Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Шкурка бабочки 10 страница

Шкурка бабочки 1 страница | Шкурка бабочки 2 страница | Шкурка бабочки 3 страница | Шкурка бабочки 4 страница | Шкурка бабочки 5 страница | Шкурка бабочки 6 страница | Шкурка бабочки 7 страница | Шкурка бабочки 8 страница | Шкурка бабочки 12 страница | Шкурка бабочки 13 страница |


Читайте также:
  1. 1 страница
  2. 1 страница
  3. 1 страница
  4. 1 страница
  5. 1 страница
  6. 1 страница
  7. 1 страница

я подумал о том, что эта женщина

прожила сорок с лишним лет, любила и была любима

хоронила близких, возможно, рожала детей,

плакала и смеялась - и вот пепел садится ей на голову

где-то лет через сорок засыплет всю,

как Геркаланум или Помпею.

Когда я подумал об этом, мне захотелось ее догнать,

Попросить прощения за всю мою никчемную жизнь

Обнять и приникнуть губами к этой пепельной прядке

 

Мой член все еще стоял

В слишком тесных джинсах, причиняя мне боль,

Отвлекавшую меня от слез, льющихся по щекам.

 

Впервые мое возбуждение спасло жизнь человеку.

 

 

По дороге от "Чистых прудов" к "Скромному обаянию буржуазии" вдруг замечаешь провал между домов, словно вырванный зуб. Когда-то здесь был подвальный ресторан, куда ходила с родителями отмечать Левину свадьбу. Ксении было пятнадцать лет, Леве, соответственно, двадцать один. К этому моменту Ксения хорошо знала невесту: высокая шатенка со склонностью к полноте и большим носом, выделявшимся на лице, как чужеродный нарост. Она курила "мальборо", носила мешковатые свитера и джинсы в обтяжку, нелепые на ее и без того объемистой заднице. Что нашел в ней Лева - загадка, но в одно воскресное утро, выйдя на кухню, Ксения увидела, что мама стоит и гладит Леву по голове, приговаривая: "Ну, что уж тут". Ксюшу гладили по голове, лишь когда что-то случалось: она порезала руку, растянула связки или просто заболела. Впрочем, когда она болела, ей скорее трогали лоб, чем гладили - чтобы узнать температуру. И вот Ксения подумала, что Леву отчислили из института, и спросила ехидно: "Что, выгнали?" - ей было пятнадцать, и времена, когда Лева гонял ее по всей квартире, заставляя изображать Сару Коннор, давно прошли. "Я женюсь, - ответил Лева. - На Люсе". "Ну, поздравляю", - сказала Ксения и, развернувшись, убежала в свою комнату. Почему-то хотелось плакать, но Ксения никогда не плакала.

Позже, когда Лева ушел делать официальное предложение, Ксения спросила маму: "Она что, залетела?" Мама кивнула, и Ксения, сказав "понятно", отправилась звонить Маринке. Сама она так боялась забеременеть, что уже тогда носила с собой презервативы. Мало ли что, вдруг по дороге домой на нее набросится насильник - она представляла, как она убегает от него по темному двору, лестницам, где под ногами хрустят использованные шприцы, по каким-то подвалам, где хлюпает вода, задыхаясь, как Сара Коннор, и вот, когда уже некуда бежать, останавливается и спокойно говорит, стараясь унять бьющееся сердце: надень. Конечно, Люся забеременела специально, у Ксении не было в том сомнений, но все равно, лежа ночью в опустевшей без Левы комнате, она представляла, как внутри нескладного Люсиного тела делятся клетки, разбухая в кромешной тьме, превращаясь в младенца. Когда Ксения засыпала, ей казалось, что одеяло, накрывшее ее с головой, - это та же утроба, и той же утробой казался подземный ресторан, где небольшой компанией в пятнадцать человек они отмечали Левину свадьбу.

