Глава третья: Святилища, идолы и игрища 4 страница

Единственной реальной защитой здесь могли быть лишь ворота, от которых уцелел только один массивный столб, давший нам упомянутую линию симметрии. Сооружение на восточном краю городища, расположенное на противоположном от входа конце, могло быть помостом-жертвенником, на котором часто и помногу горел огонь и происходила разделка жертвенных туш. Обильные следы костров у южной стены свидетельствуют о поджаривании мяса на многочисленных вертелах. Все это происходило перед лицом полукруга идолов, окаймлявших пустую середину двора святилища.

Идолы, вероятно, были высокими, так как их основания были очень глубоко врыты в ямы, тщательно вырытые в плотном материале. В уцелевшей части городища сохранились ямы-гнезда всего лишь 5 идолов:

всего их могло быть 10-12.

Около идолов, у самого подножья, найдены небольшие глиняные сосудики, а у идолов, расположенных в центре, у входа обнаружены бронзовые гривны, отлитые, но не зачищенные, с литейными заусеницами. Живая женщина физически не смогла бы носить такую гривну. Очевидно, они или украшали деревянных идолиц или подносились им ex voto. Около этих женских идолов, близ входа была сделана самая замечательная находка Благовещенской горы - горловина огромного толстостенного глиняного сосуда в виде головы медведя с широко разверстой пастью. Срединное положение сосуда на городище на линии вход - жертвенник, у одного из центральных идолов богини с бронзовой гривной на шее, раскрывает нам содержание всего святилища.

Богиня с медведем хорошо известна нам по античной мифологии - это Артемида, или Диана, сестра солнечного подателя благ Апполона. дочь богини Лето, известной еще с крито-микенских времен. В честь Артемиды Бравронии жрицы богини исполняли священные пляски, одевшись в медвежьи шкуры. С Артемидой связано создание созвездия Большой медведицы. Артемиде был посвящен месяц артемизион - март, время, когда медведи пробуждались от зимней спячки. По солнечным фазам это совпадало с весенним равноденствием около 25 марта. Медвежьи праздники именовались у греков comoedia, что послужило основой позднейшей комедии 78.

Медвежьи праздники с точно таким же названием, сохранившим древнюю индоевропейскую форму "комоедицы" - известны и у славян. В Белоруссии комоедицы проводились 24 марта, накануне православного благовещения. Хозяйки пекли специальные "комы" из гороховой муки; устраивались пляски в вывернутых мехом вверх одеждах в честь весеннего пробуждения медведя79. Древняя масленица оказалась сдвинутой со своего календарного срока христианским великим постом, несовместимым с масленичным разгулом. А так как пост подчинялся подвижному пасхальному календарю, то языческая масленица, хотя и уцелела после крещения Руси и дожила до наших дней (хотя бы в виде блинов), но сроки ее изменчивы. Первоначальный же срок непотревоженной масленицы - весеннее равноденствие. Непременной маской на масленичном карнавале является "медведь", человек ряженый в медвежью шубу или вывороченный тулуп.

Античные "комедии", белорусские "комоедицы", связь Артемиды с медведем и календарно с артемизием - мартом - все это позволяет предполагать, что сосуд-медведь в центре Благовещенской горы в сочетании с женскими идолами может быть осмыслен как атрибут богини, близкой по своей сути к античной Артемиде. В связи с этим приобретает смысл и современное название горы со святилищем - Благовещенская. Праздник благовещения всегда приходится на 25 марта (старого стиля), на дни весеннего равноденствия, как и медвежьи "комоедицы", справлявшиеся 24 марта. Очевидно, святилище было посвящено женскому божеству, аналогичному Артемиде. Учитывая балтский пралитовский характер юхновской культуры, мы можем обратиться к литовской мифологии. Стрыйковский (XVI в.) свидетельствует, что литовцы почитали богиню весны Ладу и, принося ей в жертву петуха, пели:

Lado, Lado, Lado, Лада, Лада, Лада,

Didis musu Dewie. Великое наше божество! 80

78 Тройский И. М. История античной литературы. М., 1946.

79 Бессонов Петр. Белорусские песни...

