Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Затянувшееся противостояние

Олег Раин г. Екатеринбург, т.: 8-908-914-69-31 | СМЕШИНКА И КОТЛОВАН | ГОРЕ-АРГОНАВТЫ | ВСЛЕД ЗА МАГГЕЛАНОМ | МЕЖДУ НЕБОМ И ВОДОЙ | О СЕВЕРНОМ СИЯНИИ, СНАХ И БЛОГГЕРАХ | ПРО АНГИНУ, НЕБО И МУДРОСТЬ | ЖИЗНЬ БЕЗ ФАНТАЗИЙ И МЕТЕОРИТОВ | ЛЮБОВЬ И ВОЙНА. А ЕЩЕ О ЖЕНИХЕ МОЕЙ НЕВЕСТЫ | РОДНЫЕ КИСЕЛЬНЫЕ БЕРЕГА |


Читайте также:
  1. Quot;Мировоззренческое" противостояние в Думе: Земля – оптом или в розницу?
  2. Глава 5. Противостояние полов
  3. Мировоззренческое» противостояние в Думе: Земля — оптом или в розницу?
  4. Противостояние
  5. Противостояние
  6. Противостояние в Перте

 

За первой мачтой на нашем судне появилась вторая – еще более высокая. Хотя кто именно ее сотворил, я уже не мог точно вспомнить. Первую, сделанную из доски с линейкой, мы назвали, разумеется, фок-мачтой, вторую – гротом. Честное слово, нам было уже, чем гордиться. Корабль разрастался на глазах. По нему можно было даже бегать! Что мы периодически и делали – играя с Вовычем в ляпы для согрева. Но скоро и греться отпала нужда. Корабль явно входил в тропические воды. Сначала мы скинули пиджачки, а вскоре и вовсе разделись до трусов. В них, кстати, и работать было сподручнее. Мы ведь продолжали заниматься строительством.

Металлический борт Вовыч обшил аккуратными перильцами, а мачту мы закрепили связанными из веревок вантами. Хозяйственный Вовыч не пропускал за бортом ни единой находки. Все тут же шло в дело – веревки, тряпки, доски, бревна. После капитанского мостика и кают-компании на корабле появился настоящий камбуз – с крохотным столиком и двумя лавочками. На носу мы организовали якорный клюз и взялись плести канат. Вовыч обещал собрать и бушприт. Это такой специальный механизм, кто не знает, – для подъема якорей. Сам якорь было решено сделать из арматурных штырей. Ну, а еще мы планировали обзавестись флагом и прожектором, организовать какую-нибудь музыку для поднятия настроения, а к камбузу добавить маленькую гауптвахту – местечко суровое, но необходимое на океанских просторах. Потому что – вдруг, бунт на корабле или заговор? Словом, я предложил, а Вовыч одобрил. Он тоже считал, что гауптвахта вполне может пригодиться. Потому что где тропики, там и лихорадки разные, и жажда, и неповиновение. Не то чтобы мы заранее думали о плохом, но всякое ведь бывает в жизни. Опять же пираты могут объявиться! Или свалится на палубу Пятница неожиданный…

Короче, если с мелочью вроде досок и веревок я хоть отчасти понимал – откуда и что взялось, то с вопросом, где мы подобрали морской колокол (рында называется, кто не знает), и когда успели установить на корме симпатичную медную пушечку, я решительно не мог разобраться. Или забыл, что ли? В детстве ведь многое так, – сейчас помнишь, через минуту уже сомневаешься, да было ли! – еще через час забываешь. А потом учителя сердятся, что дневник не заполнил, домашку не сделал, родителям не передал записку. Да я бы сто раз заполнил, сделал и передал, если бы помнил! Но память-то – не резиновая!

