21 страница. Чудно. Теперь трясет его.

Чудно. Теперь трясет его.

Роф зарылся лицом в волосы Бет, вдыхая, успокаиваясь. Хорошо уже то, что они не собираются заводить ребенка, так что ему не о чем беспокоиться.

— Мне жаль, — прошептал он.

— Мне тоже. И мне ненавистна мысль, что они двое переживают такое.

Ну, вообще-то, он извинялся совсем за другое.

Не то чтобы он хотел, чтобы что-то дерьмовое случилось с Куином или Лэйлой, или их малышом. Но, возможно, если бы Бэт увидела печальную действительность, она бы вспомнила обо всех тех рисках, что поджидали на каждом шагу по пути к беременности.

Блядь. Звучит просто ужасно. На полном серьезе. Бога ради, он действительно не желал такого Куину, к тому же на самом деле не хотел, чтобы расстраивалась его шеллан. И все же, к несчастью, печальная истина такова, что он совершенно не желал помещать свое семя внутрь ее подобным образом. Никогда.

Такое отчаяние вынуждает парня думать о непростительных вещах.

В приступе паранойи он мысленно посчитал время, прошедшее с ее перехода — чуть больше двух лет. Насколько он понимал, среднестатистическая вампирская женщина ощущает жажду спустя где-то пять лет после изменения, а затем через каждые десять лет или вроде того. Так что, по всем подсчетам, у них оставалось немного времени перед тем, как ему придется об этом беспокоиться…

Опять же, поскольку она полукровка, в случае с Бет нельзя быть до конца в этом уверенным. При смешении вампиров с людьми, могло случиться все что угодно… и у него были причины для беспокойства. Ведь раньше она уже упоминала о детях раз или два.

Но, все это, конечно же, должно остаться лишь вероятностью.

— Значит, ты собираешься отложить посвящение Куина в Братство? — спросила она.

— Ага. Сакстон закончил обновлять законы, но с Лэйлой в ее положении? Не самое лучше время вводить его в Братство.

— Так я и думала.

Оба замолчали; Роф прочувствовал момент и не смог представить своей жизни без нее.

— Угадай что? — спросил он.

— Что? — В ее голосе слышалась усмешка, подсказавшая ему, что она догадывалась о чем пойдет речь.

— Я люблю тебя больше всего на свете.

Его королева немного посмеялась и погладила его лицо.

— Ни за что бы не угадала.

Черт, даже он ощущал всплеск своего связующего аромата.

В ответ Роф заключил ее лицо в ладони, наклонился вперед, нашел ее губы и завладел ими в нежном поцелуе, который недолго таковым оставался. О, с ней всегда было так. Малейшее прикосновение и он уже тверд и готов, прежде, чем даже сам это осознавал.

Боже, он понятия не имел, как справляются с этим человеческие мужчины. Насколько он понимал, вовремя занятия сексом им каждый раз приходилось задумываться, не залетят ли их партнерши. Очевидно, они не способны уловить незначительные изменения аромата их женщин.

Так он окончательно спятил бы. По крайней мере, когда вампирская женщина в периоде жажды, все знают об этом.

Бэт поерзала у него на коленях, придавливая стояк, заставляя его застонать. Обычно это было сигналом для того, чтобы Джорджа препроводили к двойным дверям и временно изгнали. Но не этой ночью. Как бы Роф не хотел ее, мрачная атмосфера в доме стала преградой даже для его либидо.

Опять же, у Осени была жажда. Теперь у Лэйлы.

Не соврать; все это дерьмо делало его раздражительным. Как известно, гормоны в воздухе имеют рикошетное воздействие в полном женщин доме, затрагивая сначала одну, вторую, затем третью и так до тех, пока у них не начнется жажда в том случае, если ее время почти пришло.

Роф погладил волосы Бэт и снова положил голову своей королевы себе на плечо.

— Ты не хочешь…

Когда она позволила фразе повиснуть в воздухе, он взял ее кисть и приподнял ее, чувствуя тяжелый темный рубин, который испокон веков носили королевы расы.

— Я просто хочу тебя держать, — сказал он. — Сейчас этого достаточно.

Устраиваясь поудобнее, она придвинулась к нему еще ближе.

— Ладно, это тоже неплохо.

А оно и впрямь было.

И на удивление пугало.

— Роф?

— Да?

— Ты в порядке?

