Примечание к части 3 страница. – Может начаться в любой момент, – Питч легко прикоснулся к железной форме Японии

– Может начаться в любой момент, – Питч легко прикоснулся к железной форме Японии, и Джек видел, как начали затухать огни под его пальцами. – Видишь? Солнце встает над Японией, дети просыпаются, а их зубы на месте и никто не оставил им монеток. Зубная Фея не пришла.

От клеток раздались вопли, и Джек недовольно посмотрел на них. Феи держались за металлические прутья, наблюдая за глобусом так же внимательно, как и они, но крохи при этом были в ужасе.

Они тоже понимали, что происходит.

Это не должно было радовать его, подумал Джек. Его грудь не должна была переполнять радость, поющая: «Теперь вы знаете, каково это»! Но она все равно была, и он принял ее; ледяное сердце билось быстрее от осознания, что скоро Хранители узнают, каково было ему.

В конце концов, он не был злым или жестоким. Просто это было нечестно.
– Но ведь не все дети оставили вчера зуб под подушкой, – отметил Джек, наклоняясь так далеко, что он упал бы, если бы не выставил посох вперед, крепко уперев его в пол, чтобы удержать равновесие. Питч усмехнулся, но Джек просто приподнял бровь, как бы говоря я так и хотел сделать и продолжил. – Почему исчезает так много огней?

– Дети разговаривают, – Питч усмехнулся и постучал по одному из огоньков, после чего тот погас. – Друг с другом. Постоянно. Представь, что один маленький мальчик проснулся и не нашел монетки под подушкой, только свой зуб. Он решает, что Зубная Фея не пришла, а значит – ее нет. Он идет в школу. Расстроенный, он рассказывает об этом друзьям, они рассказывают своим, и так по цепочке, пока наконец…

– Целый класс детей, не верящих в Зубную Фею, – медленно произнес Джек, понимая.

– Именно. И если они не верят в Фею, то кто следующий?

– Санта Клаус, – он откинулся назад, чувствуя, словно кто-то открыл ему глаза, и он наконец-то видел. – Пасхальный Кролик. Все! Сурок, Лепрекон, Купидон… все до единого!

– И даже, – протянул Бугимен, – Луноликий.

Джек медленно втянул в себя воздух, широко раскрыв глаза. Он наклонился вперед, положив руки на острова наверху Северной Америки, обдумывая ситуацию. Наконец, он сказал:

– Но если они не будут верить в Луноликого, с чего им верить в Питча Блэка и Джека Фроста?

– Потому что мы будем здесь.

Питч переместился в тень, и Джек сумел не вздрогнуть, хотя и был близок к этому, когда Бугимен внезапно оказался на вершине глобуса вместе с ним. Он просто исчез, а в следующую секунду уже был рядом. Что ж, предполагал он, это идеально подходит для Бугимена. Присев рядом, Питч мягко сказал:

– Представь, Джек. Фея должна обменивать зубы на монетки. Кролик должен прятать яйца по кустам, чтобы дети нашли их. Северянин кладет подарки под елки в Сочельник. Песочник… должны же они видеть приятные сны, не так ли? Но мы будем здесь, Джек. Будет холодно и будет темно. Они будут дрожать при мысли о тебе, и будут пытаться не уснуть при мысли обо мне. Вместе мы всегда будем здесь.

– Звучит логично, – наконец решил Джек. – Просто это как-то… слишком просто.

– Так и есть, – промурлыкал Питч, и Джек поднял голову, внимательно вглядываясь в лицо Бугимена. – В этом и вся соль, Джек! Они никогда не сомневались в своей власти над умами детей, что кто-нибудь может проскользнуть сквозь щель в их броне. Но они стали настолько самоуверенными, что это для нас уже даже не щель, это широко открытый проход!

Джек наклонился вперед, оказавшись всего в нескольких сантиметрах от Питча.

– А если это не сработает? – неуверенно произнес он.

– Сработает.

