|
Читайте также: |
русалок называлась "волхованием и очарованием" 47.
Отзвуки древних русалий сохранились и в русских землях. С. В.
Максимов сообщает, что после троицына дня пензенские крестьяне
устраивали встречи и проводы русалок: парни рядились козлами,
свиньями и обязательно конем, надевали маски и под музыку и звон
сковородок и печных заслонок плясали и скакали, переходя из села в
село. Во главе процессии "русалыциков" часто носили чучело коня с
настоящим конским черепом на шесте; толпа идет за околицу в поле,
где "в честь русалок выделяется бойкая девушка, которая с палками в
руках скачет взад и вперед". Иногда весь обряд встречи русалок
проходил на ржаном поле 48.
Идольский характер семицких игрищ удержался даже вплоть до
начала XIX в.: в Воронежской губ. на берегу озера Горохова посреди
дубовой рощи ("в рощении") в эти дни строили нечто вроде языческого
храма, "украшали его венками из цветов и душистой зелени, внутри
ставили на возвышенном месте болван из дерева или соломы, одетый в
праздничное мужское и женское платье. Около шалаша сбирались
тамошние жители, принося с собою отборную пищу и питье. В хороводе
пели и плясали вокруг етого шалаша, который представлял род капища"
49.
Русалии являются общеславянским (а может быть, и
общеиндоевропейским) аграрным праздником, связанным с плодородием
полей, молениями о дожде и рождении новых колосьев. Исследователями
давно отмечена близость всех обрядов и праздников русального месяца
июня: семика, троицы и Купалы. Народная поэзия тоже объединяет их:
Как у нас в году три праздника:
Первой праздник -- Семик честной,
Другой праздник -- Троицын день,
А третий праздник -- Купальница 50.
Во всех этих праздниках явно выступает культ воды,
растительности, плодородия и плодовитости. Пляски девушек, хороводы
вокруг березки, плетение и бросание в воду венков, песни о яровой
пшенице и о будущем урожае, о яр-хмеле, о девице и о молодце,
имитация coitus'a, обращения к русалкам, Ладе, Леле, Туру и Яриле,
жертвы воде в виде женских кукол, похороны мужских кукол (Кострома,
Кострубонъка, Ярила) -- все это обычно происходит в июне, колеблясь
между 4 и 30 числом этого русального месяца. Путаницу в сроках
обрядов вносит, во-первых, география (чем севернее, тем позже
происходит обряд), а во-вторых, церковный календарь с его подвижной
пасхой, подвижным троицыным днем, передвигающим языческий семик и
русальную неделю. Несколько устойчивей купальские обряды, связанные
с определенным числом -- 24 июня. Они во всем повторяют русальскую
обрядность, но сохраняют свои специфические черты праздника летнего
солнцеворота: костры на берегах рек, костры на вершинах гор,
своеобразная солнечная колесница с двумя колесами.
На обряд, в котором участвует двухколесный передок, следует
обратить особое внимание. Описывается он так: Девушки, "взяв
передние колеса от телеги... садятся на ось, а прочие, схватившись
за оглобли, возят по селению, а потом по полям с песнями до утренней
зари и для здоровья умываются росой" 51.
45 Маринов Д. Народна вера..., с. 477.
46 Маринов Д. Народна вера..., с. 482.
47 Снегирев И. Русские простонародные праздники и суеверные
обряды. М., 1839, вып. 4, с. 5.
48 Максимов С. В. Нечистая, неведомая и крестная сила, с.
101, 102, 460-462. В русальную неделю "мужики принимаются
"русальничать", т. е. гулять на все лады и пить целую всесвятскую
неделю".
49 Снегирев И. М. Русские простонародные праздники..., вып.
3, с. 106, 107 со ссылкой на "Украинский журнал" за 1834 г., 11,
Харьков.
50 Снегирев И. М. Русские простонародные праздники..., вып.
3, с. 125.
51 Снегирев И. М. Русские простонародные праздники..., вып.