Прошло немного времени прежде чем он смог ответить, пока не уверился, что его голос будет звучать спокойно, уравновешенно и безо всякого долбаного дерьма.

— О да, я в порядке. Все замечательно.

Он поглаживал ее руку, пробегая пальцами вверх и вниз по ее бицепсу, и молился, что бы она в это поверила… и клялся, что то, что происходило по соседству, всего лишь в нескольких шагах по коридору, никогда-никогда не случится с ними.

Без шуток. Их паре подобный кризис не светит.

Слава Деве-Летописеце.

ГЛАВА 42

Конечно же, Лэйла не смогла заснуть.

Когда она сказала Куину уйти, то и впрямь подразумевала то, что говорила ему о своем нежелании держать лицо в его присутствии. Но не смешно ли, что даже наедине с собой она не впала в истерику. Ни слез. Ни проклятий.

Она попросту лежала на боку свернувшись клубком, разум отступил в глубины ее тела, постоянно отслеживая всю боль и судороги, тем самым доводя ее до безумия. Однако, ничто не менялось. Как будто некая часть ее была убеждена в том, что если бы она знала на какой она стадии, то смогла бы, хоть как-то, контролировать процесс.

Что, естественно, было полной херней, как сказал бы Куин.

Его образ в клинике с прижатым к горлу целителя кинжалом, как будто сошел со страниц одной из книг в библиотеке Святилища … драматический эпизод чьей-то чужой жизни.

Однако ее наблюдательный пункт на кровати, напомнил ей о том, что это не тот случай.

Стук в дверь оказался тихим, по-видимому — женский.

Лэйла закрыла глаза. Как бы она не ценила ту добрую душу, что ожидала ответа, уж лучше бы стучавший остался в коридоре. Короткий визит королевы чрезмерно ее утомил, хотя она и была признательна за него.

— Да. — Ее голос был так тих, что лишь ее собственные уши смогли расслышать его; она прочистила горло. — Да?

Дверь открылась и сначала Лэйла не смогла узнать, кто вышел из тени, что заполнила пространство у входа. Фигура была высокой. Сильной. Однако это не мужчина…

— Пэйн? — спросила она.

— Можно войти?

— Да, конечно.

Когда Лэйла попыталась сесть, дева-воительница махнула, чтобы она снова легла, и закрыла дверь.

— Нет, нет, пожалуйста… отдыхай.

Одна лампа оставалась включенной на комоде, и в ее мягком свете единокровная сестра воина Братства Черного Кинжала, Вишеса, выглядела довольно грозно, бриллиантовые глаза словно сверкали на ее волевом лице.

— Как ты? — тихо спросила женщина.

— В полном порядке. А ты?

Женщина двинулась вперед.

— Мне так жаль, что ты оказалась… в таком состоянии.

Ох, как Лэйле хотелось, чтобы Фьюри или остальные никому ни о чем не рассказывали. Опять же, ее отъезд был достаточно драматичным и не мог не вызвать обеспокоенных вопросов. И все же она предпочла бы избежать этого нежелательного, хотя и полного сочувствия вторжения в свою личную жизнь.

— Спасибо за добрые слова, — прошептала она.

— Можно мне сесть?

— Конечно.

Она ожидала, что женщина присядет на один из стульев, в соответствии с правилами приличия. Но Пэйн не стала. Она подошла к кровати и опустилась рядом с Лэйлой.

Вынужденная хотя бы казаться хорошей хозяйкой, Лэйла подтянулась вверх и поморщилась, когда серия судорог заставила ее замереть на полпути.

Пэйн тихо выругалась, а Лэйле пришлось лечь обратно. Срывающимся голосом она сказала:

— Прости, но сейчас я не в состоянии принимать посетителей… неважно насколько ты желаешь добра. Спасибо, что выразила сочувствие…

— Знаешь ли ты, кто моя мать, — прервала ее Пэйн.

Лежа на подушке, Лэйла покачала головой.

— Пожалуйста, просто оставь…

— Знаешь? — резко спросила она.

Лэйле внезапно захотелось расплакаться. У нее просто не хватало сейчас сил для подобного разговора… да еще и о мамэн. Не тогда, когда она теряла своего малыша.

— Пожалуйста.

— Я рожденная Девой-Летописецей.

Лэйла нахмурилась, когда до нее дошел смысл слов, несмотря на душевную и физическую боль.

— Прости?