80 Рыбаков Б. А. Язычество древних славян, с. 397.

Литовская Лада, вероятно, вполне идентична общеславянской Ладе, в которой можно видеть одну из двух архаичных рожаниц, аналогичную греческой Лето, матери Артемиды. Судя по историческим и фольклорным данным, Лада была общим балто-славянским божеством, что в нашем случае и обеспечило преемственность от юхновской культуры до русского средневековья.

Продолжим осмотр святилища, попутно проверяя возникшую гипотезу. За полукругом идолов, вплотную к подковообразному валу было выстроено длинное сараеобразное и тоже полукруглое в плане сооружение. Его каркасом были массивные столбы, державшие, очевидно, кровлю. Стены в промежутках между этими опорами были образованы сплошным рядом вертикально врытых бревен. Длина всего помещения в сохранившейся части 26 м, а в свое время оно должно было достигать метров 60.

Внутри было вырыто продольное, с плоским дном углубление во всю длину каждой половины "дома" и по обе стороны его сделаны в материке сплошные скамьи-лежанки тоже во всю длину. На плоском полу в трех местах (в сохранившейся половине) прослежены костры без специальных очагов. Всего на четырех земляных скамьях обеих половин здания могли усесться 200 - 250 человек.

Это просторное помещение предназначалось, очевидно, для тех пиров и братчин, которые были неотъемлемой частью языческого ритуала. Совершив жертвоприношение, заколов на дальнем помосте жертву, одарив и вознеся хвалу полукругу идолов, приготовив на рогатых кирпичах жертвенное мясо, участники обряда завершали его "беседою", "столованьицем, нечестным пиром" в закрытом помещении, сидя на скамьях у небольших (очевидно, осветительных) костро в. Весь вещевой материал Благовещенской горы резко отличается от материала обычных юхновских поселений. Здесь нет обычных жилищ, нет очагов, нет рыболовных грузил, пряслиц для веретен. Все найденное здесь предназначено именно для пиров: большие сосуды (для пива?), небольшие кубки, ножи, кости животных, подставки для вертело в. Вход в святилище был устроен так, что сначала входивший проходил на мост через ров ("греблю"), затем попадал в узкое пространство ворот, приходившееся на середину вала и на середину длинного дома. Возможно, здесь происходила какая-то церемония "причащения" содержимым сосуда-медведя. Из этого срединного помещения два пологих спуска вели налево, в северную половину здания, и направо - в южную половину. Прямо от входа был весь внутренний двор святилища. Возможно, что четкое деление помещения на две половины связано с фратриальным делением племени. Наличие закрытого помещения, выгодно отличавшегося от требищ под открытым небом, подтверждает предположение о Ладе, как главной хозяйке этого уникального капища: песни в честь Лады пели под Новый год и затем весною, начиная с 9 марта по 29 июня, - половина праздников, связанных с именем Лады (в том числе и благовещение) падает на холодный зимний и ранневесенний сезон, когда предпочтительнее праздновать не на морозе. Впрочем, нельзя исключать того, что наиболее массовые действа могли происходить на всем плато высокого берега Десны и за пределами собственно святилища.

Для совершения летних обрядов купальского цикла, не требовавших теплого помещения и, наоборот, нуждавшихся в воде для совершения жертвоприношений подводно-подземным силам, имелось поблизости (в получасе ходьбы) от святилища-крепости Святое озеро, окруженное густым лесом; неподалеку от озера протекает речка Ржаница. Не от языческих ли рожаниц названа так река, впадающая в Десну близ Святого озера и святилища в честь рожаницы - Лады?

Исключительный интерес представляет сопоставление прослеженных археологических реалий с фольклорными данными о детских играх, зачастую хранящих отголоски очень архаичных языческих обрядо в. Для нашей цели очень важен тот тип общеславянских игр, который у чехов носит наименование Na zlatou branu - У золотых ворот, или Mosty - Мост 81.

81 Orlov S. Р. Нгу a pesne deti slovanskych. Praha, 1928, s. 160 - 166. Слово "brana" точнее перевести как башня с проездными воротами, но это очень громоздко.