3, с. 125.
Солнечная обрядность четко выделяет летнее солнцестояние как
особую, удвоенную фазу годового цикла: зимняя и весенняя солнечные
фазы отмечены на древних календарях знаком одного креста, а
русальский июнь, месяц летнего солнцестояния, "макушка лета" --
неизменно двумя крестами. На масленицу, праздник весенней солнечной
фазы, когда солнце лишь начинает разгораться, с гор и холмов
скатывают в реку одно горящее колесо. На Купалу же устраивают
ритуальное шествие с "солнечной колесницей" на двух колесах. Все
обусловлено.
К празднику Купалы изготавливался новый тип полотенец с
вышитыми языческими композициями; вместо Макоши с поднятыми к небу
руками и Лады с Лелей, сидящих на сохах, здесь мы видим
Макошь-Деметру с руками, опущенными к рождающей колосья земле. Сох
уже нет. В руках у Макоши и ее спутниц -- небольшие модели солнца;
знаки солнца покрывают коней; головы богинь окружены лучами, а на
земле под конями или поверх коней обозначен молодняк: птицы,
жеребята, растения. Земля уже рождает новую жизнь 52.
Купальскую, семицкую и русальную обрядность объединяет образ
Ярилы, празднование в честь которого по разным местам тоже
растягивается на весь июнь месяц, от 4 до 30 числа.
Воронежский праздник Ярилы по описанию 1763 г. очень близок
к разобранным выше болгарским русалиям: на городскую площадь
"стекались горожане и окрестные сельские жители и составляли род
ярмарки. К этим дням в домах по городу делалось приготовление, как
бы к великому празднеству. На месте позорища избирался миром
человек, которого обвязывали всякими цветами, лентами и обвешивали
колокольчиками. На голову надевали ему высокий колпак... в руки
давали позвонки. В таком наряде под именем Ярилы ходил он, пляшучи,
по площади в сопутствовании народа обоего пола. Это празднество
сопровождалось играми, плясками, лакомством и пьянством, особенно
кулачным боем... Праздник сей называют игрищем... люди ожидают его
как годового торжества... и убираются празднующие в лучшее платье"
53.
Эти строки возвращают нас еще на шесть веков назад, ко
времени древнерусских обличений русалий, когда упестренно одетый
народ на стогнах града предавался игрищам неподобным и позорищам.
Ярилин день, праздновавшийся в XIX в. в России 4 июня,
находит соответствие в большом языческом празднестве поморских
славян, происходившем в XII в. в тот же день 4 июня. В 1121 г.
Сефрид сообщает, что близ города Пирица был разгульный ночной
праздник: "приблизившись, мы увидели около 4000 человек, собравшихся
со всей страны. Был какой-то языческий праздник, и мы испугались,
увидев как безумный народ справлял его играми, сладострастными
телодвижениями, песнями и громким криком" 54.
Языческий, ритуальный характер русалий достаточно подтвержден
приведенными этнографическими примерами. "Мнози невегласи на игры
паче текут, неж к церкви; кощуны и блядословие любят более книг" 55.
52 Рыбаков Б. А. Язычество древних славян, с. 487, 521-523.
53 Снегирев И. М. Русские простонародные праздники, вып. 3,
с. 59. В ряде случаев образ Ярилы наделен фаллическими чертами. Это
особенно сказывается при обряде похорон Ярилы, которые, очевидно,
отражали окончательное отмирание посеянного в землю зерна в период
формирования новых колосьев.
54 Фаминцын А. С. Божества древних славян, с. 51.
55 Гальковский Н. М. Борьба христианства с остатками
язычества в древней Руси. Харьков, 1916, т. I, с. 333.
*
Реквизит языческих русалий
В отличие от всех других праздников языческого годового
цикла, от которых уцелело слишком мало реалий, летние русалии
обеспечены превосходным археологическим материалом X -- XIII вв.