Пока летом Ксения защищала Маринкину честь и знакомилась с Никитой, молодые растягивали в Крыму один медовый месяц на три летних, а когда вернулись, ребенок, которого якобы ждала Люся, исчез без следа. Ксения так никогда и не спросила Леву прямо, что произошло: выкидыш, аборт или вообще никакого ребенка не было, а Люся просто наврала? Ребенок исчез, потом исчезла Люся, как-то без особого шума переехав из квартиры, которую снимали молодые, обратно к своей маме. Лева сказал, что поживет еще два проплаченных месяца, но прошло четыре, и Ксении стало ясно, что он больше никогда не вернется домой. Через год он уехал в Штаты, сказал на прощанье I'll be back, подмигнул Ксении, мол, не грусти, но она отгрустила свое два года назад, когда Лева женился, а Люся была беременна ребенком, который потом пропал без следа, будто его и не было - так же, как пропал сейчас ресторан, где они отмечали свадьбу.

Оля любила "Скромное обаяние..." - может быть, потому, что рядом находилась ее парикмахерская, где она стриглась и дважды в неделю делала себе маникюр. Две пары рук на одном столике: ухоженные, мягкие, только что умащенные кремами и помазанные маслами Олины кисти и небольшие ручки Ксении, с обкусанными ногтями и одним серебряным колечком. Между ними стоит маленькая статуэтка, глиняный или каменный божок с квадратными глазами и зубами, занимающими пол-лица.

- Влад просил тебе передать, - говорит Оля.

- Какой милый, - говорит Ксения, хотя "милый", конечно, странноватое слово, такой во сне приснится - не проснешься от ужаса. - Кто это?

- Какой-то мексиканский бог, - говорит Оля, затягиваясь сигаретой из длинного мундштука. - Влад ездил туда в прошлом году, навез себе кучу всякого барахла. Но это, говорит, настоящая вещь, не фальшак.

Ксения указательным пальцем гладит чуть ноздреватую каменную поверхность. Интересно, это майя или ацтеки? В школе она читала о том, как у ацтеков пленники сражались деревянными мечами с по-настоящему вооруженными ацтекскими бойцами, а майя считали: чтобы мир продолжал существовать, нужно несколько раз в год приносить богам щедрые кровавые дары. Во время ритуальных жертвоприношений по ступеням пирамид ручьями лилась кровь. Если это в самом деле настоящий мексиканский божок, ему покажется детскими играми все, что он увидит в Ксениной спальне.

- Мне пришло смешное предложение о сотрудничестве, - говорит Оля. - Какая-то частная фирма хочет разместить у нас рекламу. Они организуют исторические экскурсии в Тулу.

- Они считают, что наш сайт - это правильный таргетинг? - хихикает Ксения. - Они ничего не путают?

- Смейся, смейся, - говорит Оля, - ты знаешь, что за экскурсии они организуют? Пытки времен Ивана Грозного! Ну, посетители, типа, осматривают Кремль, и тут стрельцы замечают воришку, пытавшегося стянуть кошелек у одного из экскурсантов. Его ведут в подвал и...

- Да ладно! - говорит Ксения. - Ты врешь!

- Послушай, они забили своим спамом весь Рунет, все уже знают эту прекрасную историю. Обещают показать исконно русские пытки - плетью, клещами, огнем, кипящим маслом и расплавленным воском на голое тело...

-... и четвертование, - добавляет Ксения. Оля смеется.

Когда испанцы захватили Мехико, они четвертовали всех верховных жрецов. Сегодня уже не выяснить, пытали они их в поисках золота или просто одурели от бойни, которая творилась на улицах города. Но, может быть, думает Ксения, жрецы сами хотели такого исхода, потому что знали: это последняя кровь, которая будет пролита на ступенях священной пирамиды, последний шанс отсрочить конец света.

Хрестоматийные истории о замученных пионерах-героях как-то прошли мимо Ксении, и образ юных комсомолок, с наполненными собственной кровью пористыми чашами грудей, никогда ее не возбуждали. Один из ее кратковременных доминантных партнеров оказался поклонником НБП, нацистской атрибутики и "Ночного портье". Возможно, он и был хорош в постели, но черная кожа, мертвая голова и фуражка с высокой тульей всегда вызывали у Ксении приступ веселья, прочно перебивавшего любое эротическое возбуждение.

