Обходные пути через самостоятельные промежуточные цели 6 страница

Так как, по-видимому, данный комплекс легко остается неясным, то не может скоро наступить и механизация, которая связала бы с одним взглядом на этот комплекс соответствующую кривую движения; это было бы возможно только тогда, если бы прежде структура кольцо-гвоздь сама сделалась «прочной» раз и навсегда, благодаря основательному упражнению, и таким образом создались бы необходимые условия для репродукции механического процесса. По моим наблюдениям, подобное структурное

_уПражнение должно быть доступным шимпанзе; но нас здесь совершенно не интересуют процессы подобного рода.

Данные наблюдения показывают, что мы уже оставили область, в которой опыты давали простые и решающие ответы на наши вопросы. Причины того, что результаты становятся постепенно все менее ясными, лежат не в экспериментировании ', но в природе животных; менее «ясно» должен протекать процесс также в зрительных долях коры животных и в других участвующих областях большого мозга, как только условия опыта достигают известной степени сложности. Если бы мы уже не изучили до некоторой степени шимпанзе в оптически более простых ситуациях, нам было бы трудно решить, как мы вообще должны относиться к их поведению. А между тем, многие прежние опыты над млекопитающими животными начинались с подобных ситуаций, как с относительно простых; поэтому должны были получиться многозначные результаты или, при дальнейшем усложнении, односторонне отрицательные, без того, однако, чтобы действительно можно было решить принципиальный вопрос о наличии разума.

Вариация опыта. На высоте человеческого роста к стене дома прикреплена длинная штанга 2 м длиною, так что она выступает в свободное пространство под прямым углом к стене; корзинка, в которой находится плод, надета своей полукруглой ручкой на штангу так далеко, что она висит примерно в 1,2 м от свободного конца. Несколько сбоку на земле лежит длинная палка (11. VIII). Вводят Султана; он смотрит вверх на корзинку, хочет подняться наверх по балке дома, ему мешают сделать это, и он остается сидеть на земле поблизости, медленно оглядываясь кругом. Только через несколько секунд после того, как его взгляд упал на лежащую возле него палку, он схватывает ее и протягивает к корзине вверх. Дважды он ударяет слепо вверх в поперечном направлении, как позволяет ему место, затем он изменяет внезапно направление на 90 градусов в правильную сторону и толкает осторожным движением корзинку к свободному концу, шесть раз заботливо принимаясь за это, пока она не падает.

Грандэ в такой же ситуации тащит издалека ящик, ставит его под корзинкой, взбирается на него, но не может достать; она берет

'Во всяком случае, я уверен, что всякий, кто теперь возьмется за подобные. задачи, сумеет избежать ошибок, которые я делал.

палку, но тотчас же она снова бросает ее без всякой видимой причины и спешит ко второму ящику на расстоянии около 15 метров. Пока она занята тем, чтобы протащить ящик через весь длинный путь, и не смотрит в нашу сторону; мыубираем и прячем первый ящик. Вслед затем животное приходит со вторым, ставит его, взбирается на него и снова не может достать корзинки; оно оглядывается во все стороны с выражением удивления и, наконец, жалобно обращается к наблюдателю. Оставшись без помощи, оно снова хватает палку и толкает ею корзинку через свободный конец книзу, с самого начала правильно и не делая ни одного ложного движения. При повторении опыта, напротив, корзинка продвигается на несколько сантиметров к стене; затем совершенно внезапно движение поворачивается на 180 градусов, и Грандэ единым приемом продвигает корзинку вдоль штанги, пока она не падает вниз.

Жалобы в середине опыта происходят не просто потому, что животное не достигает цели; мысудим потому, что осматривание до этого, несомненно, сопровождается удивлением, и жалобы имеют несколько рассерженный тон. Оно не вспоминает о первом ящике, кактолько чувствует потребность во втором элементе для постройки.