Пэйн глубоко вздохнула, словно откровение не было поводом для радости, а скорее неким проклятьем.

— Я плоть от плоти Девы-Летописецы, давным-давно рожденная ею, и была скрыта от глаз любых третьих лиц и от Избранных с их архивами.

Лэйла моргнула от потрясения. Внешний вид возвышавшейся над ней женщины был своеобразной загадкой, но естественно она не задавала никаких вопросов, поскольку это было не ее дело. В одном она была твердо уверена, нигде и никогда не упоминалось о том, что святейшая мать некогда родила ребенка.

На самом деле, вся структура системы веры базировалось на том, что этого не случалось.

— Как это возможно? — выдохнула Лэйла.

Бриллиантовые глаза Пэйн были серьезны.

— Не то, чтобы я себе этого желала. И мне не хочется об этом говорить.

В последовавшем напряженном моменте нельзя было не узреть правду в словах женщины. Или сильнейший гнев, о причине которого Лэйла могла только догадываться.

— Ты святая, — с благоговением произнесла Лэйла.

— Ни в малейшей степени, уверяю. Но происхождение дало мне определенную… как бы это сказать? способность.

Лэйла напряглась.

— И какую же?

Бриллиантовые глаза Пэйн даже не дрогнули.

— Я хочу тебе помочь.

Лэйла положила руку на низ живота.

— Если ты имеешь в виду покончить с этим скорее… то нет.

Малыш внутри нее на такой драгоценно-короткий срок. Неважно как долго продолжится боль, она не собиралась жертвовать ни минутой того, что, несомненно, является ее первой и единственной беременностью.

Она больше никогда не пройдет через это. В будущем, когда ее снова накроет период жажды, Лэйла воспользуется лекарствами, вот и все.

Пережить подобную потерю хоть раз более чем достаточно.

— Если ты веришь, что можешь остановить это, — вернулась к теме разговора Лэйла, — это невозможно. Никто ничего не сможет сделать.

— Я не была бы так уж в этом уверена. — В глазах Пэйн появилось сосредоточенность. — Мне просто хотелось бы посмотреть, смогу ли я сохранить твою беременность. Если позволишь.

***

В заброшенном здании школы для девочек «Браунсвик», мистер Си расположился в бывшем кабинете директрисы.

Об этом ему сказала треснутая табличка снаружи.

Так как отопления в здании не было, температура в помещении ничем не отличалась от температуры на улице, но благодаря крови Омеги, холод не был проблемой. За что, мать его, большое ему спасибо: на другом конце заросшей, покрытой снегом лужайки, в главном общежитии, мертвым сном спали около пятидесяти лессеров.

Если бы те ублюдки потребовали тепла или еды, ему бы чертовски не повезло.

Но нет, все, что ему требовалось им предоставить — это убежище. Вступление в Общество Лессенинг позаботилось обо всем остальном… и то, что им приходилось отключаться от сознания каждые двадцать четыре часа, было облегчением.

Ему требовалось время подумать.

Иисус Христос, ну и бардак.

Испытывая порыв начать расхаживать по кабинету, он собирался отодвинуться на кресле, но вспомнил, что сидел на перевернутом ведре из-под штукатурки.

— Проклятье.

Оглядев обветшалую комнату, он отметил свисающую пластами штукатурку с потолочных перекрытий, заколоченные окна и дыру в половицах в углу. Место было подстать обнаруженным им банковским счетам.

Ни бабла. Ни боеприпасов. Оружие, которое могло использоваться, причиняло лишь тупую травму, и на этом все.

После продвижения по службе он был на чертовском подъеме, преисполненный планов. А сейчас же перед ним предстала картина отсутствия наличности, ресурсов и вообще всего остального.

С другой стороны, Омега ожидал все виды результатов, что стало ясно как день во время их недолгой «встречи» прошлой ночью.

Что было еще одной проблемой. Мистер Си ненавидел это дерьмо.

По крайней мере, с остальным он мог что-то поделать.

Вытянув руки за головой и размяв плечи, мистер Си поблагодарил бога за пару вещей. Во-первых, за то, что мобильники не были отключены от сети — так он мог связаться со своими людьми, находящимися на патрулировании, и имел доступ в интернет. А во-вторых, за все закалившие его проведенные годы на улице, сейчас помогавшие управлять тупыми малолетними идиотами в торговле наркотиками.