Джек смотрел на его лицо. Он искал малейшее доказательство того, что Питч не совсем уверен, что он каким-либо образом лжет ему, согласно очередному плану, но не видел ничего, кроме правды, в золотых глазах. Искренней веры и убежденности, что это сработает. И Джек вынужден был признать, глядя вниз на глобус, на котором они сидели, что да, может быть, у них получится.

– Хорошо. Мы забрали зубы и Крох, что дальше?

***

Похищая фей, Фрост чувствовал себя немного виноватым. Питч видел это по его напряженным плечам, по тому, как он смотрел на клетки, когда думал, что Питч не видит, – серебряные глаза темнели, когда Джек рассматривал Крох в их заключении. Он чувствовал неуверенность, когда они забрали зубы, и не раз Питч видел, как он дотрагивается до золотых и бежевых коробочек, лежавших в больших грудах, словно ему было интересно, что внутри, но он не решался открыть.

Но в уничтожении яиц Джек не колебался ни секунды.

Бугимен послал Кошмары позаботиться об этом, и так как все яйца должны были пройти по туннелям из Лабиринта, чтобы попасть во внешний мир, он создал вход в свое владение прямо в одном из них, и Кошмары вошли незамеченными. Но Джек настоял, чтобы на этот раз идти с ними и тоже участвовать, и теперь, когда множество серебряных огней покрывало глобус, словно бы лед Джека начал светиться, Бугимен не смог ему отказать. Так что они отправились вместе с Кошмарами, тени держались близко, чтобы закрыть их от чужих глаз, просто на всякий случай.

Но в туннеле, вдали от надоедливых глаз Кролика и остальных, Питч снял завесу из теней и позволил Джеку поиграть.

Потому что для Джека это было игрой.

Он широко улыбался и смеялся, глаза его сияли. Используя посох как шест для прыжков, он разворачивался в узком туннеле, с силой приземляясь на яйца, сокрушая их тонкую скорлупу босыми ногами. Он смеялся каждый раз, когда уничтожал очередную порцию яиц, осколки лежали разбросанные по земле, словно разноцветные кости, его смех звучал радостно и звонко, как колокольчик.

Это был смех ребенка, совершенно невинный, и Питч предполагал, что он должен был раздражать его, вызвать в нем желание заглушить этот звук.

Но он напомнил ему о чем-то, что Питч не мог даже описать, и, кроме того, иногда самые невинные дети были самыми жестокими, необработанные и незапятнанные «моралью», так что Питч оставил Фроста в покое, его темное сердце билось в такт смеху ледяного духа.

– Ага! – Джек засмеялся, заметив еще одно яйцо, пытавшееся спрятаться за камнем, подскочил к нему и раздавил его концом посоха, затем огляделся по сторонам. Щеки его покраснели, и он широко улыбался, тяжело дыша.

– Еще что-нибудь осталось?

– Думаю, Кошмары уже разобрались с остальными, – усмехнулся Питч.

– Жаль, было весело, – он снова засмеялся, запыхавшись.

– В будущем будет еще веселее, – Питч засмеялся, сам того не ожидая, его смех был не таким веселым и невинным, как у Джека, больше похожим на острые края разбитого бокала.

– Пойдем, посмотрим, как там глобус, – он протянул к нему руку.

На долю секунды Джек выглядел неуверенным, смотря на его ладонь, затем его улыбка стала шире.

Холодные пальцы обхватили его, сжимая руку сильнее, чем Питч мог ожидать, затем смеющийся Джек Фрост помчался по тоннелю, утянув его за собой, требуя поспешить, им нужно было завершить работу. Питч позволил вести себя, скользя по тени вслед за летящим на слабом ветре парнем.

Позволить мальчику веселиться. Будет гораздо лучше, если он будет получать удовольствие от происходящего.

Похоже, оно было заразным.

Потому что Питч понял, что тоже улыбается.

***

– Взгляни на эти огни, – тихо прошептал Питч, проводя пальцами по Европе.