Опыты, упомянутые в начале этой главы, содержат еще другой принцип, помимо обходных путей при оперировании вещами: цель посредством применения орудия приводится в такое положение, в котором ею можно овладеть только через перемещение собственного тела. В описанном выше случае, однако, этот образ действия очень облегчен для животного тем, что им после приходится сделать всего один или два шага в сторону и притом оставаясь у той же самой решетки, возле которой они вначале действовали с палкой; эта решетка еще вдобавок так хорошо им известна, что для животных «близко к решетке» (все равно, к какому месту) и «достижимо», «доступно» должны быть весьма тесно связанными моментами. Можно существенно заострить условия опыта, требуя о животных, чтобы они «приняли в расчет» при применении орудия более значительное перемещение собственного тела в будущем, т. е. чтобы животное действовало при одной определенной пространственной ориентировке, исходя из расчета на совершенно другую, которая должна наступить позже. Общая «кривая поведения» в

таком случае образовывалась бы из двух идущих в противоположных направлении частей, в то время как только что обсуждавшиеся опыты (например, с доской) ту же самую общую кривую воспроизводят в одном, едином по направлению движении.

Большая деревянная клетка с одной стороны замкнута вертикальной решеткой, между прутьями которой животные извне могут просунуть руку; однако, клетка так велика, что рука стоящего снаружи молодого шимпанзе не доходит от решетки др конца клетки, но достигает примерно только середины. ВертиД кальная стенка противоположной решетки состоит из горизонтально сбитых досок; одна из них оторвана, и притом на такой высоте, что молодые животные, хотя и могут заглядывать/И просовывать руку в эту щель, но не могут рукой достать до пола клетки. С остальных сторон клетка закрыта; если плод лежит на полу вблизи той стены, в которой недостает одной доски, то шимпанзе, стоя у решетки (напротив), может дотянуться до него только с помощью палки, так как ящик (отягченный камнями) нельзя опрокинуть. Если позаботиться о том, чтобы палка могла быть применена только со стороны щели, тогда остается единственное решение—продвинуть, цель от щели к решетке так, чтобы можно было оттуда взять ее рукой. Итак, от клетки убираются все палки кроме одной, которая привязывается веревкой недалеко от щели и допускает вполне удобное применение возле щели, но не может быть перенесена на противоположную сторону к решетке, так как веревка привязывает ее к дереву (рис. 19 представляет только схему: дерево с веревкой и привязанной к нему палкой; прерывистая линия означает стену со щелью, напротив намечена решетка. Линии W и R обозначают две противоположные друг другу части общей кривой, из которых одна прокладывается орудием, а другая затем — собственным телом. Как легко видеть, животное должно было действовать, рассчитывая на свое более позднее местонахождение, которое до известной степени противоположно его местоположению при применении орудия).

(27. III. 1914) Султан берет палку, просовывает ее в щель и пытается подтащить цель к себе и поднять ее вверх сколько возможно по вертикальной стене, чтобы схватит руками. Он отбегает и прибегает, выискивает соломинку или что-нибудь похожее и протягивает ее к цели со стороны решетки. Через некоторое время — животное снова действует палкой через щель

Зак. № 175

— направление движения внезапно меняется; цель продвигается от щели не к решетке, но к месту, где в боковой стене, снизу, примерно на полдороге между щелью и решеткой, виднеется маленькая дырочка.

Султан очень заботливо относится к делу, проталкивает палкой цель к самому отверстию, затем бросает орудие, переходит снаружи к тому же месту и очень старается вытянуть плод пальцами, но отверстие слишком узко. Вскоре он снова подходит к щели, снова берет палку и толкает цель не вполне понятным для меня образом, но, вероятно, все еще к той маленькой дыре и, во всяком случае, поблизости от нее. При этом цель переходит за середину пола ближе к решетке; Султан сразу бросает палку, обходит кругом клетку, подходит к решетке, просовывает руку, насколько может, и действительно достает цель. Впечатление, которое производит это поведение на наблюдателя, не такое, что Султан непосредственно перед этим пододвигал цель к решетке и теперь обходит клетку, чтобы завершить успех, подготовленный вначале; это скорее похоже на то, как будто он еще раз отказывается от применения палки, чтобы попытать счастья со стороны решетки, как он уже это делал много раз. Так как попытка решения через отверстие в боковой стене содержит уже в основе требуемый метод, хотя и в несколько облегченной модификации, и человек воспринимает описанный выше, вероятно, случайный успех, как сильно помогающий животному, то теперь все зависит от того, что животное станет делать при повторении опыта.