Ему бы не помешало притащить сюда бумагу. И немедленно.

Для этого у него тоже имелся чертов план, посылая последние девять тысяч триста долларов из казны Общества тремя парнями вчера в полночь. Все, что те ублюдки должны были делать, это затариться наркотой, притащить сюда, где он разделил бы ее на дозы и распределил между новыми членами Общества для продажи на улице.

Проблема в том, что он до сих пор ждал эту ебаную поставку.

И терпение в ожидании информации о том, где наркотики или деньги, было уже на исходе.

Возможно, хуисосы смотались с тем или с другим, но в таком случае мистер Си откроет на них охоту, и будет преследовать как собак, чтобы показать остальным, что происходит, когда кто-то…

Когда заорал его телефон, он поднял его, посмотрел кто звонил и нажал «прием».

— Твою мать, давно пора. Где вас, блядь, носит и где моя дурь?

Последовала пауза. А затем донесся голос, который совсем не походил на голос того прыщавого дрыща, которому он отдал мобилу, бабки и последний рабочий пистолет Общества.

— У меня есть то, что тебе нужно.

Мистер Си нахмурился. Очень низкий голос. Пронизанный знакомой ему по улицам резкостью и неопознанным акцентом.

— Ты звонишь мне не по какому-то там куску дерьма, — процедил мистер Си. — Таких у меня полно.

В конце концов, когда в твоих руках ничего нет, ни кобуры, ни бумажника, тебе остается лишь блефовать.

— Что ж, я рад за тебя. Много ли у тебя того, что ты ко мне послал? Денег? Людских ресурсов?

— Да кто ты, нахуй, такой?

— Твой враг.

— Если это ты присвоил мой гребаный нал, можешь поставить вою задницу, что так и есть.

— В действительности, это довольно упрощенный ответ на довольно сложную проблему.

Мистер Си вскочил на ноги, перевернув ведро.

— Где, блядь, мое бабло и что ты сделал с моими людьми?

— Боюсь, они больше не смогут подойти к телефону. Потому и звоню.

— Ты понятия не имеешь с кем связался, — выплюнул мистер Си.

— Совсем наоборот, ты одно из особенных неудобств… таких же как остальные. — Мистер Си был готов перейти на повышенные тона, но парень его оборвал.

— Вот что ты сделаешь. Я позвоню тебе в полночь и назначу место. Ты, и только ты, встретишь меня там. Если с тобой кто-то придет, я узнаю, и ты никогда больше меня не услышишь.

Мистер Си привык презирать остальных… это приходило с работой, когда все, с кем ты ведешь дела мелкие уличные головорезы и безденежные нарики. Но этот парень на другом конце провода? Владеющий собой. Спокойный.

Профессионал.

Мистер Си взял себя в руки.

— В играх не нуждаюсь…

— Да нет же, нуждаешься. Потому что если хочешь на продажу наркотики, тебе придется придти ко мне.

Мистер Си притих. Либо это с манией величия законченный псих… либо кто-то с реальной властью. Похоже, возможно тот, кто последний год вычищал всех посредников в наркоторговле Колдвелла.

— Где и когда, — сказал он угрюмо.

Последовал мрачный смех.

— Ответь на звонок в полночь тогда и узнаешь.

ГЛАВА 43

Лэйла потеряла дар речи, когда до нее дошел смысл слов Пэйн.

— Нет, — сказала она деве-воительнице. — Нет, Хэйверс сказал… что с этим ничего не поделать.

— С точки зрения медицины, возможно, он и прав. Тем не менее, я могу попробовать кое-что абсолютно другое. Не знаю, сработает или нет, но если позволишь, я сделаю что смогу.

Какое-то время Лэйла могла только дышать.

— Я не… — Она остро ощутила плоскость своего живота. — Что ты со мной сделаешь?

— Если честно, я точно не знаю. — Пэйн пожала плечами. — На самом деле, мне даже не приходило в голову, что это может помочь в твоей ситуации. Но я, как известно, пытаюсь исцелить того, кто нуждается в исцелении. Опять же, я не уверена, на что тут направить свое внимание. Однако мы можем попытаться… и это не причинит тебе боли. Это я могу тебе гарантировать.

Лэйла внимательно изучала лицо воительницы.

— Почему… ты хочешь это для меня сделать?

Пэйн нахмурилась и устремила взгляд в никуда.