В эту игру играют 12 мальчиков, из которых двое заранее отделяются. Это - ангел и черт; они образуют "ворота", остальные выстраиваются гуськом, цепочкой, во главе с "вождем", который ведет переговоры с "воротами". "Ворота" поют:

Zlata brana otevrena, Золотые ворота открыты,

Kdo v ni pujde - Кто в них пойдет - strati hlavu, потеряет голову,

Pojd', vojsko, poid'. Иди, войско, иди!

После этих угроз войско обращается к стражам ворот:

Войско: "Просим вас пропустить нас в золотые ворота". Стража:

"Что нам за это дадите?"

Войско: "Краюху хлеба с маслом и последнего (из состава войска) стража". - "Идите!"

Войско проходит, а последнего в цепочке стражи ворот хватают руками и спрашивают, к кому он хочет - к ангелу или к черту.

Действия повторяются, и когда играющие разделены на две партии, они тянут канат. Здесь виден обычный для фольклора пережиток фратриального театрализованного соперничества, которое в древности могло быть гаданьем о победе сил добра или сил зла в связи с каким-нибудь предстоящим событием. Известна подобная игра и у русских; здесь нет образа крепости с воротами в проездной башне, но остается такое же противопоставление добра (рай) и зла (пекло) и деления на две партии:

Ходи в пекло, ходи в рай,

Ходи в дедушкин сарай,

Там и пиво, там и мед,

Там и дедушка живет...

Такие игры есть у поляков, у украинцев, а у русских они доходят до Урала (игра "Ворота") 82.

82 Покровский Е. А. Детские игры, преимущественно русские. М., 1887, с. 198-200. Иногда в играх в "ворота" в качестве платы за проникновение внутрь предлагается "дивочка в барвiновiм вiночку" или сам "володар" требовал за открытие ворот "мизинно дитятко" (Orlov S. P., s. 166). He содержится ли здесь какого-то намека на уже знакомые нам жертвоприношения?

Соотнесение детских игр (т. е. угасшего обряда) со святилищем на Благовещенской горе позволяет добавить такие черты к облику этого интересного памятника: хорошо укрепленное городище могло рассматриваться и в сакральном плане как оборонительный объект. В святилищах, как мы знаем на примере западных славян, решались общеплеменные вопросы войны и мира, производились гадания. Вполне допустимо, что число 200-250 человек, могущих занять место на скамьях капища, относится не к жителям одного поселка (слишком грандиозно для этого все сооружение) и, конечно, не к людям всего племени в целом, количество которых должно измеряться тысячами.

Скорее всего, здание "беседы" (или "контины" у западных славян) предназначалось для мужского состава (12 мальчиков при игре в "ворота") племени, для воинов, родовладык, "старцев земских", одним словом, для правомочных мужей обеих фратрий племени. Каков был территориальный охват такого святилища, т. е. как велика была округа, тянувшая именно к этому религиозному центру, сейчас сказать невозможно, но поиск здесь не безнадежен: если последующие сплошные разведки и раскопки обнаружат еще несколько святилищ подобного ранга в одном регионе, то тем самым размеры отдельных округов определятся сами собой.

Можно представить себе, что новогодние празднества или весенние обряды в честь "великой Лады" начинались церемонией "на мосту" (мост есть), у "золотых ворот" (воротный проем есть) и опросом членов фратрий, которые должны назвать свой символ или тотем. После этого "войско" расходилось налево и направо в "дедушкин сарай", где есть и пиво, есть и мед, где живет сам "дедушка" (не жрец ли?). При единстве ряда божеств (Перун, Лада, Белее) у балтов и у славян особой разницы между балтским юхновским святилищем и капищами издавна проникавших сюда славян-зарубинцев, вероятно, не было. Могло быть и так, что пришельцы присоединялись с разрешения старожилов к общему тем и другим культу.

К сожалению, верхний слой городища IX - X вв. полностью разрушен кладбищем, и вопрос о преемственности решается на основе косвенных данных. Тем но менее, святилище, посвященное женским божествам и со следами культа медведя, хорошо соотносится со славянским фольклорным материалом (комоедицы накануне благовещенья, праздника женского божества, "дедушкин сарай", разделение пришедших на две группы) и может быть использовано для создания конкретного представления о языческих общеплеменных святилищах первобытности.