Новую цель кладут на место предыдущей. Султан берет

палку и толкает плод тотчас же прямо к решетке, не обращая больше внимания на боковое отверстие; попутно несколько раз происходят намеки на поворот в направлении 0 градусов (биологически, очевидно, очень сильном)¹, наблюдавшийся у Хики и Нуэвы, но никогдадо сих пор не наблюдавшийся у Султана: палка повременно ставится неверно позади цели и на мгновение производится движение к себе; если бы сейчас же за этим не следовала поправка, цель снова вернулась бы к Султану; в действительности суммирование следующих друг за другом маленьких толчков, направленных назад, составляет несколько сантиметров, потому что животное само сейчас же спохватывается. Общий путь Султан прокладывает гораздо длиннее, чем требуется, потому что Султан совершенно не «принимает в расчет» длину своей руки (позже при схватывании); он с величайшим напряжением толкает цель до самой решетки, т. е. примерно на 1 м, и напоследок дает еще слишком короткой для этого палкой толчок, так чтобы плод упал на землю, пройдя между прутьями решетки. В ту же минуту он обегает вокруг ящика и поднимает цель с земли. Именно отклонение от поведения при случайном успехе (когда он глубоко засунул-палку в ящик) хорошо показывает, что лишь благодаря этой помощи возникло истинное решение задачи.

При повторении опыта Султан снова протягивает еще раз солому со стороны решетки к цели раньше, чем он подходит к щели и выполняет решение; он протекает без «поворотов», но длина руки снова не учитывается, и животное напрягается без нужды, чтобы подвинуть цель с помощью короткой палки до самого конца. В третий раз течение опыта совершенно ясно; Султан прекращает теперь толкать, когда плод находился еще на значительном расстоянии от решетки, бросает палку и обегает вокруг клетки.

Хика также использует (30. II) случай, помогающий решению. Она вначале тянет цель к себе под углом 0 градусов, однако, когда она хочет поднять ее вверх по стене, плод соскальзывает и откатывается от нее за середину клетки. В то же мгновение животное обегает ящик, просовывает через решетку руку и Достает цель.

'Мне кажется совершенно невозможным, чтобы здесьдело шло о повороте ⁸ направлении «привычного» способа применения палки. При 90 градусах животные толкают цель без малейшей задержки.

Как и у Султана, дальней шее течение процесса в ближайшем же опыте с самого начала явно принимает направление на решетку, лежащую напротив: нет сомнения, что это есть начало решения. Но теперь один из самых замечательных процессов, которые я когда-либо наблюдал у животных. Уже в опыте с доской Хика часто уклонялась от правильного пути (180 градусов) и попадала на мгновение в примитивное направление (0 градусов).

Когда она теперь совершенно верно и совершенно ясно действует в направлении к решетке, она вдруг пугается шума на ближней улице, смотрит одно мгновение по направлению шума и сейчас же после этого продолжает свою работу, но теперь уже тянет под углом в 0 градусов; на этот раз поворот не коррегируется. Хика тянет дальше, пока цель не придвигается вплотную к стене, в которой проделана щель, и в эту минуту она бросается бежать вокруг ящика к решетке, как будто ей осталось только завершить успех своих усилий: нельзя иметь более смущенного вида, чем Хика, когда она теперь смотрит в клетку и замечает, что цель максимально удалена к противоположной стене.

Возникает впечатление, как-будто животное внезапноочну-лось ото сна; судя по поведению шимпанзе в других случаях, этому процессу можно дать только единственное объяснение, именно, что помеха еще долго действовала впоследствии и не позволила заметить и исправить, как всегда, поворот, которому особенно благоприятствуют подобные обстоятельства; так Хика довела цель до естественного конца своего пути и взялась тогда, все еще «наполовину отсутствуя», за вторую часть программы, которая теперь, во всяком случае, не подходила и, таким образом, должна была привести к «пробуждению». Ошеломленное животное возвращается к щели, снова берет палку и с особенным старанием проталкивает цель к решетке; но даже и теперь оно все еще не может совершенно избежать поворота, хотя оно сейчас же и вносит исправление. Длину собственной руки Хика учитывает также мало, как и Султан вначале, и старается протолкнуть цель наружу на свободу, хотя она уже давно могла бы легко достать ее.

