратно! О, Боже, не приближайся ко мне!

Мэри в ужасе застыла.

— О чем ты говоришь?

— Ты приняла дар, так ведь?!

— Как ты узнал о том… о том странном сне?

— Ты приняла дар?!

Боже. Рейдж окончательно сошел с ума. Дрожащий, голый, белый как известняк. Его голени кровоточили.

— Успокойся, Рейдж. — Боже, она совсем не так представляла себе этот разговор. — Я ничего не знаю ни о каком даре. Но послушай! Я уснула во время очередного МРТ, и с аппаратом что-то случилось. Он взорвался или что-то типа того. Я так думаю. Они сказали, что видели вспышку белого света. В общем, они повели меня вниз и снова взяли кровь на анализ. И он идеальный. Идеальный! Совершенно чистый! Никто не знает, что случилось. Такое впечатление, что лейкемия просто исчезла, а печень сама восстановилась. Она назвали меня медицинским чудом!

Ее переполняло счастье. Но Рейдж схватил ее за руки и сжал запястья так сильно, что причинил ей боль.

— Тебе нужно уйти. Сейчас же. Ты не можешь меня знать. Ты должна уйти. Никогда больше сюда не возвращайся.

— Что?

Он стал выталкивать ее из комнаты, а потом просто потащил, когда она начала сопротивляться.

— Что ты делаешь? Рейдж, я не…

— Ты должна уйти!

— Воин, ты можешь прекратить.

Искаженный женский голос заставил их остановиться.

Мэри оглянулась. В углу спальни парила маленькая фигура в черном, потоки света вырывались из-под ее накидки.

— Мой сон, — прошептала Мэри. — Вы та женщина из моего сна.

Руки Рейджа обрушились на ее тело, обнимая, но сразу же отодвигая от его тела.

— Я не ходил за ней, Дева-Летописеца. Клянусь, я не…

— Успокойся, воин. Я знаю, что ты выполнял свою часть сделки. — Миниатюрная фигура подплыла ближе к ним, не шагая, просто перемещаясь по комнате. — И все правильно. Ты упустил из виду одну маленькую деталь, о которой я не знала, пока не приблизилась к ней.

— Что?

— Ты не сказал мне, что она не может выносить ребенка.

Рейдж взглянул на Мэри.

— Я не знал.

Мэри кивнула и обхватила себя руками.

— Это правда. Я бесплодна. Из-за лечения.

Черная накидка слегка подвинулась.

— Подойди, женщина. Я прикоснусь к тебе.

В изумлении Мэри шагнула вперед, когда из-под темного одеяния показалась светящаяся рука. Их ладони встретились, и женщина почувствовала слабый электрический разряд.

Звучащий голос был низким и сильным:

— Я сожалею, что тебя лишили способности дарить жизнь. Радость, охватывающая меня при виде моих детей, поддерживает во мне силы. Мне очень жаль, что ты никогда не сможешь взять на руки плоть от своей плоти, что ты никогда не увидишь собственные глаза, обращенные на тебя с чужого лица, что ты никогда не соединишь заложенную в тебе природу с мужчиной, которого любишь. То, что ты потеряла, — достаточная жертва. Забрать у тебя и война… Было бы слишком жестоко. Как я говорила, я дарую тебе вечную жизнь, которая будет длиться до тех пор, пока ты не решишь отправиться в Забвение. Думаю, этот выбор предстоит сделать, когда твой воин покинет землю.

Она отпустила руку Мэри. Счастье, в котором купалась женщина, мгновенно ушло. Ей хотелось плакать.

— О, черт, — сказала она. — Я все еще сплю, так? Все это просто сон. Нужно было догадаться…

Низкий женственный смех послышался из накидки.

— Иди к своему войну, женщина. Почувствуй тепло его тела и пойми, что все это реально.

Мэри повернулась. Рейдж уперся в фигуру взглядом, полным неверия.

Она шагнула к нему, обвив его талию руками, слушая, как бьется сердце в его груди.