Продолжая тему о балтских святилищах в той области, по которой растекалась славянская колонизация и где происходило слияние двух близко родственных народов, следует коснуться святилищ типа Тушемли. Этническая демаркация здесь тоже сложна, но, может быть, следует учитывать одно весьма примечательное обстоятельство: самый обширный из славянских племенных союзов, образовавшихся на территории, заселенной балтами, - кривичи получил свое название от имени древнего литовского бога Криве-Кривейто. Очевидно, в религиозной сфере существовала какая-то преемственность, выразившаяся в том, что племена новых поселенцев стали называться по имени древнего местного божества. Это подтверждается наблюдениями в. В. Седова в отношении верхнеднепровского региона, т. е. основного ядра кривичей ("...кривичи, иже седять на вьрх Вългы и на вьрх Двины и на вьрх Дънепра, их же градесть Смольньск"), где наблюдается генетическая связь днепро-двинской культуры (геродотовских андрофагов) с культурой тушемлинского типа V - VII вв. н. э.

Славянская инфильтрация происходила здесь постепенно: "На первых порах славяне, оседавшие на территории днепровских балтов, не создавали собственных поселений, а подселялись к местным обитателям... Переселенцы оседали на поселениях днепровских балтов..." 83.

Замечу кстати, что ареал тушемлинской культуры не совпадает с ареалом более южных болотных городищ, которые тяготеют к рубежам милоградской и зарубинецкой культуры. Городище Тушемля, давшее имя этой культуре, находится в истоках Сожа южнее Смоленска 84.

83 Седов В. В. Восточные славяне в VI - XIII вв. Археология СССР., М., 1982, с. 40.

84 Третьяков П. Н. Городища-святилища левобережной Смоленщины. - Сов. археология, 1958, № 4, с. 177; Он же. Финно-утры, балты и славяне на Днепре и Волге. М.; Л., 1966, с. 274-276; Седов В. В. Восточные славяне..., с. 34-40 и с. 76, табл. X, 13, 14.

Так же как и на Благовещенской горе, святилище здесь перестраивалось дважды. Более ранняя постройка, датируемая приблизительно второй четвертью I тысячелетия н. э. представляла собою круглую площадку, диаметром в 6 м, окруженную оградой из врытых в землю столбов с интервалами в 20-35 см. Возможно, что интервалы образовались от затесывания нижних концов бревен. В центре ограды находился столб диаметром в 50 см, являвшийся идолом. Автор раскопок П. Н. Третьяков вполне резонно называет это сооружение языческим святилищем. Значительно лучше сохранились постройки более позднего этапа (V - VII вв. н. э.). Овальная площадка городища была почти кругом застроена вдоль вала небольшими деревянными клетями, поставленными вплотную друг к другу. Срединный двор городища был свободен от построек, но, по всей вероятности, к клетям-хоромам (круговой постройке) примыкал навес, прикрывавший все пространство у клетей.

В юго-западном углу городища находилась такая же круглая в плане ограда, как и в сооружении предшествующего периода. Диаметр этой ограды - 5,5 м. В центре также находился столб-идол.

П. Н. Третьяковым раскопаны еще два подобных городища и в обоих случаях обнаружены такие же круглые ограды-святилища внутри поселка. Особенно интересна ограда на городище Городок, где рядом с центральным столбом-идолом, глубоко вкопанным в землю (95 см), найден череп большого медведя: "Здесь находилась некогда целая голова медведя, которая, как мы предполагаем, увенчивала либо центральный столб, либо один из столбов, стоявших по кругу" 85.

По поводу Тушемли и подобных городищ трудно решить вопрос о том, являлись ли они в целом святилищами, предназначенными только для торжественных молений, но не для повседневной жизни, или же это были поселки-убежища со своими маленькими святилищами, так сказать, "домовой церковью", выражаясь языком XVIII в. К такому выводу склонялся автор раскопок.