В следующий раз решение снова с самого начала протекает ясно, хотя Хика не раз попадает в примитивное направление и подходит к решетке, еще когда цель не вполне придвинута к ней; во всяком случае, здесь обнаруживается, что она исходила «из слишком благоприятного расчета»; она еще раз подходит к щели, делает еще несколько толчков и затем заканчивает решение.

Два следующих повторения на другой день обнаруживают ясное решение, кроме коротких попыток к повороту, которые тотчас же исправляются.

Я пытался исследовать таким же путем Рану, но скоро должен был отказаться от такого смелого предприятия, потому что она, по-видимому, считала вопросом чести не уклоняться от О граДУ^{сов и} никакой помощью, даже продолжительным показыванием, ее нельзя было отклонить от этого направления.

(Так как описанный выше опыт имеет кое-что общее с опытом с доской, то следует указать на то, что он впервые был введен примерно через неделю после того опыта. Султан уже делал обходные пути под углом в 180 градусов (18 и 19. Ш);Хика при нормальном положении доски не справилась с задачей: следующие затем опыты с доской происходили полтора месяца спустя после только что описанного исследования).

Упомянутый во введении опыт с корзинкой, веревкой, кольцом и суком или гвоздем отчасти относится сюда потому, что там также животное должно найти в одном месте решение, которое могло бы пригодиться как таковое только в другом месте (после позднейшего окольного пути).

Опыт с доской и испытания, описанные после него, хотя и требуют приспособления направления движения к данным формам, но ни вещи, с помощью которых должны быть проложены соответствующие обходные пути, ни структура поля, которая при этом должна быть учтена, не должны быть вовсе схвачены со всей остротой как структура для того, чтобы решение удалось. Это решение выполняется в весьма широком свободном пространстве.

Если хотеть перейти к еще более высоким требованиям, само собою напрашивается в качестве мотива опыта точное приспособление одной формы, с помощью которой животное совершает обходное движение, кдругой, покоящейся. Исследования вэтом направлении, которые для теории интеллекта могли бы иметь величайшее значение, в общем дают у шимпанзе не очень-то Удовлетворительные результаты, и неудачи или неясный образ Действия — вот единственное, чего мы можем ожидать в более трудных случаях этого рода, судя по предыдущим опытам.

(25. III. 1914). Султан пытается достать с помощью палки, °дин конец которой загнут в виде круглого крючка, цель, лежа-

щую за решеткой, состоящей из вертикальных прутьев. Он берет свое орудие за этот крюк, хочет быстро просунуть его между прутьями, но крюк застревает и повисает на одном из прутьев решетки. Эта неудача приводит к быстрой попытке вырвать мешающий прут; формы, с которыми Султан имеет дело, не принимаются во внимание, и когда, наконец, палка освобождается, кажется, что эта удача произошла чисто случайно. Сходным образом протекают и некоторые повторения этого опыта.

Два года спустя (в мае 1916) ставится опыт с той же самой палкой, чтобы испытать: способно ли животное теперь к более ясному восприятию. На самом деле Султан, большей частью, интересным приемом направляет плоскости крючка перпендикулярно структуре решетки, когда сам крючок отстоит еще далеко от прутьев, и, таким образом, без труда выводит его наружу; в некоторых случаях, когда он действует менее осторожно, и крюк задевает за какой-нибудь прут, он быстро всматривается в место задержки и сейчас же всякий раз следует короткое оттягивание назад и поворачивание палки, соответствующее форме решетки, так что палку теперь можно сразу просунуть наружу. Животное ведет себя в течение опыта гораздо спокойнее, чем раньше.