Это, во-первых, ритуальные жезлы, близкие к русальским "тоягам", а
во-вторых -- известные серебряные браслеты из княжеских и боярских
кладов XII -- XIII вв. с изображением самих русалий 56.
Жезлы-тояги найдены в Новгороде, Пскове и Торопце. Б. А.
Колчин, публикуя новгородские находки, назвал их "домовыми" 57, но
к категории домовых, как мне кажется, естественнее всего отнести те
небольшие статуэтки бородатых мужичков, которые предназначались для
установки их на "божнице" (см. выше).
Жезлы с разнообразными навершиями целесообразнее всего
классифицировать так: основная их масса (более 150 находок к 1971
г.) с птичьими головами или просто с сучком на комлевом конце, по
всей вероятности, служила для зимней святочной игры, называвшейся в
XIX в. игрой "в гуся". В древности репертуар этих игр мог включать
и иные птичьи персонажи, так как есть навершия с головами лебедей и
орлов. Вторым разрядом жезлов являются жезлы с человеческими
головами и третьи -- булавы с шаровидным навершием; это редкие
единичные находки.
Птичьи навершия не знают хронологического разрыва: они
встречены во всех ярусах с X по начало XIV в. 58 Это вполне
согласуется с предположением, что они были обычным реквизитом
святочных игр с ряжеными.
Жезлы с человеческими головами и булавы разделены между собой
интервалом в 200 лет; это требует специального рассмотрения 59. В
исторической последовательности новгородские жезлы и булавы
предстают в таком виде: к слою языческого Новгорода второй половины
X в. относятся три жезла с навершием в виде мужской головы (табл.
34-1 и 2: табл. 35-1) 60. В глазницах головы (№ 224) "были
вставлены, заменяя зрачки, горошины. Следы от гороха в глазницах
были обнаружены во время расчистки этой находки" 61.
Как это напоминает описание болгарской русальской тояги,
сделанное Д. Мариновым! В комлевый конец русальского жезла
закладываются с заклинательной целью травы; здесь вправлены
настоящие, живые горошины. Напомню, что горох был одним из архаичных
продуктов далекой первобытности (может быть, даже
доземледельческой). Это отразилось и в сказках, и в поговорке "при
царе-Горохе", и в древнем обычае "принесения первых плодов", когда
происходило "розговенье горохом" (6 августа), и в перечне плодов на
первом месте стоял горох 62.
56 Рыбаков Б. А. Русалии..., рис. 10, 14, 18.
57 Колчин Б. А. Новгородские древности. Резное дерево, с.
41-44.
58 Колчин Б. А. Новгородские древности. Резное дерево, с. 42.
59 Среди булав, датируемых концом XIII -- началом XIV в.,
есть три жезла с головами. Одна голова (табл. 36, рис. 1) своей
округлостью очень близка к шаровидным булавам; другая голова (табл.
35, рис. 1) настолько стилистически близка к булаве X в., что ее
нахождение в 8 ярусе следует считать результатом перекопа. Б. А.
Колчин пишет (с. 40) о перекопах, меняющих дату на 130 лет. Третья
голова из позднего слоя (табл. 35, рис. 2) настолько интересна, что
а ней будет сказано особо.
60 Колчин Б. А. Новгородские древности. Резное дерево, № 224,
225 и 227
61 Колчин Б. А. Новгородские древности. Резное дерево, с. 42.
62 Максимов С. В. Нечистая, неведомая и крестная сила, с.
490.
Связь жезлов, снабженных человеческой личиной, с магией
плодородия явствует и из орнаментации рукоятей, где главными
символами являются стилизованные ростки и идеограмма воды; и то и
другое прямо связано с русальскими обрядами.