– Ужасно много серебряного, – согласился Джек, и Питч обернулся через плечо посмотреть на молодого духа; тот уселся на спинку его трона, подтянув колено к груди и спустив другую ногу вниз. Посох был прислонен к подлокотнику, и хотя дух был все таким же светлым, было видно, что среди теней он дома. Один из Кошмаров прислонился к трону, его темная голова касалась бока Фроста, и дух лениво гладил черную песчаную гриву. Тени расходились под его пальцами, создавая небольшие завихрения черного песка, утихающие одновременно с очередным поглаживанием. Это была очень трогательная картина. Джек усмехнулся, глядя Бугимену в глаза, и приподнял бровь.

Озорной мальчишка.

Но опять же, в каком-то роде именно это в нем нравилось Питчу больше всего.

– Насколько сильным ты себя чувствуешь? – спросил он, опустив ладонь на металл. У магических огней не было температуры, но он мог поклясться, что его рука чувствовала тепло над золотыми областями, а когда он касался там, где Кошмары создали самую сильную веру в Джека, огни обжигали холодом. Достаточно, чтобы обморозить ему пальцы, если бы он оставил их там достаточно долго – или если бы он был человеком.

– Словно я могу победить любого из Хранителей одной левой, – похвалился он, смеясь.

– Рад слышать, – Питч усмехнулся, отпустив глобус и подходя к своему трону. Парень возвышался над ним, глядя на него сверху, будто он был королем замка, гордый своим преимуществом, но Джек просто был счастлив, хоть и выглядел слегка бледнее, чем раньше. Возможно, для него, призванного изо льда, увеличение силы делало его более похожим на зиму. – Потому что я думаю, пришло время по-настоящему приложить усилия к захвату власти. В конце концов мы будем править миром. Настало время править.

– Мы идем наружу? – Фрост оживился. Он был духом, расцветающим от действия. От веселья. Он не мог жить без этого.

– Да, идем, – Питч снова протянул ладонь, и уже не был удивлен, когда тот принял ее и позволил стянуть себя на пол. Фрост был легким, возможно, по вине Ветра, потому что тот был способен нести его, как пушинку. – Видишь ли, Песочник до сих пор держится, пытаясь отогнать Кошмары. Конечно, по своей природе ему… так сказать, трудно справиться. Но все-таки я предпочел бы, чтобы мы попытались полностью избавиться от этой неприятности.

– И мы собираемся заставить людей перестать верить в Песочника? – Джек явно сомневался, опираясь на посох, словно не мог без него стоять прямо. – И как мы это сделаем? В смысле, люди не ждут Песочника каждую ночь, он просто… приходит. Когда ему вздумается. Верят они в него или нет.

– Значит, мы просто сделаем так, чтобы он больше не приносил сны, – Питч усмехнулся. – Как ты сказал, люди не совсем верят в него, но пока они видят милые короткие сны, которые дарит им золотой песок, у него будет сила.

– И как мы остановим сны? – Джек нахмурился, на лбу у него появилась морщинка.

Бугимен протянул руку, разгладив ее.

– Остановив Песочника, Джек.

– Легче сказать, чем сделать, – наконец ответил он.

– Возможно, – признал Питч, убрав руку. Кошмар, что раньше наслаждался вниманием Джека, шагнул вперед, толкнувшись массивной головой в ладонь Бугимена, горячее дыхание вырывалось из ноздрей коня, когда Питч провел рукой по его шее, всколыхнув песок. – Но, как ты видишь, эти Кошмары созданы из его сонного песка. Точнее, это был его песок, я сделал его немного… темнее. Лучше, если тебя интересует мое мнение. Все, что нам требуется – превратить весь сонный песок в Кошмары.
– И как мы сделаем это? – спросил Джек.

– Превратив Песочника в Кошмар, – усмехнулся Бугимен во весь рот. Джек не вздрогнул и не отвел взгляда – но снова нахмурился, всерьез обдумывая сказанное. – Поверь мне. Но сначала нам надо привлечь внимание Хранителей. Надо, чтобы они пришли к нам.