Однако отсутствие бытовых вещей на городище (подобно Благовещенской горе) ставит этот вывод под сомнение. Сам. П. н. Третьяков пишет, что найдено 25 глиняных сосудов, и "казалось бы, что и другие находки должны быть представлены обильно. В действительности же среди остатков пожарища не было сделано почти никаких других находок..." 86. Пожарища, как правило, дают очень много бытового материала, обогащая старый культурный слой, на который наслаиваются остатки сгоревших строений, множеством вещей, пострадавших от пожара. Отсутствие бытовых вещей при большом количестве посуды говорит в пользу того, что все городище - и идол в ограде, и клетки вдоль вала, прикрытые с внутренней стороны навесом, - предназначались для принесения жертв и потребления треб.

85 Третьяков П. Н. Финно-угры..., с. 184.

86 Третьяков П. Н. Финно-угры..., с. 181.

* * *

Таковы разрозненные, разновременные сведения о славянских священных местах как в старых, искони обжитых районах, так и в зоне колонизации, куда славяне начали проникать еще в зарубинецкое время.

Археологическое изучение разного рода святилищ со временем может дать значительно более полную картину. Многое должна дать и этнография, без данных которой ретроспективное изучение славянского язычества невозможно. В частности, этнография может полностью раскрыть весь годичный календарный цикл молений и обрядов, что так необходимо для понимания религиозной сущности язычества.

Археология же по ряду счастливых обстоятельств может углубить на полторы тысячи лет этнографические сведения и представить календарь древнего славянина из Среднего Поднепровья с указанием сроков молений о дожде и важных языческих празднест в.

Глава четвертая: Календарные "черты и резы"

Судя по обильным фольклорным данным, основные языческие моления проводились не только в доме или внутри поселка, а выплескивались из села за околицу, в священные рощи, к святым озерам, к "кладезям многочестным". Аграрная магия, являвшаяся главным стержнем языческого культа, требовала близости к природе, к полям, "рощениям" и к горам, господствовавшим над полями и лесами.

В этих случаях праздники становились общественными и не только общесельскими, но и межсельскими ("игрища межю селы") и общеплеменными "событиями". Календарь языческих молений слагался, во-первых, из четырех солнечных фаз: зимнее солнцестояние, (святки - от 24 декабря до 6 января), весеннее равноденствие (масленица в древности - около 24-25 марта), летнее солнцестояние (купала, "зеленые святки" 23-29 июня). Осеннее равноденствие не праздновалось отдельно, а приурочивалось к празднику урожая (8 сентября).

Во-вторых, годовой языческий цикл складывался из сезонных аграрных обрядов, часть которых впоследствии была приурочена к христианским праздникам.

Русский народный календарь представляет собой интереснейший источник не только истории верований, но и истории народных знаний, опыта многовековых наблюдений над природой, передаваемого посредством афористически выраженных примет. Этнографическая литература о народном календаре и его связи с сельскохозяйственным бытом достаточно обширна 1.

1 Снегирев П. М. Русские простонародные праздники и суеверные обряды. М., 1837 - 1839, вып. 1 - 4;

Терещенко А. В. Быт русского народа. М., 1847 - 1848, т. I - VII;

Шеппинг. Опыт первоначальной истории земледелия и отношение его к быту и языку русского народа. - ЧОИДР. М., 1861, № 4;

Калинский И. П. Церковно-народный месяцеслов на Руси. - Зап. Русск. геогр. об-ва по отд. этнографии. СПб., 1877, VII, с. 388 - 398;

Коринфский А. А. Народная Русь. М., 1901;

Селиванов В. В. Год русского земледельца. Соч. Владимир, 1902, т. II;

Ермолов Л. Народная сельскохозяйственная мудрость в пословицах, поговорках и приметах. СПб., 1905 т. I - III;

Копержинсъкий Кость. Господаря! сезони у слов'ян. - В кн.: Перв!сне Громадянство та його пережитки на Укра'щ!. Кш'в, 1928, вып. 1;

Виноградов Г. С. Материалы для народного календаря русского старожилого населения Сибири. Иркутск, 1918;

Зернова А. В. Материалы по сельскохозяйственной магии в Дмитровском уезде. - Сов. этнография, 1932, № 3;

Чичеров В. И. Зимний период русского народного земледельческого календаря XVI - XIX вв. М., 1957.