Вместо голой Зои Космодемьянской на окровавленном снегу, Ксения с раннего детства представляла себе индейского жреца, уже лишенного рук и ног в предсмертном экстазе на каменной площадке священной пирамиды. Он забывает о боли и в последний момент воскрешает в своем сознании времена расцвета его народа - цивилизации, исчезнувшей без следа, как исчезают нерожденные дети, выплюнутые из кромешной тьмы материнской утробы, как исчезла Левина жена, как исчез сегодня и сам ресторан, где когда-то отмечали их свадьбу.

- А еще, - продолжает Оля, - ко мне обратилась ассоциация помощи женщинам, страдающим от домашнего насилия. Хотят, чтобы мы бесплатно сделали им страницу на сайте.

- А эти к нам какое имеют отношение? - спрашивает Ксения.

- Говорят, что домашнее насилие и маньяки-убийцы - два лица одного и того же мужского садизма. Унижение женщины в семье и убийство где-то в лесу - звенья одной цепочки. Ну и так далее.

Ксения почему-то вспоминает, как Влад кричал: "Оля, принеси лед!" - и мексиканская статуэтка сразу тяжелеет в руке.

- Сделаем им страницу, - говорит она, - не проблема. Надо же помочь сестрам-женщинам. Но я бы посоветовала им учить карате и ушу.

- Я бы посоветовала им получить хорошее бизнес-образование, - смеется Оля, - и пойти годик поработать. Это опыт пострашнее карате и ушу.

- А что тот человек, - вспоминает Ксения, - про которого ты меня спрашивала, помнишь? Будешь с ним работать?

Оля качает головой.

- Я еще не решила, - говорит она, - мои партнеры не оставляют мне выхода. Если так пойдет дальше, они развалят бизнес к весне.

- Понимаю, - говорит Ксения, но на самом деле - не понимает, потому что как бы ей ни хотелось разбираться в бизнесе, она всего-навсего успешный журналист, может быть - неплохой IT-менеджер и успешный профессионал в тех областях, где, слава богу, и не надо знать о бизнесе.

Они уже выбрали десерт, ждут, пока принесут кофе, и тут Оля решается и говорит:

- Знаешь, кажется, я залетела.

Вот это новость, думает Ксения, и спрашивает, какая задержка, а потом задает вопрос, на который уже знает ответ: Да, конечно, от Олега, ты же знаешь, а потом спрашивает, знает ли он, и Оля говорит: Да ты что, я еще ничего не решила, потому что она хорошая девушка из интеллигентной ленинградской семьи, не какая-нибудь Люся в мешковатых свитерах и джинсах в обтяжку, которая чуть что сразу волокет мужчину в ЗАГС, а потом в утробный ресторан, где, как зародыш в матке, разбухает новая ячейка общества, чтобы потом все это исчезло без следа. Нет, Оля еще ничего не решила, потому что она не хочет разбивать семью, да Ксения подозревает - просто не сможет ее разбить: мужчины не уходят к любовницам, с которыми встречаются четыре года, вместо этого они заводят новых, начинают встречаться с другими девушками, которые умеют лучше предохраняться и не позволяют сперматозоидам сливаться с яйцеклетками во внутренней тьме, чтобы потом набухать там зародышем новой жизни.

Нет, говорит Оля, я еще ничего не решила, я боюсь одна воспитывать, не справлюсь, но, может, я все-таки оставлю, потому что мне уже тридцать пять, и не факт, что будет еще один шанс, а Олега я все-таки люблю, и если будет мальчик, он будет на него похож. И когда она говорит об этом, Ксения кладет свою руку с не знающими маникюра ногтями на благоухающую, ухоженную Олину кисть и легонько гладит ее, говоря: Что бы ты ни решила, я буду с тобой, и только тут замечает, что в другой руке все еще сжимает мексиканскую статуэтку с квадратными глазами и оскаленной в пол-лица улыбкой.