– Сюда?

– Нет… куда-нибудь в другое место. Неважно куда, на самом деле, хотя, конечно, лучше бы выбрать нечто, чего они не ожидают ни от одного из нас. – Питч прикоснулся к серебристо-белым волосам Джека, пропустив пряди сквозь пальцы, точно так же, как до этого Фрост гладил Кошмар. Он слегка наклонился вперед, все так же отчаянно желая внимания, даже если его имя шептал каждый Кошмар, выпущенный Питчем во внешний мир, и теперь дети вздрагивали при виде морозных узоров на окне. В него верили, но он настолько привык жить в одиночестве, что Питч не был уверен, что Джек когда-либо успокоит свою жажду заботы. Он был не против, дух зимы мог проявлять ее столько, сколько потребуется. – Я думаю, что теперь, когда ты достаточно силен, мы можем отбить наш мир у Луноликого обратно.

– Как мы сделаем это? – спросил Джек, расслабленно закрыв глаза рядом с Питчем.

– Представь себе мир, в котором солнце не растапливает твои шедевры, – мягко сказал Бугимен, все еще перебирая ослепительно-белые на фоне теней волосы парня. – Я сделаю его достаточно темным, чтобы солнце больше не показывалось и не разрушало все с приходом утра. Там всегда будет ночь, Джек, и ты сделаешь ее очень холодной.

Джек издал долгий вздох и широко открыл глаза, представляя эту картину. Затем его серебряные глаза зажглись, и он радостно засмеялся, дьявольски усмехаясь Питчу.

– И холодно будет везде?

– Везде, – пообещал он. – Даже те части мира, до которых ты не мог даже дотронуться. Весь мир будет знать силу Джека Фроста и Питча Блэка.

Проведя пальцами ниже, он обхватил его подбородок, тени на белом снегу, Питч объяснил:

– Весь мир принадлежит нам, Джек.

– Нам, – выдохнул он.

***

Прижав ладони к оконному стеклу, Джемми смотрел на шторм, тихо вздыхая. Каждый раз от его выдоха на стекле таяли морозные узоры.

Было темно.

Он взглянул на часы, нахмурившись и кусая губу. Было всего два часа дня, а солнце уже полностью скрылось. Мама сказала, что поэтому до сих пор идет снег, хотя уже минула Пасха и пару дней назад на деревьях появились почки, а тюльпаны и нарциссы показали свои яркие цветные головки солнцу меньше, чем неделю назад.

Мама сказала, что, наверно, это вулкан или что-нибудь в этом духе, потому что, когда она была ребенком, извержение затемнило солнце на несколько дней. Но сейчас прошла почти неделя во тьме, без солнца. Только темнота и снег неслись по свету.

Всю неделю он не ходил в школу, потому что никто не мог безопасно до нее добраться, и его отец тоже оставался дома. Софи нравилось светить всюду фонариком, и их родители шутили и улыбались, говоря, что скоро все будет хорошо. Вряд ли они знали, что он наблюдал за ними из гостиной, когда они сидели на кухне, слушая радио на низкой громкости, хмурясь и пытаясь понять, что происходит и когда конкретно все станет хорошо.

– Джемми, не смотри в окно слишком долго, а то увидишь что-нибудь.

Он обернулся к матери, мягко улыбавшейся ему, когда она поставила рядом тарелку с копченым сыром, и услышал вдалеке громкие протесты сестры: «Мам, опять сыр?!», но мама ведь не могла сходить в магазин на этой неделе. Он читал книги и думал, что это похоже на штормы, о которых рассказывалось в одной из книг – где люди оказывались запертыми в своих домах до тех пор, пока не заканчивались продукты, и они превращались в вендиго, нападавших на людей и пожирающих их.

Джемми не думал, что мама одобрит его выбор книг, особенно учитывая обстоятельства.

