Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава 6. Днепр, Ефрат и Дунай: три слоя былинной географии

Глава 4. «Порола себе груди белые». Ритуальные самоубийства в былинах | Глава 5. «Колода белодубова». Языческий погребальный обряд в былинах | Свет‑Славич. Правитель, как потомок героя‑прародителя | Красное Солнышко. Семантика титула | Неподвижность владык. Правитель как воплощение сакрального Центра | Королевна Апраксея. Брак с Землёй и Властью | А и вас‑то, царей‑князей, не бьют, не казнят». Мотив неприкосновенности правителя‑жреца | Глава 1. К истокам: реликты племенного эпоса словен ильменских в былинах | Глава 2. «Из‑за моря Виряйского»: Словен Соловей Будимирович | Глава 4. Загадки чудо‑пахаря: Микула Селянинович |


Читайте также:
  1. В методике обучения географии
  2. Глава 1. Предмет методики обучения географии
  3. Глава 10. Внеклассная работа по географии
  4. Глава 9. Методика изучения географии Республики Татарстан
  5. Глава 9. Русы на латынских дорогах: историческая реальность третьего слоя былинной географии
  6. Использование технологии развития критического мышления как фактора успешности школьников в обучении географии

В былинной географии Руси (имеются в виду былины киевского цикла) существует как бы три слоя. Первый, наиболее очевидный и рассматривавшийся большинством исследователей, это география хорошо известной Киевской Руси IX–X веков. Это Киев, Чернигов, Смоленск, Ростов, Муром, Суздаль.

Правда, три последних города лишь упоминаются, а Смоленск, в форме Смолягин, без особого вреда для сюжета подменяет собою Чернигов. Сам Чернигов как‑то неотчётлив. Он то появляется как некий неотделимый от Киева город‑близнец («Киевым всем, Черниговым»), то предстаёт неким самодостаточным политически и даже где‑то оппозиционным Киеву городом.

В ряде вариантов правителями Чернигова названы Ставр, посаженный Владимиром «во погреба глубокие» и погубленный тем же Владимиром Данила Ловчанин. «Владыка черниговский» на Киевском пиру при возникновении конфликтной ситуации между киевлянами и чужаком (Алёшей в былине «Алёша Попович и Тугарин Змеевич», Дюком Степановичем в одноимённой былине, Иваном, гостиным сыном, в одноименной былине), неизменно поддерживает последнего.

Наконец, последний образ Чернигова – это чужеземный, едва ли даже русский город, управляемый князем, царём или даже «королём (!) Черниговским» («Иван Годинович»). На княжеский трон иногда зовут Илью Муравленина «мужички‑черниговцы», вовсе не считающие, по‑видимому, себя подданными Владимира.

Упоминается также, не очень твёрдо, Орда и Литва, являющиеся едва ли не нарицательными именами чужой страны или даже просто страны, края («ты какой орды, да какой литвы?»).

Этот слой топонимики можно назвать историческим, или восточноевропейским. Его существование легко объясняется бытованием эпоса в Русском государстве X и последующих веков, однако неуверенное обращение с названиями городов наводит на мысль, что речь идёт не о складывании, а именно о бытовании эпоса в этих исторических условиях.

Второй слой – названия библейского происхождения: земля Задонская (Сидонская), горы Араратские или даже Аравийские, Фавор‑гора, земля Ханаанская, Офрак или Сафат (Ефрат) река, гости вавилоняне и так далее.

Происхождение этих топонимов также объясняется довольно легко. Не следует забывать, что былины считались божьим даром, что их, в отличие от обычных песен, не грешно было петь и в Великий пост, а кое‑где их и вовсе исполняли исключительно по «святым дням», когда они должны были восприниматься в одном ряду со словами церковных служб.