 

 

Ксения, Ксения, Ксения, повторяет про себя Алексей, поднимаясь по лестнице подземного перехода. Люблю, люблю, люблю. Так странно говорить это слово. Сколько раз он слышал его на двуспальных кроватях гостиничных номеров, в подъездах, где гулко хлопают входные двери, на незапертых чердаках, где холодный осенний ветер, сколько раз со спокойной улыбкой смотрел он в глаза, ждущие ответного "люблю" - и ни разу не сказал этих слов. А теперь повторяет про себя, как мантру: ксенияксенияксениялюблюлюблюлюблю. Теперь он знает: никогда не угадаешь наперед, как приходит любовь, худенькой девочкой с вечно растрепанными волосами, с обкусанными ногтями на хрупких руках, с кристальным звоном льда в начальственном голосе. Ты будешь встречать ее каждый день, и внутренний голос не скажет тебе: "смотри, это твоя любовь, твоя судьба, кровь в твоих жилах, все твои да, и все твои нет, это главное, что случилось с тобой за последние десять лет", а если и скажет, то ты не поверишь, и будешь, как и раньше, говорить, включая компьютер, "привет", и, выключая компьютер, - "пока", и так просидишь с ней в одной комнате полгода, еще не зная, что это будет значить для тебя. А потом ты легко соблазнишь ее, и за эту обманчивую легкость ты будешь расплачиваться через несколько недель, когда наконец-то поймешь. Будь с собой честен, ты был хорошим любовником множеству женщин, но ты никогда не любил их, ты, наверно, хороший, но довольно холодный человек, что уж тут врать, это от Бога, ничего не поделать. Тело, чтобы стареть вместе, дети, чтобы вместе растить, золото рыжих волос, серебро ранней седины, десять лет вместе, вечность впереди, милая Оксана, прости, прости, что так случилось со мной. Я этого не хотел, а если бы знал, то не стал бы в тот вечер врать тебе, говорить Нет, Оксаночка, я еще задержусь. Паша хотел обсудить со мною один спецпроект. Буду дома - все расскажу. Что рассказать, Оксана, что рассказать, если даже эти слова, которых ты не слышишь, уже неправда: потому что даже если бы я знал, я бы все равно обнял в такси, поцеловал в подставленные губы, поднялся на лифте в квартиру и там занимался любовью, все еще думая, что занимаюсь сексом. И через две недели, когда бы мы запустили проект, я бы посмотрел на нее опять, и опять, как в прошлый раз, увидел бы растрепанные волосы, худые плечи, подведенные помадой властные губы, хрупкие руки с обкусанными ногтями - и снова задохнулся бы от нежности. Милая Оксана, прости, что так получилось, я надеюсь, ты никогда не узнаешь об этом.

Мы занимаемся любовью очень редко и, видит бог, я очень стараюсь, чтобы редко. Потому что, если бы я мог приходить к ней в дом каждый вечер или хотя бы несколько раз в неделю, настал бы тот день, когда я больше не смог бы сдерживаться. Я стал бы перед ней на колени и сказал Ксения, Ксения, Ксения, вот я, твой неуклюжий сотрудник и твой нечастый любовник, вот он я, какой есть, отец двух детей, муж своей жены, посмотри на меня, возьми меня к себе, сделай меня маленьким, положи в карман, запиши на жесткий диск своего ноутбука, оставь меня здесь. Я хочу стоять перед тобой на коленях и целовать твои хрупкие пальцы и гладить бедра, где сквозь тонкую кожу видно как пульсирует кровь в твоих венах, смотреть, как цветами плоти раскрываются твои губы - целовать, гладить и смотреть, и повторять, повторять как мантру ксенияксенияксениялюблюлюблюлюблю, как разуверившийся монах, больше не ждущий спасения от этих слов. Я понимаю, все это тебе ни к чему, милая Ксения, прости, что так получилось. Я надеюсь, ты никогда не узнаешь об этом.