– Что я увижу, мам? – спросил он, сильнее натянув шапку на лоб – Джемми настаивал, что она сохраняла его мозг в тепле, и мать разрешила оставить ее, потому что сейчас ей было о чем беспокоиться, помимо того, что он носит шапку в помещении, – и взял свой бутерброд, откусив огромный кусок.

– Джека Фроста, умник, – она улыбнулась и натянула шапку ему на глаза.

– Ты же говорила, что это просто сказки! – ахнул Джемми, подняв шапку обратно и глядя на мать широко открытыми глазами.

– Ну, ты же знаешь, откуда эта история родом, верно? – усмехнулась она, уперев руки в бока. Она была довольна, что он оторвался от созерцания шторма за окном, и была не против подпитать его надуманные фантазии, если это отвлечет его от происходящего.

– Нет! Откуда? – спросил он, уже не обращая внимания на то, что он ел.

– Из истории о Джеке Фросте, – она улыбалась. – Некоторые люди зовут его Старик Зима.

– Так он старый? – Джемми нахмурился, наморщив нос.

– Не думаю, – мать хмыкнула. – Я думаю, он просто ребенок. Потому что он озорной, любит щипать детей за носы и пальцы и запутывать дороги в снегу, чтобы ты потерялся.

– Так значит… он злой?

– Злой, Джемми, – сказала она, и фраза ее была отчасти пророческой, хотя она еще не знала об этом и, возможно, никогда не узнает. – Все зависит от точки зрения. То, что нам кажется «злым», для кого-то может быть совершенно оправданным. И ты не можешь называть кого-то злым за то, что он делает по своей природе. Разве кошка злая, если она убивает птиц?

Джемми поморщился.

– Нет, но это не очень хорошо.

– Может быть, но это не будет неправильным или злым, – она ласково улыбнулась ему. – Это просто ее природа. Так что, если Джек Фрост заморозит мир, это не будет злом. Он просто делает то, для чего был создан. Это в его природе.

***

В лесу был ребенок.

Не самая лучшая идея, подумал Песочник, учитывая все обстоятельства. В лесу? Было не по сезону холодно – зима держалась, насколько он знал, дольше, чем когда-либо раньше – и зимой лес не был безопасным местом ночевки для ребенка. Но сонный песок говорил ему, что в лесу был засыпающий ребенок, и он отправился туда.

Может, он может дать ему особенно хороший сон, который скрасит ему ночь, компенсируя тот факт, что он потерялся в лесу.

По крайней мере, Песочник думал, что ребенок потерялся.

Кто в здравом уме решит остаться в лесу в разгар зимы?

Золотой песок мягко шуршал, когда он пролетал над снежными завалами между деревьями, и скоро Песочник смог почувствовать ребенка. Он не мог узнать его, совсем, словно ни разу не дарил ему сна... новорожденный? Обычно он знал сны каждого ребенка, в деталях знал, что они видят, что наполняет каждую их ночь удивлением. Он не знал этого ребенка – но он казался знакомым.

Песочник заметил силуэт под деревом, свернувшийся между корней, снег создал вокруг него странное и, по-видимому, случайное укрытие. Лежавший был длинным и худым – точно не новорожденный – одетый в темную одежду с поднятым капюшоном, лежащий на боку с подогнутой ногой, голые пальцы ног касались промерзшей земли. Босые, особенно зимой, ноги означали, что парню не пережить эту ночь, и Песочник издал шуршащий песком расстроенный вздох. Он приносил подобные сны раньше, помогавшие детям уснуть в последний раз, сны, после которых не просыпались. Это было ужасно, но, по меньшей мере, он мог облегчить их смерть добрым, хорошим сном.

Мальчик не пошевелился, когда Песочник приземлился рядом с ним, мягко мерцая, и наклонился, коснувшись его сознания, чтобы понять, какой сон будет лучше всего.

Все, что он нашел там – холод, острый, горький и неровный, словно разбитое стекло.