— Это не столь важно.

— Важно.

От ее профиля повеяло холодом.

— Мы с тобой сестры в тирании моей матери… жертвы ее грандиозного плана о том, как все должно проходить. Нас обеих разными способами заключили в тюрьму, тебя как Избранную, меня как ее единокровную дочь. Нет причин не попытаться тебе помочь.

Лэйла легла на спину. Она никогда раньше не считала себя жертвой мамэн расы. Вот только… когда обдумывала свое отчаянное желание семьи, ощущение своих корней, ей очень не хватало отождествления себя не только с Избранной … Свободная воля привела ее в это ужасное место, но, зато, маршрут и средства выбирала она сама. Будучи членом особой группы женщин Девы-Летописецы, она не имела подобного выбора, ни в какой сфере своей жизни.

Абсолютно никакого, правда.

Она теряла ребенка — это очевидно. И если Пэйн считала, что был шанс…

— Делай, что должно, — четко произнесла она. — И я благодарю тебя, независимо от результата.

Пэйн кивнула. Затем подняла руки, согнула их в локтях и широко растопырила пальцы.

— Позволишь прикоснуться к твоему животу?

Лэйла откинула одеяла.

— Должна ли я снять рубашку?

— Нет.

Тем лучше. Даже сдвиг одеяла привел к спазму, минутное изменение давления привело…

— Ты испытываешь такую страшную боль, — прошептала дева-воительница.

Лэйла не ответила, обнажая кожу живота. Очевидно, выражение ее лица достаточно говорило за нее.

— Просто расслабься. Мои действия не должны вызвать у тебя дискомфорта…

Когда был установлен контакт, Лэйла вздернула голову. Очень нежно опустившиеся на низ ее живота руки воительницы, оказались теплыми, как вода в ванне. И такими же успокаивающими. На самом деле, странно успокаивающими.

— Неужели это причиняет тебе боль? — спросила Пэйн.

— Нет. Я чувствую себя… — Когда ее накрыл еще один спазм, Лэйла схватилась за простыни, чтобы удержаться на месте…

Вот только боль не возрастала, как случалось ранее, ощущение походило на большую неровную гору, вершина которой срезана.

Это оказалось первым облегчением с момента начала выкидыша.

Поддаваясь, Лэйла со стоном медленно опустила голову, подушки смягчили эту внезапную вялость, поведавшую ей о том, в каком сильном дискомфорте находилось ее тело.

— Приступим.

Все лампы в комнате разом мигнули… а затем и вовсе погасли.

Однако освещение вскоре восстановилось.

От нежных рук Пэйн начало исходить свечение, тепло ее прикосновения усилилось, а то странное, чудесное облегчение, казалось, проникает прямо под кожу, в мышцы и каждую попадающуюся на пути кость… устремляясь прямиком в утробу Лэйлы.

А затем произошло что-то вроде взрыва.

С шипением, Лэйла, отдалась огромному всплеску внезапно устремившейся в нее энергии, жар которой вовсе не жег и все же доводил до точки кипения ее боль, поднимая и изгоняя из ее истерзанного тела, словно поднимающийся от кастрюли и уносящийся прочь пар.

Но это еще был не конец. По ее телу распространилась эйфория, золотистые лучики которой пульсировали в тазовой области и распространялись вверх по ее торсу и дальше, проникая в разум и саму душу; руки и ноги покалывало.

О, великое, нестерпимое облегчение…

О, невероятная сила…

О, сладкая спасительная благодать.

Однако исцеление на этом не завершилось.

В разгар этой пучины, Лэйла почувствовала… что же это? Движение в ее утробе. Возможно, сокращение? Но не спазм. Это был точно не он. Больше походило на остаток бодрящей энергии.

Лэйла постепенно осознала, что стучит зубами.

Глянув на свое тело, она увидела, что вся дрожит… но не только.

Ее физическая форма сияла. Каждый дюйм ее кожи походил на тень лампы, подсвечиваясь изнутри, а одежда — на хрупкие барьеры тому, что из нее струилось.

В этом освещении лицо Пэйн казалось резким, как будто ей дорого обходилась передача исцеляющей энергии в другое тело. И Лэйла, если б смогла, отстранилась бы от действа, прекратила бы этот процесс, потому что воительница начала выглядеть весьма изможденной. Однако не было способа разорвать эту связь. Лэйла не управляла своими конечностями, и даже говорить не могла.