Алексей заходит в подъезд, вызывает лифт и в сотый раз говорит себе: можешь анализировать, можешь пытаться объяснить - анализ не важен и объяснения не важны. Да, я никогда не спал с теми, с кем работал вместе, да, мы вместе сотворили лучший журналистский проект в моей жизни, да, мне всегда нравились девушки двадцати с чем-то лет. Но все эти "да" и все невысказанные "нет" ничего не меняют, потому что на выходе остается только одно: ксенияксенияксениялюблюлюблюлюблю.

Роман Иванович открывает дверь. На Романе Ивановиче шерстяной тренировочный костюм, капельки пота на лысине видны даже при свете запыленного плафона в прихожей. На носу у Романа Ивановича тонкие очки, большой нос - как чужеродный нарост на лице.

- Простите, - говорит он, - запамятовал, как ваше имя?

Алексей представляется, и Роман Иванович кивает, переспрашивает отчество, подвигает ногой истрепанные домашние шлепанцы.

- Надевайте, надевайте Алексей Михайлович, пойдемте в кабинет, я вам там материалы покажу, на вопросы отвечу.

Живет Роман Иванович один, кабинет у него в большой комнате, все три стены заняты стеллажами с папками. На столе в углу - накрытый полотенцем компьютер.

- Рассказать вам, как я начал всем этим заниматься? - спрашивает он, и Алексей кивает.

Роман Иванович подходит к полке, достает оттуда папку, кладет перед собой на стол и начинает:

- Дело в том, что я родом из Ростова-на-Дону. А между тем, Дон - очень урожайное место на серийников. Знаменитый Чикатило, Муханкин, еще Цурман, Бурцев, много кто. Говорят, экология неблагоприятная, хотя с другой стороны - а где она нынче хорошая, правда ведь? Ну, мне интересно стало, что и почему. Начал изучать, анализировать, сопоставлять. Говорят, это у них детские травмы. Мол, у Чикатило съели младшего брата во время голода, а новорожденного Муханкина мать кидала на порог к отцу и кричала: "Забери его, он мне не нужен!" Американцы тоже подтверждают: большинство серийников в детстве унижали, насиловали. Мать Генри Ли Лукаса заставляла сына смотреть, как она, простите, совокупляется со своими любовниками - так он ее и зарезал, когда ему было семнадцать! Джозефа Кэллинджера приемные родители секли и угрожали кастрировать, а в восемь просто изнасиловали. Говорят, у каждого серийника можно найти какое-нибудь страшное воспоминание детства, но, вы поверьте мне, Алексей Михайлович, все это неправда. Я много читал, много анализировал. У Анатолия Сливко, знаменитого маньяка-пионервожатого, было, например, вполне благополучное детство.

Есть еще очень популярная версия, что это люди с какими-то сексуальными проблемами. Чикатило, мол, не мог нормально совершать половой акт и, даже убив свою жертву, запихивал в нее сперму пальцем. А у людоеда Спесивцева из Новокузнецка, извините, сгнил от сифилиса член. Опять же мужеложцы, они же гомосексуалисты или, как сейчас говорят, геи. Их довольно много среди серийников. Они якобы мстят женщинам, потому что боятся их. Не скрою, не скрою, бывает и такое - но это только один, так сказать, класс. Вот ваш московский маньяк, судя по всему, не из таких. Все женщины изнасилованы живыми, многие - неоднократно.

Впрочем, что мы с вами так просто разговариваем? Я вот схожу чай заварю, а вы пока гляньте папочку, я собрал тут для вас интересные материалы, может быть, вы напечатаете. Тут никаких зверств, вы не бойтесь, это письма серийников. Вот Дэвид Беркович, знаменитый нью-йоркский Сын Сэма, посмотрите, какое трогательное письмо: "Я бы хотел заниматься любовью со всем миром. Я люблю людей. Я не принадлежу земле". Он написал его задолго до того, как его поймали, вы не думайте, что это он пытается перед судом оправдаться. "Люди Куинса, я люблю вас и желаю вам счастливой Пасхи". Смотрите, тут даже фотокопия последней страницы есть, вот. Вы ведь читаете по-английски, Алексей Михайлович: "Police: let me haunt you with these words I'll be back! I'll be back!". Знакомые слова, не правда ли? Вы ведь "Терминатора" видели наверняка? I'll be back, вот кого он цитирует, поняли теперь?