Султан, по-видимому, не замечает (или не использует) преимуществ, которые представляет крючок при втаскивании банана; уже после того, как он взял палку за прямой конец, он ставит крючок позади цели или пользуется концом его, как при всякой другой палке. Нуэва, которая с самого начала без большого труда проводила палку через решетку, кажется, поняла преимущества крючка.

К палке в 80 см длиною на самом конце прибита другая палка длиною в 30 см перпендикулярно к ней и симметрично, так что образуется форма Т. В остальном задача остается та же, что и в предыдущем опыте.

(2 и 3. IV. 1914). Султан старается отломить поперечную палку; когда это ему не удается, он просовывает длинную часть палки между прутьями решетки; поперечная застревает, но животное толкает сильно, слепо и долго через решетку, пока, наконец, и совершенно, очевидно, случайно, поперечная палка попадает в такое положение, при котором она свободно проходит. В течение около 20 повторных опытов не наступает никакого заметного улучшения; но, кажется, животное не обращает внимания на критические формы.

Хика ведет себя несколько спокойнее, но в остальном не лучше; после ряда наблюдений я должен был установить, что она ни разу не пытается ясно воспринять эту ситуацию.

Султан подвергается испытанию с той же самой палкой в 1916 г. Как и в опыте с крючком, у него произошло существенное улучшение, поскольку большей частью он ставит поперечную палку с самого начала, задолго до приближения к решетке, в вертикальное, соответствующее решетке положение. Создается впечатление, что видимые формы показывают Султану, что надо делать, когда палка и решетка противостоят друг другу, но между ними еще нет оптического контакта. Если, благодаря неосторожности и поспешности, вначале возникает тесный оптический контакт палки и решетки (без предварительного решения, т. е. вертикального поворачивания), тогда дальнейшее поведение Султана зависит от специальной конфигурации в каждом отдельном случае: если длинная палка направлена перпендикулярно к плоскости решетки, в то время как поперечная задерживается жердью решетки, он, большею частью, поворачивает эту последнюю уверенным движением в вертикальное направление и таким образом проводит ее; это относится в особенности к тем случаям, где требуемый поворот образует небольшой угол (как и следовало ожидать после предыдущих опытов). Если, напротив, длинная палка сама наклонена и вся область соединения палок с прутьями решетки образует при этом относительно путаную комбинацию линий, тогда Султан совершенно вслепую тянет и ворочает свое орудие. Точно также он беспомощен, когда хочет обе палки снаружи втащить к себе, и они диагонально застревают между прутьями решетки; он тогда просто рвет, не обращая внимания на формы. Не всякий комплекс обладает свойствами хорошей и точной структуры, и даже для смотрящего человека случаи, неясные для Султана, представляют «худшие формы» и поэтому менее непосредственно указывают на требуемые движения.

Формы, с которыми нужно оперировать в соответствии с Другим формами, являются оптически еще более трудными: ранее упоминавшаяся лестница лежит снаружи перед решеткой поперечно к ней, и должна быть втащена для того, чтобы с ее помощью Достать высоко подвешенную цель.

(12. V. 1914). Грандэ и Хика, по-видимому, относятся к задаче, как к неразрешимой; они всего только один раз несмело берутся за лестницу.

С Султаном вначале дело идет так же. Долгое время спустя, впрочем, он схватывает ее, тащит конец лестницы диагонально между прутьями и дико рвет и тянет внутрь, хотя решение при этом совершенно невозможно. При неясных попытках тащить и поворачивать, лестница, наконец, проходит между прутьями. После нескольких повторений этого опыта различия становятся заметными для наблюдателя. Не всякое взаимоотношение лестницы и решетки ведет к одинаково неосмысленным действиям; скорее происходит нечто подобное тому, что упоминалось уже относительно предыдущего опыта. Султан остается совершенно беспомощным при диагональном положении лестницы, в которое он уже больше не позволял попасть Т-палке; напротив, он делает ясные и правильные повороты, когда лестница только незначительно отклоняется от правильного положения, и вообще, движения животного и в этих случаях тем яснее, чем проще комбинация линий лестницы и решетки вследствие предшеству-ющихдвижений.