Конечно, здорово, что столько полезностей появилось на корабле, только попробуй вспомни, откуда они взялись, когда за бортом постоянно творится настоящая жуть. То есть, к кораллам и черным теням мы почти привыкли, но когда дежуривший на носу Вовыч неожиданно разглядел подводное поселение, нам стало окончательно не по себе. Мы же не куда-нибудь, а в воду смотрели! В темную котлованную глубину! А там, в этой глубине, все было как у нас! Ну, то есть почти как у нас. Напрягая зрение, мы угадывали сквозь толщу воды узенькие улочки, крыши одноэтажных домов, даже различали цвет черепицы на крышах. Тут и там расстилались сады, между газонами тянулись выложенные каменной плиткой дорожки, и только вместо привычных деревьев на подводных грядках клубились высоченные кусты водорослей. Наверное, подводные жители выращивали таким образом ламинарию. Мы и детей видели, игравших во двориках, и людей с плавниками вместо рук, степенно перемещавшихся по улочкам. Взрослые нас, конечно, не замечали, а вот детки нередко вскидывали головенки и смешными своими плавниками указывали вверх. Им-то, наверное, проплывающий корабль казался диковинным дивом – вроде дирижабля или самолета. Некоторые детишки проявляли к нам явный интерес, другие испуганно поджимались, хотя бояться им следовало вовсе не нас.

– Акулы! – простонал Вовыч. – Они же их слопают!

И, ясен пень, накаркал. Прямо на наших глазах подводный город подвергся атаке. Зубастые хищницы стаей вторглись в пределы поселения и одна за другой начали пикировать на домики и сады. Жители подводного города в панике заметались, уворачиваясь от акул, пытаясь укрыться за стенами построек. И тотчас одна из хищниц таранным ударом снесла крышу ближайшего домика. Мы увидели оголившиеся комнатки и сгрудившееся вокруг стола семейство.

– Пушку, Вовыч! – дрогнувшим голосом крикнул я. – Заряжай пушку!

– Чем? Ядер-то нет.

– Камнями, прутьями – чем угодно!

Вовыч понятливо метнулся на корму. Я закусил губу и поспешил ему на помощь. Хорошо, хоть пушка оказалась вполне рабочей. От первого же выстрела у нас заложило уши, а россыпь камней стегнула по воде, переполошив морских обжор. От подводных обитателей они переключили внимание на нас, а две или три самых злобных немедленно попытались откусить от корабля хорошенький кусочек. Да только железо было им не по зубам. А очередной выстрел угодил точно в цель. Даже хорошо, что мы стреляли не ядрами, – россыпь булыжников достала разом с полдюжины пузатых тел.

Видели бы вы, в какое они пришли неистовство. Вода прямо вскипела от плавников и серповидных хвостов. Тут и там мелькали темные злые глаза, клацали челюсти. Кораблик сотрясался от подводных ударов. Будь хищницы поумнее, они запросто опрокинули бы нас, объединив усилия. Но умишка на совместный штурм у них, по счастью, не хватило. Ну, а мы уж постарались вовсю, без устали заряжая крохотное орудие, наводя его вправо и влево, с торжествующим воплем поднося фитиль. Только и успевали затыкать уши при очередном бабахе. Медная пушечка подскакивала на месте и лихо дымила. А мы уже волокли к ней новые боезаряды, пуская в ход обрезки труб, камни и дерево. Конечно, не стоило ждать точной стрельбы от подобных снарядов, но ход поединка мы все-таки переломили. Сначала акулы напрочь забыли о подводных обитателях, а, спустя какое-то время, отступились и от нашего суденышка. Так и убрались в морскую даль – зализывать раны и чертыхаться. Ну, то есть, это так говорится. На самом деле, облизывающейся акулы, да еще умеющей чертыхаться, – я пока не встречал. Но дело, конечно, не в этом. Куда важнее было то, что подводные поселенцы были спасены. Чумазые и усталые, мы с Вовычем пожали друг другу руки и дали клятву помнить это сражение вечно. Чтобы было, о чем рассказать внукам и правнукам. Лет этак через сто или двести. Я лично собирался дотянуть и до пятисот. Очень уж хотелось взглянуть на технологии будущего. Ну, и с терминаторами чуток повоевать. Людей-то будущего тоже надо спасать. Ну, и кто, если не мы с Вовычем?