А вот завещание Чикатило, Андрей Романовича, земляка моего. "Я прошу сослать меня, как Наполеона, погубившего миллионы жизней, на остров - необитаемую вулканическую скалу Северо-Курильской гряды или к тиграм уссурийской тайги. На диком острове я буду питаться мхом и божьей росой, как в детстве питался крапивой и другими бурьянами". Вот такое одиночество, Алексей Михайлович, вот так. Но вы пейте чай, Андрей Михайлович, пейте, а я вам вот что скажу: можно анализировать сколько хочешь, можно пытаться объяснить - анализ не важен и объяснения не важны, не в этом дело.

Я читал специальную литературу, самые разные объяснения. Вот, знаменитый Рой Хейзелвуд, из специального отдела бихейвиористики ФБР, ну, вы видели же "Молчание ягнят"? Там как раз он и показан, так оно все и выглядит на самом деле. Так вот, Хейзелвуд, насколько я читал, вовсе отказывается говорить на подобные темы. Мол, его работа - ловить, а как да отчего - это пусть другие разбираются. Знаете, почему он так говорит? Потому что он знает очень много фактов, почти как я. А тут чем больше узнаёшь, Алексей Михайлович, тем меньше шансов что-то понять. Давайте будем честными: не знаем мы, откуда берутся серийники. Они есть - вот и все.

Некоторые говорят, что виной всему сексуальные запреты. Американцы любят рассказывать, что три четверти серийных убийц из их страны. И это потому, что там много насилия по телевизору и секса в рекламе. Глупости все это, Алексей Михайлович, глу-по-сти. Вот Чикатило, Муханкин, Джумагалиев, Александр Чайка, Геннадий Михасевич - они что, были в Америке? Нет. А Педро Алонсо Лепес, убивший более трехсот девочек, он был из Америки? Нет. Он убивал их в Штатах? Нет, он убивал их в Перу и Эквадоре.

Да, в Америке лучше ловят, это верно. Да и то, Оттис и Лукас месяцами колесили по стране и убивали. Знаете, как они делали? Ехали по дороге, пока не видели поломавшуюся машину, ну, или машину, где сидит парочка. Тогда они останавливались, быстро убивали мужчину, а девушку брали с собой и насиловали попеременно, а потом тоже пристреливали. Оттис называл это "бесплатный завтрак". Так вот, эти убийства даже не связывали воедино! поймали из-за незарегистрированного ружья, которое было у Лукаса, - и только потом он во всем сознался! А Джеймс Дебардельбен, которого взяли из-за фальшивых чеков и нашли у него полный дом видеозаписей и фотографий пыток, которые он устраивал. А знаменитый Эд Гейн был арестован по обвинению в том, что украл кассовый аппарат. А это был всем маньякам маньяк! Хичкок с него сделал Нормана Бейтса, а Харрис - Буффало Билла в "Молчании ягнят". Так вот они оба, и Буффало Билл, и Норман Бейтс - сопляки, Алексей Михайлович, со-пля-ки по сравнению с ним. Эд Гейн делал ожерелья из женских сосков, кубки из черепов, корзины для бумаг из кожи, скульптуры из носов, языков и половых губ. Это был настоящий виртуоз.

И тут, Алексей Михайлович, у меня есть своя версия. Вам это ничего не напоминает? Ожерелья, кубки, трупы? Нет? Ах, как вы необразованны. А между прочим, все тексты давно изданы на русском. Это, Алексей Михайлович, традиционные атрибуты гневных буддистских божеств. И не только буддистских, конечно.