Этот опыт повторяется еще раз позже (в мае 1916). Общее впечатление от поведения Султана столь же неблагоприятно, как и раньше; нельзя не признать, что осмысленный образ действий чередуется с совершенно бессмысленными попытками рвать и тащить в зависимости от мгновенного соотношения форм лестницы и решетки. Ведь и для взрослого человека в некоторых случаях возникает на мгновение оптическая «путаница», хотя наблюдатель при небольшом напряжении всегда сумеет установить требующуюся ясность.

Во время опыта с лестницей возникает представление, что опыт мог бы быть сильно облегчен, если бы ввести замкнутую устойчивую форму вместо применявшегося до сих пор сочетания линий (лестницы и Т-палки). Поэтому мы вводим следующую ситуацию: в большом ящике лежит цель, ее можно достать только через отверстие, которое вырезано в одной из стен в форме прямоугольника (примерно 10 см х 3 см). Цель, однако, так удалена от этого отверстия, что нельзя обойтись без помощи крепкой деревянной доски — единственной наличной палки. Ее поперечный разрез воспроизводит в несколько уменьшенном масштабе прямоугольную форму отверстия, и при правильном повороте она без труда вводится через щель внутрь ящика. (Животные могут смотреть в ящик через другие щели в стенах, и поперечный разрез доски настолько меньше отверстия, что

орудие может быть практически вполне применимо).

(6. IV. 1914) Султан и Хика ведут себя в это^ случае весьма «беспорядочно»; оба обнаруживают, что они ни в каком случае не безразличны к наличным формам, потому что они уже тогда, когда только придвигают доску, приводят ее в положение, приблизительно соответствующее отверстию, но все же только приблизительно, и если сейчас возникает задержка из-за отклонения на небольшой угол, то этот неуспех влияет не в том смысле, чтобы они в дальнейшем действовали точнее и осторожнее, но, наоборот, так, что они начинают проталкивать более слепо и грубо, пока, наконец, нельзя больше признать никакого следа понимания форм. (Есть взрослые люди, которые в подобных ситуациях (борьба с запонками и т. п.) ведут себя очень похоже; недостаток, может быть, лежит скорее в эмоциональной области, в области характера или воспитания, чем в интеллектуальной; но практически получается, что процессы, соответствующие разумному поведению, действительно не имеют больше места в той мере, в какой они возможны при других обстоятельствах, как только организмом овладевает сильное возбуждение).

Я не сообщаю здесь о дальнейших вариациях принципа этого опыта, так как результаты оставались постоянно теми же самыми: ясное применение к формам у наиболее умных животных, пока сами требования ясны и просты, и напротив, совершенно бессмысленное толкание и дергание даже у самых одаренных индивидов, начиная с форм известной степени сложности. После многих опытов в этом направлении становится все яснее, что в этом повинны отнюдь не только нетерпение и поспешность: тоже самое различие имеет место, когда у животных хорошее настроение, и когда они подходят к делу весьма спокойно. Более одаренные шимпанзе обнаруживают в возрасте примерно от 5 до 7 лет известное улучшение, но Чего и Грандэ, которые несколько старше других, не стоят соответственно своему возрасту впереди Султана, не говоря уже о Нуэве.

Если менее одаренные животные редко упоминаются в этой главе, то причина этого заключается только в том, что не стоит Долго описывать совершенно неосмысленное поведение даже по отношению к простым формам; опыт с доской может служить для выделения этих индивидов.