Жезл с горошинами и жезлы с головой бородатого мужчины,
найденные в слоях языческого времени, хорошо вписываются в
новгородскую жизнь до крещения в самом конце X в. Трудно решить,
какое именно божество изображено здесь. Это мог быть Волос, идол
которого находился на этом же берегу Волхова, где найдены тояги;
мог быть и Род. Менее вероятен южный Дажьбог. Вполне объясним и
двухсотлетний перерыв в бытовании подобных жезлов после крещения:
княжеская власть Новгорода силой оружия истребляла волхвов, что мы
знаем по расправе князя Глеба Святославича с волхвом в 1071 г.
Эмансипация Новгорода от княжеской власти в XII в., возможно,
сказалась на большей терпимости к местным народным обычаям и
обрядам. На рубеже XII и XIII вв. в новгородском быту вновь
возрождаются русальские тояги, но уже не с головой языческого
божества, а с большим шаровидным навершием, идея орнаментации
которого близка к комплексу прялочной символики: земля и солнце; на
тоягах добавлена иногда идеограмма воды. Земля изображалась или в
виде отдельных квадратиков -- нив, покрытых бороздами 63, или просто
решеткой борозд, покрывающих весь шар и тоже образующих отдельные
квадратики. Смысл новой изобразительной формы заключался, во-первых,
в том, что устранялось одиозное изображение языческого бога, а
во-вторых, в том, что жезл выражал обобщенно идею Вселенной с ее
землей, мировым океаном и солнцем 64. В этом отличии тояг языческого
времени от тояг рубежа XII и XIII вв. сказывается то углубление
языческого мировоззрения, которое произошло за два века подпольного
существования язычества: идол бога заменен космологической
композицией.
Особый интерес представляет единственная тояга начала XIII
в., воскрешающая в более совершенном виде старые антропоморфные
навершия (табл. 35 рис. 2). Тщательно обработанная скульптором
голова напоминает одно из изделий X в. (украшенное горохом), но
моделировка лица более совершенна. Тояга (№ 226) датируется 15
ярусом, т. е. отрезком времени 1224-1238 гг. Летопись раскрывает нам
причину воскрешения старых языческих форм в это время: во-первых,
отмечены церковные неурядицы, частые смены архиепископа, а во-вторых
-- появление волхвов, вызванное рядом неурожаев и голодом. В первой
новгородской летописи сказано кратко:
1227. "Того же лета ижгоша вълхвы 4 -- творяхуть с потворы
деюще, а бог весть! И съжгоша их на Ярославли дворе" 65.
Никоновская летопись дает более подробный текст:
1227. "Явишася в Новеграде волхвы, ведуны, потворницы и
многая волхования и потворы и ложная знамения творяху и много зла
содеваху, многих прелщающе. И собравшеся новгородци изымаша их и
ведоша их на архиепископ двор. И се мужи княже Ярославля въступишася
о них. Новгородци же ведоша волхвов на Ярославль двор и складше огнь
велий на дворе Ярославли и связавше волхвов всех и вринуша во огнь
и ту згореша вси" 66.
63 Колчин Б. А. Новгородские древности. Резное дерево, табл.
8, рис. 2.
94 Шаровидность наверший, покрытых обычным для XII -- XIX вв.
символом земли -- пашни, едва ли следует считать признаком того, что
новгородцы хотели изобразить шаровидность земли. Правда, русским
книжникам было известно учение Иоанна Дамаскина (опиравшегося не на
Козьму Индикоплова, а на последователей Эратосфена), уподоблявшего
землю шарообразному яичному желтку: "Земле есть желчь яйцю, яко же
посреди": небо же и воздух -- белта и чръпка яйцю" (сборник 1412 г.
см.: Рыбаков Б. А. Просвещение XIII -- XV вв. -- В кн.: Очерки
истории русской культуры. М., 1970, ч. 2, с. 196).
65 Новгородская I летопись. М., 1951, с. 65.
66 ПСРЛ. СПб., 1843, т. X. с. 94.