Я вам скажу - это все ритуалы. Не обязательно, кстати, серийники должны сами это понимать. Ну да, говорят, что бабушка Оттиса была сатанисткой, многие другие тоже, так сказать, практиковали. Но на самом деле мы же с вами образованные люди, мы же понимаем, что сатанизм - это только слово. Есть, так сказать, некоторые силы. Почему, например, в самом деле столько серийников в Америке? Да там еще сравнительно недавно практиковались человеческие жертвоприношения. Вы знаете, что Южную Калифорнию называют Psycho Valley? А надо бы знать, если вы заинтересовались этой темой. Там было очень много серийников, Хиллсайдские душители, Анджело Буоно и Кеннет Бианчи, или, скажем, Биттакер и Норрис, я могу долго о них рассказывать. И это вовсе не потому, что вокруг Голливуда полно старлеток и прочего легкого мяса. Глядите: это место ближе всего к Мексике, а там еще пятьсот лет назад майя и ацтеки приносили человеческие жертвоприношения.

Спрашиваете, почему тогда в Мексике нет серийников? Да вы не знаете. Не слышали, наверное, про Сьюдад-Хуарец. Там за десять лет убито свыше 370 женщин. Одна женщина в десять дней. Все то же самое: отрезанные соски, следы пыток, тела в пустыне. До сих пор не могут найти убийц, я насчитал пять, нет, шесть конспирологических теорий, не буду вас задерживать пересказом.

Я что хочу сказать: в древние времена люди были в контакте со своей смертью. Все мировые религии, не исключая христианство, рассказывают о человеческих жертвоприношениях. Бог приносит в жертву своего Сына и Его распинают на кресте. Вы знаете, почему это так важно? Потому что люди не животные, вот! Волк никогда не убьет волка, а человек легко убьет человека. Знаете почему? Потому что человек - единственное животное, которое знает о своей смерти. И человеческое жертвоприношение - это еще один способ понять свою будущую смерть. Так сказать - помыслить немыслимое. Надо постараться заглянуть в глаза умирающему, прочесть в них то, что потом отразится и в ваших глазах, вы понимаете? Поэтому так привлекает вид чужой смерти. "Дорожный патруль". Опять же - ваш сайт. Публичная смертная казнь продержалась почти до изобретения телевидения. Человечество идет путем обращения к суррогатам: место жертвоприношения занимает голливудское кино и хроники новостей. И это, конечно, очень стыдно.

Да, дело в том, что люди изгнали из своей жизни древние обряды, понимаете? Ведь если бы Христос сегодня явился на землю, где бы он нашел Каифу и Понтия Пилата, чтобы искупить грехи на кресте? Нет, Иисус должен был бы искать нового Джона Уэйна Гэйси, нового Чикатило, нового Теда Банди, новых Оттиса и Лукаса... Две тысячи лет назад Иисус провисел на кресте три часа, и этого хватило, чтобы искупить грехи людей. Но за эти две тысячи лет накопилось слишком много грехов, и трех часов уже не хватит. Прозванные Барби и Кеном канадские серийники Карла Гомулка и Тиль Бернардо тринадцать дней пытали пятнадцатилетнюю Кристину. А Хейзелвуд рассказывает о человеке, который убил свою жертву только на сорок восьмой день. Но, конечно, вы правы, время - не самое главное, важна, так сказать, мера страдания. Вы знаете, что у Головкина в захоронении находили совершенно седых десятилетних мальчиков? Вы видели когда-нибудь изображение седого Иисуса? И после этого будете говорить, что Он много страдал?

И еще знаете, что я вам скажу, Алексей Михайлович? Новый Иисус будет женщиной. Новой Иоанной д'Арк. Потому что почти все они, почти все они убивают женщин. Вот почему люди ходят на ваш сайт, вот почему у меня мноооого друзей по переписке во всем свете - потому что люди чувствуют, что, может быть, каждый из этих так называемых маньяков может стать источником нового искупления. Но про это, конечно, мы не будем писать в интервью. К чему профанам про это знать, правильно, Алексей Михайлович? Мы будем ждать нашего Христа, нашу Иоанну.

Он провожает Алексея в прихожую, и Алексей смотрит на капельки пота, поблескивающие в свете тусклой лампы, и думает: "Откуда у него такие ужимки, как это он так сохранился? Шерстяной тренировочный костюм, шлепанцы, речь, будто на дворе прошлый век?" - и уже в дверях спрашивает:

- Вы сейчас на пенсии?