Казалось, это жизненное общение между ними длилась вечно.

Когда Пэйн, наконец, отстранилась, разорвав связь, она упала с кровати, распластавшись кучей на полу.

Лэйла открыла рот, чтобы закричать. Попытаться дотянуться до своей спасительницы. Напрячь все еще сияющее тело.

Но ничего не смогла сделать.

Последнее, что она испытала, прежде чем потерять сознание — беспокойство за деву-воительницу. А затем все померкло.

ГЛАВА 44

Куин проснулся со стояком.

Он лежал на спине, бедра непроизвольно подавались вверх, и от этих движений член терся об одеяло и простыни. На мгновение, пока Куин находился на грани полудремы и бодрствования, он представил, что эти поглаживания исходят от Блэя — руки парня скользят вверх и вниз… в прелюдии к некоему действию ртом.

Но когда он протянул руки, чтобы зарыться пальцами в рыжую шевелюру парня, Куин осознал, что один. Руки нащупали только простыни.

В порыве «надежда-умирает-последней», он вытянул руку и похлопал кровать рядом с собой, готовый обнаружить теплое мужское тело.

Опять только простыни. Причем, холодные.

— Бля-ядь, — выдохнул он.

Когда Куин открыл глаза, его накрыла суровая реальность, развеяв возбуждение. Несмотря на те случайные два потрясающие, мощные раза, Блэй сейчас, в этот самый момент, просыпался с Сакстоном.

Вероятно, занимался с ним сексом.

Боже, так он окончательно тронется.

Мысль о том, что Блэй прикасается к другому, сидит у него на бедрах, облизывает и ласкает — тем более не кого-то там а его педрилу-кузена — была почти такой же невыносимой, как и то дерьмо, происходящее с Лэйлой. Дело в том, что привило приличия пошло на убыль, а любое влечение к парню лишь возрастало, а не уменьшилось.

Здорово. Еще один раунд отличных новостей.

Как бы то ни было, без какого-либо воодушевления, Куин стащил себя с постели и поплелся в ванную. Ему не хотелось включать свет, не хотелось видеть себя похожего на собачье дерьмо, однако бриться без всего того, что могло бы уберечь его от порезов, было не самой разумной идеей.

Он щелкнул выключателем и зажурился, в его черепе запульсировала жуткая боль. Стопудово, пора снова кормиться, но, черт, неустанные требования тела задолбали его.

Пустив воду в раковину, он взял гель для бритья и выдавил в руку маленький завиток. Потерев ладони, чтобы вспенить средство, Куин подумал о своем кузене. Он не был уверен, но ему казалось, что Сакстон использовал бы старомодную кисточку, чтобы покрыть челюсть и щеки пеной. И никаких лезвий «Джилетт». Возможно, у него этакая бритва цирюльника с перламутровой ручкой.

У отца Куина была одна из таких. Брату тоже после его перехода подарили бритву с инициалами.

Вместе с тем перстнем-печаткой.

Что ж, он рад за них. Тем более, поскольку оба мертвы, вряд ли они теперь бреются.

Когда пол его лица покрыло белым, точь-в-точь как пейзаж за окном, он взял свою повседневную, походную «MACH-3» [59] со сменными кассетами…

Безо всякой видимой причины Куин подумал, что возможно ему следует заменить насадку.

Ага, на какую-нибудь новенькую, супер-острую и не бывшую в употреблении.

«Да, удачная мысль», иронизировал Куин сам над собой. Не то чтобы ему подали на блюдечке трехлезвенную с увлажняющей полоской. Чертовски логичная мысль, однако.

Закончив над собой глумиться, он принялся рыться в ящиках тумбочки, открывая их и знакомясь со всевозможным дерьмом для принятия ванн и ухода за собой, которым он никогда не пользовался, да и в глаза не видел.

Вытянув последний ящик, тот, что у самого пола он остановился. Нахмурился. Нагнулся.

Там обнаружилась маленькая черная бархатная коробочка, из разряда тех, где обычно хранят ювелирку. Но у него таковой не было, тем более из «Рейнхардса» фешенебельного местечка в центре города. Поскольку в его комнате никто больше не останавливался, он задавался вопросом: «Может она была здесь еще до того как он въехал и просто никогда ее не замечал?»

Он вытащил коробочку и откинул крышку и…

— Мать моя женщина!