 

***

 

А вообще помнить одно хорошее было бы и впрямь здорово. Странно, что получается так далеко не всегда. Память – это какой-то хитрый орган, который раскладывает события по своим особым полочкам. И что-то (например, те же домашние задания) забываешь уже через час или два, а некоторые вещи не можешь забыть, хоть тресни. Вот и недавнюю свою стычку со Сваей я тоже запомню, наверное, на всю жизнь.

То есть, столкновения с этим одноглазым дылдой было не избежать. К этому у нас давно шло – с первых дней первого класса. Он мне сразу не понравился, – здоровенный такой, сутулый, и челюсть нижняя все время шевелится, будто жует что-то. И как-то уж очень по-хозяйски оглядел он своим циклопьим глазом нас – первоклашек с цветами. Он единственный, кажется, и был тогда без цветов. Но его это ничуть не смутило. А вот меня здорово смутил его левый стеклянный глаз. Мне даже казалось, это особый всевидящий глаз, который способен рассмотреть вещи в карманах и портфелях, может, даже мысли в головах. Мама мне, конечно, объяснила, что один глаз – это большое несчастье, и что Сережу Сваина надо прежде всего пожалеть. Я и пожалел бы, если б не затрещина, которой Свая наградил меня на следующий же день. И таких затрещин вперемешку с саечками и щелбанами прилетало от Сваи потом преогромное количество. И мне, и Лешику с Вованом – да практически всем нашим одноклассникам. Вскоре у Сваи и ординарец объявился – толстый и вечно голодный Шнур. Вдвоем они стали совсем уж грозной силой. Я сам видел однажды, как одни поймали здоровенного четвероклашку, и пока Шнур, пыхтя, держал старшака за руки, Свая охаживал пленника его же портфелем. Ну, а если эта парочка справлялась с такими здоровяками, то нам, понятно, надеяться было не на что. Но я все-таки надежды не терял. Могло ведь и за летние месяцы что-нибудь измениться. Оно и, правда, изменилось, да только в худшую сторону. Потому что за лето Свая и Шнур окончательно скорефанились да еще безобразно подросли, обогнав чуть ли не всех парней в классе. А потому для нас началась жизнь полная испытаний и тревог, в которой расслабиться нельзя было и на минуту. Сладкая же парочка об усталости не помышляла, доставая школяров направо и налево. Самым грустным для меня было открытие, что и к такому позорному существованию, оказывается, можно было привыкнуть. Стыдобушка, но мы, в самом деле, начинали привыкать к тумакам и издевкам. То есть когда доставалось всем и понемножку, это было не так страшно. Но когда они вцепились в Сашку Путинцева, что-то в нашем маленьком мире реально переклинило.

А началось все на уроке физкультуры. Путинцев пнул по мячу, а попал по ноге Сваи. Тот и загремел всеми костьми на землю. Ну, получилось и получилось. Как говорится – игровые, но Свая поднялся и отвесил Путинцеву тумака наотмашь, а потом догнал и еще добавил. Не вмешайся препод, может, на том бы все и закончилось, но Андрей Степаныч ухватил Сваю за шиворот и основательно так тряхнул. То есть, он-то думал, что успокоил футболиста, а на деле только разъярил. На ближайшей перемене Свая и Шнур подловили Сашку и стали наказывать. Путинцев вырвался и, обежав школу, успел юркнуть в родной класс. Тогда-то мы и поняли, что час войны пробил. Хоть в песок голову прячь, хоть под подушку – все равно не поможет. Ухватят за хвост и выдернут наружу. Точно морковку из грядки. До сих пор наша ватага против злостных хулиганов единым фронтом не выступала. Но я-то глядел вдаль и понимал, что серьезной стычки уже не избежать. Как ни крути, Сашка Путинцев был своим, а когда бьют своих, поневоле зачешешься. И что это за тайная организация, которая не может отстоять одного-единственного члена!