Озадаченный, он наклонился немного ближе, стянув с него капюшон, чтобы посмотреть, кто это был. Он выглядел странно, словно с ним было связанно что-то важное, но Песочник никак не мог уловить…

Когда капюшон был снят, мальчик перевернулся на спину, и это не был просто потерявшийся ребенок, это был Джек Фрост, дух, выбранный Луноликим на роль нового Хранителя, которого они безрезультатно искали несколько недель, и вот он здесь. Но как песок мог среагировать на него, он был духом, разве Северянин не говорил, что только другие духи могут видеть его?

– Сюрприз, – Джек усмехнулся и шевельнул пальцами в сторону Песочника в небольшом, озорном жесте.
А затем что-то врезалось в его спину, пронзив его разрывающей болью. Песочник не помнил боли, но для него это был острый шок, прошедший через все тело. Он обернулся, и позади него стоял Питч Блэк, которого они давным-давно прогнали в тень, с черным песком, вившимся возле его ладоней. Он знал, что это было, он чувствовал свой песок в тенях вокруг Питча, но этот песок был испорчен тьмой и сводил с ума. Он был извращен, он начал приносить кошмары вместо хороших снов.

И каким-то образом этот черный песок только что оказался глубоко в его сути, и Песочник взглянул вниз, на свою ладонь, прижатую к груди.

Чернота сочилась из-под его пальцев, расползаясь по груди, и он с тревогой взглянул на Бугимена, наблюдавшего за ним с дьявольской усмешкой. Тьма и черный песок распространялись все дальше по его телу, словно стремительно растущая раковая опухоль. Джек Фрост встал, подойдя к Питчу, и они вдвоем – враг Хранителей и мальчик, который должен был стать новым Хранителем, – стояли бок о бок, наблюдая, как черный песок полностью поглощает золотой, и внезапно Песочник исчез.

***

Питч проводил немного времени на поверхности. Зачем ему это, когда в его владениях было куда как приятнее, а снаружи было слишком ярко и живо. Под землей – комфортная темнота и не было чертовых Хранителей.

Но ситуация изменилась.

Сделав глубокий вдох, который он мог ощутить, казалось, до самой поясницы, словно холодное покалывание, бежавшее по его венам, он развел руки, обозначая лежащий перед ними мир.

– Разве он не совершенен?

Дух сидел на краю крыши рядом с ним, и они смотрели на город, укутанный слоем снега – город, который никогда не видел снега до этого, едва знал о нем по книгам и фильмам, город, не знавший, как функционировать при снеге, и теперь такой же темный, как тени вокруг них.

– Никогда не видел ничего подобного, – усмехнулся он.

Питч привык к инстинкту смертных прогонять его, наполняя ночь рукотворными огнями, пытаясь удержать его на границе их маленьких кругов света. Он мог понять этот инстинкт, даже если смеялся над ним – неужели они на самом деле думали, что свет мог как-то навредить ему, и Питч не мог просто использовать его в своих целях? Так или иначе, света больше не было, не было мерцающих бастионов человеческого упрямства, пытающихся искоренить его силу. Во тьме мира сияли только звезды и луна.

– Красиво, – выдохнул Питч, коснувшись плеча Фроста и легко сжав его.

Джек наклонился в прикосновении и прошептал:

– На глобусе теперь не так много огней, ты заметил?

Питч взглянул на духа.

– Их действительно стало меньше.

– И это не просто потому, что люди не верят в Хранителей? – сказал он тихо. Джек выглядел отстраненным, взгляд не был сфокусирован на виде перед ним, хотя было темно, холодно, красиво и все, как обещал ему Питч, когда он заманивал парня на свою сторону. – Это не потому, что люди не верят в нас, это… это из-за того, что они теперь вообще ни во что не верят, так ведь?

Питч издал долгий, тихий вздох и присел рядом. Парень сгорбился, съежившись и сжимая посох так, что побелели костяшки пальцев. Питч должен был заметить намного раньше. Заметить, что Джек становился тише, что серебристые глаза не сияли так, как прежде.