Черная фигура исчезла, и Рейдж начал говорить на Древнем Языке: слова вырывались из его рта с такой скоростью, что она не смогла бы разобрать их, даже будь они на английском.

Молитвы, подумала она. Он молился.

Замолчав, он взглянул на нее.

— Позволь мне поцеловать тебя, Мэри.

— Подожди. Скажи мне, пожалуйста, что сейчас произошло? И кто она?

— Позже. Я не могу… Я сейчас не очень здраво мыслю. Вообще-то, мне лучше прилечь на минуту. У меня такое ощущение, что я сейчас упаду в обморок, а я бы не хотел свалиться на тебя.

Она положила его тяжелую руку себе на плечо и обняла за талию. Когда он оперся на нее, она сгорбилась под его весом.

Как только Рейдж лег на кровать, он снял с запястий и шеи белые ленты. Именно тогда она заметила что-то искрящееся, смешенное с кровью на его голенях. Она взглянула на черную плиту. На ней были какие-то осколки, словно стекло. Или бриллианты? Боже, он упирался коленями прямо в них. Не удивительно, что он серьезно порезался.

— Что ты делал? — Спросила она.

— Скорбел.

— Почему?

— Позже.

Он потянул ее вниз и, уложив на себя, взял за руку.

Чувствуя тепло его тела, она задумалась о происхождении чудес. Не тех чудес в стиле «мне сейчас реально повезло», но настоящих чудес: мистических, необъяснимых. Она вспомнила докторов, мельтешивших вокруг нее с картами и анализами. Снова почувствовала слабый электрический разряд, прошедший через ее руку в сердцевину груди, когда фигура в черной накидке прикоснулась к ней.

И подумала об отчаянных молитвах, которые обращала к небесам.

Да, решила Мэри. Чудеса действительно случаются.

Она смеялась сквозь слезы, жадно вслушиваясь в нежные успокоительные слова, которые шептал ей Рейдж.

Немного погодя она сказала:

— Только моя мать могла бы поверить в это.

— Поверить во что?

— Моя мать была ревностной католичкой. Она верила в Бога, спасение и вечную жизнь. — Она поцеловала его в шею. — Так что она мгновенно поверила бы во все это. И она была бы полностью убеждена, что под этими черными одеяниями скрывается Матерь Божья.

— На самом деле, это была Дева-Летописеца. Она много кто, но уже точно не мать Иисуса. Ну, по крайней мере, не в нашем понимании.

Она подняла голову.

— Знаешь, мать всегда говорила мне, что Бог спасет меня, буду я в него верить или нет. Она была уверена, что я не смогу избежать его благодати из-за своего имени. Она говорила, что каждый раз, как кто-то зовет меня по имени, или пишет его, или думает о нем, божественная сила защищает меня.

— Твое имя?

— Мэри. Она назвала меня в честь Девы Марии.[116]

Дыхание Рейджа прервалось. А потом он мягко рассмеялся.

— Что смешного?

Его глаза светились ярко-голубым.

— Просто Ви… ну, Вишес, никогда не ошибается. О, Мэри, моя прекрасная дева, позволишь ли ты мне любить тебя, пока я живу? А когда я отправлюсь в Забвение, пойдешь ли ты за мной?

— Да, — она погладила его по щеке. — Но разве тебя не волнует, что я не могу иметь детей?

— Не особенно. У меня есть ты, это все, что имеет значение.

— Знаешь, — прошептала она. — Существует же усыновление. Вампиры усыновляют детей?

— Спроси Тора и Велси. Могу точно сказать, они уже считают Джона своим. — Рейдж улыбнулся. — Хочешь ребенка, я тебе его достану. И знаешь, из меня получиться неплохой папа.

— Думаю, что куда больше, чем просто «неплохой».

Когда она наклонилась, чтобы поцеловать его, он остановил ее.

— Э-э-э, но есть еще кое-что.

— Что?

— Ну, мы получили чудовище навсегда. Я… как бы… заключил сделку с Девой-Летописецей…

Мэри подалась назад.