Короче, на уроке математики мы активно перебрасывались записками и вовсю думали о грядущем столкновении. А на следующей перемене поступили простейшим образом. Взяли и окружили Сашку кольцом. Свая со Шнуром прямо остолбенели, увидев такую готовность к бою. Они, наверное, впервые такое встречали. Пухлый Шнур попытался продавить нашу оборону массой, но мы уперлись так, что он сам чуть не потерял равновесие. Не удалось ничего и Свае. Будучи самым длинным в классе, он попытался перегнуться через наши головы и достать Путинцева пятерней, но Санька находчиво приседал на корточки, и Свая оставался с носом. Конечно, победой это называть было нельзя, и, пошептавшись на отдалении, парочка агрессоров двинулась на нас с кулаками. Толстяка Шнура мы не очень боялись. Он был, конечно, парнем неслабым, но его-то как раз можно было свалить умелой подножкой, а то и погонять за собой по залу. Но со Сваей такие номера не проходили. Он и бегал здорово, и кулаки у него были огромные.

– Ты! – этот тип ткнул в меня пальцем. – На следующей перемене огребешь первый, а после доберемся до вашего сморчка.

– А чего я-то? – опрометчиво ляпнул я и тут же прикусил язык. Все было предельно ясно. Вожак отвечает за всех, а Свая безошибочно вычислил во мне вожака. Потому и на попятный идти было уже стремно, – что называется, приперли качественно.

– Что, уже и бо-бо? – издевательски пропел Свая. Его стеклянный глаз зловеще блеснул. Он прямо в душу мне заглянул – этот всевидящий глаз.

– Как бы сам не бо-бо! – дерзко ответил я и почувствовал, что колени у меня начинают подгибаться. Я даже мысленно психанул, – и чего эти колени подводят в самые ответственные моменты? То трясутся, то подламываются…

Но момент был и впрямь ответственный. Прямо настолько ответственный, что я решился отправиться за советом к отпетому бандюгану Моте Водопьянову из седьмого «Б». Обычно тот курил в туалете на четвертом этаже в окружении шестерок. Вот туда я и метнулся. Тоже авантюра, если разобраться, но один раз с этим Мотей мы в настольный теннис схлестнулись. То есть, других игроков поблизости не было, вот он и воткнул меня за столик. Ну, а я от страха и переживаемой ответственности умудрился продержаться аж две партии. Продул, конечно, но не с позором. Мотя даже по спине меня похлопал, – типа, нормально, чувак, живи покуда… Вот к этому самому Моте я и бросился за советом, сходу выложив о нависшей угрозе и страшных кулаках Сваи.

– Значит, заступы хочешь? – Мотя презрительно растянул губы.

– Зачем… Мне заступа не нужна. Я сам за себя отвечу. Только Свая сильнее и выше на целую голову. Побьет же.

Собравшаяся в туалете ватага басовито расхохоталась, словно я и впрямь сказал что-то смешное.

– Ну, побьет, и что? Ты уже в осадок выпал?

– Вовсе не в осадок… Но он же потом Саню прибьет, других начнет кошмарить.

– Так ты его сам побить, значит, хочешь?

Я неуверенно кивнул, и все вокруг снова загоготали.

– Крутой лось! Такого на поводок надо…

– На цепь!..

Они бы и дальше потешались, но Водопьяныч неожиданно скосил сердитый глаз на соседа.

– Слышь, сгоняй-ка за Потапом.

– На фига?

– Зови, я сказал. Дадим мальку мастер-класс.

Я и слова такого «мастер-класс» не знал еще, но внутренне поджался. А через пару минут заявился Потап, рыхлый и рослый детина. Водопьяныча он выше был чуть ли не на голову, только я сразу понял, что в этом прокуренном туалете от роста мало что зависит. И наперед почувствовал, что произойдет что-то ужасное.

– Чего смотришь, оглобля? – Водопьяныч сразу попер в лобовую. – Совсем нюх потерял?

Потап ошеломленно молчал.

– Борзым стал?

– Ты чего, Пьяныч?

– Думаешь, забыл твои приколы на уроках? Что ты Марье про Саянову плел?

– Так это… Она ж дура. Пять репетиторов, а все равно тупее паровоза.

– А тебя колышет? Колышет, спрашиваю? – Водопьяныч шагнул вперед, чуть пригнул голову. – Язык давно не укорачивали?