Заключение

Мы находим у шимпанзе разумное поведение того же самого рода, что и у человека. Разумные действия шимпанзе не всегда имеют внешнее сходство с действиями человека, но самый тип разумного поведения может быть у них установлен с достоверностью при соответственно выбранныхдля исследования условиях. Несмотря на очень значительное различие между отдельными животными, это может быть отнесено даже к наименее одаренным из обезьян этого вида, которых нам пришлось наблюдать, и, следовательно, может быть подтверждено на любом экземпляре данного вида, поскольку он не является явно слабоумным в патологическом смысле этого слова. За исключением подобного, по-видимому, редкого случая, удачный исход испытаний интеллекта в общем подвергается большей опасности со стороны экспериментатора, чем со стороны животного: надо заранее знать, а если нужно, установить предварительными наблюдениями, в какой зоне трудности и при каких функциях для шимпанзе вообще становится возможным обнаружить разумное поведение; очевидно, что отрицательные и путанные результаты, полученные на случайно выбранном материале испытаний произвольной сложности, не имеют никакого значения для решения принципиального вопроса, и вообще, исследователь должен иметь в виду, что всякое испытание интеллекта необходимо является испытанием не только для испытуемого, но и для самого экспериментатора. Я это говорил самому себе достаточно часто и все-таки остался вне уверенности, являются ли в этом отношении «удовлетворительными» поставленные мною опыты; без теоретических основ и в неисследованной области возникают гораздо чаще методические ошибки, которых легче избежать всякому, кто

продолжает уже начатую работу. Во всяком случае, дело обстоит так: данный антропоид выделяется из всего прочего животного царства и приближается к человеку не только благодаря своим морфологическим и физиологическим — в узком смысле слова — чертам, но он обнаруживает также ту форму поведения, которая является специфически человеческой. Мы знаем его соседей, стоящих ниже на эволюционной лестнице, до сих пор очень мало, но то немногое, что нам известно, и данные этой книги не исключают возможности, что в области нашего исследования антропоид также по разуму стоит ближе к человеку, чем ко многим низшим видам обезьян.¹

В этих пределах наблюдения хорошо согласуются с данными теории развития, особенно подтверждается корреляция между интеллектом и развитием большого мозга.

Положительные результаты нашего исследования потребуют в дальнейшем более точного определения границ, даже если они будут полностью подтверждены опытами несколько другого рода, о которых будет сообщено позднее; но даже когда они прибавятся, нужно будет создать более полную картину и, следовательно, останется еще большое поле для исследования шимпанзе. Гораздо важнее то обстоятельство, что эксперименты, при помощи которых мы испытывали животных, ставили последних перед вполне актуальной данной ситуацией, в которой также и решение могло быть тотчас же актуально выполнено. Эти опыты столь же пригодны для решения принципиального вопроса о разумном поведении, как и всякие другие, при которых возможно только положительное или отрицательное решение: в настоящее время это, может быть, даже лучший из всех возможных методов, так как он дает ясные и богатые результаты. Но мы не должны забывать, что и в условиях этих опытов не проявляются вовсе, или проявляются в самой незначительной мере те моменты, которым справедливо приписывается величайшее значение в интеллектуальной жизни человека. Мы не исследуем здесь, или разве только однажды и вскользь, в какой мере поведение шимпанзе может определяться неналичными стимулами, может ли его занимать вообще в сколько-нибудь заметной мере «только мыслимое». И ^в теснейшей связи с этим: мы не могли проследить на том пути,

'Конечно, не по объему интеллекта. В этом отношении шимпанзе, благодаря °бщей несомненной слабости организации, стоит ближе к низшим обезьянам, чем ^к Человеку.

которым мы шли до сих пор, как далеко простирается прошлое время в будущее, «в котором шимпанзе живет», потому что всевозможные проявления узнавания и репродукции в ответ на наглядную ситуацию, устанавливаемые через длинные промежутки времени, как они действительно наблюдались у антропоидов, конечно, не могут быть непосредственно приравнены к «жизни» в больших временных отрезках. Длительное общение с шимпанзе заставляет меня предположить, что помимо отсутствия языка, именно чрезвычайно узкие границы в этом отношении создают огромную разницу, которая все же всегда может быть обнаружена между антропоидами и самым примитивным человеком. Отсутствие бесконечно ценного технического вспомогательного средства и принципиальная ограниченность важнейшего интеллектуального материала, так называемых «представлений», явились бы в этом случае причинами того, почему у шимпанзе не могут быть обнаружены даже малейшие начатки культурного развития. Что касается в особенности второго момента, то шимпанзе, для которого уже простейшие, оптически наличные комплексы легко становятся неясными, должен тем более быть беден «жизнью представлений», в сфере которой даже человек беспрестанно должен с трудом бороться против слияния и исчезновения известных процессов.

Дата добавления: 2015-10-28