— Ты заключил сделку?

— Я должен был что-то сделать, чтобы спасти тебя.

Ошарашенная, она уставилась на него, а потом закрыла глаза. Он начал все это. Он спас ее.

— Мэри, мне нужно было предложить ей что-то…

Она крепко поцеловала его.

— О, Боже, я люблю тебя, — выдохнула она.

— Даже если это значит, что тебе придется жить со зверем? Проклятье стало вечным. Это приговор. Навсегда.

— Я говорила, что не возражаю, — она улыбнулась. — В смысле, да ладно тебе. Он довольно милый, что-то типа Годзиллы. И это похоже на сделку «два по одной цене».

Глаза Рейджа сверкнули белым. Он перекатился, лег на нее сверху и прижался губами к ее шее.

— Я рад, что он тебе нравится, — прошептал он, пока его руки задирали ее рубашку. — Потому что мы оба принадлежим тебе. Насколько захочешь.

— Навечно, — сказала она, отвечая на его прикосновения.

Купаясь в его любви.

Приложения

ПриложенияГлоссарий терминов и имен собственных

Братство Черного Кинжала — профессиональные войны-вампиры, защищающие свой вид от Общества Лессинг. Рожденные путем тщательной селекции, братья обладают огромной физической и умственной силой, наравне со способностью к быстрому выздоровлению. Большинство членов братства не являются родственниками, попадая в него по рекомендации других членов. Агрессивные, самоуверенные и скрытные по натуре, они живут отдельно от гражданских вампиров, редко контактируя с представителями других классов, за исключением времени, когда вынуждены питаться. Они герои легенд, и пользуются большим уважением в своем мире. Братья могут погибнуть лишь от очень серьезных ран: например, от выстрела или удара ножом в сердце.

Раб крови — мужчина или женщина вампир, порабощенный для удовлетворения жажды другого вампира. Подобное рабство было практически повсеместно искоренено, хотя и не считалось противозаконным.

Избранные — женщины-вампиры, рожденные для услужения Деве-Летописеце. Они рассматриваются как часть аристократии, хотя сосредоточены в большей степени на духовной сфере, чем на светской жизни. Они практически не общаются с представителями противоположенного пола, и могут выходить замуж лишь за членов Братства, чтобы продлевать свой род. Обладают даром предвидения. В прошлом они использовались для удовлетворения нужд в крови неженатыми братьями, но позже эта традиция была забыта.

Доджен — член класса слуг в мире вампиров. Поведение доджена основывается на старинной консервативной традиции, описывающей службу своему хозяину, формальную одежду и правила поведения. Они могут выходить на дневной свет, но подвержены «преждевременному» старению. Продолжительность их жизни составляет примерно пятьсот лет.

Забвение — мир вне времени, в котором умершие встречаются со своими любимыми в вечности.

Хеллрен — женатый мужчина-вампир (у мужчины в качестве пары может выступать не одна женщина).

Общество Лессинг — орден убийц, собранных Омегой для уничтожения вампиров как вида.

Лессер — человек без души (мужчина), являющийся членом Общества Лессинг, избравший своей целью уничтожение вампиров. Лессеры живут вечно, их можно уничтожить лишь ударом ножом в грудь. Они не испытывают жажды или голода и являются импотентами. Со временем их кожа, волосы и радужки глаз теряют пигментацию. Они пахнут детской присыпкой. Всыпая в Общество под бдительным оком Омеги, они получают керамические сосуды, в которых хранятся их сердца, вырезанные во время обряда инициации.

Период жажды — репродуктивный отрезок жизни женщины-вампира, длящийся, как правило, два дня и сопровождающийся повышением сексуального желания. В первый раз наступает через пять лет после превращение, затем — каждое десятилетие. На «зов» реагируют все мужчины-вампиры, находящиеся рядом с женщиной. Это время может стать очень опасным из-за конфликтов соревнующихся мужчин, особенно в том случае, если женщина не замужем.