Потап неуверенно начал поднимать руки, понимая, что готовится расправа, но Водопьяныча всегда отличала пугающая быстрота. Он и в этот раз ударил первым. Сначала правой, потом левой, а после пошел месить – все равно как мельница дурная заработала. Мне показалось, прошел час, хотя потасовка длилась не долее пяти секунд. Потап не убежал, позади был кафель стены, но за короткие пять секунд Водопьяныч разбил ему нос, расквасил губы и подшиб глаз. Оба шумно дышали, драка была закончена.

– Все, щегол, свободен! Болтанешь кому, придешь за добавкой…

Шмыгнув кровоточащим носом, Потап выскочил из туалета. Никогда раньше я не видел, что с такой скоростью можно унизить и поколотить нормального здоровяка. Да что там! Меня прямо трясло всего. И поучения Водопьяныча летели мимо ушей:

–...Выше там или ниже – все мура полная. Кулаком кого хочешь достать можно. Главное – захотеть. Нет силы в ударе, бери количеством. Видал, как я этого оленя уработал? Потап, может, вдвое сильнее и тяжелее, а фигали толку? Бери измором и напором. Запоминай, малек, люди – трусы. Все, ты понял? Кто наглее, тот и прав. Поэтому, захочешь победить, победишь. Усек?

Я кивнул.

– А теперь благодари за науку и вали…

Что-то я, кажется, пролепетал благодарственное, за что и получил снисходительный подзатыльник. Но наука была жуткая. Честно признаюсь, к такому я оказался не готов. И было бы ложью сказать, что я жалел Потапа. Сложнее всё было, понимаете? С одной стороны – жалко, с другой – не совсем. Потап ведь тоже фрукт – еще тот. Сколько раз видел, как он подножки малышне ставит. Мы же носимся вечно, а он и рад-радешенек. И так все подгадывает, что дергал ножищей в самый последний момент! И уже не притормозишь, не увильнешь. Чпокс! – и кувыркаешься по коридору под хохот старшаков… Но дело даже не в этом. Понимаете, меня восхитил изуверский способ, с помощью которого сильный превращается в слабого. Так все просто, оказывается! А я, дурак, и не знал. Не подозревал даже!..

То есть, теперь я уже и не помнил, что творилось тогда в моей горящей головушке. Какая-то жуткая смесь ужаса и восторга, чувство вины и гордость посвященного. Именно в таком температурном состоянии я и наткнулся на Сваю. Он сам вышагивал мне навстречу. И как всегда ухмыляется от уха до уха.

– Вау! Вот и сморчелла нарисовался. За сливами пришел…

Речь Свая, верняк, заготовил заранее. За ним шлепал Шнур, а там боковым зрением я заприметил и других ребят из класса. Для них-то и разыгрывался концерт. Свая умел ехидничать. Не знал он одного – что в те минуты я стал совсем другим человеком. Жутковатый «мастер-класс» Водопьяныча дал свои всходы. Не дав Свае произнести больше ни звука, я коршуном скакнул вперед и заработал своими махонькими ручонками. Это была, конечно, не та лихая мельница, которую демонстрировал Водопьяныч, но каждый третий взмах точно куда-то попадал. Куда именно, я не видел, потому что, отмахиваясь, Свая тоже попадал в цель. Но главное – получилось все, как предсказывал первый хулиган школы. Хочешь попасть – попадешь. Я очень хотел попасть – и попадал, и никак не мог остановиться. Но в этом тоже заключалась своя победа! Пожалуй, впервые кто-то бил самого Сваю! Я наседал, а он отступал и пятился. Даже защититься толково у него не получалось.

Шлепс! Костяшки в очередной раз столкнулись с целью, и что-то изменилось в рисунке боя. Свая всхлипнул и остановился. Мои руки тоже наконец-то замерли. Шепотки пробежались среди ребят, а я вдруг ясно разглядел, что у Сваи течет по лицу кровь. Но не из носа, а из уголка его стеклянного глаза. И сам глаз куда-то сдвинулся, что ли. Смотрел вбок, и это казалось до жути неестественным. Стало понятно, куда угодил мой последний удар…

Помню, что от нахлынувшего страха я враз похолодел. А тут и физрук некстати нарисовался – ухватил меня за шиворот и поволок в учительскую. Ну, а там началась третья мировая… Сначала над Сваей хлопотала наша медсестра, сооружала ему повязку, а после примчались врачи на «Скорой» и увезли бедолагу с собой. Меня же все это время методично песочили завуч с командой поддержки.