Мы не знаем, какая часть населения Новгорода организовалась
для ареста волхвов и потворников. Княжеские мужи вступились за
язычников, вероятно, потому, что самого Ярослава в городе не было
(он совершал морской поход) и ответственность за порядок лежала на
них. Не с этим финальным эпизодом, а с фактом усиления в Новгороде
языческого жреческого сословия в первой четверти XIII в.,
документированным этой летописной статьей, следует, очевидно,
сопоставлять возрождение жезлов с головой божества. Вещи,
принадлежавшие волхвам, разгромленным в 1227 г., должны были
находиться именно в том ярусе, где найдена тояга с растительными
символами и с личиной божества (№ 226) -- в ярусе 1224-1238 гг.
Возможно, что усиление русалий в это время связано с целой
серией неурожаев 1220-х годов, когда "разидеся град нашь и волость
наша... а останок почаша мрети"; "Бяше туга и печаль... дома тъска,
зряще дети, плачюще хлеба, а другая умирающа" (1230 г.). В эти годы,
как и в 1060-е годы, произошел отход от христианства, послышался
ропот на высшее духовенство: архиепископа Арсения выгнали из его
палат, "акы злодея пьхающе за ворот", и, упрекая его в том, что
из-за его неправды "стоить тепло долго" 67. Все это творил народ,
"простая чадь". Естественным продолжением этих явлений был отход от
церкви и новый возврат к язычеству, к русалиям, которые должны были
лучше обеспечить урожай, чем молитвы архиепископа. Люди, вернувшиеся
к языческой обрядности, откупались от князя специальным налогом
"забожничьем" 68. На полтора-два столетия русалии в Новгороде стали
устойчивым элементом общественной жизни. Реквизит русалий был
существенно обновлен -- вместо натуралистически изображенного бога
ритуальные жезлы увенчивались сложным символическим образом мира,
состоявшим из идеограмм земли, солнца и воды. Внешний вид таких
жезлов не должен был навлекать на русальцев гнев духовенства, но
сущность символики была глубокой. И это тем более интересно, что в
это время в Новгороде, судя по граффито на стене Софийского собора,
велись споры о том, кто управляет миром, -- бог или бес? Надпись, к
сожалению, фрагментарна, но предмет спора ясен:
... ЛЕ БЕСЪ НБО... Н... РАЗВЕДРЪ... Д... ЗДО(?)...
ПОТРЯСОША ОБЛАЦИ РЕЧЕ БЪ ТО СЪТВОРИ 69.
В этой надписи XII в. речь идет о том, что некие утверждают,
будто бы небесные явления ("разведрить", прояснить небо, "потрясти
облака") производит бес, а автор надписи возражает оппонентам: "Бог
то сотвори!".
Судя по поучениям "О злых духах" или "О вдуновении духа",
споры тогда переходили от темы о внешних небесных явлениях к такой
первопричинной теме, как происхождение жизни. Писатели убеждали
своих современников в том, что бог "сътвори небо и землю и море и
вся, яже в них", а иногда называли и языческое имя того беса,
которому приписывают вдуновение жизни: "Всем бо есть творец -- бог,
а не Род!" 70
67 Новгородская I летопись, 1228-1230 гг., с. 67-71.
68 В 1228 г. новгородцы просили князя: "Поеди к нам,
забожницье отложи.." Новгородская I летопись, с. 67.
69 Щепкин В. Я. Новгородские надписи-graffiti. -- Древности.
М., 1902, т. XIX, вып. 3, № 35, табл. VII, с. 32; Рыбаков Б. А. Из
истории культуры древней Руси. М., 1984, с. 52.
70 Гальковский Н. М. Борьба христианства..., т. II, с. 69,
97.
Замена натуралистически изображенного бога (жезлы X в.)
обобщенным образом сотворенного мира с его землей, водой и солнцем
(жезлы XII -- XIII вв.) вполне естественна в условиях преследования
язычников церковью и вместе с тем объяснима лишь при допущении того,
что сами язычники продолжали размышлять над
космогоническо-теологическими вопросами (см. рис. 123, нижний ряд).