Омега — злорадная, мистическая личность, избравшая своей целью уничтожение вампиров из-за разногласий с Девой-Летописецей. Обитает в неком вневременном пространстве. Обладает огромной силой, не связанной, впрочем, с силой творения.

Рит — ритуал искупления вины, предлагаемый лицом, которое нанесло оскорбление. Если предложение принимается оскобленной стороной, оскорбивший подвергается наказанию оружием, выбранным оскорбленным, и не имеет права защищать себя.

Дева-Летописеца — мистическая сила, являющаяся советником короля вампиров, хранителем архивов и распределителем привилегий. Обитает в неком вневременном пространстве и обладает огромной силой. Способная на единственное творение, она создала расу вампиров.

Шеллан — замужняя женщина-вампир (как правило, имеет лишь одного мужа из-за собственнической натуры мужчин-вампиров).

Гробница — священное хранилище Братства. Используется в качестве места для проведения ритуалов (вступление в братство, похороны, дисциплинарные меры). Там же хранятся сосуды лессеров. Входить туда могут лишь братья, Дева-Летописеца и кандидаты на вступление.

Превращение — критический момент в жизни вампира, когда он или она превращается во взрослого. После этого они должны пить кровь от представителей противоположенного пола и не могут переносить дневной свет. Происходит примерно в двадцать пять лет. Некоторые не переживают превращение, в большинстве случаев, — мужчины. До перехода в зрелость, вампиры физически слабы, сексуально неактивны, невосприимчивы и неспособны дематериализоваться.

Вампир — член вида, отделившегося от Homo sapiens. Чтобы выжить, вампиры должны пить кровь от противоположного пола. Человеческая кровь поддерживает их, однако, сила, полученная из нее, не сохраняется надолго. После превращения, происходящего в возрасте двадцати пяти лет, они неспособны выйти на солнечный свет и должны регулярно питаться от вены. Человек не может превратиться в вампира посредством укуса или через переливание крови. В редких случаях, вампиры зачинают детей с представителями других видов. Вампиры могут дематериализоваться по своему желанию, хотя для этого требуется успокоиться и сконцентрироваться, а также не нести с собой ничего тяжелого. Они могут лишить людей воспоминаний, при условии, что данные воспоминания краткосрочны. Некоторые вампиры читают мысли. Продолжительность их жизни составляет более тысячи лет.

Прошедший — умерший, но вернувшийся из Забвения живым. Пользуется всеобщим уважением и почтением.

Отрывок из Insider's Guide

Рейдж, сын Торчера

Aka Хел И. Вуд

Он хотел, чтобы она сказала еще что-нибудь. Например, «соблазнительный», «шепот» или «клубника».

Черт, сгодился бы и «антидизэстеблишментарионизм».

Возраст

165 лет

Принят в Братство Черного Кинжала

В 1898 году

Рост

2 метра

Вес

126 кг

Цвет волос

Блондин

Цвет глаз

Неоновые зелено-голубые

Отличительные физические черты

Разноцветная татуировка, изображающая дракона, на спине.

Метка Братства на левой стороне груди.

Имя «Мария Мадонна» вырезанное на спине и плечах на Древнем Языке.

Отметки

Обладает внутренним драконом, который вырывается наружу, когда Рейдж находится в состоянии эмоциональной нестабильности. Это проклятье возложено на него Девой-Летописецей навечно. В данный момент имеет некоторую власть над зверем, которого укротила его шеллан.

Предпочитаемое оружие

Его чудовище

Описание

Несмотря на внешнюю привлекательность, было в нем что-то, противоречащее стандартной, немного искусственной красоте. Какая-то животная сила. Он вел себя не так, как все остальные.

На самом деле, он двигался как хищник: мощные плечи слегка вздрагивали в такт шагам, голова поворачивалась, глаза осматривали зал. У нее возникло неприятное ощущение, что, если бы он захотел вышвырнуть отсюда всех присутствующих, это удалось бы ему влегкую.