Кто не знает, каково это – выслушивать крики разъяренных взрослых, пусть лучше помолчит в тряпочку. Думаю, половина бы детей на моем месте померла бы со страха. А я выдержал. Хоть и поседел, наверное, раньше срока. Был бы брюнетом, это разглядели бы все вокруг, но белобрысые седеют незаметно.

В общем, по словам завуча и других учителей, я был чуть ли не убийцей, по которому плачет самая темная камера страны. С крысами, с клопами и тараканами, душная и холодная… И если бедный Сваин Сережа умрет в больнице, то судьба моя будет незавидной. Очень и очень… Словом, такого наговорили, что я неожиданно взял и заревел. Не то чтобы в голос, но слезы сами покатились по щекам, а нос безобразно распух. Завуч увидела, что я реву, и замолчала. А потом взяла и протянула платок. Из вежливости, понятно, – разве убийц жалеют? Только я тогда не понял этого и как следует отсморкался. А, высморкавшись, протянул платок обратно.

– Пахибо…

Завуч посмотрела на платок и вздохнула:

– Ладно уж… Оставь себе. Пригодится.

А я подумал, что надо бы рассказать ей про Сашку Путинцева, про то, что я же не просто так, что Свая сам напрашивался. Но говорить это я, понятно, не стал. Потому что после драки кулаками не машут и уж тем более ничего не объясняют…

– Сейчас отправляйся домой, а завтра будь добр – приходи с родителями.

– Да уж, – поддакнул за моей спиной физрук, – пора задуматься, имеет ли право учиться в нашем лицее столь недостойный ученик.

Убитый, я вышел из школы. Планета продолжала вращаться, все вокруг были счастливы – смеялись, зубоскалили. Мелкорослый народец куда-то торопился, многие даже скакали вприпрыжку по своим пустяковым делам. И только мне было чудовищно плохо. Прямо ложись и помирай. Я плелся и думал о своей горькой судьбе, пытался понять, почему мне так не везет. Водопьяныч – вон, побил Потапа, и хоть бы хны. Никто и не узнает никогда. А тут несколько раз махнул кулачонками, и трагедия! Я даже ударил себя по правой виноватой руке. Тоже мне, гений-придурок! Вот выгонят из школы, и будешь знать. А потом, когда Сваю торжественно похоронят, прямо на кладбище в присутствии всей школы вызовут наряд милиции и арестуют. Закуют в наручники и посадят лет на десять – не меньше. Как раз все друзья школу успеют закончить. А я весь седой и больной, в наколках и шрамах, выйду на свободу. Опять же, если выйду. Из таких мест не всегда ведь выходят. И куда выходить-то?

Но даже это фигня. Потому что Свая-то умрет насовсем! А он, может, тоже мечтал школу закончить. Может, даже работать пошел бы. Он ведь не дурак и не полный гад. Сороку вон в прошлом году спас. Это когда школьная кошка Мусьен хотела ее слопать, и все подступиться боялись. Мусьен – она ж такая! Вроде кисуля, а цапнуть может вполне серьезно. Были уже прецеденты. Короче, все стояли и зырили, а Свая метнулся и своими длиннющими цыпочными руками выхватил сороку из лап Мусьенки. И за пазухой потом весь урок держал, пацанам рожи корчил – щекотно, типа. А после домой отнес и на чердаке спрятал. Хлебом кормил, насекомых ловил – тараканов там, мух. В общем, лечил, пока сорока окончательно не выздоровела. Потом выпустил на волю и хвастал, что она ему деньги таскает и почту от дружков. А иногда и просто так прилетает – по старой дружбе. Хлебца с ладони поклевать, по чердаку родному пройтись… И еще был случай. Когда ашки компот у нас выпить решили. Тогда тоже Свая вмешался. Мы-то больше ругались и кулаками издали грозили, а Свая подошел к главному ашке и такого пинкаря дал, что исход спора сразу был решен.