Суровое установление А.М. Крюковой – «проклят будет тот, кто позволит себе прибавить или убавить что‑нибудь в содержании старин» – поразительно напоминает библейские заповеди «не прибавляйте к тому, что я говорю вам, и не убавляйте от того» (Втор. 4, 2), «всё, что я заповедаю вам, старайтесь исполнять; не прибавляйте к тому и не убавляйте от того» (Втор. 12, 32), и, наконец, «и я также свидетельствую всякому, слышащему слова книги сей: если кто приложит что к ним, на того наложит бог язвы, о которых написано в книге сей; и если кто отнимает что от слов книги пророчества сего, у того отнимет бог участие в книге жизни и в святом граде и в том, о чём написано в книге сей» (Откр. 22, 18‑19).

Слова Откровения наверняка были известны в среде старообрядцев Русского Севера с их предельно обострённым вниманием к апокалиптической тематике. С другой стороны, чуть ли не дословно подобные императивы об отношении сказителя к эпическому тексту отразились в преданиях бурят, где трудно предположить библейское влияние.

Однако вне зависимости от происхождения слов А.М. Крюковой, очевидно, что к текстам былин относились на Севере, как к священным; в то же время по крайней мере последние несколько столетий «священное» для русских крестьян, особенно на Севере, среди старообрядцев, обозначало «библейское».

В таком контексте библейские легенды – непосредственно, или, скорее, через посредство духовного стиха – и русские былины воспринимались как нечто равноценное, по божественному происхождению и по сакральному значению. И те же старообрядческие сказители, вопреки ими же провозглашенному суровому запрету, нечувствительно «прибавили» к эпосу названия рек, гор, стран и городов из «Святого Писания» и христианских легенд.

Необходимо помнить, что для них это было абсолютно естественно. Тексты былин и духовных стихов на библейские темы были в их глазах однородны, отражали однопорядковые события, происходившие в едином сакрально‑эпическом пространстве‑времени.

Библейские названия в былинах подобны православным крестам, которые высекали на издревле чтимых валунах продолжавшие это почитание крещёные потомки язычников. Этот пласт былинной топонимики можно назвать сакральным или библейским.

Однако кроме этих двух слоёв топонимов существует третий, не столь очевидный, и укладывающийся в стройную, непротиворечивую систему. Прежде всего, это относится к иным землям – в том случае, если их имена не заслонило ещё позднейшее «Орда», «Литва», «Царство Задонское» или «Земля Ханаанская». Но вырисовывающаяся картина удивительна.

Русские богатыри совершенно свободно ездят в землю Ляховецкую или Поморянскую (иногда «царство Поморское» с «престольным городом» (Былины. 1998. С. 41). Достаточно ясно, что речь не о родном для певцов Поморье, никогда не бывшем самостоятельной страной, а о западнославянском племенном союзе Поморян (Нидерле Л. Славянские древности. С. 124–126.)

Особенно ясно это выражено в отэтнонимном былинном топониме «земля Поморянская», или «царство Поморянское». Гости из Ляховецкой земли (тот же Ставр в ряде вариантов) спокойно пребывают на пиру у князя Владимира. В Ляховицкой (или, опять‑таки, Поморянской) земле обретают невест Владимир, Дунай, Добрыня и Святогор.

Более того, в былине «Королевичи из Крякова» (Кряков – Краков на верхней Висле, что подтверждается и текстами других былин, где Кряков столица Ляховецкой земли) польского королевича называют «богатырём святорусским», сам он собирается поехать «ко славному городу ко Киеву, ко ласковому князю ко Владимиру» и говорит, что «слыхал... поговорю на святой Руси».

С другой стороны, Илья Муромец, как мы уже видели, «три года служил у короля тальянского». Он же обороняет Киев, стоя в заставе «на степях Цицарских», то есть австрийских, и ездит «дорогою латынскою».

«В Латынскую землю едет Илья Муромец закупать коней [ „латынский“ – постоянный эпитет богатырского коня в былинах. – Л. П. ], на латынской дороге стоит богатырская застава, возглавляемая Ильёй Муромцем, на этой дороге встречается Илья Муромец с каликой Иванищем [ по дороге в Царьград. – Л. П. ], по ней он ездит в трёх поездочках» (Плисецкий М.М. Историзм русских былин).

Любопытны эти «латынские дороги» – уж не знаменитые ли дороги римлян имеются в виду?