Супруга

Мэри Мадонна Льюс

Персональный опросник Последний фильм, который ты смотрел

«La Vie en rose»[117] (Мэри виновата. Она настояла на том, что мне нужно смотреть что-то помимо фильмов с Биллом Мюрреем).

Последняя книга, которую ты читал

«Очень голодная гусеница» Эрика Карла[118] (Налле[119]).

Любимое телешоу

«Flavor of Love», «Rock of Love»[120] и почти все, что показывают по кулинарному каналу (P.S. Хотелось бы, чтобы Нью-Йорк вернулся и снял еще один сезон).

Последнее просмотренное телешоу

«Talk Soup»[121]

Последняя игра, в которую ты играл

Вы не хотите знать

Самый большой страх

Потерять Мэри

Самая большая любовь

Мэри

Любимая цитата

«Mangia bene!»[122]

Боксеры или плавки?

Все, что Мэри нравится с меня снимать

Часы

Золотые Rolex Presidential

Машина

Пурпурный GTO[123]

Сколько сейчас времени?

Шесть вечера

Где ты?

В постели, голый

Что на тебе надето?

См. выше

Что у тебя в шкафу?

Черные шмотки, кожаная одежда для сражений, белая — для визитов к Деве-Летописеце. И одна длинная гавайская рубашка, которую Мэри пытается заставить меня носить. Ну, ладно, это не совсем гавайская рубашка, но она синяя, и, честно, у меня просто кожа зудит от этого цвета. Впрочем, Мэри постоянно пытается подкупить меня, чтобы я, наконец, одел ее. Это всегда очень весело.

Что ты ел в последний раз?

Пышные оладьи (5 шт.) с маслом и кленовым сиропом; чашка кофе; две картофельные котлеты; коробка клубники; бублик с корицей и сливочным сыром; разрезанный пополам розовый грейпфрут (съел обе половины); три пирожка с вишней (и я уже немного проголодался).

Опиши свой последний сон

Скажем так, я проснулся и воплотил его в жизнь полчаса назад (широкая ухмылка)

Кола или Пепси?

Кола

Одри Хепберн или Мерлин Монро?

Думаю, Мерлин Монро. Но это полностью дискуссионный вопрос, и не только потому, что обе они хороши. У меня есть Мэри.

Кирк или Пикар?[124]

Кирк. Черт, да он был донжуаном вселенских масштабов!

Футбол или бейсбол?

Футбол, потому что это контактный спорт.[125]

Самая сексуальная часть тела твоей женщины

Зависит от моего настроения… Думаю, я всеядный.

Что тебе больше всего нравится в Мэри?

Звук ее голоса. То, как она прижимается ко мне в постели и говорит со мной в темноте дня. В такие моменты я чувствую себя в полной безопасности.

Твои первые слова, сказанные ей

Кто ты?

Ее ответ на них

Меня зовут… Меня зовут Мэри. Я пришла сюда с подругой.

Последний подарок, который ты ей сделал

Прошлой ночью я купил ей белую розу. Она была так рада. Знаете, моя Мэри Мадонна не из тех, кто любит показуху. Ну, например… Я купил ей обручальное кольцо перед свадебной церемонией. Она же человек, и так у них принято. Оно с бриллиантом — все лучшее для моей Мэри. Камень в семь карат. Безупречный. Фритц купил его для меня на Манхеттене в Даймонд Дистрикт.[126] Когда я подарил его ей, она была очень благодарна. Но в чем фишка? Что сейчас на ее пальце? Только золотое кольцо. Ви сделал такие для нас, потому что Мэри — человек, и, как я уже говорила, она хотела, чтобы осталось, подтверждающее брачные клятвы. Забавно, но раньше я не понимал смысла этих колец. Ну, мы вампиры носим имена своих возлюбленных у себя на спине. Но кольцо видно всем, даже когда ты полностью одет. Я всегда ношу его, снимаю только перед боем.

Твой самый романтический поступок

Ей действительно понравилась роза. Когда я вижу, как она улыбается, я чувствую, что мне море по плечу.

Ее самый романтический поступок

Благодарность за розу

Что бы ты хотел в ней изменить?