Обхватив его плечи сначала тенями, а потом рукой, Питч испытал чувство облегчения, когда Джек, несмотря на ощутимое сомнение, прижался к нему. Бугимен пытался сделать Фроста зависимым от него. Он не проиграл.

По крайней мере, не совсем.

Поглаживая темными пальцами шею Джека, Питч прошептал:

– Да, огней меньше, потому что стало некому светить. Но когда ты завоевываешь мир, неизбежно будут потери.

– Я не думал об этом, – тихо признал он.

– Джек, они никогда не волновались о тебе. Зачем беспокоиться из-за них? – Питч постарался не отпрянуть, даже когда Джек вздрогнул. Он ожидал этого, ожидал, что тот расстроится из-за перемен. В конце концов, парень был закален одиночеством, но всего лишь на протяжении трехсот лет. Даже когда Питч был забыт на триста лет, у него все равно была вера, надежда, что, может быть, он не будет в этом заброшенном аду вечно. Несмотря на горящее ненавистью сердце, Питчу потребовалось много времени, чтобы стать настолько жестким, пресытившимся, что он готов был пожертвовать смертными, что когда-то поддерживали его. – Иногда необходимо жертвовать во благо. Люди… смертные… могут умирать. Но когда в последний раз кто-либо из них видел тебя?

Дух тяжело вздохнул, плечи его поднялись и опустились, и Джек немного повернулся, чтобы посмотреть на него.

– Нет, я понимаю. Я просто хотел бы обойтись без этого.

Питч не ожидал такого ответа. Он на самом деле не ожидал такого – он ожидал благородного ответа, искреннего желания спасти весь мир и людей в нем, чего-нибудь… героического, наверное. Парню нравилось проводить время со смертными.

Возможно, Питч не настолько хорошо умел оценивать характеры, как он думал до этого.

– Это то, что мы должны делать, верно? – спросил он, встретившись с Питчем взглядом.

Что ж, может быть, он и не ожидал такого. Тем не менее, Питч Блэк всегда легко приспосабливался и обращал все в свою пользу, и он понял, что по-волчьи усмехается, глядя на духа.

– Конечно, Джек, мы уже говорили об этом. Это естественное для мира состояние, не так ли? Под нашим контролем?

– Да, – кивнул он, сильнее прислоняясь к его груди, подвинувшись так, что он почти оказался у Питча на коленях. – Это довольно… приятно.

– Приятно? – Питч приподнял бровь.

– Хорошо, больше, чем приятно, – хихикнул Джек, забравшись к нему на колени и прижавшись к его груди, словно замерзший маленький комок льда, завернутый в окружающие его тени. Питч обернул их плотнее вокруг Джека, пока он почти полностью не скрылся во тьме, и он не был против холода, когда ледяные пальцы Джека обхватили его запястье, словно пытаясь притянуть его еще ближе. – Это потрясающе. Весь мир покрыт льдом, Питч! Я могу пойти куда угодно и это будет моим, ты представляешь себе, каково это ощущать?

Питч слегка засмеялся, одна из его теней перебирала волосы Джека.

– Я знаю, благодаря тебе. Благодаря этому.

– Почти что идеально, не так ли? – Джек усмехнулся, весело и радостно, как и всегда. Не осталось ни малейшего следа сожаления, заботы о смертных, что были несколько мгновений назад. Он снова был весел, полон жажды жизни, и Питч не помнил, чтобы он когда-либо испытывал что-то подобное в прошлом. Бугимен думал, что, возможно, с духом на его коленях он сможет получить такое же удовольствие.

Чтобы править миром, усмирить Хранителей, Питч планировал сделать Джека зависимым от себя.

Он и не предполагал, что привяжется сам.

План можно было немного изменить.