Новгородские русальские жезлы в сочетании с тоягами
болгарских русальцев позволяют решить загадку жезлов Александра
Македонского на диадеме из Сахновки. Русского мастера не смутило то,
что он далеко отошел от легенды, согласно которой взлет царя был
возможен только при помощи пищи для огромных птиц, пищи,
поддразнивающей их и заставляющей взлетать для достижения лошадиной
печени, насаженной на копья. Птиц в византийское время заменили
грифоны, конскую печень нередко замещали мелкие животные, но
основной смысл оставался прежним -- птицы или грифоны летят за
добычей. В киевском изделии все это отброшено в сторону, и юный
царь, окруженный цветами и ростками, держит в руках не копья, а
короткие жезлы, по форме похожие на жезл архангела Михаила, но
украшенные в верхней части огромным пятилистным символом
вегетативной силы, обращенным вниз, к земле. Точно такие же символы
помещены у плечей (где сходятся крылья и передние лапы) грифонов,
поднимающих Александра, так сказать, безвозмездно, без лошадиной
печени. Во всей композиции с Александром оказывается, таким образом,
четыре огромных ростка (два остриями к земле, два -- к небу), явно
выражающие идею роста, расцвета, процветания жизни, т. е. идею того
комплекса заклинательных обрядов, который известен под именем
русалий. И македонский царь по своему убранству и жезлам с
растительностью в комлевом конце значительно более походит на
русальского "ватафина", вождя русальцев, чем на героя легенд об
Александре. Следует добавить, что это не простой русалец,
исполняющий русальский танец на земле, среди зелени, а небесное
существо, властитель грифонов, обращающий свои волшебные символы
расцвета с небесной высоты на землю.
Как уже говорилось, на диадеме под невинным обликом
легендарного царя скрывается, по-видимому, языческий Дажьбог.
Новгородские русальские жезлы, содержащие точно такие же
символы растительности, как и на жезле "Александра", позволяют
считать, что русалии проводились в честь небесного божества, каким
мог быть Сварог-Род, верховный творец мира или же его сын --
Солнце-Царь Дажьбог.
Грифоны, слуги небесного бога, широко, как мы видели,
представлены в составе южнорусских кладов XII -- XIII вв. Есть они
и в Новгороде и, по всей вероятности, связаны здесь с летними
русалиями.
Выше уже говорилось о находимых в Новгороде своеобразных,
кратковременного использования подвесных украшениях середины XII в.
-- второй половины XIII в., которые, очевидно, прицеплялись к
головным уборам (? венкам?). Это -- символы растительности, листья
папоротника и грубо вырезанные фигурки грифонов 71. Тематика этих
временных женских подвесок вполне отвечает весенне-летним русалиям
с их аграрной символикой и гармонично дополняет волшебные жезлы
мужчин-русальцев. Доживают эти подвески до конца XIII в.
В XIV в. новгородское духовенство, возможно, под воздействием
установлений Владимирского церковного собора 1274 г., повело войну
против бюргерского свободомыслия и всего того, что подрывало
авторитет сильно обмирщенной церкви. Под ударом находились,
разумеется, и языческие обряды, возродившиеся и окрепшие во второй
половине XII в. и на протяжении всего XIII в., что подтверждается
датировкой русальских палиц и подвесок с грифонами.
В середине XIV в. при новгородском архиепископе Моисее,
построившем за счет софийской казны 13 церквей в Новгороде и дважды
в пору народного брожения вынужденном оставлять кафедру, церковь
вела наступление на все виды отклонений от православия, как в
сторону прадедовского язычества, так и в сторону только что
возникшей гуманистической ереси стригольников. Недаром стригольники
как бы отпраздновали вторичный уход владыки Моисея в 1359 г.
установкой на одной из городских площадей знаменитого людогощинского
креста с изложением! основных тезисов своего учения.
В 1358 г. новгородское духовенство добилось того, что
"новогородци утвердишася межи собою крестным целованием, что им
играния бесовскаго не любити и бочек не бити" 72.