И при всём том Волынь и Подолье рисуются в эпосе каким‑то тридевятым царством с явными чертами иного мира (чего нет в облике всех перечисленных стран Средней Европы). Рядом с Подольем или вместо него иногда возникает «царство Бухарское» во главе с «королём Бухарским» или «Бухарь‑царём».

Как убедительно показал М.М. Плисецкий, под этим топонимом следует понимать славянский край к западу от Карпат, упоминаемый в венгерских документах в XI веке. Впрочем, былины вообще не знают венгров, угров, мадьяр, а Бухарское, то есть Бихарское «царство» всегда рассматривают как никому не подвластную державу.

Таким образом, нужно говорить о временах не позднее конца IX начала X века, когда венгры поселились на Дунае, – ещё одна веха, указывающая в долетописную древность.

Всё это заставляет с удвоенным вниманием отнестись к сообщениям, что в былинах иногда «Дунай течёт под Киевом», что Дюк Степанович плывёт по Дунаю к Киеву, что Илья Муромец кидает в Дунай «пенья‑коренья» с родительской пашни, а дочь Соловья‑разбойника оказывается перевозчицей на Дунае.

В отдельности такие факты можно было бы списать на «роль Дуная в фольклоре как обобщённого названия реки», но всё вместе и в контексте всего третьего слоя былинной топонимики они приобретают совершенно особенное звучание.

Тем более нельзя игнорировать былину о рождении Дуная от крови заколовшегося под Киевом богатыря. Разумеется, город, от которого проще доехать до Кракова или «Тальянской земли», чем до Волыни, вполне может стоять на Дунае.

Болгарский исследователь Н.П. Ковачев насчитал в землях южных, западных и восточных славян более семи десятков Киевов, Киевых, Киевцов, Киевичей, Киевищ – и так далее и тому подобное. Многие из них располагались как раз на Дунае.

В связи с этим необходимо обратить внимание на давно отмеченную изначальную форму прозвища Ильи – Муравлении (Филон Кмита Чернобыльский), Моровлин (Эрих Лясотта), Муровец, Муравич и так далее.

Б.М. Соколов, одним из первых отметивший это обстоятельство, а вслед за ним – Б.А. Рыбаков, предполагали, что Илья происходит из Моровийска на Десне. Однако, во‑первых, в таком случае нельзя было бы объяснить маршрут в Киев через Чернигов, так как Моровийск сам располагался между Киевом и Черниговым.

Во‑вторых, как отметил Иловайский, сам Моровийск в средневековых документах называется Муромск и, скорее всего, является как раз крепостцой, выстроенной Владимиром Святославовичем от печенегов и заселённой гарнизоном из муромы.

В летописи не говорится о гарнизонах из муромы, но она может скрываться либо под обобщающим именем чуди, либо под именем словен, если верно предположение В.В. Седова о ранней славянизации этого племени.

Гораздо убедительнее предположение А.Г. Кузьмина и А.С. Королева, что первичная форма прозвища указывала на происхождение из Моравии. Таким образом, древнейшее прозвище Ильи органично включается в третий слой топонимики былин. Киев в этом случае один из многочисленных дунайских городов с таким именем, – скорее всего, современный Кёве в Венгрии, напротив устья Моравы.

«Чернигов», лежащий на пути между ним и родными местами Ильи, какой‑нибудь Чернигород или Черн. Вариант «Смолягин» вкупе со «Смалискьей» Тидрек саги напоминает дунайское племя смолян, поселения которых вполне мог осаждать Аттила – так что ирония А.С. Королева оказывается совершенно неуместна.

Любопытно, однако, что в Словакии существует Мурамский замок, вне связи с былинами упоминаемый Плисецким, – ещё один претендент на звание родины русского богатыря.

Этот слой географических названий можно назвать среднеевропейским или сюжетным, поскольку он прочно связан с сюжетами былин, и только благодаря этой связи не был погребён под более поздними слоями, отразившими позднейшую географию и идеологию русов.


Дата добавления: 2015-10-28; просмотров: 37 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Глава 5. Русские богатыри против Аттилы: былины и эпос Средней Европы| Глава 7. Поляницы – славянские амазонки

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.008 сек.)