***

Когда Джек Фрост впервые оказался во владениях Питча, на глобусе горело куда больше огней. Вдвоем они правили миром из этого тронного зала – хотя правление в данном смысле имело мало общего с руководством или влиянием, а означало сокрушающее и неминуемое объединение их сил; Питч, сидя на своем троне из теней, и Джек, неизменно находившийся рядом с ним, превращали мир в очень холодное и суровое место. Их влияние было повсеместным, они крепко держали мир в ледяной хватке, и прошло как минимум несколько недель с тех пор, когда последний раз выглядывало солнце.

Тем не менее, исчезновение огней было большой проблемой.

В то же время Джек Фрост еще никогда не был так силен. Не было ни одного ребенка, не знавшего его имя или не имевшего здорового страха перед смертью от холода. Все знали, на что он был способен, что он мог сделать, и все верили.

Как они могли не верить, когда не осталось ничего, не отмеченного его прикосновением? Когда каждый ребенок во всем мире знал по меньшей мере одного человека, который заблудился в снегах и не вернулся, или сидел дома до тех пор, пока не кончилось продовольствие, или, в отдельных случаях, людей, которые настолько боялись того, что может случиться, что они просто забрали выбор, жить им или умереть, из рук Джека Фроста. Это было жестокое решение, но они его приняли.

И все же Джек иногда сидел перед глобусом, со стекленеющим взглядом подсчитывая огоньки, беззвучно шевеля губами.

– Ты заболеешь, если будешь так волноваться, – сказал Питч, подходя к Джеку и заложив руки за спину.

– Не думаю, что я могу заболеть, – ответил Фрост, и хотя в его взгляде сквозила задумчивость, он радостно улыбнулся Питчу, когда тот взглянул на него. – Я ведь не совсем живой, и я думаю, если бы я мог, то я бы уже заболел за последние триста лет. В конце концов, я не особо держал ноги в тепле.

Питч покачал головой, когда дух перед ним пошевелил пальцами на босых ногах.

– Я просто думаю, это-то мне можно делать? – усмехнулся он.

– Полагаю, думать можно. Насчет льющегося из тебя потока сарказма я уже не так уверен, – Питч усмехнулся, когда Фрост звонко и радостно засмеялся. Питч часто размышлял, что ему не должен нравиться смех, он должен был вызвать в нем желание стереть его тьмой и молчанием, но Питч понял, что вместо этого поддерживает его. Ищет предлоги, чтобы Фрост засмеялся.

Забавно, думал Питч, пока мир вокруг засыпал под их контролем в последний раз, из-за Джека он чувствовал себя живым.

– Кроме того, – Джек поднялся, словно марионетка, которую потянули за нити, и приземлился на ноги. Он слегка качнулся, затем взял Питча за руку, переплел их пальцы и сжал. Он часто это делал, словно искал подтверждение того, что Питч был здесь и не собирался никуда исчезать от него. – Я думал над тем, что означают огни.

– То, что в тебя верят. Я бы подумал, что ты наслаждаешься этим.
– О, конечно, – быстро сказал Джек, снова сжимая его пальцы. – Так и есть. Но сейчас их намного меньше, и я знаю, что такое случается, это естественно, когда мир в… в ледниковом периоде, – Джек сделал паузу, явно радуясь возможности использовать эту фразу теперь, когда она соответствует действительности, затем встрепенулся и продолжил. – Но что произойдет, когда не будет детей? Когда никто не будет верить в нас или в Хранителей просто потому, что никого не останется?

– Ты боишься, что так произойдет? – спросил Питч тихо.

Джек кивнул, серебряные глаза уже не сияли так, как за пару мгновений до этого. Дух все еще был веселым, но в последнее время его веселье стало сдержанным, с большими промежутками молчания и отрешенности.

Иногда это беспокоило Питча.

– Ты думаешь, – он протянул руку, проведя пальцами по затылку Джека, и тот прижался к его ладони. – Что если не останется детей, верящих в тебя, то все вернется к тому, как было? Что ты будешь потерянным и неосязаемым, один и без друга во всем мире?

Дата добавления: 2015-10-28