"Играния бесовские" очень хорошо описаны в "Слове святого
Нифонта о русалиях", написанном (на основе греческого жития) в
Ростове в 1220 г. при князе Василии, сыне Константина Мудрого. На
городской площади около церкви Нифонт встретил 12 русальцев,
возглавляемых "унылым и дряхлым" старцем; затем он увидел
музыканта-флейтиста, "скачя с сопельми и с ним идяше множество
народа, послушающе его; инии же плясаху и пояху... влекомы в след
сопелника". Горожане давали деньги музыкантам 73. Святой Нифонт "бе
одержим великою печалью о таковей погибели... и моляшеся остати всем
игр бесовъскых, -- наипаче же свое имение дают бесу лукавому, иже
суть русалия иние же скоморохом".
В "Слове" христианское начало противопоставляется языческому:
молитва собирает ангелов божьих, "а сопели и гусли, песни
неприязньскы, плясания, плескания -- собирают около себе студныя
бесы" Князь бесов встретил однажды праздничную процессию:
"и се человек срете я скачя с сопелми и с ним идяше множество
народа, послушающе его; инии же плясаху и пояху..."
Нифонт упрекает тех, кто дает деньги на устройство языческих
празднеств, "иже суть русалия" и "учаше многи игры оставляти и на
позоры не ходити" 74.
Известны поздние литые образки св. Нифонта (XVIII в.) со
свитком в руках, на котором написано проклятие участникам русалий:
"Проклятъ всякъ, иже кто оставить церковь божию и последуетъ
русалиямъ".
Тем интереснее надпись-граффито княжеской церкви Спаса на
Берестове в Киеве, современная поучению против русалий; начало
надписи не читается и, судя по размеру букв, не относится к
интересующей нас записи, хотя и написано в одну строку. Во второй
строке неясно значение крупно начерченной буквы М. Важная для нас
надпись такова:
Дьякон святого спаса приде на позор русалиеми 75.
В церковных поучениях рекомендовалось избегать этих
всенародных празднеств на улицах и площадях города:
"Се же суть злая и скверная дела: плясанье, бубны, сопели,
гусли, пискове, игранья неподобныя, русалья" (Златая Цепь XIV в.).
"Егда играютъ русалия, ли скомороси... или како сборище идольскых
игр -- ты же в т[от] час пребуди дома!" 76
Участников и организаторов празднеств запрещалось приглашать
на дом:
"Смеха бегай лихого; скомороха и слаточьхара (?) и гудца и
свирца не уведи у дом свой глума ради" 77.
71 Седова М. В. Восточные славяне в VI -- XIII вв. М., 1982,
рис. 27 и 28, с. 81.
72 ПСРЛ, т. X, с. 230. Обычай битья бочек не выяснен.
73 Гальковский Н. М. Борьба христианства..., т. II, с.
264-205.
74 Гальковский П. М. Борьба христианства..., т. II, с. 267.
75 Высоцкий С. А. Киевские граффити XI -- XVII вв. Киев,
1985, табл. XXXVI, рис. 358. С. А. Высоцкий читает надпись, опуская
ее вторую половину: "До судного... а... о дьяконов святаго Спаса".
Автор считает, что дьяконы просят о помощи в день судный в связи с
их участием в русалиях (с. 75 и 76). Мне кажется, что дело обстоит
проще -- здесь слились воедино две надписи
76 Срезневский И. И. Материалы..., т. III, стлб. 197.
77 Срезневский И. И. Материалы..., стлб. 414.
Вот против этих всенародных городских языческих карнавалов с
музыкой, пением и обязательной пляской и ополчалось духовенство.
Наибольший размах, судя по археологическим данным, русалии в
Новгороде приняли со второй половины XII в. (что совпадает с
Дата добавления: 2015-11-03; просмотров: 42 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Ш Д ШИРОТА ДЛИНА 25 страница | | | Ш Д ШИРОТА ДЛИНА 27 страница |