Внутри, словно они достойны подобного, лежали все его сережки из нержавейки, так же как и колечко, которое он всегда носил в нижней губе.

Должно быть, Фриц, собрал их однажды, когда делал уборку и сложил в эту коробочку. Это единственное объяснение, поскольку Куин, конечно же, не беспокоился о них после того, как повынимал одну за другой. Он просто зашвырнул пирсинги подальше в один из ванных шкафчиков.

Куин провел пальцем по стальным колечкам, возвращаясь в те времена, когда купил и надел их. Его отец был оскорблен, мать тоже… до такой степени, что, извинившись, удалилась с Последней Трапезы и просидела в своих личных покоях целых двадцать четыре часа после того, как он, как ни в чем не бывало, ввалился в них в столовую.

В пирсинг-салоне ему сказали не вдевать кольца до тех пор, пока не заживут гвоздики, вставленные в проколы. Но, то был совет для людей. Всего за пару часов, все пришло в норму и он их заменил.

В сортире Блэя, если уж на то пошло.

Вспоминая момент, когда он вошел к парню в комнату, Куин нахмурился. Блэй, лежал на кровати, потягивал «Корону» и смотрел телик. Он повернул голову, выражение лица было открытым и расслабленным… до тех пор, пока парень не глянул на Куина.

Его лицо неуловимо напряглось. Таким образом, что если ты кого-то очень и очень хорошо не знаешь, то не заметишь. Но Куин заметил.

В те времена, он думал, причина в том, что чисто готский прикид был перебором для Мистера Консервативности. Но теперь, обдумывая все заново, он вспомнил кое-что и еще. Блэй сосредоточился на плазменном экране… и невзначай взял подушку, положив ее себе на колени.

Должно быть у него встал.

Когда Куин снова проиграл в голове всю эту сцену, его член снова набух.

Вот только это напрасная трата времени, верно?

Смотря на эти треклятые колечки, он думал о своем бунте и гневе, о собственном гребаном представлении о том, что ему требуется для того, чтобы стать счастливым.

Женщина. Если сможет найти такую, которая примет его.

Какой же… ложью… это было.

Забавно, как трусость может принимать разные формы, да? Ты не забиваешься в угол, трясясь и скуля как щенок. Нет, черт возьми. Ты становишься гигантским шилом в жопе с закидонами крутого мена, утыканным пирсингом фэйсом и желанием любой ценой заявить о себе миру… и все же оставаться ссыклом. В конце концов, может Сакстон и носит костюмы-тройки, шейные платки и туфли, но парень знает кто он такой и не боится взять то что хочет.

И что вы думаете, Блэй просыпается у него в постели.

Куин прикрыл веки и положил пирсинги туда, где их нашел. Затем глянул в зеркало. «Так, что он там делал?» подумал он, смотря на свое отражение.

«Ах да, брился».

«Точно».

***

Спустя где-то двадцать минут, Куин покинул комнату. Шагая по коридору со статуями, он миновал закрытые двери в кабинет Рофа, и продолжил идти вперед.

Пройдя дальше, ему нелегко было заглядывать в гостиную второго этажа, с трудом сохранив спокойствие, когда тот диван попал в его поле зрения.

Он никогда больше не взглянет на этот предмет мебели как прежде. Черт, возможно теперь вообще все диваны погублены для него навек.

Он прислонился к двери Лэйлы и прижался к ней ухом. Когда Куин ничего не услышал, то задался вопросом, что же именно он хотел выяснить подобным образом.

Он тихо постучал. Ответа не было; нерациональный страх схватил его за горло и Куин, не думая, распахнул дверь.

Свет залил темноту.

Сперва он решил, что она умерла, что Хэйверс, сучий сын, напиздел и потеря беременности вышла из-под контроля и убила ее: Лэйла лежала на подушках и не двигалась, ее рот был приоткрыт, руки сложены на груди, словно ее привел в порядок распорядитель похоронного бюро в почтении к усопшему.

Только… что-то было не так, и ему потребовалась минута, чтобы понять что именно.

Отсутствовал нестерпимый запах крови. По сути, в воздухе чувствовался лишь ее нежный, коричный аромат, освежая воздух так, что делал ярче всю комнату.

Случился выкидыш?

— Лейла? — позвал он, хотя и обещал, что не будет ее беспокоить, если найдет спящей.

Дата добавления: 2015-11-04