Исследование В. И. Чичерова может служить образцом широкого и всестороннего исследования календарной обрядности;

Пропп В. Я. Русские аграрные праздники. Л., 1963. Во избежание расхождений с этнографической литературой все календарные сроки указываются мною по юлианскому календарю ("старый стиль").

Народный календарь, овеществленный в виде деревянных четырехгранных бирок с нарезкой дней, месяцев и праздников, восходит ко времени не ранее XVI - XVII вв. 2 Однако в нашем распоряжении есть интереснейшие археологические данные о значительно более ранних славянских календарях, созданных задолго до Киевской Руси. В 1962 г.

я обратил внимание на своеобразный неритмичный "орнамент" на сосудах Черняховского времени. Два из них происходили из упомянутого выше сельского святилища в Лепесовке, а один кувшин был найден В. в. Хвойкой в Ромашках по соседству с Черняховым, давшим имя всей культуре. Анализ "черт и рез" на этих сосудах привел меня к выводу, что здесь перед нами хорошо разработанная календарная система, при помощи которой древние славяне "чтааху (считали) и гатааху (гадали)", т. е. считали дни и месяцы и гадали о будущем 3.

2 Срезневский И. II. Северный резной календарь. СПб., 1874.

3 Рыбаков Б. А. Календарь IV в. из земли Полян. - Сов. археология, 1962, № 4, с. 66 - 89; Rybakov Boris. Calendrier agraire et magique des anciens Polianes. - VI Congresso Internacionale delle Scienze Preistoriche e Protostoriche. Roma, 1966; Рыбаков Б. А. Календарь древних славян. - Наука и жизнь, 1962, № 9; Он же. "Черты и резы" древних славян. - Вокруг света, 1970, № 1.

К настоящему времени известно около десятка сосудов, которые можно причислить к сосудам-календарям. Все они происходят из области интенсивного славянского земледелия в лесостепной полосе. Все они относятся к тем благословенным "трояновым векам" (II - IV вв.), когда славяне Среднего Поднепровья вели оживленную торговлю хлебом с Римской империей, восприняли римскую зерновую меру квадрантал-четверик и накопили сотни кладов римских серебряных монет, полученных в торговых операциях с причерноморскими купцами.

Календарные знаки на сосудах, несомненно связанные с языческим ритуалом (см. ниже), подразделяются на две категории: одни из них изображают все 12 месяцев года, другие же дают избирательно только летний сезон или часть годового цикла - от новогодних святок до конца жатвы. В виду исключительной важности вопроса о календарном счете древних славян, приспособленном к языческим молениям о дожде, мне придется повторить систему доказательств, приведенную в прежних публикациях.

Сосуды с обозначением 12 месяце в. Первая по времени находка была сделана М. А. Тихановой в 1957 г. в Лепесовке. В жертвеннике, сложенном из слоев глины и черепков больших макотр - "обильниц", два слоя состояли из разбитых фрагментов двух ритуальных чаш. В настоящее время чаши полностью реставрированы. Обе чаши представляют собой роскошный, сильно увеличенный вариант Черняховских трехручных мисок 4.

4 Следует сказать, что трехручные миски практически неудобны - при захвате такой миски за две любые ручки центр тяжести оказывается вне линии ручек. Очевидно, наличие трех ручек обусловлено не практическими задачами, а какими-то сакральными представлениями, связанными с числом 3. Известны более ранние сосуды из Приднепровья с рельефным изображением трех человеческих рук, поднятых вверх (Гавриловна). Известен на Балканах новогодний обычай: когда месят в квашне тесто для "богача" - новогоднего священного хлеба, то три женщины трижды поднимают квашню к небу, произнося при этом заклинания, подобные русской новогодней "славе хлебу" в подблюдных песнях. Возможно, что с подобными представлениями следует связывать и трехручность древних сосудов.

Лепесовские чаши были явно предназначены для ритуала; об этом говорит прежде всего нахождение их внутри жертвенника и хрупкость рельефного орнамента и подвесных глиняных колец на ручках, затруднявшая их практическое использование.

Плоский широкий венчик чаши № 2 (по нумерации М. А.