- Почему на пенсии? - удивляется Роман Иванович. - Мне всего сорок лет, какая пенсия? Я учитель в школе, учитель русской литературы. И хороший учитель, я думаю. Знаете, приятно иногда послушать, что говорят совсем юные. Вот недавно проходили Маяковского, по расширенной, так сказать, программе. Я туда ввел парочку стихотворений поинтересней. Сижу я, значит, в классе, а какая-нибудь отличница отвечает у доски. Мол, строчкой "я люблю смотреть, как умирают дети", Маяковский хотел шокировать буржуа. Конечно, правильно отвечает, во всех книжках так и написано. Шокировать буржуа. Я вот слушаю и смотрю на нее. Шестнадцать лет, фигура уже, все на месте, вы понимаете, а все ребенок ребенком. И такая радость меня переполняет, просто слов нет. Она ведь, дурочка, не понимает, что все проще: что если человек говорит "я люблю смотреть, как умирают дети", то это значит только, что ему нравится смотреть, как умирают дети. И больше ничего. И буржуа здесь ни при чем. И шокировать никого не интересно. В шестнадцать лет, конечно, это трудно понять. Если разумеется, не учишься в Columbine High School, Литтлтон, Колорадо. Но у нас, в России, слава богу, это еще впереди, правда, Алексей Михайлович?

- Да, да, Роман Иванович, - торопливо отвечает Алексей, и спускаясь на лифте, думает, как он счастлив, что живет в мире нормальных людей и у него есть жена, двое детей и женщина, которую он любит.

 

 

Приятно все-таки чувствовать себя звездой, думает Ксения, я ведь всегда знала, что журналистика - это мое призвание. Что я могу сделать хороший проект - и он будет интересен людям. Иногда это меня саму удивляет: как я могу знать, что интересно другим? Ведь трудно поверить, что найдутся люди, которые разделят мои собственные пристрастия. Трудно поверить, да, кстати, совсем не находятся. Интересно, когда я последний раз нормально занималась сексом? Не ванильным сексом с моим сослуживцем и, между прочим, подчиненным Алексеем, а настоящим сексом, от которого - синяки, кровоподтеки и сладкая дрожь по всему телу? Полтора месяца назад, не иначе как.

Непонятно, думает Ксения, разве такая девушка, как я может сделать что-то, интересное нормальным людям? Хотя мне ведь интересно много разных вещей. Мне интересно, как сворачивают из риса, водорослей и сырой рыбы суси, хотя я видела это несколько раз, и Оля даже обещала как-нибудь приехать ко мне и научить меня саму их готовить, но мне все равно непонятно, как же оно так получается? Мне интересно, как после полугода тренировок тело само начинает двигаться под музыку, интересно, как люди танцуют и как они разговаривают. Мне интересно, почему про некоторых понимаешь с первого взгляда, что будешь дружить с ними всю жизнь, а про других выясняешь только через много лет. Мне интересно, почему люди меняются, когда у них рождаются дети, и зачем они рожают детей, мне тоже интересно. Интересно, помнят ли меня те, кого помню я; интересно даже, помнят ли меня те, кого я давно забыла. Интересно, кого забыла и вспомню ли снова когда-нибудь.

Мне много чего интересно, думает Ксения, но так получилось, что я сделала сайт про маньяка-убийцу, и это оказалось интересно другим. Что чувствуют люди, когда видят наши баннеры? Схема метро, станция обведена в кружок, надпись "маньяк убивает здесь". Шок? Любопытство? Ужас?

Я поняла это пару недель назад: мы сидели с Олей в "Атриуме", в кафе с шахматными столиками. Оля что-то рассказывала о шахматных турнирах своего детства, а я вдруг увидела у нее за спиной, на бетонном здании, позади Курского вокзала, огромную надпись, старых, еще советских времен. Сквозь голубоватое стекло торгового центра буквы виднелись, будто черепки амфоры сквозь толщу воды. Там было написано МОСГАЗ.


Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 36 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Шкурка бабочки 9 страница| Шкурка бабочки 11 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.016 сек.)