От всех этих мыслей мне совсем тошно стало. Даже птицы это почувствовали, – воробьи с голубями совсем заборзели – дорогу перестали уступать. И правильно, наверное. Чего обращать внимание на какого-то преступника!..

И тут я поднял голову и увидел Сваю.

Он брел навстречу и тоже глазел на обнаглевших голубей. Уже безо всякой повязки, вполне живой и ходячий. А меня увидел и просиял, как пятак медный. Я, правда, таких пятаков отродясь не видел. Пятаки – они же у людей обычные. Да и у свиней тоже. А если это про деньги, так, наверное, про старину глубокую… В общем, я тоже просиял. Хоть и не понял, почему он-то сияет! У меня-то причина была – живой ведь Серега Сваин! И глаз на своем положенном месте моргает. Однако Свая тоже улыбался и явно рад был моему появлению. И так мы дружески сошлись посреди улицы, что чуть было не обнялись. Такая вот дурная шняга! Клоуны, блин!

Короче, у меня даже слезы на глаза навернулись, до того я был счастлив, что Свая не умер в жутковатой больничной палате. Так и зашагали по улице – точно два старых корейфана. И мне даже прощения не надо было просить, Свая без того простил. Я же видел! Рассказал мне про дуралеев врачей, чуть было не перепутавших здоровый глаз с протезом, потом снова поведал про успехи своей любимой сороки. А я ему про организацию нашу рассказал, пообещал, что если захочет, мы и его к себе примем. Ну, а Свая, воодушевившись, посулил научить нас делать суперпушки на резиновой тяге. Говорил, силища такая, что бетонную плиту пополам расшибает. Я понимал, что он врет, но оттого Свая казался только ближе и роднее. Как не врать-то в нашем колокольном возрасте? И было удивительно хорошо, от того, что мы оба не понимаем, почему до сих пор ссорились и скандалили. То есть, может, и надо было для крепкого мира один раз как следует подраться? Но кто же знал-то…

Так, болтая, мы выбрели к школьной аллее, и тут в воротах на нас выскочила завуч. Та самая, что недавно кричала на меня, грозя тюрьмой и камерой. Увидев нас, завуч застыла на месте.

– Все в порядке, Верванна, – доложил ей Свая. – Кровотечение остановили, дали освобождение от физры на пару недель. То есть, физкультуры.

По-моему, завуч его не услышала. Потому что продолжала смотреть на наши счастливые физии круглыми глазами. А после, порывисто вздохнув, покачала головой.

– Ох, и завидую я вам, ребятки…

И пошла себе, зацокала на каблучках дальше.

– Чего это она? – я переглянулся со Сваей. – Завидовать чего-то вздумала.

– Фиг ее знает… Может, типа, мы молодые, а она нет? – предположил мой новый друг. – Я видел по телеку, – один бородатый очкарик тоже вздыхал да канючил.

– Чего канючил-то?

– Ну, про молодость, про годы убежавшие, про жизнь бесцельно профуканную. Только я думаю, – сами виноваты. Нечего было клювом щелкать.

– Считаешь, что все щелкают?

– А как же, – ясно, все. И завуч могла бы, небось, бабосы заколачивать, нефтью там торговать, жвачкой в ларьках. А то в школу пошла – с нами мучится. Теперь, понятно, завидует, только досвидос! Время уплыло…

Спорить с Серегой Сваиным я не стал. Все было вполне логично, – взрослые и впрямь часто плачутся про убежавшие годы, про жизнь, как-то не так прожитую, про здоровье с зарплатой. То есть, менять ничего не меняют, но слезу пустить уважают. И все же в те минуты, мне подумалось, что завуч подразумевала что-то иное. То есть, настолько иное, что даже я своим гениальным умом не просек – что именно.

Глава 8


Дата добавления: 2015-11-03; просмотров: 43 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
В ПОИСКАХ ТАЙНЫХ КАЛИТОК| ГИПЕРБОЛОИД, СТРОЙКА И КОЕ-ЧТО О ФУТБОЛЕ

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.017 сек.)