Тихановой) разделен на 12 различных прямоугольных секций с неповторяющимся рисунком. Число 12 широчайшим образом распространено во всем мировом фольклоре прежде всего как число 12 месяцев в году.

Естественно возникает предположение, что изображенные на чаше 12 клейм разного рисунка, составляющие замкнутый круг, это символы 12 месяцев, образующих годовой цикл.

Предположение о том, что 12 рисунков лепесовской чаши являются знаками 12 месяцев, может получить силу научной гипотезы только в том случае, если удастся доказать, какой именно месяц обозначен тем или иным рисунком. Для удобства обращения с 12 рисунками пронумеруем их по часовой стрелке, начиная от прямоугольника, внутри которого прочерчен косой крест и угол наверху. На трех рисунках (№ 1, 3 и 6) есть четкие косые кресты, которые иногда называют "поганскими крыжами" и часто истолковывают как символы огня или солнца. В рисунке № 6 косой крест повторен дважды и сопровожден волнистой линией - обычным символом воды.

Священный "живой" огонь (добываемый трением) возжигался славянами три раза в год в связи с тремя солнечными фазами:

а. В конце декабря в связи с зимним солнцестоянием; огонь горел до 6 января, до конца зимних святок. На народных деревянных календарях XVII - XIX вв. знаком солнца обозначался январь, месяц "разгорания солнца".

б. В связи с весенним равноденствием в конце марта. Позднее христианство отодвинуло праздник масленицы на февраль - март, в зависимости от начала великого поста.

в. У всех славянских и соседних с ними народов отмечается живым огнем праздник Ивана Купалы 23 - 24 июня, в день летнего солнцестояния, когда явственно выступают два элемента языческого культа - огонь и вода.

Исходя из того, что у славян далеко не всегда отмечалось осеннее равноденствие, оттесненное праздниками урожая, мы должны сопоставить наши три рисунка огневых знаков со следующими славянскими месяцами:

а) № 1 - просинец - январь, начало нового языческого года, месяц просьб и заклинаний на весь год;

б) № 3 - сухый - март, месяц проводов зимы и встречи весны;

в) № 6 - кресень - июнь, месяц летнего зноя, солнцеворота, месяц молений, обращенных к солнцу и к воде.

Предположение о календарном характере 12 лепесовских рисунков получило некоторую поддержку в раскрытии (тоже предположительном) трех огненно-солнечных знаков, приходящихся на январь, март и июнь, но этого недостаточно для построения прочной гипотезы.

К счастью, на этой же чаше мы располагаем еще одной серией рисунков, расшифровка которых никак не связана с солярными знаками, независима от них и может служить самостоятельным основанием для распределения 12 клейм внутри годового круга. Это рисунки, относящиеся к сельскому хозяйству и промыслам. Определение месяцев на лепесовской чаше может быть произведено, таким образом, по двум различным, независимым друг от друга системам, и, естественно, расхождение между ними сведет почти на нет предыдущие рассуждения, а совпадение двух систем даст надежную основу предложенной расшифровке.

Рисунок в клейме № 4 отчасти напоминает какое-то животное с рогами или торчащими вверх ушами (конь, козел?), но в то же время очень похож и на изображение рала с череслом. Судя по находкам чересла и паральников, предназначенных для горизонтальной вспашки плужного типа, племена черняховской культуры знали рало с полозом (плугом) и плужным ножом. На грядиле лепесовского рала изображены даже "вуйца" - два вертикальных, похожих на рога колышка, за которые закрепляется ярмо в передней части грядиля.

Из всех 12 месяцев с основным пахотным орудием может быть связан для лесостепной черняховской области только апрель - месяц пахоты и удобрения земли. Среди всех древнерусских названий месяцев именно апрель назван месяцем "удобрения земли золою" - березозолом.

В позднейших русских календарях апрель обязательно отмечался изображением коня (23 апреля - егорьев, или юрьев день). Егорьев день был традиционным днем выгона скота на молодую траву. Рало или конь в одинаковой мере могут быть рассмотрены как обозначение апреля. Мне представляется наиболее вероятным все же толкование этого рисунка как изображения пахотного орудия.

Дата добавления: 2015-11-03