Ничего, кроме ее кинематографического вкуса. БОЖЕ. Я имею в виду, что эта женщина будет смотреть что угодно с иностранными названиями. Я пытался смотреть эти фильмы. И смотрел, но это было мучение. После мне просто необходима доза Брюса Уиллиса или «Суперпапа».[127]

Лучший друг (исключая шеллан)

Бутч/Ви.

Когда в последний раз ты плакал?

Сегодня утром. Думал «La Vie en rose» никогда не кончится.

Когда ты в последний раз смеялся?

Пока ел. Бутч сегодня сам делал блинчики, и вы бы видели выражение лица Фритца, когда он понял, в каком состоянии кухня после этого. Бутч неплохо готовит, не так хорошо, конечно, как Ви, но мои мальчики не знают о правиле «приготовил — убери за собой». Там был не просто бардак. Кухню словно… осквернили. Потом мы помогли убрать все это: Я, Бутч и Ви, — с парой додженов, которые, пережив тот же шок, что и Фритц, отлично провели время за уборкой. Доджены любят убирать, я люблю есть.

Дж. Р.Уорд о «Вечном любовнике»

Идеальные мужчины мне неинтересны. Понимаете, о ком я говорю? Парни типа BMOC.[128] Лощеные популярные мальчики, уверенные в собственной сексуальности (как будто у них в штанах космодром Байконур). Такие типы всегда оставляют меня равнодушной.

Когда я работала над «Темным любовником», Рейдж казался мне именно таким. Постоянная бравада, излишняя самоуверенность, женщины… Я не видела в нем героя. Кому понравилась бы такая история? Роскошный парень встречает девушку. Мм… Роскошный парень держит девушку при себе, а она остается с ним, потому что — эй, он же роскошный! — ей нравится заниматься с ним сексом при свете.

Да я бы закончила на второй главе. В основном, из отвращения. В смысле, какое у них «жили долго и счастливо»? Она монтирует в потолок над брачным ложем зеркала, а он… он уже счастлив, потому что совершенен.

По правде, я была расстроена, что книга про Рейджа — вторая в серии.

Я поняла, что он будет следующим, когда написала «Темного Любовника». Я осознала это во время создания той сцены в подвале дома Дариуса, когда Бэт приносит ему стакан «Алка-Зельцера», что бы ему стало легче после превращение в зверя и обратно. Именно тогда я начала видеть книгу о Голливуде: я увидела Рейджа, его зверя, поняла, как ему тяжело переносить проклятье. Увидела, что весь этот секс был пустым — лишь попыткой снять напряжение, удержать чудовище на коротком поводке. Увидела, как он приносит себя в жертву ради Мэри.

Он не был идеальным. Он страдал. Он боролся.

К тому времени, как я начала прописывать его историю, Рейдж уже не просто был мне интересен, я полюбила его. Его жизнь, непохожая на рай обычного плейбоя, была такой притягательной.

И тогда я поняла правило: конфликт — это главное.

Конфликты стали одним из основных элементов «Вечного любовника». Мэри и Рейджу многое предстоит преодолеть, чтобы быть вместе: они противостоят раку, справляются с тем, что он вампир, а она человек, находят способ управлять его зверем, и делают все возможно для того, чтобы она смогла присоединиться к Братству. Преодолевая препятствия, они становятся все сильнее и сильнее.

Возьмем, к примеру, возвращение лейкемии. В конце книги, когда становится понятно, что у них осталось совсем мало времени, Рейдж отправляется к Деве-Летописице и просит ее спасти его любимую. Дева-Летописеца рассматривает эту просьбу и выносит душераздирающее решение. Она обещает ему изменить судьбу Мэри, спасти ее от смерти. Но для того, чтобы сохранить баланс сил на земле, его проклятье станет вечным, и он больше никогда не сможет видеть Мэри. Более того, Мэри не вспомнит ни его, ни любовь, что они делили:

Его голос дрожал.

— Вы забираете у меня жизнь.

— В этом суть, — сказала она до невозможности мягким тоном. — Это инь и ян, воин. Твоя жизнь, метафорически, в обмен на ее — буквально. Баланс должен сохраняться. Жертва предвещает дар. Если я спасу женщину для тебя, ты должен отдать что-то. Инь и ян.

Это серьезный внутренний конфликт. В его власти спасти Мэри, но цена этого — его счастье.

Конфликт позволяет рассмотреть книгу под микроскопом. Когда персонаж попадает в него, становятся видны черты, лежащие за пределами повествования. Ты видишь: слаб он или силен, принципиален или безразличен, герой он или злодей.

В сделке, заключеной между Рейджем и Девой-Летописицей, главный герой справляется и с внешним конфликтом (обстоятельства, вынуждающие его пойти на сделку, и предложение божества), и с внутренним (он хочет избавиться от чудовища, но очень сильно любит Мэри). Он доказывает, что он герой — жертвует собственным счастьем, ради спасения жизни любимой. Это становится кульминацией становления героя как неэгоистичного, сострадающего человека.

Теперь понимаете, почему я полюбила его?

Конфликт — это критическая точка каждой истории. Я представляю себе повествование, как шахматную доску, по которой персонажи двигаются как фигуры: что они делают и куда идут значит так же много, как и обстоятельства, которые поставили их в сложную ситуацию.

Правило: нужен обоснованный, но неожиданный сюжетный ход, который разрешает конфликт.

Для автора подобный обоснованный сюрприз — последний ход в шахматной партии. Сюрпризов может быть много, не без предшествующего контекста, который объяснял бы их, они не «обоснованные». Чтобы принимаемое героем решение было впечатляющим, вы должны взять две половинки: серьезный конфликт и непредсказуемое, но правдоподобное разрешение.

Возьмем, к примеру, концовку «Вечного любовника». Когда Рейдж соглашается на сделку с Девой-Летописицей, чтобы спасти жизнь Мэри, между ним и его шеллан все кончено. Бесповоротно. Но вот, его любимая возвращается к нему (спасибо выдающимся навыкам вождения Фритца! Кто же знал, что наполовину Джефф Гордон?[129]), излечившись от болезни, и помня его и их отношения. Отлично! Замечательно! Но только невозможно, согласно сделке с Девой-Летописицей.

Привет, обоснованный сюрприз. Оказывается, что жертва ради спасения Мэри уже была принесена. Когда Дева-Летописица приходит к Мэри, чтобы спасти ее от рока, она узнает, что женщина бесплодна из-за интенсивного лечения от лейкемии. В сознании божества этого достаточно, чтобы сохранить гармонию сил при даровании вечной жизни. Она говорит:

…Радость, охватывающая меня при виде моих детей, поддерживает во мне силы. Мне очень жаль, что ты никогда не сможешь взять на руки плоть от своей плоти, что ты никогда не увидишь собственные глаза, обращенные на тебя с чужого лица, что ты никогда не соединишь заложенную в тебе природу с мужчиной, которого любишь. То, что ты потеряла, — достаточная жертва…

Кто бы мог подумать, что именно бесплодие Мэри позволит герою и героине быть вместе? Я не думала… Но, сюрприз! И вот, почему он обоснованный. Бесплодие Мэри ранее упоминалось в книге, а гармония всегда была важна для Девы-Летописицы. Ее дар всегда предвещала плата (вспомните ее сделку с Дариусом в конце «Темного любовника»): читатель знает об этом и готов к этому.

Как я уже сказала, такое решение удивило меня, и принесло несказанное облегчение. Когда я прописывала сюжет, дойдя до сцены с Девой-Летописицей: все было кончено и потеряно, — я думала, что начну биться об монитор головой. В смысле, я же пишу РОМАН. А плохой конец приемлем для РОМАНА, только если он состоит в закапывании хладного трупа зловредной свекрови. Я была в панике и не понимала, как же они смогут добраться до своего «жили долго и счастливо».

Дата добавления: 2015-11-04